Тонкая работа

      На входе стоял констебль. Коренастый мужчина с пышными, густыми усами, настолько пышными, что они укрывали весь рот полностью. Он был одет в чёрный мундир, застёгнут, на идеально отдраены, вычищены до блеска медные пуговицы. А на голове носил, похож на куриное яйцо, шлем с большущей звездой посередине, обозначающей его принадлежность к лондонской полиции. – Не положено! – он преградил нам путь, сделав отстраняющий жест. Констебль смотрел на нас подозрительно, хмуря, такие же густые, как и усы, брови. И тут мне подумалось, что на этом вся наша афера схлопнется, как одна большая мышеловка. Сейчас подъедут кэбы с офицерами. Офицеры будут долго нас допрашивать, а потом отведут в Тауэр, где нам только и останется, что изо дня в день вслушиваться в гулкие шаги, хозяева которых, рано или поздно, отведут нас на виселицу. На ту самую, которую я каждый день вижу из окна. Но ничего такого не произошло. Услышав, что у нас оговорена встреча с председателем, мужчина смягчился, кивнул и сказал следовать за ним. – Ничего не бойся, дело плёвое, – подбадривающе прошептала мне миссис Саксби. Здесь нельзя было ходить без сопровождения, к каждому клиенту или тому, кто желал им стать, обязательно приставляли личного сопровождающего. Мы прошли несколько больших шумных залов. Повсюду бегали раздражённые клерки с ворохами бумаг; какая-то пожилая леди ссорилась с кассиром, размахивая сумочкой; мужчина в цилиндре во весь голос возмущался очередью на выдачу векселей, а растерянные служащие безуспешно пытались угомонить хоть кого-то. Похоже, на манеже я не одинока. Открыв очередную дверь, констебль вывел нас в длинный, петляющий коридор, который заканчивался лестничным пролётом – второй этаж, третий, четвертый. Внутри здание выглядело ещё больше, чем снаружи. Кажется, я бы уже и не вспомнила, где выход. Мы остановились возле увесистой двери из красного дерева. – Я подожду здесь, – сказал наш провожающий. – Мистер Гаррисон вас ожидает. Ричард постучал. – Войдите! За столом сидел упитанный мужчина, он был одет в черный сюртук поверх белоснежной рубашки и светло-серого жакета, который явно намеревался лопнуть у него на брюхе. Шею, что еле просматривалась под складками жира, украшал шелковый платок, пришпиленный к воротнику золотой брошью. С пуговицы жакета свисала толстая цепочка карманных часов. Всё в этом человеке указывало на его благосостояние. – Здравствуйте, мистер Гаррисон, – голос Джентльмена стал слаще мёда. – Мистер Риверс, верно? – спросил банкир, не подымая глаз. – Да, сэр. Я польщен, что вы предоставили мне честь познакомиться с вами лично. Я очень… – начал свою лобызающую тираду Ричард. – Да, конечно. Я получил ваше письмо, – Гаррисон бесцеремонно прервал его на полуслове, давая понять, что лесть, к тому же такая не прикрытая, вызывает у него лишь раздражение. – Со мной мисс Триндер, со своей приёмной матерью. Я писал вам о притязаниях этой юной особы на надлежащую ей долю наследства, – Ричард смутился, но умело это скрыл и, закончив мысль, сделал шаг, чтобы подать руку для приветствия, но Гаррисон по-прежнему на него не смотрел. Джентльмену пришлось неловко отступить. Банкир сложил лежащие на столе документы в ровную стопку, потом внимательно их проглянул, как будто видел впервые, и запер в небольшом, стоящем прямо возле стола, сейфе. Всё это он делал не торопясь, и не обращая на нас никакого внимания. Джентльмен прокашлялся. Он всё ещё держал маску невозмутимости, но уголок его рта еле заметно подергивался. Ричард был напряжен, он ожидал более радужного приёма. Мне показалось, что Гаррисон делал это специально, чтобы выбить собеседника из колеи, этакие профессиональные хитрости. – Прошу, – банкир, наконец, поднял голову и, выдав дежурную улыбку, указал рукой на стулья, – присаживайтесь. Когда мы сели, он вынул из верхнего ящика стола тоненькую папку и написанное мною письмо. – Перед тем, как перейдем к делу, может, вы хотите чашку кофе или чаю? На вашем месте, я бы выбрал чай, моя помощница Шарлотта делает превосходный индийский ассам. Дамы, мистер Риверс? – Нет, я, пожалуй, откажусь, – ответил Ричард. Мы с миссис Саксби отрицательно покачали головами. – Нет, спасибо. – Что ж, ладно, – Гаррисон изучающе посмотрел на Джентльмена, потом на меня, – я так понимаю, вы здесь по поводу сберегательного счёта, – он заглянул в письмо, – №13408, верно? – Да, сэр. – Касательно наследства мисс Марианны Лилли? – скорее утвердительно, чем вопросительно спросил он, вглядываясь в мои ровные буквы. – Да, – кивнул Ричард, – именно так. – Вы говорили о наличии завещания. Могу я на него взглянуть? – Конечно, конечно, – миссис Саксби начала копошится в складках платья. – Вот, мисс Марианна дала мне его в сентябре сорок четвертого, в день рождения Сью. Печать родная, не сломана, я её не вскрывала. Банкир взял в руки сложенную в несколько раз бумажку, которая служила завещанием, и аккуратно оторвал печать с витиеватой буквой «L». Быстро пробежался глазами по строчкам, что-то проверил в своей папке и нехотя кивнул. – Похоже всё верно. Почерк и подпись совпадают с имеющимися у меня образцами. После этого он просмотрел ещё пару тройку документов, предоставленных Джентльменом и с каждым совпадением, с каждым подлинником его лицо приобретало всё более и более учтивое выражение. – Признаться честно, поначалу я сомневался в правдивости ваших слов. Даже пытался связаться с Кристофером Лилли, чтобы разузнать о его племяннице. Кровь схлынула с лица, я почувствовала, что побледнела, миссис Саксби с Джентльменом выглядели не лучше. – Но ответил мне не он, а смотритель поместья, – Гаррисон задумался, – извольте, имени не вспомню. Он сообщил, что мистер Лилли скончался две недели назад, и ни я, ни кто-либо другой, уже никаких сведений от него получить не сможет. – Как скончался? – вырвалось у меня. Миссис Саксби предостерегающе на меня зыркнула. – По моим сведеньям, от сердечной недостаточности. А вы что, были с ним знакомы, Сьюзен? – он посмотрел мне прямо в глаза. – Н-нет, я просто…просто…хотела с ним познакомится. Ну, то есть, если бы он был жив, конечно. Родня всё-таки, – промямлила я, старательно избегая его взгляда. Я вспотела, вытерла ладони о юбку, по спине стекла капелька пота от чего я непроизвольно дернулась. Мне было страшно, вдруг он всё понял, раскусил меня на первом же вопросе, и я сама же ему в этом и помогла. Со стороны Гаррисон был похож на доброго молочника, простодушного толстячка, который каждый день справляется о вашем здоровье, и доставляет свежайшее, еще парующее молоко. Но только внешне. Я знала, что только внешне. Если он что-то заподозрит, если догадается… я явственно ощутила шершавую веревку у себя на шее, как она натирает мою нежную кожу, как перекрывает воздух, как хрустят позвонки и гаснет свет. Зря я сюда пришла, зря вообще уехала из Терновника… что-то не так… перед глазами всё поплыло, даже не прикладывая руку к груди, я чувствовала, как болезненно бьется сердце, удары отдавались в висках. Что это? Я потерла глаза, комната перестала расплываться. – Понимаю, – он поджал губы, демонстрируя сочувствие. – Я вижу, как вы переживаете из-за этой прискорбной новости, – похоже, Гаррисон принял мой испуг за потрясение от смерти дядюшки. Я немного успокоилась. Он задал ещё пару вопросов, о Сью, о миссис Саксби, условиях, в которых она жила. И я рассказывала, рассказывала и рассказывала. Меня воротило от самой себя. Я несла несуразицу, размахивала руками для наглядности, немного поплакала, поулыбалась, настолько старательно, что от натуги сводило челюсть. Потом настал черёд Джентльмена. Мы провели в кабинете Гаррисона не меньше часа, а по моим ощущениям, добрых несколько лет. – Кажется, всё в порядке, – банкир откинулся на спинку стула и облокотился на кожаный подлокотник. – Извините за чрезмерную подозрительность. Вы должны понимать всю сложность моей работы. Это банк, – он развел руками, указывая на стены кабинета, – каждый день ко мне приходят люди желающие разжиться легкими, а самое главное, чужими деньгами. Сравнительно недавно сюда наведался мужчина, он представился доверенным лицом нашего уважаемого принца Уэльского, и потребовал немедленно выдать ему сто тысяч фунтов наличными, якобы по приказу самого Эдуарда – я, конечно же, незамедлительно позвал констеблей, не знаю, на что рассчитывал этот бедняга. Но, как я смог убедиться, мои опасения, касательно вас, были абсолютно напрасны, – он улыбнулся и забарабанил пальцами по краешку стола. – Предлагаю обсудить наше дальнейшее сотрудничество. – Надменный хряк! – выпалил Джентльмен, выйдя из банка. – Мы не можем выдать вам всю сумму сразу, – перекривил он Гаррисона. – Первая выплата только через месяц, – он выругался и смачно сплюнул на землю. – Я угробил на это дело почти год. Подумать только, год! И уже начинаю об этом жалеть. Мне нужно ещё две тысячи в качестве компенсации за ожидание. Слышите, Грейс, ещё две тысячи, не меньше, – не удосужившись услышать ответ, он окинул нас раздражённым взглядом и зашагал прочь. Меня эта новость расстроила не меньше. Или выплаты каждый месяц, или вся сумма, но через год. В любом случае, мне придётся ещё долго терпеть Джентльмена. Я посмотрела на миссис Саксби, она угасала на глазах: сильно похудела, мало ела и жила лишь будущим, которого у неё, возможно, уже не будет. А у меня? На душе стало гадко. Гадко от того, что боялась то я не за нее – за себя. Что будет со мной, если она вдруг умрёт, что со мной сделает Ричард, когда меня некому будет защитить? Удавит в собственной постели, да и с концами. Думаю, на Лэнт-стрит это никого особо не впечатлит, сбросят куда-нибудь в известняковую яму и даже не вспомнят. Я никогда всерьёз не задумывалась о смерти, но сейчас, когда дяди не стало… странные чувства. Я понимала, что людям свойственно умирать, но не осознавала, что это может случиться в любой момент, да ещё и с тем, кого я знаю лично. Знала. К этому не возможно подготовится. Смерть не будет выбирать, не будет смотреть, что у тебя были планы на завтра или на следующую неделю. В восемнадцать лет это просто не укладывается в голове. Мне казалось, что если бы я сейчас вернулась в Терновник, дядюшка всё также сидел бы за письменным столом и при тусклом свете подшивал свою библиографию. Но этому больше не суждено случится. Я не скорбела по нему, наверное, даже не скучала, но понимание того, насколько легко человек может умереть, не давало мне покоя. Месяцы в заточении измотали меня, я не могла найти успокоения ни во сне, ни в бодрствовании, как будто я невыносимо устала и никак не могу отдохнуть, хотя целыми днями ничего не делаю. Проливные дожди сменились мелкой моросью. Землянистые улочки напоминали серо-коричневую кашу, в которой можно было загрузнуть по щиколотку, а если попадётся хорошая лужа – провалится в неё по колени. Створки на кухне слегка отходили, поэтому я часто и отчетливо слышала, как очередной неудавшийся «мореходец» бранится на всю округу из-за испорченных, и наверняка, единственных сапог. – Надо же, наконец-то отличная погода, – поведала мне, как-то утром миссис Саксби, отворив ставни, – и улица почти сухая. Я отвернулась от окна, пряча лицо от солнца. – Сегодня воскресение, почему Неженка меня не разбудила? Неужто решила, наконец-то, оставить в покое? – Неженка давно ушла. Я сказала ей, чтобы сходила на рынок одна, – миссис Саксби села на краешек кровати и, тяжело дыша, начала поглаживать свое колено. – У меня есть к тебе небольшая просьба, – она повернула ко мне голову. – Нужно сходить к лекарю, за пиявками, старые подохли уже. Услужи матери, а – миссис Саксби положила руку мне на плечо. – Здесь недалеко, на Роуд-стрит, возле рынка. В прошлый раз эти скользкие твари здорово помогли, – она кивнула, указывая на свои ноги, – сама я пойти не могу, ты же понимаешь. Я в банк то еле дошла. Болтавшаяся на цепях деревянная вывеска давно выцвела на солнце, нужно было хорошо постараться, чтобы разобрать на ней слово «Аптека». Грязная витрина, с разводами, была рясно увешана рекламными речевками: «Болят зубы? Не проблема! Всё, что вам нужно – капля кокаина. Уймет самую невыносимую боль. Также помогает при меланхолии и детских возрастных болезнях. Морфин – лучшее средство от бессонницы! Вы будете спать, как младенец. Действует с первого употребления.» Я потянула дверь на себя, маленький колокольчик вверху беспокойно затрезвонил. За прилавком стоял щуплый пожилой мужчина с седой жиденькой бородкой и овальных очках. – Приветствую, – он улыбнулся, оголив желтые зубы и, скорее по привычке, чем за надобностью, поправил очки. – Что привело такую очаровательную девушку в мою лавку? – Здравствуйте, мистер Старридж, – ответила я, не обратив внимания на его комплимент. Он был местным лекарем, выписывал людям лекарства и сам же их продавал. Миссис Саксби говорила, что его семья переехала в Боро задолго до неё, старик перенял семейного дело у отца, а тот у своего отца. Все в округе обращались к нему, не столь из-за его умений, сколько из-за неимения выбора. – Мы знакомы? – он прищурился, пытаясь хорошо меня разглядеть. – Нет, меня зовут… Сьюзен, – я вздохнула. – Я здесь по поручению миссис Саксби. – Грейс. Да-да, она обращалась ко мне, – он закивал своим мыслям. – Надеюсь, ей уже лучше? – Мм… да. Ей нужны пиявки. – Пиявки? Хорошо, сейчас, – он вышел в соседнюю дверь. – Сегодня как раз приходили собиратели, принесли свежих, утром только выловили, – крикнул Старридж из другой комнаты. Он продолжал что-то рассказывать о бедняках, которые настолько охамели, что начали требовать бо́льшую плату за отлов товара, дескать ловить пиявок на живца вредно и нужно за это доплачивать. Чего только вздумали, наглецы? Но я почти не слушала. Мне здесь не нравилось, в помещении было тесно, душно. В аптеке едва ли могли поместиться хотя бы три человека. Кроме прилавка здесь находилось бесчисленное количество полок и пильных ящиков, везде стояли стеклянные бутылочки и баночки с неизвестными субстанциями и порошками. Воздух был очень затхлый, почему-то сильно воняло чесноком. – Вот они родненькие, – возвратившись, сказал лекарь, ставя банку на прилавок. – Десять штук, как в прошлый раз. Вообще-то они стоят семь пенни, но для вас юная леди – отдам за пять, – он сально улыбнулся и, облизнув губы, измерил меня взглядом. Я сделала вид, что не заметила заигрываний этого старого похабника и поспешила сменить тему: – У вас здесь стойкий запах чеснока. Это какое-то чесночное снадобье? – спросила я что попало. – Нет, милочка, это мышьяк. Он пользуется большой популярностью у женщин. Делает цвет кожи более здоровым и свежим. Резкий запах сущий пустяк по сравнению с результатом, которого можно достичь с его помощью. Хотите, я сделаю вам порцию? Это будет совершенно бесплатно, можете не беспокоиться, – он развернулся к полке и, с еле заметным тремором, начал перебирать баночки. – О, нет-нет. Спасибо, я тороплюсь, – я заплатила полную цену за пиявки, схватила банку, и быстро покинула аптеку. Неприятный старик, даже немного пугающий. Я прошла две извилистые улочки и вышла к рынку. Много раз я бывала в этом районе с Неженкой, изредка даже без неё, вот как сегодня, поэтому хорошо знала местность. Через рынок дорога в Боро была длиннее, но я хотела прогуляться, хоть немного побыть наедине с собой. Подольше не возвращаться на Лэнт-стрит, к ним, в этот проклятый дом. Я бесцельно бродила между прилавками, разглядывая товары всех цветов радуги, начиная от продуктов и заканчивая заморскими тканями и украшениями. На площади стоял страшный гул и вонь, которая чувствовалась даже во рту от, видать, уже хорошо настоявшейся, рыбы. Торговцы старались перекричать друг друга, и от этого вообще было невозможно разобрать хоть что-то, да я и не старалась. Уже знакомые товарки припрашивали что-то купить, но я лишь отмахивалась. Погрузилась в свои мысли, думала одновременно обо всем и ни о чем. О жизни, о какой-то другой, хорошей, непрожитой мною жизни. Что, если бы дядюшка не забрал меня в детстве? Может, я бы так же, как и мои нянечки, стала санитаркой или прислуживала бы в церкви? Неважно чем бы занималась, главное жила бы свободно, была бы сама себе хозяйкой. Сколько себя помню, я всегда чувствовала себя канарейкой, маленькой жёлтой птичкой, похожей на ту, что купил мне Джон, по указке миссис Саксби, которая только и может, что беспомощно биться крыльями о прутья клетки, не в силах ни выбраться, ни что-то изменить. Может, было бы лучше, если бы я не знала свою семью вовсе? Или если бы дядя не принял на работу Джентльмена, не взял его реставрировать гравюры, и ему с миссис Саксби не удалась бы их афера? Но если бы я не встретила Джентльмена, я бы никогда не встретила Сью… нет. Я бы прожила эту жизнь ещё раз. Ничего бы не стала менять. Ни за что. Ещё раз пережила бы этот ад, лишь бы её увидеть, ещё раз дотронутся. Боже…Сью. И разве можно так любить? Я думала, книжки врут. Усилием воли, я вышла из ступора. Нужно возвращаться, иначе миссис Саксби, чего доброго, вышлет кого-то на мои поиски. Я прошла ещё несколько рядов, потом завернула за угол, выходя на улицу ведущую прямиком в Боро… и обомлела. Встала, как вкопанная. Впереди, немного поодаль, я увидела Неженку, она меня не заметила, потому что очень оживленно разговаривала о чем-то со Сью. Моей Сью… не может быть. Я не могла пошевелиться, отвести взгляд. Дыхание сбилось. Сью. Она ничуть не изменилась, такая же, какой я её запомнила ещё в Терновнике, какой вижу каждый раз, когда закрываю глаза. Где-то раздобыла новое платье, вся такая изящная. Она выглядит так, как и подобает особе её происхождения – как настоящая леди. Волосы немного растрепались, лицо раскраснелось, но она все ровно оставалась красивой. Для меня она всегда красивая. Удивительная. Я не слышала, о чем они говорят. Сью активно жестикулировала, что-то объясняла, а Неженка просто кивала, на её лице были сомнения. Она над чем-то раздумывала, но, кажется, сдалась и согласилась со Сью. Они ещё немного поговорили и разошлись в разные стороны. Я не раздумывала, ноги сами понесли меня за ней. Я нагнала её аж в конце улицы. – С-сью! – обрывчатым от волнения голосом прокричала я. Она застила, медленно повернулась. Мы встретились глазами, долгих несколько секунд смотрели друг на друга не отрываясь. Я бы смотрела в эти глаза вечно. Есть в этом какая-то интимность, что-то слишком личное, сокровенное. Она первая отвела взгляд, опустила глаза, через мгновенье подняла, зрачки забегали, она чем-то терзалась, но потом горделиво вскинула голову и посмотрела на меня в упор: – Ну здравствуй-те, мисс, – она сделала ударение на слове «мисс», стараясь вымолвить это нарочито вежливо. После чего присела в карикатурном реверансе, как когда-то делала это в Терновнике. – Чего вам будет угодно? Неужто даме опять понадобилась горничная? – она криво улыбнулась.