Приторный

— Мой дорогой Минни хочет меня угостить? — принимая игру, шепчет Хенджин и ласково заправляет волосы Сынмина за ухо. Неожиданно для Кима, большой палец Джина проходится по его нижней губе, собирая йогурт, а после проходится своим пальцем по языку, слизывая йогурт и не отрывая глаз от своего «возлюбленного», былая сдержанность и невозмутимость которого дала трещину. Сынмин удивленно уставился на парня напротив, однако Хенджина, как казалось Киму, ничего не смущало. — Я обязательно попробую оставшуюся часть, когда мы будем с тобой наедине. Девушки, присутствующие во время всего этого представления, явно не обрадовались такому исходу, закипая всё сильнее. Сынмин уже пришел в себя после конфуза, который произошел моментами ранее, и невозмутимость снова вернулась к нему, а на лице поблескивала ухмылка. Он прошелся языком по своим губам, слизывая то, что не успел нагло забрать Хенджин и снова оглянулся на девушек: — Вы так и будете мешать или нам следует тут потрахаться, чтобы доказать вам? — усмехается Сынмин, всё еще оставаясь в ловушке рук Хенджина на собственной талии. — Ты! Ты еще получишь, понял! — пискнула девушка и, к облегчению обоих, наконец ушла вместе с последовательницами её непонятного клуба восхваления Хвана. После того как силуэт последней девушки скрылся за дверьми столовой, Сынмин пулей слетел с коленей Хенджина. — О господи, мой йогурт изнасиловали, Чонин, как мне теперь жить? — страдальчески корчится Джисон, одной рукой держась за сердце, а второй за плечо сидящего рядом Чонина. Сынмин проигнорировал слова своего одногруппника, истребляющим взглядом смотря на Джина как на мишень. — Не знаю, Джисон, но изнасиловали мой йогурт, я очень надеюсь добежать до туалета, потому что меня вырвет прямо здесь, — изображая рвоту, сказал Ян. — Сынмин, у тебя покраснели уши, — отмирает Феликс, который явно не ожидал того, что только что произошло, как и Чанбин, в объятиях которого лежал Ли. — Наш Сынминни засмущался после того, как сам забрался ко мне на колени? — облокотив голову на руку, пролепетал Хенджин, явно наслаждаясь тем, что тут происходит, — клянусь, моё сердце затрепетало, когда ты сел ко мне на колени, — подмигнул Хван, за что вскоре получил пинок под столом. — Откуда у тебя вообще появились эти фанатки? Семестр только начался, — закатил глаза Сынмин, усердно игнорируя свои пылающие от смущения уши и слова новых друзей и одного недруга, — и вообще, ты совсем страх потерял? Своими грязными лапами ко мне в рот лезешь! — А мне показалось, что тебе понравилось, — не унимался Хенджин, пока его внимание не привлек раскрасневшийся Чонин. — Эй, чувак, ты в норме? Все ребята устремили свои взгляды сначала на Чонина, не понимая, что происходит, а потом ко входу в столовую, куда и смотрел Ян, готовый умереть со стыда. Сынмин заметил Чана, вошедшего со своими друзьями, и помахал ему в знак приветствия. Другие ребята тоже поздоровались с ним. Все, кроме Чонина. Крис, заметив знакомые лица, сказал что-то своим друзьям и пошел в сторону ребят. Ян резко подскочил со своего места, как будто его кто-то укусил и быстро убежал, забыв даже свой телефон, лежащий на столе. Ребята удивленно смотрели ему вслед. Ким сделал пометку у себя в голове о том, что потом поговорит Чонином об этом. — Привет, ребят, хотел спросить у вас, Чонин здесь? — сказал парням подошедший Чан. — Здравствуй, а ты кофту вернуть хочешь? Чонин сказал, что испачкался и ты любезно одолжил ему свою кофту, — сказал Сынмин, чувствуя себя более уверенно и догадываясь о том, что на самом деле произошло. Заметив, что Чан замешкался с ответом, Ким только подтвердил свои мысли, но говорить он пока об этом не собирается и всё еще ждет ответа от Чана. — Ээ, да, я пришел за кофтой, — пробормотал Крис, почесывая свой затылок, — но, как я вижу, тут его нет, поэтому я верну свою кофту, как увижу его. Спасибо вам, ребят, приятного аппетита. Я пойду. — Попрощался Чан и ушел обратно к своим друзьям. — Приятного аппетита, блин. Конечно, весь йогурт испортили, теперь голодным ходить буду, — всё не унимался Джисон. Феликс наконец поднялся с плеча Чанбина и поддерживающе похлопал его по плечу. Сразу после этого прозвучал звонок, предупреждающий о начале пары по философии, которая будет у них впервые. Все ребята поднялись со своих мест, собираясь уходить. Джисон учтиво забрал вещи Чонина, говоря, что тот будет должен ему йогурт. Хенджин, к удивлению Сынмина, проигнорировал фразу Хана и не стал в очередной раз подкалывать Кима, чему тот был несомненно рад.

***

— Дорогие первокурсники, хочу поздравить вас с началом вашей новой истории, новой ступени в вашей жизни. Я надеюсь, что вы проведете ваше время в этом учебном заведении с пользой и научитесь многим вещам. — преподавательница по философии, которая представилась как Ким Седжон, говорила первокурсникам напутственные слова, которые те с интересом слушали. Сынмину тоже понравилась эта женщина, выглядела она дружелюбной. Может быть на этой паре он будет действительно вникать. Ким Седжон была одета в рубашку черного цвета, воротник которой был украшен белыми бусинами. Рубашка была заправлена в такого же цвета юбку с коричневым просветом. Женщина выглядела достаточно молодо, что заинтересовало мужскую часть группы, если вслушиваться в перешептывания. Однако обручальное кольцо на её пальце сразу закрыло все темы для обсуждения кроме философии. — И так, я бы хотела начать нашу с вами первую пару с темы, которая знакома многим, как я думаю, — с улыбкой говорила преподавательница ученикам. Однако ребята, сидящие ближе к концу аудитории, уже не услышали, о какой же это теме сегодня на паре будут вестись разговоры, ведь их внимание было направлено на Чонина, который невозмутимо сел рядом с ними. Сынмин обещает и себе, и мысленно преподавательнице, что начнет слушать и вникать в её темы, начиная со следующей пары. А сейчас его взгляд прикован к рядом сидящему Чонину, который усердно делал вид, что слушает. — Чонин, не хочешь объясниться? — пододвигается Ким к его уху и тихо говорит. Однако ребята всё слышали и тоже с интересом наблюдали, что ответит Ян. — Ну, у меня живот заболел, видимо съел что-то не то, — говорит Чонин, потирая нос тыльной стороной ладони. Признак того, что человек лжет. Сынмин когда-то давно читал книжку о языке тела от скуки. Вот же, пригодилось. — К нам Крис подходил, спрашивал тебя, — поднимается с парты Хенджин, лежащий на парте рядом с местом Сынмина. — А, правда? Ну, я еще как-ниб… — Яну не дает договорить женский голос, который явно пытается казаться громче, чтобы на неё обратили внимание. — Как вы думаете, молодой человек? — говорит преподавательница, смотря прямо на Сынмина, увлеченного совсем другим, однако тот сразу поворачивается в сторону звука, показывая пальцем на себя и надеясь, что спросили не его. Однако надежда сразу же испаряется после того, как профессор Ким кивает. Прежде чем Сынмин успевает сказать, что не услышал вопрос, преподавательница, сама того не зная, спасает его: — Как я могу к Вам обращаться? — слыша в ответ громкое «Ким Сынмин» от его соседа по парте, продолжает. — Хорошо, Ким Сынмин, как Вы думаете, первая любовь – это воспоминание или же урок на всю жизнь? Сынмин знатно помрачнел после этого вопроса, что не скрылось от глаз Хенджина, который уже хотел спросить, всё ли с ним в порядке, но тот вдруг заговорил: — Первая любовь – урок на всю жизнь, однако я это понял не так давно, к сожалению. Я был оглушен этим чувством и не понимал, каким же жалким я был на самом деле. Думаю, первая любовь – урок или же на самом деле препятствие, через которое человек должен пройти. Кому-то везет, кому-то нет. Мне не повезло. — закончил Сынмин, опуская взгляд на парту. Чёртовы чувства. И надо было ему вспомнить это и прокрутить каждый момент в своей голове, когда он был глубоко раздавлен. Слёзы подступали к глазам. Нет, так нельзя, никто не должен увидеть его слабую сторону. — Извините, я могу выйти? — промолвил Ким, всё еще не поднимая взгляда с парты и не обращая внимания на перешептывания по всей аудитории. Нет, они не могли понять, не могли узнать. — Да, конечно, Ким Сынмин, идите, — сказала удивленно преподавательница, — Спасибо за Ваш ответ, — однако этого он уже не услышал, выбежав из аудитории. Ему нужно было найти туалет. Он один, наконец-то. Стоило лишь ступить за порог университетского туалета, как слезы предательски полились из глаз. Чёрт, он даже не успел убедиться, есть ли кто в туалете, но ему повезло, ни души. Как бы Сынмин не хотел, он не может остановить свои слезы, будто опустошая всё то, что было и прошло, будто он заново проживает те моменты, когда его, такого невинного, доброго, ничего не видящего кроме любви мальчишку, просто взяли и растоптали, да так беспощадно, что раны в сердце остались на всю жизнь, сколько бы раз его хозяин не пытался забыть, склеить или даже простить. Нет, он будет помнить об этом всегда, о том, как его растоптали, чтобы стать еще сильнее, чтобы в будущем он смог просто посмеяться над всей этой ситуацией. Но пока что ему остается только одно – плакать в университетском туалете, скатившись по стенке и уткнувшись лицом в колени. Он до сих пор чувствует себя жалким, сколько бы он не прятался за этим видом дерзкого парня, которому абсолютно без разницы на всё, что происходит, он остается таким же нытиком, каким и был всегда. Но звук со стороны двери заставляет Сынмина насторожиться: — Сынмин, с тобой всё нормально? — из-за двери туалета выглянул Хенджин, не решаясь зайти. Но как только тот заметил, в каком состоянии его парень одногруппник, сразу же бросился к нему. — Эй, ты чего? — Всё со мной нормально, лучше свали, — вытираясь о ткань джинсов, Сынмин поднимает своё лицо, видя обеспокоенного Хвана. — Сынмин, что случилось? — всё не унимается Хенджин. А у Кима всё закипает внутри, и ранняя истерика начинает перерастать в агрессию. Резко поднимаясь на ноги, Сынмин смотрит на Джина своими раскрасневшимися и опухшими глазами как на своего врага. Хотя, почему «как», они и есть самые настоящие враги. Или же так думает только Сынмин? Но это неважно. — Какое тебе вообще дело? Зачем ты притворяешься, что тебе интересно? Брось Хван, здесь не для кого привлекать внимание, мы с тобой наедине! — срывается на крик Сынмин и уходит, не дожидаясь ответа. А на корке его мозга отпечатывается явно разочарованный Хенджин, но сейчас Киму дела до него нет никакого. — И так, вашим первым домашним заданием будет, — начинает профессор Ким, но продолжить ей не дают страдальческие вздохи первокурсников и просьбы ничего не задавать, которые заставляют её улыбнуться. — Я вас понимаю, ребята, поэтому давайте договоримся. Если каждый из этой группы выполнит задание, которое я дам, то вы следующие пять моих пар остаетесь без домашнего задания! Все сразу оживились и заметно обрадовались этой новости, говоря, что проследят за каждым и убедятся, что те сделали это домашнее задание. Один Сынмин сидит, уткнувшись лицом в парту, как до этого полусидел-полулежал Хенджин, делая вид, что ему совсем неинтересно, что происходит. Хотя, так и было. Сынмин не обращал внимания на своих друзей, которые интересовались, всё ли с ним в порядке, однако их остановил Чанбин, сидящий через место от Чонина, говоря, что Мину нужно побыть наедине с собой. За это Сынмин благодарен Чанбину. Лежа на парте, он думал о том, почему Хван всё еще не вернулся из туалета. Зачем он вообще туда заходил? Справить нужду? Иначе ему незачем было приходить в туалет. Так как сейчас Сынмин может трезво посмотреть на всю ситуацию, которая произошла минутами ранее, ему, может быть, совсем немножко стыдно за то, что он в порыве своей истерики наговорил этому идиоту. Но долго на этой мысли он не зацикливается, так как звук слева от него привлекает внимание, и Ким решает поднять голову. Первое, что он видит – раскрасневшиеся глаза Хенджина. Он даже сначала подумал, что увидел своё отражение. Он что, плакал? Из-за чего? Из-за того, что Сынмин ему нагрубил? Ким не решается спросить его о самочувствии, представляя, как тот его зеркально пошлет, поэтому переводит своё внимание на профессора. — И так, ребятки, вашим заданием будет составить проект в паре, которую вы можете выбрать сами, — начинает профессор Ким, но Сынмину это уже не нравится, так как он понимает, что выбора-то у него особо нет, ведь у него есть любимый парень, с которым у них отношения настолько искренние, что он никогда в жизни не сможет выбрать в пару никого, кроме него. Но это ладно, осталось услышать тему, чтобы окончательно уйти в себя. — А темой для вас всех будет то, о чем мы с вами говорили на протяжении нашего с вами занятия: «Как на человека влияет его первая любовь». Надеюсь, работы каждой пары будут по-своему отличаться от других и иметь собственную изюминку. Удачи вам! «Ну зашибись» - думает Сынмин. А он везунчик: и в туалете его поймали за истерикой, и проект на его любимую тему. Что не день, то счастье. Его глаза пересекаются с глазами Хенджина. Они оба понимают, что будут работать вместе, поэтому даже не принимают участие в дебатах их группы, кто с кем будет.

***

я

Встретимся тогда у тебя дома, чтобы начать проект. Во сколько я могу прийти? Сынмин решает начать диалог первым спустя день ожидания приглашения от Хвана. Тот похоже и правда обиделся на Кима, потому что в пятницу он с ним ни разу даже не заговорил. А Сынмин что? Правильно, ничего, гордость в который раз его побеждает, хотя он несколько раз пытался пересилить себя и извиниться за те слова. Он обещает себе извиниться в день их встречи. Отвлекаясь на обиженного Хвана в тот день, тот даже не сразу замечает, как та шайка фанаток ходит за ним хвостом, будто хочет что-то разузнать. Но Ким решает просто игнорировать их, ведь такой интерес, не в хорошем смысле этого слова, к его личности не является чем-то особенным. Встретившись в тот день со своими друзьями на обеде, Сынмин осторожничает со словами, всё пытаясь перевести тему, и посматривает на Хвана, который безразлично и совсем неаппетитно ковыряется в своей еде, побуждая Джисона забрать тарелку из-под прожигающего взгляда Хенджина. От наплыва вопросов его спасает звонок на пару. мой любимый парень <3 В 5.

я

Ок.

— Строит из себя недотрогу, то же мне. И почему я его не переименовал? — недовольно пробубнил Сынмин, лежа на диване в своей квартире. Время близится к 4, а значит уже пора собираться на выход. Ким неохотно поднимается с дивана, собираясь пойти в душ. Стоя под теплыми струями воды, он в который раз прокручивает свои извинения в голове: — Хенджин, прости меня, я был полным мудаком, когда сказал тебе это, — наливая на голову шампунь, безрезультатно пытаясь закончить мысль. — Так стоп, почему мудак-то? Я сидел, никого не трогал, а этот сам зашел ко мне. Тайм аут, Сынмин, ты сам загоняешь себя в тупик. Ладно, лучшие извинения – импровизация, — оставшись с этим мнением, довольный собой Ким вышел из душа, подходя к своему шкафу, чтобы выбрать себе одежду. Он остановил выбор на простенькой атласной рубашке бежевого цвета с черным рукавом, которая заправлена в обычные облегающие черные джинсы с одиноко висящей золотой цепочкой на бедре. Расстегнув пару пуговиц сверху рубашки, Сынмин решил добавить черный чокер. Любуясь собой в зеркало, Ким поглядывает на часы, чтобы убедиться, что он успевает. Время показывает 16.45 – идеально, как он и планировал. Небольшое опоздание ничего не испортит. И вот, время 17.10, Сынмин стоит у заветной двери и переминается с ноги на ногу, не зная, как заставить себя позвонить в звонок. В руках у него пакет, из которого доносится звон бутылки о бутылку. Да, он не придумал ничего лучше, чем алкоголя в знак перемирия, ну, еще пару пачек снеков захватил. — Так, Сынмин, сосредоточься, ты пришел просто делать проект. Просто сначала тебе придется извиниться, всего лишь, — успокаивает себя Ким и мысленно считает до трех, нажимая на звонок. Он стоит примерно минуту после звонка, не слыша даже приближающихся шагов, поэтому уже хочет звонить еще раз. Но как только он подносит палец к звонку, дверь перед ним распахивается, открывая вид на хозяина этой квартиры, что заставляет Сынмина замереть. Перед ним стоит Хенджин с собранным в хвост волосами, одетый в полосатую футболку и блядские короткие красные шорты, на которые Ким медленно опускает взгляд, но не позволяет себе задержаться на них взглядом. — И долго ты тут стоять будешь? — устало говорит Хенджин, что заставляет Сынмина отмереть. — Э, привет, — неловко машет рукой Ким, пытаясь улыбнуться, но атмосфера, давящая на него, не позволяет этого сделать. — Ты опоздал, — проигнорировав приветствие, Хван закрывает дверь за своим гостем и безмолвно проходит мимо. Сынмин, не зная, куда себя деть, следует за парнем, ничего не отвечая на его дерзость, и поспешно снимает обувь. Обычно он так вел себя с Хенджином, но сейчас всё наоборот. Это доставляет дискомфорт. Позже он обязательно обдумает всё и будет помягче, потому что, основываясь на собственном опыте, это не очень приятно. Идя за Джином, Сынмин замечает части квартиры, которые не замечал в первый раз. У Хенджина, оказывается, квартира-студия: зал соединен с кухней, слева находилась дверь, которая, как понял Ким, вела в комнату хозяина квартиры, справа две двери – ванная и туалет. Завернув влево, они оказались в комнате Хвана. Тот, зайдя в комнату, сразу сел на край своей кровати, в которой неделей ранее спал Сынмин, и облокотился на руки, закидывая ногу на ногу и выжидающе смотрел на Кима. А тот всё еще стоял, не зная, сесть ему или продолжать стоять. А Хван ждал, пока Сынмин сделает хоть что-нибудь, продолжая наблюдать. Сынмин подумал, что в этот раз у него получится, и, вытерев свои вспотевшие ладони о свои джинсы, он напряженно выдохнул, начиная: — Слушай, я знаю, что был не прав тогда, когда накричал на тебя, ведь ты хотел мне помочь, но я не умею извиняться, поэтому просто возьми это, — Сынмин мысленно ударил ладонью о лоб, протягивая пакет со спиртным и думая, что всё-таки надо было отрепетировать. Надо смириться, что он – не прирожденный оратор. Он склонил голову и закрыл глаза, однако пакет мучительно долго не забирали, тишина давила на него. Но первое, что он услышал после того, как у него забрали пакет – смешок. Ким растерянно посмотрел на шатена, не понимая, что тут смешного. — Ты решил меня споить? — промолвил Хенджин, наконец забирая пакет. — Что? Нет, — негодовал Ким. — Если не нравится – отдай обратно. — Нравится. Ладно, ты прощен, хватит с тебя, — сжаливается Джин. Ему самому сложно было игнорировать своего недопарня-недоврага. Он уже давно его простил, но ждал, пока тот осознает свою ошибку. Но следует признать, что те слова его ранили. Хенджин не понимает, что заставило его после таких резких, но правдивых слов, начать плакать, словно повторяя за виновником торжества. Он не хотел внимания от других, в этом Сынмин был не прав, ему оно никогда не было нужно. Однако парень, находящийся с ним в комнате, похоже, думает по-другому. — Пойду отнесу в холодильник. Ты пока что садись за стол, я сейчас подойду. — Итак, с чего ты хочешь начать? — расположившись рядом с Сынмином, спросил Хенджин. Ким в это время сидел перед ноутбуком Хвана, с его разрешения открывая программу, чтобы сделать презентацию. — Я не знаю, я плох в этих делах, особенно в этой теме, — отнекивается Сынмин, передавая главенство Джину. — У тебя был какой-то плохой опыт? Поэтому ты так к этому относишься? — осторожно спрашивает Хенджин, зная, к чему это может привести. — Мы не обо мне собрались говорить, давай составим план, — сразу отрезает Ким. Он не хочет говорить об этом, чтобы опять завестись. Не просто так же он извинялся. И Хенджин оставляет его в покое. Когда-нибудь он ему расскажет, если посчитает нужным открыться. Ведь их даже друзьями нельзя считать. Они начинают свою совместную работу над проектом, закрывая все темы, которые не касаются их задания. Однако это больше походит на односторонний разговор, потому что каждый раз, когда Хван что-то предлагает, Сынмин только кивает в знак согласия, ничего своего не предлагая. Это начинает раздражать, поэтому в какой-то момент Хенджин достигает пика: — Может ты прекратишь строить из себя страдальца, и мы наконец поработаем? — Я не строю из себя страдальца, — бубнит Сынмин, явно недовольный, что на него просто так, как ему казалось, наехали. Ну а что ему делать, как не просто поддакивать? — Я ничего в этом не смыслю, потому что все мои мечты о первой любви были разорваны и истоптаны самой любовью. Не будем же мы включать в проект мои знания о том, сколько раз в день после жестокого отказа случаются истерики или насколько ничтожным считает себя человек после того, как его отошьют, — заканчивает свой монолог Сынмин, который прозвучал как скороговорка, поэтому сейчас он пытается отдышаться. А Хенджин даже не знает, стоит ли ему вообще что-то говорить, сидя с открытым ртом и явно не ожидая такой искренности. Слова Кима приводят его в замешательство. У него чешутся руки спросить об этом незнакомце поподробнее. Да как он вообще посмел так жестоко обращаться с его парнем? Ладно, фиктивным парнем, но парнем. Хенджин более чем уверен, что Сынмин не достоин того, что с ним произошло. Да, характер у него скверный, но Джин уверен, что внутри него прячется хороший парень. И Хенджин надеется, что сумеет со временем расколоть эту скорлупу, состоящую из страхов Сынмина. Думая об этом, Хван не замечает, что Мину становится некомфортно от того, что из него вырвалось моментами ранее, поэтому не заостряет внимание на его словах, обещая себе, что когда их отношения, в любом смысле этого слова, станут крепче, он обязательно выведает об этом, если Сынмин ему не расскажет сам. — Так, ладно, поищи тогда что-нибудь в интернете, — переводит тему Хенджин, за что видит проблески благодарности во взгляде Сынмина. — Помнишь, профессор Ким говорила про собственную изюминку? — вдруг осеняет Хвана. — Помню, и что? — спрашивает Ким, облокотившись на руку. — Так вот, скорее всего, все начнут делать свои проекты о том, какая первая любовь прекрасная и волшебная, что первая любовь дарит только радость и бла-бла-бла, — начинает возбужденно Хенджин. — Я уже понял, на что ты намекаешь. Мне не нравится, — сразу отрезает Сынмин, даже не дослушав. — Да ладно тебе, Сынмин. Мы с тобой можем рассказать об обратной стороне медали первой любви. Я не знаю, кто был тем придурком, который отшил тебя, но я уверен, что он того не стоит. Давай напишем проект об этом, и ты выплеснешь весь гнев туда? — Джин всё еще надеется на положительный ответ от его напарника. — Слушай, ты ничего об этом не знаешь, поэтому не говори ничего на мою тему и никаких выводов не делай. Ты не знаешь, стоит оно того, или нет, — начинает закипать Сынмин. — Из твоих слов, Сынминни, я могу совершенно объективно сделать вывод, что он – самый настоящий придурок, раз отшил такого сладенького мальчика как ты, — подмигивает ему Хенджин, теребя за щеку. — Эй, я тебе не сладенький мальчик, — угрюмо начинает Сынмин, смутившись от такого внезапного комплимента, — Ладно, твоя взяла, сделаем так, как хочешь. Спустя мгновение Хенджин уже хлопал в ладоши, радуясь и прыгая по всей комнате. А Ким думает, что Джин не так уж и плох, хоть и прыгает так нелепо по комнате. Эти действия заставляют Сынмина улыбнуться. Однако быстро появившаяся улыбка также быстро скрывается, оставаясь незамеченной. К счастью обоих ребят, их проект сдвинулся с мертвой точки и всё пошло как по маслу. Хенджин предлагал свои идеи, а Сынмин корректировал их, находя компромисс, который устроит их обоих. Джин замечает, что они не такая уж и плохая команда, потому что в большинстве случаев думают одинаково. А если один начинает мысль и не может закончить, то второй обязательно найдет подходящее заключение. — А вот здесь я думаю, что можно добавить про то, что даже из неудачной первой любви можно вынести урок, — предлагает свои идеи Сынмин, смотря на экран ноутбука и активно жестикулируя. Но конец мысли Хенджин услышать уже не смог, утопая в профиле брюнета. Так занимательно смотреть на то, как он увлеченно о чем-то рассказывает, открывая вид на свои брекеты. Облокотив голову на свою руку, Джин рассматривает Сынмина без зазрения совести, который всё еще о чем-то говорит. Однако замечая, что ему не отвечают, Мин встречается взглядами с Хенджином, что заставляет того отмереть. — Ты меня слушаешь? — А? Да-да, слушаю, я просто немного устал, — для правдоподобности зевает Хенджин и потягивается. Они и правда засиделись. — Сколько время? — Твою ж мать, уже почти 10, — разочарованно вздыхает Сынмин. Ему уж точно не хотелось идти по темноте. — Если хочешь, оставайся у меня на ночь, завтра утром уйдешь, — предлагает Хван без задней мысли. — В первый раз соглашусь с тобой, — дерзит Сынмин. У него нет сил препираться, он и правда устал. Его живот предательски заурчал. Ну конечно, следовало ожидать, они сидели за заданием с половины шестого. Желудок требует ужина. — Солидарен с твоим другом, — показывает Хенджин на его живот. — Но спешу тебя огорчить, у меня в холодильнике мышь повесилась. — Благослови мою интуицию, — складывает ладони Сынмин и с закрытыми глазами поднимает голову к потолку. — Ты думаешь, что пару бутылок соджу помогут нам? — закатывает глаза Хенджин, ловя истребляющий взгляд Сынмина: — Есть идеи получше? — в ожидании скрещивает руки на груди Ким. — У тебя денег жопой жуй, а холодильник пустой? — Ладно, пошли, — машет рукой Хван, показывая следовать за ним. — Садись на диване, я сейчас принесу. Можешь воспользоваться телевизором, выбери какой-нибудь фильм. У меня есть подписка на Нетфликсе, пошарься там. — А вот с этого и надо было начинать, — потирает руки Сынмин, сразу открывая Нетфликс на телевизоре. Первым делом выскакивает вкладка с фильмами, которые уже просмотрены. Ким плавно пролистывает вниз, видя в этом списке весьма интересные объекты, начиная перечислять в слух, чтобы Хенджин услышал, — Пятьдесят оттенков серого, После, Моя госпожа, 9 с половиной не… — Эй, какого хрена, Сынмин! — верещит Хенджин, подбегая к дивану, и закрывает Сынмину рот рукой, пытаясь заставить того прекратить. Навалившись на него сверху, он теперь двумя руками затыкает тому рот и начинает смеяться, заставляя Мина принять правила этой бойни. Хван чувствует, как его ладоней, зажимающих рот брюнета, касается что-то мокрое и склизкое, что заставляется его сразу брезгливо отдернуть руку. — Фу, какой ты противный! — еще громче пищит Хенджин, заставляя Сынмина засмеяться еще громче, и вытирает слюни Кима о его же рубашку. — А ты у нас пошляк, Хенджин, я даже не подозревал, — всё издевается Сынмин, пока тот всё еще сидит на его бедрах, — Так еще и с БДСМ наклонностями, — наигранно удивляется Ким, привставая на локтях. — Так и будешь на мне сидеть? Признавайся, хочешь сделать со мной тоже самое, что делал Грей с Анастейшей или предпочитаешь наоборот? — проходит взглядом по Хвану Сынмин. Он сам не знает, что на него нашло, но ему однозначно нравится дразнить этого наглеца. — Дурак, — спрыгивает с него Хенджин, всё же идя за соджу и снеками, как это и было вначале. Усаживаясь рядом с Сынмином, Джин отбирает у него пульт, слыша недовольные возгласы. — Я сам выберу, Сынминни. — Перестань меня так называть, — толкает Сынмин того в плечо, но, не видя никакой реакции, успокаивается, ожидая пока Хенджин наконец выберет фильм. Он и правда слишком устал и хочет по скорее выпить или съесть что-нибудь. А лучше и то, и другое. — Я нуждаюсь в просмотре Сумерек сейчас, — затаив дыхание, говорит Хенджин, — Мне нужна мозговая разгрузка. — Смеешься? — откидывается Сынмин на спинку дивана, раскрывая пачку чипсов и засовывая пару штук себе в рот, удовлетворенно мычит, — Мм, наконец-то, вкус еды. Ладно, включай что хочешь, но налей-ка мне соджу. — А у самого-то рук нет? — отвлекается от телевизора Хенджин, включив фильм. Но всё-таки сжаливается и наливает в стакан парня алкогольный напиток, отдавая тому в руки. — Надеюсь, что ты не словишь белку у меня в квартире. Пить ты не умеешь совершенно. — Эй, белку никто не словит, это же только стаканчик, — возмущенно жевал чипсы Сынмин. Однако стаканчик превратился в бутылку. И вот Сынмин, полностью в зюзю, лежит на плече Хвана, что-то бормоча, пока тот старательно пытается смотреть на экран, а не на очаровательного мальчика слева от него. — Я же говорил, что напьешься, — шепчет Хенджин больше себе, чем парню. — Он такой придурок, Хенджин, ты не представляешь, — начал вяло Сынмин, поднимаясь с теплого плеча. Потянувшись за новым стаканом алкоголя, руку Кима перехватывают, не давая дотянуться до заветного напитка. — Не будь тоже придурком. — Кто придурок? — проигнорировав последние слова, спрашивает Джин, всё еще держа брюнета за руку. — Минхо. Ли Минхо. Тупоголовый придурок, который даже не выслушал меня! — начинает Сынмин, повышая голос в пьяном бреду. А Хенджин внимательно слушает, убеждаясь: что у трезвого на уме – у пьяного на языке. — Начал ставить свои условия, когда я ему признался, представляешь?! Идиота кусок. — всплескивает руками Сынмин, поворачиваясь к Джину. А тот замирает и не может сдвинуться, смотря на парня перед собой. А тот кажется смелеет, закидывая руки на плечи Хенджина, сокращая расстояние между ними. У Хвана, кажется, перехватывает дыхание. — Вот почему ты такой надоедливый? — канючит Сынмин, наклоняя голову. — Но такой красивый. Я тебя не ненавижу, Хван Хенджин. — Поцелуй меня. — резко выпаливает Ким, садясь на колени шатена и обхватывая руками его щеки с обеих сторон. —Ч-что ты делаешь, Сынмин? — пытается снять парня с себя Хенджин, потому что он не вытерпит даже секунды нахождения в таком положении. Однако тот, похоже, настроен серьезно, смотря то на пухлые губы юноши, то в глаза. Соблазн слишком велик, но Сынмин не в том положении, чтобы мыслить здраво, поэтому Хван держит себя в руках. Старается, по крайней мере. — Ты будешь жалеть об этом, поэтому лучше слезай. Если будешь продолжать нарываться, я перестану сдерживать себя. Сынмин тянется к уху Хвана, проходясь губами по мочке, и шепчет: — Так не сдерживайся, Хенджин. У Сынмина был шанс отказаться. Так и подумал Хван перед тем, как жадно впиться в губы брюнета, мыча от наслаждения. Во рту чувствуется вкус горечи алкоголя, которого Ким выпил достаточно. Губы Кима такие же приторно-сладкие, как и он сам, даже несмоттря на алкоголь. Хенджин целовал бы их вечность. А Сынмин, ни секунды не медля, начинает отвечать на поцелуй, перебирая губами и зарываясь пальцами в волосы шатена, распуская хвост. — Тебе больше идет с распущенными, — отрывается на секунду Сынмин перед тем, как снова прильнуть к пухлым губам, легко покусывая. Тихое мычание Хенджина будоражит, и брюнет с еще большим напором наваливается на старшего, заставляя его лечь. А Джина ведет только от этой тонкой ниточки слюны между ними. Он резко притягивает младшего за шею, смотря ему в глаза. — Ты необычайно красив, Сынмин, — слыша дыхание брюнета, шепчет Хенджин и наклоняет голову Кима, проходясь языком по бархатистой шее и слыша стон, который побуждает его прильнуть к шее и выцеловывать каждый сантиметр его шеи. — Ах, Хенджин, пожалуйста, еще, — словно в бреду цепляется за волосы Хенджина Сынмин, прижимая еще ближе, хотя казалось бы. Поменяв их местами, шатен теперь нависает над младшим, в ту же секунду прижимаясь губами к другим. Он целует вязко и мокро, а Сынмин только поддается его движениям, окольцовывая талию ногами. Язык Хенджина плавно скользнул внутрь, заставляя Кима издать едва слышимый стон. Переплетая языки, кружившиеся словно в жарком танце, как и их хозяева, забывшиеся в страсти тел друг друга. Но Хван приходит в себя только когда видит, как брюнет собирается снять с себя рубашку. Нет, не так это должно быть. Сынмин ему точно этого не простит. — Стой, Сынмин. — не видя никакой реакции, он останавливает руки Сынмина своими, предотвращая огромную ошибку, если она еще не произошла. Поддаться искушению значит навсегда потерять доверие, а этого он точно не хочет. — Прекрати, я тебе говорю! — Что? Почему, Хенджин? — начинает хныкать брюнет. — Тебе пора спать и мне тоже, — спокойно говорит Хенджин и уже без сопротивления поднимается с дивана. Он не мог позволить себе большего, ведь итак пересек черту. Поэтому, поднимая младшего на руки, он понес того на свою кровать. — Поспишь у меня на кровати. А если захочешь, обсудим завтра то, что произошло. Однако ответа не последовало, младший заснул на руках у Хенджина, сладко посапывая. — Повезло тебе, заснул. А вот я, похоже добавлю эту ночь в список бессонных. — укладывая младшего в кровать, нежно прошептал Хенджин, держа себя в руках, чтобы не поцеловать в лоб такого умиротворенного Сынмина. — Спокойной ночи тебе, малыш Сынминни. — выключив свет, Хван вышел из своей комнаты, закрывая дверь. Утро радует людей светом яркого солнца, которое так и норовит пробраться в комнаты через окна, так и радуя с раннего времени, поднимая настроение на весь день. Но только не Сынмину, только не в это утро. Голова просто раскалывалась, а это надоедливое солнце как будто специально целилось ему в глаза, играясь. Но он не хотел играл, он хотел засунуть это солнце... Нехотя открывая глаза, он щурится от еще более яркого света. Черт побери, что у этого дебила со шторами? Так стоп, Сынмин не на диване, где они смотрели сумерки, кажется. И как он оказался тут? Думать мешает пронзительная головная боль. Хватаясь руками за голову, Ким начинает ращминать свои виски, как будто это поможет снизить боль. И почему каждый раз, когда у него похмелье, он просыпается здесь? Поднимаясь с кровати, Сынмин даже не заметил, как поплелся на кухню, куда его заманивал вкусный запах. — Доброе утро, Сынминни, — оборачивается на секунду Хван, а после продолжая летать по кухне, делая какой-то очередное съедобное произведение искусства. Выглядел Хенджин точно также, как и вчера, но сейчас на нем надет очаровательный розовый фартук. Нет, не очаровательный, думает Сынмин, самый обычный бабушкин фартук. Тем временем на столе стоит стакан с водой и таблетка. — Ага, — бурчит Ким, не обращая внимание на дурацкое прозвище, и закидывает таблетку себе в рот, запивая, как слышит, что на пол упала ложка, — Ай, зачем так громко, — опять прижимая руки к голове, пищит Сынмин. — Ты что, это выпил?! — чуть ли не истерично говорит Хван, показывая пальцем на место, где лежала тарелка. — Ну да, это не от похмелья разве? — удивляется Сынмин, начиная волноваться. — Ты дурак что ли? Это слабительное! — хватается руками за голову Хенджин, подбегая к парню, — Иди быстро в туалет, два пальца в рот! Сынмин расширил глаза и спустя секунду уже сидел над толчком, пытаясь вызвать рвоту и роняя ругательства. Но истеричный смех и звуки щелкания камеры на смартфоне заставили Кима замереть и медленно поднять голову. Этот идиот стоял над ним и фотографировал! — Эй, ты! Ты что, страх потерял? — забыв про головную боль, побежал за Хенджином Сынмин, от которого уже и след простыл. Брюнет метнулся к комнате, в которой скорее всего и прятался её хозяин, — Думаешь, я тебя не достану? — Не достанешь, — всё еще смеется Хван, находясь под защитой двери, — Сынмин, ты тут такой красавчик, — еще больше начинает смеяться Хенджин. — Я тебе щас, — замахивается на дверь Ким, как вдруг какой-то неприятный запах попадает в ноздри. — Эй, Хенджин, ты ничего не чувствуешь? Как будто что-то горит. — Ты меня не проведешь, я же не такой наивный, — не верит Хван, всё еще находясь в своей комнате. — Нет, я серьезно, — принюхивается Сынмин. — Твою ж мать! — Ким не успевает отойти, как его сносят с прохода, пробегая мимо, — Мои блинчики! — Прекрасное начало утра, — бубнит Сынмин, сидя на полу и потирая локти, на которые он упал. Всё же дойдя до кухни, он решает не начинать новую битву, но потом обязательно стащит телефон шатена и удалит фото. Несмотря на несколько подгоревших блинчиков, Ким должен признать, что остальные вышли довольно вкусными, особенно если есть их с мягкой карамалью. — Вкусно тебе? — спрашивает Хенджин, облокотив голову на подбородок. Гораздо интереснее наблюдать за тем, как ест Сынмин, нежели есть самому. Он так вкусно уплетает блинчики. — Мм, да, реально вкусные, — с набитым ртом говорит Ким, — Я, наверное, сейчас доем и пойду домой. Исходя из сегодняшнего утра, Хенджин может сделать вывод, что всё то, что было вчера и буквально всю ночь выбивало воздух из легких шатена каждый раз, когда он вспоминал его губы на своих, всё еще чувствуя фантомные прикосновения его пальцев на своей голове, было забыто Сынмином. Бесповоротно, что заставило больно кольнуть что-то в сердце Хвана. Однако и слова младшего выбросить из головы он не смог, оставляя на раздумья вопрос "Кто же такой Ли Минхо?" и уступая красной написи, отпечатавшийся у него на корке мозга "Я не ненавижу тебя, Хван Хенджин". Это заставляет Хенджина смущенно засмеяться, прикрыв рот рукой. — Ты в норме? — щелкает пальцами перед ним Сынмин. — А, да, в полном, я же не напивался, в отличие от некоторых, — издевается Хван, — Ты не припоминаешь, что вытворял вчера? — А что я вытворял вчера, не подскажешь?.. — с надеждой на что-то не сильно шокирующее спросил Сынмин. — Ой, да ничего особенного, — отмахивается Хенджин. — Ты просто орал на всю квартиру, что хочешь танцевать стриптиз под какую-то песню, а потом чуть не сломал мой стол всё-таки попытаясь это сделать. — Я что?! — не переставал удивляться Сынмин, зачесав назад свои волосы двумя руками. — Да я шучу, — начал смеяться Хенджин, ударяя себя по колену и складываясь напополам. — Вот придурок, — закатывает глаза Ким, — Всё, спасибо за еду, я отчаливаю. — Эй, подожди, может останешься? — хватает того за руку Хван, пока тот направлялся в коридор. — Зачем? Я и так задержался, — не понимает Сынмин. — Да брось, там дождь, — для правдоподобности он показывает пальцем на окно. И правда, дождь. Странно, утро же было совсем солнечным. Или же кто-то сверху всё-таки услышал мольбы Кима засунуть это солнце прямо... — Доделаем проект как раз, и тебе не придется больше ко мне приходить. — Ладно, уговорил, красноречивый, — развернулся Сынмин и пошел в комнату Хенджина. А тот, в свою очередь, радостно попрыгал за ним. Эти двое действительно следующие 3 часа делали проект. Каждый делал то, что мог. Кто-то предлагал, кто-то осуществлял, загружая все материалы в ноутбук и делая презинтацию. В процессе работы они решают, кто какую часть будет говорить. И Хенджин нагло пытается утащить себе самые маленькие фрагменты, оставляя Киму части гораздо больше. Это не ускользает от Сынмина, и он всё-таки отвоевывает себе и маленькие части тоже, деля всё поровну. Заканчивая с последним слайдом, парни устало откидываются на спинки своих стульев, довольные проделанной работой. — Ладно, раз уж мы закончили, я пойду домой, — встает со стула Сынмин, направляясь к двери, — К тому же, уже шесть, темнеет. — Да, давай, — поддерживает Хенджин, потягиваясь и поднимаясь со стула, и следует за брюнетом. Осенние вечера в особенности нравились Сынмину своей свежестью и красотой. Прогуливаясь по темным улицам, которые освещают только фонари и фары проезжающих мимо машин, Ким может наполнить легкие осенним воздухом. Не замечая ничего и никого, Сынмин направлялся к себе домой напечая под нос знакомую песню. До дома осталось пройти метров 200, и он сможет лечь в свою кроватку и поспать. Завтра уже понедельник, новый день в университете, поэтому ему не помешает немного отдохнуть. Или же помешает. — Эй, Ким Сынмин, — слышит краем уха писклявый до невозможности голос Сынмин и нехотя разворачивается. — Далеко собрался? Ну да, что еще надо для полного счастья. Только этого ему не хватало. Перед ним стоит та самая предводительница шайки любительниц Хенджина. Ладно, если бы одна, но она притащила с собой каких-то амбалов. Откуда она вообще знает, в какое время он будет идти к себе домой? Сталкерша чокнутая. — И вам всем добрый вечер, — начинает Сынмин, медленно шагая назад, — Я так раз вас всех видеть, но, к сожалению, не могу пригласить вас в гости. У меня небольшой бардак. — Ты сейчас смеешься, Ким Сынмин? — начинает та, — Тебе пиздец. — Думаю, соглашусь с тобой, — тараторит Сынмин перед тем, как рвануть куда глаза глядят. Он уже не хочет дойти домой, он хочет хоть до утра дожить. Зря они с Хенджином проект делали что ли? Забегая в какой-то темный переулок, паника уже по-настоящему начинает подходить к горлу, но закричать он не может. Да никто и не услышит его. Тут чертов тупик. Приближающиеся шаги только заставляют его напрячься сильнее. — Что, Сынмин, твои последние слова перед отключкой? — насмехается девушка, командуя громилам, — Можете избить его, пока он в кашу не превратится. А тем только в радость, надвигаясь на Кима с палками в руках, они лыбились во все 32, потирая руки, чтобы надрать зад Сынмину. Но тот может только немо прижаться к стенке, как будто пытаясь с ней слиться, и закрывает глаза, ожидая удара, но его почему-то не следует, однако в ушах звучит до боли знакомый голос: — Здравствуйте, извините, что помешал вам, но кажется, мне следует вызвать копов, — из темноты вырисовывается силует человека в черной кофте, на голове у него капюшон, поэтому Сынмин не может рассмотреть лица своего спасителя. — Трое против одного нечестно же, — говорит юноша, показывая телефон, из которого слышатся гудки и некромкое: "Здравствуйте, это полиция, чем мы можем вам помочь?" — Черт, валим! А за тобой мы еще вернемся, понял? — показала пальцем на Кима девушка и засверкала пятками. От тех троих не осталось и следа, что заставило Сынмина выдохнуть с облегчением. Однако его спаситель всё еще был тут и, подходя ближе к нему, медленно снял капюшон, показывая свое лицо, находящееся под светом уличного фонаря. А у Сынмина воздух из легких пропадает, потому что тот, кто оказывается перед ним, ничуть не хуже этих громил. Тот самый, раздавивший и разорвавший в пух и прах прошлого Кима, а потом выбросивший его в помойку, стоит сейчас перед ним и смотрит прямо в глаза. — Минхо?!