не могу поверить, что мы не делали этого раньше

      Арсений выглядит слишком уставшим и измотанным, когда приходит домой с работы, поэтому единственное, что он в силах сделать в конце дня — дойти до кровати и просто свалить на неë своë бренное тело. И в каждый такой вечер Антон считает просто необходимым помочь ему: переодеть, уложить под одеяло и обязательно потом долго-долго обнимать, лëжа рядом, хотя и не понятно, в чëм здесь проявляется его помощь, но, наверное, в чëм-то да проявляется.       Антон и Арсений встречаются уже почти полгода, и в их отношениях нет ничего необычного, только любовь, доверие и взаимопонимание. Ну, ещë и Шаст.       Антон, Шаст и Арсений встречаются уже почти полгода. Вот так будет правильно. И в их отношениях действительно нет ничего необычного, за исключением того, что их трое. Согласитесь, не каждый начинает отношения втроëм, так что это действительно не очень-то и обычно. Как и не каждый начинает отношения с близнецами: Антон и Шаст — кровные близнецы, которые оба почему-то были названы Антонами, и которых для удобства называет по-разному Арс, — чтоб не путаться. Особенно различать он их любит по кольцам: на Шасте всегда в разы больше всяких украшений, чем на Антоне, а иногда Антон ходит и вовсе без них.       Тем не менее, они все очень любят друг друга и всегда готовы помочь и поддержать. Например, как в такой нелëгкий для Арсения период: на работе завал, и он постоянно очень устаëт, приходя домой вымотанным.       Конечно, у Арсения бывают выходные, но он часто просто отсыпается целый день, не в силах делать что-либо помимо этого. Случающийся теперь в разы реже секс перестал быть таким ярким, как был до этого. И хотя Арсений позволял делать с собой практически всë, что угодно, это было скорее не от страсти и каких-то сексуальных фантазий, как раньше, а от усталости и неготовности сильно активничать и в принципе делать что-либо.       Поэтому в один из таких дней, когда Арсений снова торчал на работе, наверняка безумно уставший, Антон и Шаст решили «развлечься», ведь отсутствие сексуальной жизни отражалось на них не слишком хорошо, да и тем более, все остальные как-то же делают это вдвоëм, — не втроëм, — так почему у них может не получиться? Особенно, когда есть огромное желание.       Податливое тело не слишком нежно вжато в стенку чужими руками, а грубые губы тем временем шустро оставляют поцелуи на щеках, шее, ключицах. Антон, прижатый спиной к поверхности стены, запрокидывает голову назад, открывая больше места для ласк, и руками пытается стянуть с Шаста футболку, но тот не даëт этого сделать. Он лишь продолжает непрекращаемо целовать шею, иногда прикусывая и оставляя на ней тëмные следы. А затем отрывается и надменно смотрит в зелëные глаза.       – Какой ты нетерпеливый, – шепчет в губы Шаст, а в интонации слышна самоуверенная улыбка. Парень окольцованными пальцами забирается под чужую футболку, а затем касается сосков холодным металлом. – Нравится чувствовать то, что всегда чувствует Арс?       – Не могу поверить, что мы не делали этого раньше, боже, – он льнëт телом под прикосновения, желая почувствовать больше, а Шаст лишь ухмыляется.       Антон кусает свою нижнюю губу, зажмуривает глаза и чувствует, как его снова припечатывают к стене. Шаст, видимо, просто обожает издеваться и дразнить, доводить до предела, но не давать того расслабления, к которому стремится партнëр (или партнëры), ибо делает так слишком часто и больно уж профессионально.       – Помнишь тот раз, когда ты дрочил на нас? – горячо шепчет на ухо, а вместе с тем гладит сквозь ткань домашних шорт чужой возбуждëнный член. Антон сразу вспоминает тот вечер, сильнее закусывая губу, а живот начинает горячо саднить вызванным возбуждением. – Как думаешь, Арсений наверняка тогда получал невероятный кайф, а? – слегка сжимает ладонь на том же месте и слышит хриплый стон. В голове Антона в миг возникает образ Арсения в тот вечер, его широко раскрытый рот, зажмуренные глаза и так же сжатые кулаки, струящийся пот и громкие стоны. – Когда умолял дать кончить? Ты видел, как он ревел от удовольствия, он был буквально на грани сознания, – язык аккуратно касается мочки уха, и Антон тяжело выдыхает сквозь сжатые зубы. Он слишком отчëтливо помнит, как Арсений умолял, — не просил, — трахнуть его и дать наконец ощутить ту эйфорию. – Ты хочешь так же? – выделяя последние слова, он чуть отстраняется, смотрит в потемневшие от возбуждения глаза и убирает руку от паха парня.       Антон отводит взгляд в сторону, смутившись слишком откровенного вопроса. И, как назло, именно там, куда он смотрит, оказывается не поместившаяся в ящик с остальными игрушками распорка для ног, которая была использована в тот самый вечер, что заставляет его шумно сглотнуть. Шаст внимательно следит за переменившимся лицом и скользит взглядом в ту же сторону. Коварно улыбается, снова глядя в помутневшие зелëные глаза.       – Или тебе страшно? – не упрëк, а вполне серьëзный, волнующийся вопрос. Вот в чëм особенность Шаста: он может быть грубым и дерзким, но всегда будет волноваться о партнëре, даже если не покажет этого. – Арсению тоже было, но ты сам видел его лицо, когда он был на этой кровати... обездвижен и возбуждëн. Ему явно очень нравилось происходящее, – выпаливает в губы, а Антону голову кружит от новых, неизведанных ощущений, от возбуждающих слов и действий.       Рука, полностью усеянная кольцами и браслетами, проникает под резинку шорт, но останавливается почти сразу, задевая пальцем одну лишь головку сквозь ткань боксеров, ощущая влагу.       – Ты правда так течëшь от этих мыслей? – он хитро заглядывает в прикрытые глаза, свободной рукой хватает за шею, почти больно, и поворачивает голову на себя, как бы заставляя посмотреть в глаза. – Мы так ничего не добьëмся, если ты будешь молчать, Тош, – он проводит пальцами по всей длине члена, — всë ещë через ткань, — чем заставляет Антона глухо простонать.       – Я... – он успевает лишь начать мысль, но так и не договаривает, когда ладонь крепче сжимает член, и все слова потопают в громком стоне. Шаст неожиданно спускается на колени, и Антон вовсе теряет дар речи.       Шорты исчезают с бëдер очень быстро, как и бельë, спущенное сразу за ними. Шаст, что ему присуще, не касается члена, лишь оглаживая горячую кожу живота, бëдер, боков. Контраст температур от холодных колец и горящей кожи сводит с ума Антона, заставляя шумно дышать через нос и закусывать до боли губу. Некоторые из украшений слегка царапают его, и Антон дëргается на каждом из этих «ранений». Кожа уже почти буквально горит под дразнящими пальцами, и Антон на самом деле сильно жалеет, что ничего подобного они не делали раньше, потому что ощущения просто непередаваемы и слишком уж нереальны.       Наконец, вдоволь насладившись тихими стонами и просящими движениями бëдер, Шаст приступает ласкать плоть руками уже напрямую, — на сухую и по всей длине. Горячим дыханием обдувает сочащуюся смазкой уздечку, но вбирать в рот не спешит, так и водя окольцованными пальцами по члену. Антон в нетерпении толкает бëдрами навстречу вновь, врезаясь головкой в мягкие губы. Шаст чуть отстраняется, а блестящая смазка остаëтся на его губах. Он слизывает еë, смотря снизу вверх на Антона, и остаëтся довольный вызванной реакции: парень закусывает губу, вновь прикрывает глаза и легко дрожит от возбуждения, — картина и впрямь заводит его до чëртиков перед глазами.       Он проводит языком от мошонки, вдоль по чувствительной плоти, надавливая языком на вздутые вены, и до головки, останавливается на уздечке и слизывает оставшуюся смазку. Наконец обхватывает член губами и почти сразу насаживается. Расслабляет горло, позволяет проникать до упора, втягивает щëки, да и в целом очень заметно старается. Антон усердно толкается бëдрами, но в ответ на это приятные движения лишь прекращаются. Шаст определëнно очень любит издеваться.       А когда через десяток секунд вновь вбирает горячую плоть в рот, чувствует, как на затылке волосы грубо сжимаются в кулак. Антон направляет его, упираясь головкой в стенку глотки, а затем отстраняет от себя, понимая, что долго он так не продержится, и тянет наверх. Целует размашисто, слюняво и сразу с языком, не брезгуя. А затем одним резким движением меняет их местами, припечатывая Шаста к той же стене, где был прижат сам Антон ранее.       И, повторяя его недавние действия, опускается на колени. Но, глядя на внушительный бугор, решает вдоволь поиздеваться — в ответку. Он, не спуская с него спортивок, руками ласкает орган через ткань, медленно, неспеша, — тоже дразнит его. В конце концов, не одному же Шасту издеваться постоянно. Когда-то и он должен ощутить это на себе.       Потому ласкающие движения производятся уж больно медленно, мучительно даже, но Шаст заслужил, так что пусть теперь расплачивается. Антон покорно смотрит на него вверх, зная, как Шаст любит это во взгляде партнëра, но тот рьяно пытается сделать вид, что на него это не подействовало. Тем временем член под прикосновениями рук дëргается. Шаст вжимается в стенку.       Признаться, он держится молодцом, и все будоражащие движения принимает достойно. Ни на секунду не даëт увидеть свою слабость, потому что знает, на что готов пойти Антон, чтобы как следует отомстить за все предыдущие разы.       Но уже спустя пару минут Антон, видимо просто не привыкший к издëвкам над кем-то, либо продолжающий эти самые издëвки, только другим способом, вбирает головку в рот, сквозь ткань белья. И пару секунд пососав, отстраняется. Снова смотрит снизу вверх, кажется, ещë более покорным взглядом, чуть ускоряя темп руками. Он видит, как Шасту становится всë труднее терпеть эти сладостные мучения, а потому, убрав руки с члена, снимает с него боксеры одним быстрым движением.       Антон сжимает член у основания, а другой рукой щекочет мокрую уздечку, замечая, как ногти парня впиваются в собственные руки. Улыбается и влажно проводит языком по всей длине, в конце пошлëпывая членом по языку. А затем вновь оставляет только медленные движения рук, уже получая реальный кайф от того, какую реакцию вызывает у Шаста. Тот дышит глубоко и громко, жмурит глаза, ногтями так и продолжает впиваться в ладошки, а бëдрами еле сдерживает необходимые ему толчки навстречу ласкающим руками.       – Нравится чувствовать то, что всегда чувствует Арс? – его же фразой спрашивает Антон сиплым голосом. Когда на его вопрос не следует ответа, он убирает руки и встаëт на ноги. А затем прислоняется безумно близко, соприкасаясь грудью с чужой, и опаляет щëку своим дыханием. – Нравится? – более грубо.       – Продолжи, – требует он, извиваясь под прижавшим его к стене телом, и ладонью обхватывает сразу два члена, медленно лаская.       Антон с трудом перехватывает его руку за запястье и целует в сухие от частого дыхания губы. Шаст тем временем стягивает с него футболку, разрывая поцелуй и нетерпеливо оглаживая слабые рельефы, а переместив ладони на плечи, давит на них, пытаясь опустить парня снова на колени. Тот на удивление легко подчиняется.       Руки так и остаются на плечах, когда Антон вбирает головку в рот, и в кожу впиваются ногти, потому что, как оказалось, терпеть это всë Шасту было вовсе не легко. Одной рукой он хватает за волосы, фиксируя голову на месте, и принимается медленно двигать бëдрами. Шаст запрокидывает голову от наслаждения, а затем переводит взгляд вниз, наблюдая, как легко член входит внутрь, и как Антон вновь, чëрт бы его побрал, смотрит на него до ужаса покорно.       Этот взгляд срывает в нëм какие-либо тормоза, и движения становятся остервенелыми, требовательными, быстрыми. Антон успевает расслабить горло, как член проникает до упора, и Шаст на секунду останавливается, а затем продолжает вбиваться в чужой рот, сопровождая это глухими стонами.       Завлëкшись в этот весьма увлекательный процесс, он не замечает, как в комнате оказывается пришедший с работы удивительно рано Арсений. Он стоит в дверном проëме, пребывая в ступоре, — как реагировать на такое, если раньше ничего подобного он в принципе и не видел? Антон и Шаст ещë ни разу не сжирали друг друга на его глазах вот так. Шаст останавливается, с пошлым хлюпом выпуская член из чужого рта, и так же ахуевше смотрит в голубые глаза.       – Серьëзно? – лишь произносит Арс, снова замолкая.       Никто не знает, что сказать. Ситуация довольно нелëгкая и... неловкая? Это вроде и не измена, потому что встречаются-то они втроëм, но, блять, ощущается это именно так, заставляя обоих Антонов чувствовать себя ужасно неловко.       – Вы так возбуждающе выглядите, пиздец, вы бы только знали, – Арсений чуть улыбается краешками губ, а фраза звучит на его же удивление очень уверенно, без капли стеснения. Он подходит ближе, и Шаст сам целует его, долгожданно и неприсуще ему нежно. – Надеюсь, вы не были готовы сожрать друг друга здесь наедине.       На Арсении одна чëрная рубашка, сидящая на нëм если не идеально, то очень даже хорошо, и скоро она оказывается полностью расстëгнутой и отброшенной в сторону. Антон до сих пор чувствует себя неловко, и это, кажется, даже в воздухе чувствуется, потому что Арсений отрывается от губ Шаста и расслабленно смотрит на парня. Тот сразу поднимается с колен и тоже целует его. Тем временем Шаст, встав сзади Арсения, освобождает его от брюк и принимается оглаживать грудь, терзая чувствительные соски. Может, это и происходит слишком быстро для пришедшего только что Арсения, но Шастом движет собственное возбуждение, доходящее почти до предела.       Антон отрывается от губ и смотрит на парня с безумным желанием. Он неоднозначно откидывает назад голову, и Арсений тут же припадает губами к шее, прекрасно поняв этот намëк. Он негромко стонет, посылая лëгкую вибрацию по коже, когда Шаст неприятно оттягивает нежные бусинки сосков.       Антон отрывается от ласканий Арсения, когда через зажатое между парнями тело в него вцепляются увешанные браслетами руки.       – Арсению просто нужно увидеть, как он обычно выглядит со стороны, – как факт выдвигает Шаст. – Антон и сам этого хочет. Не правда ли? – и завлечëнно смотрит через плечо на чуть покрасневшее лицо и сжатые губы.       – Хочу, – кое-как переборов себя.       Шаст сопровождает его до постели, и Антон сам становится на четвереньки. Шаст слегка оглаживает внутреннюю часть бедра рукой, призывая раздвинуть ноги шире, а Антон лишь теряется в ощущениях и не сразу может сообразить, что от него требуется. Но когда всë же разводит ноги, Арсению, как и Шасту, открывается отличный вид на истекающий смазкой член, на то, как эта смазка тонкой прозрачной ниточкой стекает на простынь, пачкая еë, и на сжатую дырочку. Теперь Арсений понимает, как всë это время одной своей позой мог сводить с ума обоих парней. Кровь незамедляемо притекает к члену, и единственное находящееся на нëм бельë спешит отправиться к рубашке и брюкам.       Арсений садится в то же кресло, где как-то сидел Антон, когда сам Арс был в такой же позе, закреплëнный распоркой, и принимается медленно ласкать себя, откровенно кайфуя от этого вида.       – Ох, нет, малыш, сегодня я хочу, чтобы ты участвовал в процессе и хорошо оттрахал его, – чуть хриплым голосом произносит Шаст, не давая выбора, а просто ставя перед фактом. Вновь. – Но для начала растяни его.       Арсений через силу заставляет себя подняться и направиться к кровати. Когда Антон оказывается совсем близко, Арсению становится почти физически плохо от того, как же хорошо. Сложно описать на словах эти непередаваемые ощущения.       Он почти что со страхом обхватывает чужой член, тут же начиная неспешное движение.       – Тебе нужно растянуть его, не более, – шëпотом на ухо.       Арсений выдавливает поднесëнную Шастом смазку на руку и боязливо проводит по ложбинке, нежно растирая. Первая фаланга пальца проходит на удивление легко. Он просовывает палец глубже, и скоро Антон подозрительно просто принимает всю длину. Второй палец проходит туже, но явно не так, как проходил бы у кого угодно в первый раз. Оба парня понимают, в чëм дело, как и сам Антон понимает, что его спалили.       Арсений сгибает оба пальца и медленно тянет их на себя, чем вызывает приглушëнный подушкой стон и лëгкую дрожь худого тела. Он и не думал, что так приятно доставлять кайф любимому человеку, ведь ранее такого и не пробовал. И сейчас прекрасно понимает Шаста, занимающегося этим, кажется, просто постоянно.       Когда пальцы внутри слегка раздвигаются в стороны, Антон начинает быстро дрочить себе, протянув одну руку под собственным телом, не выдерживая переизбытка эмоций, и подмахивать бëдрами навстречу. Арсений тут же вынимает пальцы с хлюпом, чем явно радует Шаста, но не радует Антона. Перехватывает его руки, запрещая касаться члена, и скоро Шаст закрепляет их наручниками у изголовья кровати.       Арсений оглаживает красноватую кожу и проникает пальцем внутрь совсем на чуть-чуть, не давая необходимой наполненности. Шевелит из стороны в сторону, пихает чуть глубже и вновь вытаскивает, оглаживая руками ягодицы.       А затем, придвинув Антона к себе за бëдра, наклоняется и касается языком дырочки. Облизывает, какое-то время не проникая дальше, а затем напрягает мышцы языка и пихается внутрь. Мокро проходит по бархатным стенкам изнутри, надавливая на каждую, и Антон слишком громко дëргает руками, скованными в наручники. Он всхлипывает, стонет, ещë раз всхлипывает, и так по кругу. Расслабляется максимально, позволяя протолкнуться глубже, чем, собственно, и пользуется Арсений.       Заметив, как предвещающе дëргается член Антона, Шаст отстраняет Арсения от парня, тут же впиваясь в губы мокрым поцелуем, сразу с языком. Во рту всë ещë вкус Антона, а сам парень тем временем изнывающе дëргается, опускаясь на простынь, и трëтся об неë, пытаясь кончить. Но тот же Шаст вновь не позволяет ему это сделать, отрываясь от губ Арса и ставя Антона обратно на четвереньки.       – Попроси о том, чего ты хочешь, – обращается к Антону Шаст, прекрасно зная, что тому до ужаса неловко говорить так откровенно, и зная, как ему уже хочется. Вслед за просьбой Шаста следует молчание, и он звонко ударяет Антона по ягодице, оставляя красный след. Парень неожиданно отзывчиво реагирует на такое действие, решаясь произнести:       – Я хочу, чтобы ты меня выебал, – непонятно к кому именно он обращается, но Шаст видимо хочет, чтобы сегодня Антоном занялся именно Арсений. И выходит эта просьба из уст Антона на удивление уверенно, почти без неловкости.       Арс устраивается удобнее сзади него и распаковывает врученный Шастом презерватив, натягивая его на собственный член. А затем, налив ещë смазки, приставляет головку ко входу, чуть надавливая, погружает внутрь медленно и осторожно. Когда снизу слышится всхлип, Арсений воспринимает его за болезненный, тут же останавливаясь.       – Всë в порядке? – беспокоится, поглаживая ладонью оголëнную спину, и наклоняется ближе к Антону, прижимаясь грудью вплотную ко вспотевшему телу.       – Да-а-а... – ответ теряется в стоне, когда Антон так же медленно подаëтся назад.       Арсений всë ещë с осторожностью входит до конца, успокаивающе целуя шею, и делает первый несильный толчок. Антон коротко стонет, сжимая руки в кулаки и впиваясь в кожу ногтями.       Арсений задаëт размеренный, небыстрый темп, стараясь прочувстовать каждой клеточкой тела то удовольствие, которое получает Антон. А Антон же стонет вообще непрекращаемо, наслаждая слух обоих парней. Если он и стонал во время процесса, то чаще коротко и не так громко, как сейчас, когда впервые пробует себя в роли пассива.       Он выходит из него полностью, целует напряжëнную лопатку и вновь входит, но уже под другим углом. Антон не знает куда себя деть от невозможного кайфа и не знает, а надо ли вообще. Он лишь принимает всë, что с ним делают, и явно этим наслаждается. Арсений нежнее Шаста в разы, оттого этот контраст чувствуется особенно хорошо, но не менее приятно.       Через ещë несколько изнемождëнных стонов и плавных толчков Антон сам с силой двигается навстречу, пытаясь без слов сообщить о своëм желании. Ему хочется грубее.       Бëдра Арсения оглаживают чужие руки, полностью увешанные украшениями, Шаст направляет, толкает то сильнее, то медленнее, сжимает нежную кожу и влажно целует в шею. А затем Арсений чувствует, как чужая рука раздвигает его ягодицы, и член упирается между. Его движения как-то инстинктивно становятся ещë медленнее, и Антон уже хнычет от того, насколько ему не хватает всего.       Прохладная смазка попадает внутрь, и Шаст плавно толкается. Арсений понимает, что на нëм, блять, нет презерватива. Антон же сжимает внутри себя чужой член и вновь движется назад. На его спину давят руки Арсения, заставляя прогнуться сильнее, и член входит максимально глубоко, попадая по чувствительной точке. Антон стонет громче, утыкается щекой в подушку, и снова толкается навстречу.       Грубый толчок в Арсения чувствует даже Антон, и его член вновь давит туда же. Антон готов потерять сознание от этих ощущений. Перед глазами пляшут здëздочки, и он с силой закусывает губу.       Арсений стонет, когда три безжалостных резких движения отдаются сзади, и сам толкается сильнее.       Тяжëлые, иногда одновременные стоны заполняют комнату вместе с пошлыми шлепками тел друг о друга.       Пожалуй, Арсений безумно рад, что именно сегодня пришëл с работы раньше. Таких ощущений как сейчас он не испытывал никогда в жизни. А когда в этой суматохе Шастом задаëтся скорый темп, ему вовсе сносит крышу, он вдалбливается в Антона, кусая его в плечо, руки укладывает на бока, чтобы более-менее зафиксировать дрожащее под ним тело, и вновь яростно двигается, чувствуя, насколько близок к концу. Он кое-как остëгивает наручники на чужих руках, ожидая, что Антон поможет себе дойти до разрядки, но тот видимо желает сделать это без рук. Такая покорность ему нравится, он почти нежно целует его шею, продолжая остервенело двигаться.       Шаст был бы не Шастом, если бы и сейчас не поиздевался над Арсением, а потому движения его становятся мучительно медленными, руки крепко держат чужие бëдра, замедляя и Арсения. И, кажется, здесь Арсу достаëтся даже хуже, чем Антону. Он всхлипывает, стонет, а затем чувствует, как вокруг его члена мышцы быстро пульсируют, сжимая и разжимая его внутри, а частые стоны снизу прекращаются, превратившись в один протяжный. Он понимает, что Антон кончил. Без рук. Без. Сука. Рук. Это сводит с ума, и он грубо толкается ещë пару раз, наконец изливаясь с таким же протяжным стоном. Шаст, как по цепочке, кончает следом, с хлюпом вынимая член и забрызгивая семенем спину Арса.       Все трое обессиленно валятся на кровать, наплевав на сперму, как бы это ни звучало. И ещë долго пытаются отдышаться.       – Не могу поверить, что мы не делали этого раньше, – неожиданно слово в слово повторяет слова Антона, которых и не слышал даже. – Это явно был лучший секс в моей жизни. Только в следующий раз такие вещи лучше обсуждать, – Арсений расслабленно улыбается, закрывая глаза перед тем как почувствовать чужую руку, переплетающую с ним пальцы. А следом и вторую с другой стороны.