Силки и птицы

— Это все, что осталось от столового серебра, несколько кубков, да и только, — усмехнулся необычайно красивый, зеленоглазый юноша, глядя на свою боевую соратницу, с которой ему предстояло идти в бой против захватчиков родной земли. Жанна* лишь улыбнулась в ответ краешком губ. — Тебя высоко оценили, Прекрасный герцог! — Этот мерзавец Бедфорд отнял у Жана все! Но мне не жаль ни денег, ни своих драгоценностей. Главное, что ты сейчас на свободе, любимый. С нами… со мной, — еще одна Жанна, дочь герцога Карла Орлеанского, вот уже много лет находившегося в английском плену, подошла к своему супругу и положила голову ему на плечо, — Мне грустно лишь оттого, что отца нет рядом. Сколько ему еще томиться в этом ужасном заточении?! — Герцог Орлеанский будет освобожден, клянусь Вам. Ежели на то будет воля Божья, я сама отправлюсь за ним в Англию, — Жанна осторожно провела рукой по щеке своей, такой же юной тезки, стирая скатившуюся слезу. — Я тревожусь, как он там? Англичане — изверги! — Жанна Орлеанская с беспокойством взглянула на мужа, — Как ты выдержал, дорогой? Как ты смог перенести этот плен? — Жаннет, милая, не волнуйся. Со мной обращались, как и подобает с принцем крови. И с твоим отцом, с нашим добрым герцогом Орлеанским поступают соответственно его статусу. С ним все будет хорошо, — Жан, молодой герцог Алансонский успокаивающе обнял жену. Он не лгал своей нежной и любящей супруге, в плену он и впрямь не страдал. Он был пленен, когда участвовал во второй битве в своей жизни, в сражении близ города Верней. Она обернулась полным поражением французского войска. Многие капитаны были убиты, а юный герцог Алансонский, которому в ту пору было лишь пятнадцать лет, попал в плен к регенту Франции, Джону Бедфорду. Но нынче он не желал думать о том, что произошло потом… ОНА знала. Лишь ЕЙ он смог признаться. Жанне, Орлеанской Деве. Нет, не своей юной жене — Жанне Орлеанской, а той, которую встретил в Шиноне, при дворе своего кузена — дофина Карла. Жанна была призвана Господом освободить Францию от английских захватчиков и короновать дофина. А первостепенной задачей являлось освобождение Орлеана, последнего оплота власти опального дофина. Потеря Орлеана означала окончательное крушение всех надежд на восстановление справедливости и коронацию законного наследника престола. В случае поражения англичане захватили бы всю Францию целиком, дофин Карл вынужден был бы спасаться бегством, а народ Франции превратился бы в покорных рабов своих захватчиков. К счастью, этого не случилось. Господь послал прекрасную девушку, которая подняла боевой дух солдат, под ее руководством войско дофина* сумело противостоять врагам и снять осаду с Орлеана. Город был спасен. В сердцах людей поселилась надежда, надежда на освобождение и обретение законного короля, помазанника Божия, того кто имел полное право надеть на голову корону французских королей. Юного же Генриха VI, сына покойного Генриха V и сестры дофина Екатерины Валуа, большинство французов вовсе не считало своим королем, несмотря на позорный договор, заключенный в Труа,* по которому он объявлялся наследником обеих корон — Англии и Франции. Ведь его жестокий отец уже отдал душу дьяволу, а сам он был еще слишком юн, маленькому королю не исполнилось и десяти лет. Всем заправлял регент, младший брат покойного Генриха V — Джон Ланкастерский, герцог Бедфорд. Джон Бедфорд… Жан старался больше не думать о нем. Не вспоминать его глаза, руки, губы… забыть о низком голосе, шептавшем ночью его имя, называвшим своим сокровищем. Впереди были лишь победы. В этом Жан был уверен. Именно Жанна Дева вселила в него эту уверенность и отныне ее уж более никто не отнимет. Они должны победить, просто обязаны! Сейчас же ему предстояло вновь покинуть свой дом, для того чтобы отправиться на войну. Жан Алансонский был назначен командующим войском в Луарской Кампании. Дофин, его кузен оказал ему честь, сделав это, он верил в него и верил в Жанну. Они должны оправдать его доверие и они это сделают, чего бы это ни стоило. Отныне герцог Алансонский вновь мог взять в руки оружие, его выкуп был уже полностью выплачен. По законам рыцарской чести он не мог воевать до окончательной выплаты долга. А он дорого заплатил за свою свободу, быть может, даже слишком дорого… — Жан, дорогой. Неужели мы вновь расстанемся? Ты опять попадешь в плен! А нам уже более нечем платить выкуп. Они тебя не отпустят, я никогда тебя больше не увижу… — по нежному, белому лицу Жанны Орлеанской вновь полились слезы. — Не плачьте, мадам, — Жанна подошла к жене герцога, — Я верну Вам Вашего мужа, таким же, какой он теперь, а может быть даже лучше! Если он, конечно будет меня слушаться, — улыбнулась она, глядя на Жана. — Конечно буду! Куда же я денусь? — рассмеялся в ответ Жан. На рассвете Жан и Жанна выдвинулись в путь. Им предстояло освободить несколько стратегически важных городов на Луаре — Жаржо, Мен-сюр-Луар, Божанси, Патэ. И дорога на Реймс будет открыта. Тогда дофин наконец-то сможет короноваться в Реймсском соборе, и никто уже не усомнится в том, кто истинный король Франции. — Мы освободим дорогу на Реймс, победа будет за нами, мой Прекрасный герцог, не грусти. Ты о чем-то задумался? — Жанна внимательно посмотрела на своего соратника. — Я… Нет, ни о чем. Я верю в победу, верю в тебя, Жанна, — Жан взял ее за руку и слегка коснулся губами тыльной стороны ладони. Щеки Жанны на мгновение вспыхнули румянцем, но затем лицо вновь приняло свое обычное спокойное выражение. — А я верю в тебя, — улыбнулась она, — У нас все получится. — Я думаю о том, как… Знаешь, ведь ОН очень жесток. Я боюсь. Нет, не за себя, умереть на поле боя это честь. Еще отец говорил мне об этом. Но я опасаюсь за тебя, Жанна. Иногда я беспокоюсь, что он может отомстить. Меня посещают тревожные мысли. К своим врагам он беспощаден, — нахмурился Жан. — Не ко всем… — Жанна вновь пристально взглянула на него, — Но ко мне он будет беспощаден. Ты прав. — Тебе нужно быть осторожней. Умоляю, не лезь на рожон, ты можешь быть убита или попасть в плен. Боюсь, твой плен не будет похож на мой… Мне страшно за тебя. Я знаю, ты все равно поступишь по своему, но прошу, Жанна, будь осторожна. — Ах, мой милый герцог, не хотела бы я, чтобы мой плен был похож на твой, — усмехнулась Жанна, — Но тебе не о чем беспокоиться. Со мной ничего не случится. Отбрось дурные мысли, сейчас нам пристало думать лишь о предстоящих сражениях, о победе. — Ты уверена? — лицо Жана выражало беспокойство, — Иногда я чувствую, что ты в опасности. Я не могу объяснить, но я чувствую это. И эта опасность исходит от него. Я — то хорошо его знаю, — вздохнул Жан. — Забудь о нем, Жан. Не думай о плохом. Мне ничто не грозит, я уверена в этом, — солгала Жанна. Да, она солгала своему боевому товарищу. Так как, уже знала, что жить ей осталось совсем недолго. Год или чуть более того. Так же она знала, кто именно ее погубит. Джон Ланкастер, Герцог Бедфорд, регент Франции. Именно он станет причиной гибели Орлеанской Девы. Жану Алансонскому она этого не скажет. Нет, ему вовсе не нужно знать об этом сейчас. Он должен быть уверен в победе, его боевой дух должен стать непоколебимым. Как и у всех них. Да, им необходимо думать лишь о сражениях, но у самой Жанны это получалось не всегда. Во всяком случае, когда она находилась рядом с ним, с Жаном Алансонским. Иногда она невольно любовалась его прекрасным лицом, ловила себя на мысли, что ей нравится слышать его голос. Она видела, как нежно глядел он на Жанну. Нет, не на нее. На свою красивую и добрую жену — Жанну Орлеанскую. Тогда Жанне подумалось, что она многое бы отдала, чтобы быть на ее месте. Быть женой Жана Алансонского… Должно быть, это прекрасно. Иметь право целовать его губы, обнимать его, чувствовать тепло его тела, быть близко… насколько это возможно. Увы, этого ей не дано испытать никогда. Нет, не в этом заключается ее миссия здесь, на земле. Жанна Дева должна дать своей стране, своей Франции победу над врагом, а дофину — его корону, принадлежавшую ему по праву рождения. Об этом надобно думать прежде всего, а вовсе не о близости со своим соратником. Своему духовнику, Жанна не стала исповедоваться в своих мыслях, она исповедуется лишь Господу. Жан ценил и любил ее, как близкого друга, разве можно было мечтать о чем-то большем? Она знала, что Господь дарует ему долгую, хоть и нелегкую жизнь. Только бы он был счастлив в этой жизни! И если сама она не убережется от беды, то своего Прекрасного герцога защитить сумеет.

Июль, 1429 год, Руан.

Джон Ланкастерский, герцог Бедфорд, регент Франции при своем племяннике, малолетнем английском короле Генрихе VI пребывал отнюдь не в лучшем расположении духа. И причина на то была. Семнадцатого июля, 1429-го года, французский дофин Карл был коронован в Реймсе. Отныне он король. А ведь королем Англии и Франции должен был стать его племянник — маленький Генри. Джон обещал это брату, когда тот лежал на смертном одре, он поклялся ему в этом. И клятву он выполнит, чего бы это не стоило. Орлеан был почти что у него в руках, но какая-то малограмотная девица из Лотарингской деревни нарушила все планы. Что ж, он сумеет с ней расправиться. С любым врагом Генри и Англии. С любым ли? Был один враг, расправиться с которым Джон Бедфорд не сможет никогда. Он знал его имя. Этот человек так же сделал немало для победы французского оружия и коронации этого несчастного дофина. Но, по-прежнему, дороже него у Джона не было никого… дороже него и Анны. Его дорогая Энни, его жена — Анна Бургундская. Она приходилась младшей сестрой его союзнику Филиппу Доброму, герцогу Бургундскому. И теперь, когда отношения с ним обострились до предела, ей предстояло прибыть к нему в Париж и выступить посредником в их примирении. Милая Энн, она вновь спасала его! Эту ночь он проведет вместе с ней, ведь они уже давно не делили ложе. Джон был занят делами войны и государства и не мог уделять ей много времени. — Я уеду завтра, дорогой. Филипп ждет меня, — улыбнувшись мужу, Анна сняла накидку и осталась в легкой ночной сорочке. — Не хочу расставаться с тобой, sweetheart,* — Джон обнял супругу и крепко прижал к себе, увлекая на постель, — Ты сейчас мне так нужна. Всегда была нужна. Прости, я не мог уделить тебе достаточно внимания последнее время. — Я все понимаю, Джон. Но я должна поехать к Филиппу и объяснить ему ситуацию. Ты ведь не желал его обидеть. — Я не желал, клянусь. Сам не знаю, как у меня это вырвалось. Я был в гневе, когда он захотел принять Орлеан под свою опеку. Не для того я расставлял силки, чтобы другие ловили в них птиц, — Джон сжал ладонь в кулак. Он все еще злился на своего зятя, герцога Бургундского, пожелавшего принять капитуляцию Орлеана, заключив перемирие с его защитниками. — В этом ты прав. Но заявить моему братцу, что ты отправишь его в Англию пить пиво, это уж слишком! — рассмеялась Анна, — Я сделаю все, что смогу. Уверена, Филипп поймет и смягчится. — Что ты ему скажешь, Энни? — Джон провел рукой по распущенным белокурым волосам Анны. — Я найду нужные слова. Скажу, что тебе сейчас нелегко. Ведь это так, Джон. Я знаю, тебе грустно, — Анна опустила глаза, — И дело не только в поражениях… — Забудем, sweetheart, — заглянул ей в глаза Джон, — Начнем новую жизнь. Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, милый, — Анна протянула руку к его рубахе, — Сними ее, Джонни. Разве тебе не жарко? — лукаво улыбнулась она мужу. — Очень жарко, — ответил Джон, снимая рубаху, — но я хочу чтобы стало еще жарче, — он приподнял сорочку Анны и снял ее через голову. В ответ она дотронулась ладонями до его груди, припала губами к впадинке между ключицами. Джон запрокинул голову и чуть слышно застонал. Нежно приобняв, он осторожно опустил ее на подушки. Анна обняла мужа крепче и коснулась губами его щеки, потом губ. Из нежного, поцелуй постепенно перерос в страстный и глубокий. Наконец, прервав его, Джон дотронулся рукой до ее груди, погладил живот, бедра, проник пальцем в ее жаркое, влажное лоно. Анна издала тихий стон и провела рукой по его волосам. Джон вновь поцеловал ее в губы, потом опустился к груди, обхватил затвердевший сосок губами, не переставая поглаживать живот и бедра. — О боже, Джонни, — простонала Анна, — Пожалуйста… — Тебе уже жарко, sweetheart? — беззлобно усмехнулся Джон, — сейчас станет еще горячее. Оторвавшись от груди Анны, он стал покрывать поцелуями живот, бедра, опустился ниже, широко разводя ее ноги в стороны, проник языком в ее лоно. Откинувшись на подушках, Анна громко застонала, будучи уже не в силах себя сдерживать. Подняв голову, Джон улыбнулся и облизнул губы, — Ты уж точно никуда не денешься из моих силков, my darling, — резко выпрямившись, Джон накрыл Анну своим телом. Она крепко обняла его, поглаживая спину, стриженные полукругом волосы, целуя его губы, щеки, большие серые глаза — самые любимые глаза на свете. Джон обнял ее за шею и в нетерпении резко вошел в ее тело, начав быстро двигаться. Наклонившись к лицу Анны, он вновь впился в ее губы, заглушая громкие стоны наслаждения. Еще пара резких толчков и Джон излил горячее семя в ее лоно, осторожно вынул свою плоть и тяжело дыша, опустился рядом с супругой. — Это было прекрасно, милый… Мне так хорошо с тобой, — Анна положила руку на покрывшуюся капельками пота грудь Джона. — Вот и вспоминай, sweetheart, пока будешь вдали от меня, — он улыбнулся и поцеловал ее ладонь, — Без тебя время будет тянуться бесконечно. — Не хочу уезжать, но это необходимо, — вздохнула Анна, но потом весело поглядела на мужа, — Если бы кое-кто не посылал моего брата пить пиво в Англию, и не говорил про силки и птиц… — Пиво, между прочим — отличный напиток, — парировал Джон, — А что касается силков и птиц… — его серые глаза вдруг сузились, лицо приняло жесткое выражение, — Я поймаю в них, кого мне нужно. Поймаю. Лишь одну прекрасную птицу, удержать в них он так и не смог.