Тонкая работа

      Вы когда-нибудь бывали на шоу уродов? Там, где люди платят бешеные деньги, чтобы посмотреть на человеческие изъяны? А «актеры» вынуждены улыбаться привередливой публике, которая насмехается с чужих бед? Мне знакома их боль, с небольшой лишь разницей, они выставляют напоказ несовершенства внешние, мне же придётся вывернуть наизнанку душу. Вчера пришел ответ от председателя банка, он готов с нами встретиться. Отныне я должна стать Сьюзен Триндер, неотёсанной и слегка глуповатой девчушкой из Боро, такой её видел Джентльмен и такой её должен был увидеть мистер Гаррисон. Я сидела в кресле-качалке и смотрела, как полыхает в камине огонь. Язычки пламени лениво облизывали колотый клён, древесина ссыхалась, потрескивала, и, наконец, превращалась в пепел. Когда поленья догорали, Джон подкладывал ещё, начиная новый цикл. Я часами созерцала этот процесс. Внутри меня тоже пылал огонь, его разожгла Сью. Сначала подарила мне свое спасительное тепло, а потом выжгла всё изнутри. Ведь именно так и работает пламя, одна и та же искра может как согреть в зимнюю стужу, так и сжечь твой дом дотла. Банальности из дядиных книг, надо же, как я заговорила. Никогда не думала, что громкие фразы на ветхих страницах толстенных фолиантов когда-то обретут для меня смысл. И всё благодаря ей. Но я не злилась на неё, не могла. Я скучала. У меня нет наивных надежд, просто хочется её увидеть, знать, что всё хорошо. Она тоже вспоминала обо мне, о нас, несомненно, вот только мысли у неё были совсем другие. Я пригубила стакан с джином. За сегодня он был не первый. – Может хватит заливать глотку? – кинув на меня брезгливый взгляд, сказал Джентльмен. Он сидел возле окна и брился, старательно размазывая помазком мыло, по своей отвратной физиономии. – Иди к чёрту, Ричард, – отмахнулась я. – Тоже мне, апостол Пётр. Благоразумие тебе не к лицу. – Да я и пойду. Хоть к чёрту, хоть к дьяволу. Вот только денежки свои прихвачу, хорошо? Хочешь – упейся до смерти, мне то что, но после того, как всё будет сделано. Уяснила? – он скривил губы в гримасе, всем своим видом показывая, что он объясняет, как бы очевидные вещи, а я дура такая, не могу этого понять. Но, увидев, что я не собираюсь отвечать, он отвернулся к свету и, глядя в зеркальце – продолжил бриться. Некоторое время мы просидели в тишине, стараясь не замечать присутствия друг друга. В коридоре послышались голоса, миссис Саксби разговаривала с Неженкой, потом вклинился Джон. Я улавливала лишь обрывки фраз. Похоже, она хотела выпроводить их из дома, по какому-то надуманному поводу, что очень не понравилось мальчишке. Ещё пару реплик, смачная ругань и, наконец, глухой звук закрывающейся с размаху двери. Ушли. Через мгновение миссис Саксби вошла на кухню, её лицо раскраснелось, она была раздражена, контролировать Джона ставало всё сложнее, он не слушался, дерзил, выполнял поручения из-под палки. Из-за боли, что сопровождала её ежеминутно, она дала слабину, и парень это почувствовал. – Никчемный мальчишка. Наверное, он забыл, кто его кормит. Надо бы сказать мистеру Иббзу, чтобы хорошенько его отлупил, – обратилась она скорее к себе, чем к нам. – Джентльмен, и вы здесь? Замечательно, – миссис Саксби грузно опустилась на стул. – Нужно обсудить, что мы будем говорить банкиру, всё должно звучать складно, без заминок. – Ничего сложного, миссис С., – сказал Ричард, улыбнувшись уголком рта. Он повернулся к нам, ссутулился и опустил взгляд на свои руки. – Мистер Гаррисон, сэр, моя жена, она…, – он сделал опечаленное, даже скорбящее лицо, взгляд стал пустым, как будто он поглощен воспоминаниями и не замечает никого вокруг, – когда я женился… а потом… я вынужден был это сделать, у меня не было другого выбора, – глаза заблестели, наполнились слезами. Если бы я не знала точно, что из себя представляет Джентльмен – я бы ему поверила, клянусь, я бы поверила. Надломленный голос, вымученная речь, каждое слово, казалось, приносит ему неимоверную боль. Бедный, безутешный муж, который всем сердцем любит свою горемычную жену. Харизма, отсутствие совести и толика актерского мастерства – вот и все составляющие искусного лжеца. – Ух и актёр, актёрище! Молодец, сынок, – рассыпалась в похвале миссис Саксби. – Так изобразить сердобольного муженька, а. Это надо уметь. Скажи, Мод? – никак не унималась она, подогревая и без того огромное эго Джентльмена. – Да будет вам, миссис С., – отмахнулся он для вида. – А ты? Волнуешься, дорогая? – миссис Саксби обратилась ко мне. – Помнишь, что нужно говорить? – Да. Помню, – я попыталась сглотнуть, но во рту было сухо. – Обычная девчонка из Боро. Необразованная, громкая, с показательно хорошими манерами, но чтобы было видно, что они показательны. Фальшивые, – ровным, монотонным голосом проговорила я, как по учебнику. – Нужно как можно убедительнее скорбеть о жизни, которой меня якобы лишили, – я хмыкнула. А такая уж хорошая была эта жизнь, чтобы о ней сожалеть? Так думают только те, кто ею не жил. В Боро тоже не лучше, я не знаю, где лучше, думала, что знаю, но нет. Хорошей жизни я не видывала никогда, и не имею о ней ни малейшего понятия. Происхождение у Сью хоть и благородное, но выросла она здесь. И это неизбежно оставило след на её на воспитании, повадках и знаниях о мире. Банкир должен составить чёткое представление о том, кто именно перед ним сидит, причем убедить его в этом нужно не словами. Я понимала, чего именно от меня хотят. Когда я жила в Терновнике, к дяде, изредка, захаживали друзья, если их можно так назвать, это были такие же старые книголюбы, как и мистер Хотри с мистером Хассом, которые заглядывали к нам на чтения, но эти господа бывали у нас ещё реже. За своей скучной, тягучей беседой они могли задержаться до ужина, в таких случаях, дядюшка приглашал их к столу, чтобы соблюсти хороший тон. Во время застолья, мужчины были не прочь выпить чего-нибудь крепкого, преимущественно виски. К десяти джентльмены, наконец-то, начинали собираться домой, но из-за количества выпитого часто бывали знатно поддатые, в такие моменты, они старались идти ровной, выверенной походкой, изо всех сил пытаясь не выдать своего состояния. Но чем тщательнее они пытались, тем очевиднее становилось, что господа таки захмелели. С манерами точно также, я должна продемонстрировать прилежное воспитание, но сделать это плохо. Так же, как это сделала Сью, когда её впервые привели ко мне в комнаты, я всё ещё помню её пошатывающийся реверанс и нахальный дерзкий взгляд. Хотя… возможно, я это заметила, только потому, что знала наверняка. Ни в чем нельзя быть уверенной до конца. – Мы обсуждали это тысячу раз. Что нужно говорить, как себя вести…, – я устало провела рукой по лбу. Как мне это всё осточертело. – И ещё тысячу поговорим, – раздраженно сказал Ричард. – Сколько нужно, столько и будем говорить. Гаррисон должен тебе поверить, он должен уверовать, что ты книгу и в руках то никогда не держала. И кроме этой халупы ничего и не видела. – А если не поверит? – Поверит, – вдруг переменился в настроении Ричард. – Вон Сьюки полгода верила и ничего, – он залился смехом, доволен своим остроумием. Я подняла на него взгляд. – Какой же ты ублюдок, – тихо, но со всей ненавистью, на которую только была способна, выплюнула я. – Мод! – вскрикнула миссис Саксби. На короткий миг в глазах Джентльмена блеснул огонёк, очень нехороший огонёк, что-то ранее незнакомое, пробирающее до мурашек, отобразилось на его лице. Но всего лишь на миг, потом он снова натянул привычную для себя маску джентльмена. – Мисс Лилли, что вы себе позволяете? – Ричард картинно прикрыл рот рукой. – Негоже благородной даме вести себя подобным образом, это не допустимо, – он встал со стула, подошёл вплотную и навис надо мной. – А если серьезно, Мод, надо отдать тебе должное. Выражаешься ты уже по здешнему, не хуже портовой шлюхи, – и опять засмеялся, медленно отстранившись. Ему это нравилось, нравилось меня изводить. Он получал от этого своеобразное извращенное удовольствие. Мой давно потухший взгляд его уже не удовлетворял, он хотел вывести меня на эмоции. И чем сильнее была моя реакция, тем шире становилась его улыбка. Я посмотрела на цирюльный нож, которым он только что брился. На долю секунды мне показалось, что эшафот не такая уж и большая цена, чтобы избавить мир от этого человека. – Тихо! – громыхнула миссис Саксби, стукнув по столу. – Я же вас просила… потерпите друг друга ещё немного, разве это так сложно? – А я чт…, – начал было высказываться Джентльмен. – Довольно, – она прервала его ледяным голосом. От её напускной добродетели не осталось и следа. Миссис Саксби многое повидала и на многое была способна, я это чувствовала, а Джентльмен это знал. Он побаивался её, хоть и не подавал виду. – Завтра продолжим, у нас ещё есть время, – сказала она тоном, не терпящим возражений. Ричард переменился в лице, но не возразил, и молча вышел из кухни. Миссис Саксби выдохнула и на секунду прикрыла веки. – Мод, – она повернула ко мне голову. – Мне тяжело, понимаешь? Мне стоит немалых усилий постоянно вас утихомиривать, – миссис Саксби медленно и методично поглаживала свою ногу. Горячая, пульсирующая боль, которая никогда не проходит и мешает спать по ночам. Каждую ночь я слышала, как она ворочается и тихо стонет, думая, что я сплю. – Потерпи, дорогая. Сотни, да какое там – тысячи фунтов стерлингов скоро осядут в наших карманах. Только вообрази: мы навсегда покинем эти места, будем знакомиться с новыми людьми, с воспитанными господами и благородными дамами, а не с этим отродьем, – она махнула в сторону окна. – В новом мире не будет воров, нищеты, вида на виселицу, – она иронически улыбнулась, вид на виселицу был главным атрибутом этого дома, – и, главное, не будет Джентльмена. Ты же этого хочешь? Откуда ей знать чего я хочу? Она меня не понимает, ровно, как и я её. Но здесь я впервые с ней согласилась, Джентльмен и вправду мне досаждал, мой муженёк не давал о себе забыть даже ночью, он любил насвистывать проклятого «Лудильщика» каждый раз, когда перед рассветом подымался к себе в комнату, возвращаясь с игорного дома. Меня воротило от этого свиста. Избавление от Ричарда дало бы мне небольшое, хотя бы временное облегчение, но чтобы помочь себе – мне надо помочь ему. – Хорошо, я попробую, – кивнула. – Попытаюсь сдерживаться, но если он опять распустит свой гнилой язык. – Я с ним поговорю. Он больше не будет тебя подстрекать, – миссис Саксби положила свою руку поверх моей и нежно улыбнулась. По-матерински, наверное. Не знаю. Я порывалась одернуть руку, но ей это было важно, что ж… пускай подержит. – Сходи в кладовку, пожалуйста, – через какое-то время сказала миссис Саксби. – Принеси мне литровую банку с черной крышкой, она в правом нижнем углу, увидишь. Я нехотя поднялась и зажгла свечу, в кладовке всегда было темно, свет из кухонных окон туда не доходил, а в самом помещении окон не было, Неженка говорила, что так продукты дольше хранятся. Я зашла внутрь и начала водить свечой в нужном мне углу, черная крышка…вот. Моя рука уже потянулась за банкой, но тут я увидела, что содержимое шевелиться и испуганно отшатнулась. – Что это? – с омерзением крикнула я миссис Саксби. – Не бойся, это всего лишь пиявки. Они ничего тебе не сделают, неси, – ответила она. Мне пришлось перебороть свое отвращение и взять это в руки. При дневном освещении пиявки зашевелились, четно пытаясь спрятаться от света. Я заметила, что вверху банки были проделаны несколько небольших дырок, наверное, чтобы эти скользкие твари имели возможность дышать. Черные, длинные, чем-то похожие на слизняков, только еще хуже. Они обвивались вокруг друг друга, создавая непонятную, пульсирующую жижу. Меня передернуло, и я отвернулась. Миссис Саксби задрала юбки выше колен, передо мной предстало ужасное зрелище. Она не была стройной, скорее наоборот, но, даже не смотря на это, её ноги выглядели просто огромными, как будто чужие, они сильно отекли. Кожа затвердела и вся была в каких-то странных коричневатых пятнах. Вены выпирали наружу, настолько, что их можно было потрогать пальцами. Они имели нездоровый, чрезмерно синюшный оттенок. Бросался в глаза грязный, несвежий бинт, которым миссис Саксби перемотала голень на левой ноге, он насквозь пропитался кровью. – Картина не из приятных, да? – она попыталась улыбнуться. – Что с вами? – я всё ещё разглядывала её ноги. – Местный лекарь точно не знает, что это за напасть. Говорит, похудеть надо, дескать, ноги не выдерживают вес, – она открутила банку. – Вот, пиявок посоветовал, они должны, на время, облегчить мою боль, – миссис Саксби ободряюще на меня посмотрела. – Ты не волнуйся, доченька, всё хорошо будет. Как только разживемся деньгами, я к настоящему врачу пойду, учёному, он то наверняка мне поможет. Она аккуратно развернула бинт, последний слой прилип к ране, и его пришлось отдирать. Миссис Саксби скривилась, тяжело задышала, её лицо исказили морщины, которые мгновенно прибавили ей лет десять. Я увидела небольшую рану, она не была похожа на те раны, которые бывают при порезах или ударах, скорее это выглядело, как будто кто-то вырезал кусок кожи. Просто округлая впадина, откуда виднелся розоватый, неприкрытый кусок мышцы. По краям кожа сильно лущилась и была ещё более темной, чем в других местах. У меня перехватило дыхание. Почувствовала, как трясутся руки, пришлось сжать их в кулак. Миссис Саксби вытащила из банки первую извивающуюся пиявку, на это я уже смотреть не могла, и ушла к себе в комнату. Следующие несколько дней прошли в нервной подготовке. Мы долго и муторно обговаривали все детали, старались предвидеть все возможные вопросы и реакции. Много раз, по кругу, ещё и ещё. Радовало только то, что скоро это должно закончиться. Внешне я ничем не отличалась от любой девушки из Боро. На встречу с банкиром миссис Саксби подготовила для меня простецкое, как тут говорят, платья, коричневое и с маленькими рюшами возле шеи. Из украшений – серьги под серебро и несколько больших браслетов, которые толи дело норовили соскользнуть с тонкой кисти. В бедных районах считалась модной прическа с завитушками. Меня словно барашка накрутили раскаленными щипцами, предварительно смочив волосы в воде с сахаром, вода высыхала, и эта конструкция, из волос и моего унижения, держалась намертво. Я стояла с поднятой головой и смотрела на величественные гранитные колоннады, которые украшали стены Центрального Банка Англии. Огромное, многоэтажное здание с решетками на окнах и массивной, двухстворчатой дверью с арочным верхом. Вот она – моя личная арена цирка. – Улыбнись хоть, а то подумают, что ты не наследство получаешь, а хоронишь кого, – вывел меня из задумчивости Джентльмен. Он нервничал и, кажется, впервые не мог этого скрыть. Сегодня всё должно решится. Мы ждали этого дня месяцами. Казалось, я должна что-то почувствовать, какую-то радость или удовлетворение. Через пару минут всё изменится, в лучшую или худшую сторону, уже не важно, главное, что изменится. Но внутри было пусто, и только лишь зудящая тревога, давно ставшая родной, ворошила мою душу. – Пора, – сказал Ричард, выбрасывая окурок в лужу.