Мой ласковый зверь

      Моё сердце скорее всего остановилось в этот момент, но, услышав его глухой стук прямо у себя в ушах, я понял, что мне даже намного хуже, чем могло бы быть. Я волновался так, будто я какой-то провинившийся подросток или мальчишка, который в первый раз позвал девушку на свидание.       Мне самому было трудно воспринимать то, что я отец Гарри. А то, что я чувствовал, и подавно было невозможно воспринять! Здесь среди чувств присутствовали множество эмоций: то ли радость, то ли сожаление, то ли злость. Сейчас объясню каждую из них по порядку.       Наверное, вопрос больше всего к тому, почему здесь-то я злюсь опять?! Всё ведь хорошо! Верно тут, может быть недопонимание… Злюсь я ни на Гарри и ни на кого бы то ни было ещё, а на себя самого. Злюсь за то, что говорил и делал. Злюсь на то, что вёл себя, как какое-то животное. Мстил неизвестно кому! Что я хотел почувствовать от этого: удовлетворение, спокойствие или просто злорадство? Да, словом, всё из перечисленного! От этого становилось окончательно не по себе. А всё то, что я хотел ощутить от своих действий, я даже и не ощутил. Правда, кроме последнего пункта. Удовлетворение я не чувствовал, но пытался себя в нём убедить. А спокойствия в моей душе никогда не было.       Сожаление я испытываю, потому что… Ну, тут, наверное, более понятно, почему! Это напрямую связано и с тем, на что я злюсь. Я сожалел о том, что Гарри уже взрослый, что я узнал только сейчас, что никто мне не сказал, а я сам не спрашивал. Я даже также сожалел о том, что всё-таки не успел с Лили договориться о том, чтобы она расходилась с Джеймсом и переезжала ко мне — жить со мной. Я ведь даже жениться был на ней готов, пусть у нее и был на тот момент ребёнок, который был Поттера, по крайней я так думал тогда. Но, как обычно, я не успел. А ведь тогда бы я ещё давно бы узнал, что Гарри мой сын. И это в очередной раз оставляло внутри меня больной горький осадок… Этот осадок не был терпким и липким, но он был очень грузным и тяжёлым.       Ну и мы пришли к тому, что я испытываю и радость от такой-то новости. Гарри — мой сын! У меня есть сын! Родной, свой, любимый… Да, любимый, блин, чего вы хотели?! Да, я его ненавидел, но вообще… Ох, хорошо, признаю ещё раз, привязался я к этому мальчишке давным-давно ещё! Потому где-то вспышки моей ненависти немного необъяснимы, и мне снова хочется себя обругать. Но вернёмся к тому, что у меня есть МОЙ сын, МОЙ мальчик. Поверхностно странное чувство от этой радости возникает. Наверное, его-то маглы и зовут: «Бабочки в животе».       Да уж… Интересный маглы народ. Придумывают необычные и порой спутанные вещи, но иногда в этих спутанных вещах они правы. Хотя та же фраза «бабочки в животе» кажется немного странной и непонятной. Но, наверное, это такой переносный смысл. Интересно, а в прямом, как это будет (смешно)?       Я всё ещё обнимаю Гарри. Держу и не отпускаю, будто я вот-вот его потеряю. Видимо чувства у меня всё-таки есть, и я, возможно, не такой уж и зверь. Хотя нет, зверь, потому что у меня внезапно включились родительские инстинкты (ну, это я шучу, лирическое отступление).       Я прикусил губу чуть ли не до крови, ожидая реакции от парня. Тот всё ещё обнимал меня и вжимался носом в моё плечо. Может, я слишком тихо сказал, и он даже не услышал? Или до него не дошёл смысл моих слов, поскольку он уж очень счастлив за меня?       Но вдруг я ощущаю, как кольцо его рук отчего-то обхватывает меня сильнее, а в следующий момент с замеревшим сердцем и остановившимся дыханием я слышу, как Гарри на ухо мне шепчет:       — Издеваешься или что? Я сглатываю ком в горле и, с полуулыбкой качая головой, шутливо с сарказмом отвечаю:       — Боюсь, что нет, Гарри, и это чистая правда. Доказательств у меня, к несчастью, нет, но я в целом сделаю их позднее сам. Как только разберусь со своими ногами-палками, а то после лап меня немного шатает.       — Я вижу, ха-ха! — чуть смеётся Гарри, но потом осторожно как-то хрипло шепчет. — Ты серьезно мой отец?       — Со слов Беллатрисы, да, — говорю я. — Но я сомневаюсь, что она врёт, поскольку обычно она в таких случаях так не поступает. Уж я-то знаю, поверь! Да и кое-что одно весомое вполне доказывает нашу родственную связь.       — Не говори ничего, — внезапно просит Гарри, и я в удивлении вскидываю одну бровь вверх, не до конца понимая причину такой просьбы.       — Что? — переспрашиваю недоумевающий я.       — Ничего не говори, — повторяет Гарри, но в этот раз чуть поменяв порядок слов в своей фразе.       Я окончательно сбиваюсь с толку. Неужели Гарри счёл это всё за дурацкие шутку и сарказм?! Но я же не вру! Я, правда, его... Мерлиновы панталоны! И как мне объясняться?!       — Гарри, послушай, я ведь не… — хотел начать я, опуская взгляд на замок своих рук на спине Гарри (Офигеть! Я же тоже такой худой, как и он! Недокормленный… Ну, Петунья-петухунья! Как дал бы тебе!)       — Я верю тебе, — выдыхая, но с явной улыбкой говорит Гарри, и у меня от шока внутри буквально всё переворачивается. — Просто… Хах! Это как-то неожиданно слышать, знаешь ли. Я пока…пока…просто немножко не могу прийти в себя.       Я более менее облегчённо выдыхаю. Он мне верит. Прекрасно! Значит, я просто зря накручиваю себе что-то. Видно, я так разволновался, что даже не понял, насколько Гарри на самом деле шокирован данным заявлением.       Я вздыхаю и носом утыкаюсь Гарри в плечо. Разве возможно такое? Разве может быть он мне и вправду сыном? Невероятно! Это напоминает сон, и кажется, что я вот-вот проснусь, после чего всё это в миг исчезнет, а я просто либо очнусь где-нибудь в коме, либо в том месте, которое называют «жизнь после смерти». Но я не просыпаюсь, чему я весьма рад. Я всё отчётливо вижу и слышу. Я могу чувствовать. Я держу своего сына в своих объятиях. Значит, это не сон. Значит, это всё жизнь.       — Это напоминает немного сон, не правда ли? — хмыкает Гарри, и я чувствую, как он убирает одну руку от меня. Я слышу тихий стук сложенных очков и понимаю, что Гарри снял их, а затем снова обхватывает меня обеими руками. — Да… — соглашаюсь я и думаю о том, что всё-таки с Гарри мы и впрямь похожи (я и прежде замечал сходство между нами, но был с этим не согласен, а ещё не понимал из-за чего может быть в принципе). — Так… Необычно как-то…       — Я всегда хотел, чтобы у меня были родители или хотя бы родитель, — шепчет Гарри, и я чувствую, как он слегка вздрагивает. Неужели плачет?!       — А я всегда хотел иметь хоть какую-то семью, — со вздохом отзываюсь я, ощущая, что в глазах у меня опять скопилась влага. — Мне было всегда очень…       И в этот момент и я, и Гарри говорим вместе, заканчивая мной начатую фразу:       — … одиноко.       — А тебе-то чего?! — с грустной улыбкой рассмеялся я. — У тебя же есть друзья!       — Мне не хватало семьи, — прошептал Гарри. — Настоящей и родной. Семья Рона стала для меня таковой, но… всё же это было не то… Я не мог написать никому в школе, не мог почти никуда поехать… Это как у инвалида, грубо говоря — возможности равны, но ограничены.       — Ну-у! Не говори так! — я похлопал Гарри по спине, и вот это моё действие было очень схоже с отцовским жестом. — Взгляни немного иначе, Гарри. Ты не одинок… А если был, то теперь нет! Слышишь? Всё хорошо, я теперь всегда буду с тобой…       — Прям всегда? — я слышу в голосе Гарри горькую усмешку и сам ухмыляюсь.       — Всегда, — твердо сказал я в ответ.       Я чувствую, как Гарри зарывается мне носом в плечо и крепче прежнего меня обнимает (Спасибо, что не задушил, ха-ха!). Я тоже только сильнее обнимаю его. Пора бы было нам уже прервать объятия, но ни я, ни он на то не решались. Но если бы мне сказали года два назад, к примеру, что я буду так обниматься с Гарри Поттером (Снейпом, хых), то я скорее всего этого человека кокнул бы.       — А теперь, — резко Гарри высвободился из моих объятий и, глядя мне в глаза, взял меня за плечи, — потрудись объяснить то, как и когда ты стал человеком и то, где ты видел Беллатрису!       — Кто тебе сказал, что я ее видел?! — сделал я недоуменный вид.       — Мерлин, да ты сам сказал ещё до этого! — с ухмылкой закатил глаза Гарри (я всё больше нахожу в нас общего). — Сказал, что ты от нее и услышал про то, что я твой сын!       — Ах, это! — я рассмеялся и почесал на затылке. — М-да… Было дело…       — Северус, — позвал меня Сириус, — может ты объяснишь то, как смог стать человеком обратно?       — А, да! — опомнился я и, потрепав Гарри (кстати говоря, он снял очки и, держа их в руках, глядел на меня без них; а вот глаза его были полны слёз) по плечу напоследок, встал по середине комнаты. — Теперь, дамы и господа, я вам всё расскажу! Только сядьте, пожалуйста, чтобы никто в обморок случайно не упал.