sorries. #бывшие

июль 2016, Сеул

      Лето тогда было необычайно жарким, почти удушающим своей духотой, не щадящим тонкую кожу от солнечных ожогов даже в пределах города. Не спасали ни ручные вентиляторы, ни кондиционер: сжатый и пыльный воздух будто проникал в лёгкие и оседал там мелкими крупицами раскаленного песка. Днём на улице было невозможно находиться, только к вечеру, когда тень от высотных зданий наконец проступала на всё ещё горячий асфальт, издающий странный жженый аромат, Юна позволяла себе выбраться хотя бы в магазин, чтобы перекусить.       Она всё чаще ощущала себя затворником, человеком ушедшим так глубоко в свои раздумья, что выныривать из них совершенно не хотелось. Она осталась в Сеуле на летние каникулы по просьбе Уми, но практически не виделась с ней даже дома: подруга едва ли успевала позавтракать, отправляясь по накопившимся делам агентства айдол-группы, которую начала курировать, а в свободное время все чаще зависала либо с Чимином, солистом группы, менеджером которого была, либо у Тэхёна на съемках.       С момента их последней ссоры прошло достаточно времени, чтобы соседки вновь начали хотя бы разговаривать друг с другом. Постепенно приятельские отношения вновь обрели свою силу, и хоть Юна всё ещё переживала за чувства Ми к Тэхёну, решила не вмешиваться в это. Да и сама Кан всё реже рассказывала о нём, намеренно не желая ссориться, хоть и не понимала острой реакции Со каждый раз, когда та слышала о том, каким милым был Тэхён, предлагая донести её тяжелые продукты прямо в квартиру.       Юне было противно от такого поведения друга, ведь теперь сомнений в том, что он использовал её подругу, чтобы быть ближе к ней и вовсе не было. Это отталкивало и тревожило одновременно, но она принципиально не шла на контакт, лишь вежливо здороваясь с Кимом каждый раз, когда тот был у них в гостях и надеялась, что её хладнокровие наконец убьет остатки его юношеских иллюзий, подпитывать которые она не хотела.       Юна неловко опустила взгляд в тот момент, когда узнала о том, что Ким в одном из интервью в открытую заявил, что его сердце не свободно, будто прямо давал понять Со, что в любой момент готов рассказать предвзятому обществу о том, что чувствует, наплевательски подвергая опасности свою востребованность как молодого актера. Даже Уми прекрасно понимала все риски, хотя в тайне надеялась на то, что речь шла именно о ней, ведь за это время они стали довольно близки, пусть у Тэ и поубавилось инициативы. Она долго объясняла ничего не смыслящей в этом соседке о хоть и потребительском, но распространенном мнении в менеджменте: для того, чтобы быть популярным — нужно быть холостым, чтобы потребители контента свято верили в то, что их искренняя любовь и преданность кумиру приведет их к заветным отношениям. Звучало отвратительно, но было очевидно даже для Со, печально вздыхающей при виде окрыленной подруги.       «Мы сделали правильно, что разошлись, сейчас бы было больнее», — доказывала Со сама себе, стараясь не задумываться о том, почему у самой сердце всё ещё замирает при виде грустного, но в то же время такого демонстративно отстраненного Тэхёна. Юна оправдывала это тоской по близкому, почти родному человеку, с которым была неразлучна с начальной школы и мысленно радовалась тому, что в Сеуле никто кроме них двоих не знает о том, что они встречались. Ведь в противном случае слухи об их отношениях просочились в стены университета и Уми уже наверняка бы знала обо всём.       Поразительно, но обычно социальная и активная Юна, комфортно себя чувствовала, находясь в полном одиночестве дома и безучастно наблюдая за очередной серией полюбившейся ей дорамы. Раньше она часта следила за новинками вместе с Тэхёном, любила насладиться очередным бумажным конфликтом между через чур влюбленными главными героями, плакала при каждом печальном исходе, чем изрядно умиляла лучшего друга и фыркала, считая, что подобные отношения бывают лишь в таких смазливых сериалах. Реальная любовь же казалось ей болезненной и настолько опасной, что как только Юна замечала внимание мужчин в свою сторону, то тут же превращалась в ледяную принцессу, мысленно всё ещё сбегая от любой возможности с кем-либо сблизиться.       Тем более, она была уверена, что это нечестно по отношению к Чонгуку, с которым они теперь стали видится хоть и немного реже, приручив вулкан страстей и физического накала, но всё равно с завидной регулярностью. Взамен этому пришло какое-то странное взаимопонимание, способность молча сидеть на той самой крыше и не произносить друг другу ни слова. И если раньше Чонгук казался ей общительным и легкомысленным парнем, то теперь она окончательно убедилась, что все эти попытки выделиться, набив себе бесчисленное количество татуировок, сделав пирсинг всего, что только можно и его пафосная и высокомерная манера говорить с легким прищуром глаз скорее были попыткой пустить пыль в глаза, лишь бы никто не проник глубже. Именно в этом они и были похожи. Однако, даже такие простые и в то же время странные отношения в последнее время развивались в неожиданном для Юны русле.       Раньше именно она была инициатором их встреч, приходила к нему домой и могла по несколько дней зависать в маленькой квартирке, просто наслаждаясь неторопливыми поцелуями в постели, расслабляющими настолько, будто кроме этого старого матраса с помятой простынью ничего больше не существует вокруг. В последние несколько недель ситуация будто развернулась на сто восемьдесят градусов в противоположную сторону и Со пока не знала как на это реагировать: Чонгук стал всё чаще пользоваться отсутствием Уми в квартире и наведываться гости, порой также без спроса, как и Юна во время тяжелых душевных метаний. Галерея её телефона была переполнена фотографиями, которые сделал Гу и отправлял ей при первой же возможности, ожидая оценки от нуны. Каждый обеденный перерыв он хватал девушку за руку и уводил прочь из университета, чтобы узнать о том, как проходит её день и в красках описать собственный.       Когда вы познакомились с Чонгуком ближе, то начали понимать, что он довольно интровертный парень, мудрый и осознанный. Ровно де тех пор, пока не оказались в его зоне комфорта: Чонгук превращался в увлеченного и озвучивающего весь поток своих мыслей вслух человека, не стеснялся ляпнуть глупую шутку, а порой красноречиво и на самом деле немного устрашающе выплеснуть скопившейся внутри гнев. Юна часто про себя сравнивала младшего с его любимым трехслойным мороженым: довольствуясь аппетитной, но поверхностной и пресной коркой льда, ты радуешься сливочному и сладкому тягучему вкусу, но когда доходишь до подтаявшей карамели вздыхаешь от идеальности. Таким она теперь знала Гу: искренним, порой сомневающимся в себе, не смотря на славу «плохого парня» и в то же время слышащим.       И если аппетиты Юны уже успели поубавиться, ей хватало простых крепких объятий, то Чону словно было мало всего: он в открытую обнимал её в коридорах университета, притягивая к себе, будто случайно целовал в краешек губ при встрече и нетерпеливо задирал юбку прямо в пустой кладовой, решая потратить десять минут свободного времени на то, чтобы неизменно подарить нуне яркий оргазм от ловких манипуляций языка на чувствительном клиторе. Подобное поведение было странным для Юны, но все вокруг быстро привыкли видеть их вместе: в университете все отчего-то решили, что ей удалось приручить «бэд боя», тем самым умаляя любопытство окружающих, ведь стабильная парочка никому не интересна.       Юна не знала как реагировать, но теперь вместо непонимания, откровенно злилась на Чонгука: заносчивые второкурсницы не упускали возможности пустить ей вслед колкость о том, что она лишь очередное развлечение, что-то болтали о том, что ей стоит открыть глаза, иначе из хорошенькой дурочки она превратиться в рогатую глупую идиотку. Старшую никак не задевали подобные заявления, она спокойно относилась к мысли, что однажды Чонгук может встретить свою любовь и их связь перекочует из дружбы с привилегиями в простую дружбу, которой ей так не хватало с момента ссоры с Тэхёном. Её скорее раздражала мысль о том, что все вокруг вдруг с чего-то решили, что знают её, могут давать советы и вообще обращать на неё слишком много внимания, которое Юна так не любила.       Именно из-за этого и случилась их первая ссора с Чонгуком, в последний учебный день перед каникулами. Юна в красках объясняла ему свою позицию, говоря о том, что ему стоит быть осмотрительнее, перестать давать повод слухам об их отношениях. Главной целью их взаимодействий было удовольствие, а быть объектом язвительных комментариев со стороны поклонниц Чона было сомнительным развлечением. Она ясно дала понять, что ему стоит попридержать коней и совершенно не ожидала неоднозначной реакции Чонгука: он лишь молча кивал в ответ, скрежетал зубами каждый раз, когда Со в очередной раз не упускала возможности напомнить о том, что между ними нет ничего серьезного для таких нападок и шумно хлопнул дверью пустой аудитории, в которой они находились, так и не сказав ничего в ответ.       Уже покидая учебное заведение, она заметила младшего, показательно флиртующего с одной из тех самых второкурсниц, внимание которой взбесило Юну и лишь неоднозначно покачала головой. Чонгук решил вернуться к поддержанию образа плохого парня, и это должно было порадовать Со, но было горько от того, что она сама заставила его это сделать. Юна искренне надеялась, что общество девушки приятно Гу, почувствовала укор раздражения из-за того, что не смогла донести мысль о том, что младшему просто стоит поубавит свой пыл, но вмешиваться не стала. Она бы солгала, если бы сказала, что ей было всё равно на то, с кем спит Чонгук: сердце настолько прикипело к младшему, что она искренне мечтала о том, чтобы такой потрясающий и разносторонни человек наконец обрел нужную девушку рядом, а не разменивал себя на пустышек, которые не принесут ему ничего, кроме секса.       Себя она видела рядом с ним такой же пустышкой. Чонгука страшно было потерять, так плотно он поселился в её жизни, но ещё страшнее было осознавать, что всё, что она давала ему взамен на доброту и искреннюю поддержку — это секс и приятная тишина между ними. Такие парни как Гу в глазах Юны были на вес золота, достойными самых любящих сердец, способных залечить раны и приносить не только физическое удовольствие. В голове все чаще рождались мысли о том, что им стоит поговорить об этом, обсудить всё, что между ними происходит и прийти к какому-то решению. Со понимала, что оно может быть печальным, но знала, что если это всё-таки случиться, никто из них не останется в проигрыше.       Две недели каникул Чонгук не объявлялся, лишь иногда скидывая очередную порцию новых фотографий на оценку, но на этом всё. Юна решила дать ему время успокоиться и мысленно готовилась к тяжелому разговору, переживала и боялась этого, но знала, что не может поступить иначе, трусливо сбежав. Чон стал важной частью пазла её жизни, поэтому девушка радовалась тому, что осталась в Сеуле. Она просто не могла уехать, не поговорив с ним, хоть и не предпринимала никаких шагов, не зная как лучше поступить, ведь впервые ссорилась с Гу.       В один из таких душных до липких капель пота, стекающих по спине под просторной футболкой, вечеров, Чонгук в буквальном смысле ввалился в квартиру Юны, сверкая обезумевшим взглядом, подкрепленным ярким резким запахом крепкого дешевого алкоголя. Он лукаво усмехнулся и игриво дернул бровями при виде слегка помятой Со, облаченной лишь в свободный хлопковый кусок ткани, едва прикрывающий её бедра.       Его сильные руки властно припечатали её прямо к стене в коридоре, задирая руки кверху, губы настойчиво пресекли все попытки возмущений вырваться из девичьего рта, пока массивные бёдра крайне уверенно имитировали толчки эрегированным членом, скованным узкими черными джинсами, совершенно не заботясь о том, что дверь на лестничную площадку была открыта. Мокрый поцелуй не оставлял Юне никаких шансов вразумить младшего, язык Чонгука то кружил по пересохшим губам, то толкал её собственный, заставляя зацепиться за него, чтобы не поперхнуться.       — Чонгук, — прошипела Юна, как только тот позволил себе освободить рот девушки, но лишь для того чтобы размашисто облизать губы и вновь внушительно толкнуться бедрами в район живота, демонстрируя всю силу собственного возбуждения и укусить за уголок челюсти.       — Я соскучился, нуна, — отчаянно простонал Чон, удерживая тонкие запястья лишь одной рукой, пока вторая торопливо оглаживала вздымающуюся от нехватки воздуха грудь, припечатанные к стене девичьи бёдра, иногда сильно сжимая их. — Хочу тебя. Всю.       Его рваное дыхание и кружащие повсюду губы, с которых срывался поток горячего воздуха обжигали сильнее раскаленного июльского солнца. И без того разморенная аномально высокой температурой воздуха Со будто плавилась от хаотичных, но в то же время уверенных ласк, не позволяющих вырваться. Юна успела соскучиться по горячему телу Чонгука, млела от его тихого роптания о том, какая же она красивая и не сдержала первый жалобный стон, почувствовав, как тонкие пальцы нетерпеливо задирали домашнюю футболку, торопясь оголить как можно больше нежной кожи.       Юна взывала к собственному рассудку и косилась на открытую дверь в надежде, что никто из соседей не решил выяснить причину шума, когда Чон ловким движением усадил её на тумбу, сметая её телом все размещающиеся там предметы. Гу навалился на неё всем телом, заставляя девушку обвить свои бедра ногами и продолжал имитировать толчки, гулко постанывая в женские ключицы. Его взмокшая от пота чёлка щекотала кожу, руки перехватывали скатывающиеся по женской спине капли пота. Юну то бросало в крупную дрожь, то накаляло кровь внутри вен от едва ощутимых покусываний, любовно оглаженных языком позже.       Пальцы Чонгука заученным до автоматизма, но от этого не менее приятным движением опустились к клитору девушки, резко выгнувшейся дугой навстречу прикосновениям, пока сам юноша без остановки шептал лишь одну фразу, которую часто повторял прежде:       — Давай сделаем друг другу хорошо, — беспорядочные поцелуи усыпали чувствительную грудь, язык поочередно кружил от ореола одного соска к другому, лишь иногда вбирая их губами, чтобы смочить вязкой слюной и вновь отпускали. — Нам так хорошо вместе, нуна.       Чонгук порхающими поцелуями поднимался вверх от груди к шее, попутно задирая мешающий предмет одежды к рукам девушки, но оставляя их на весу вверху и туже перетягивая сомкнутые запястья тканью футболки, ловко перекрутив ею так, чтобы Юна не могла выбраться. Он пришёл в восторг от того, что на ней не было нижнего белья, в открытую попросил её всегда встречать его именно так и впервые за всё время отстранился, с упоением наблюдая как упругие полушария часто вздымались под его обжигающим внимательным взглядом.       Юноша кончиками пальцев прошелся по натянутой коже, срывая с искусанных губ Юны томный вздох и лишь несколькими прикосновениями выбил из головы все мысли о том, что в любой момент их могли увидеть. Чон любовно оглаживал грудь, сжимал её в своих больших ладонях, а затем опускал их вниз по талии, к бедрам. Внизу живота Юны приятно ныло, она чувствовала как зудела кожа, в ожидании последующих ласк и охнула от неожиданности, когда Гу вернул её на пол и развернул спиной к себе, заставляя упереться связанными ладонями в деревянную поверхность тумбы.       Он тут же прижался грудью к обнаженной спине и наклонился вперед, заставляя Юну согнуться под натиском собственного тела. Её ягодицы врезались в его бёдра, от чего Чонгук отпустил со своих губ удовлетворенный стон прямо на ухо девушке. Он быстро смахнул густые волосы через хрупкое плечо и впился жадным засосом в кожу между шеей и ключицей, постепенно переходя к плечам, оглаживал плоский живот, намеренно дразнящими движениями лишь иногда задевая клитор.       — Ты пьян, Гу, — из последних сил сопротивлялась Юна, не в силах держать веки открытыми и царапая ногтями поверхность столешницы. Она кусала губы, сама не замечала, как льнет навстречу прикосновениям и кайфовала от ощущения того, как массивное мужское тело налегало на неё приятной тяжестью. — Закрой дверь, что если кто-нибудь увидит?       Со всё ещё пыталась сохранить остатки здравого смысла, но адреналин разгонялся в крови от осознания собственных слов. Это странное, но такое привычное ощущение хождения по тонкому лезвию ножа, которое она впервые испытала с Чонгуком, дарило невероятное удовольствие и дрожь по всему телу. Его всегда будто не заботили последствия, он шёл навстречу своим желаниям и крепко держал Юну за руку, заставляя забыть об окружающем мире.       — Так даже интереснее, не находишь? — лукаво отозвался Чон, поступательными движениям вновь погружая в неё два пальца и толкаясь бедрами в её ягодицы. Ему нравилось чувствовать, как податлива становилась Юна в его руках, забывая обо всём. — На этаже всего три квартиры, уже довольно поздно для прогулок. Только если, кто-то не решит заявиться в гости.       Юну передернуло от звука растегивающейся ширинки и шуршания ткани, она пыталась сосредоточиться хоть на чем-то кроме длинных пальцев, двигающихся внутри неё с хлюпающим звуком и изо всех сил пыталась быть тише. Её разум окончательно отключился, когда она почувствовала как усыпанный крупными напряженными от потока крови член упирался меж её ягодиц и прогибалась чуть ли не до хруста собственных костей. Со теряла хрупкую опору под пальцами, соскальзывая по поверхности и опираясь грудью на холодную столешницу, отчего по чувствительным соскам будто проходился разряд тока.       Девушка вскрикнула от неожиданности, сначала услышав громкий шлепок, а затем и почувствовав легкое жжение на тонкой коже ягодиц. Легкий, но ощутимый в такой момент удар даже не успел вогнать девушку в ступор, принося внезапное для Юны наслаждение и провоцируя очередной стон. Низкий рык младшего её на ухо и глубокие фрикции пальцами лишь будоражили сознание:       — Ты же никого не ждёшь, нуна? — хрипел Чонгук, в ожидании ответа. Заметив положительную реакцию её тела, он вновь шлепнул её, тут же оглаживая горячей ладонь место удара. — Ждала ли ты кого-то, кроме меня?       Никогда прежде Юна не слышала подобного властного, но в то же время уязвимого тона Чонгука. Не будь она на грани сумасшествия от нарастающего удовольствия, то наверняка бы забеспокоилась ревностным вопросом со стороны младшего, но в тот момент могла лишь покорно плавно двигать бедрами навстречу его пальцам и поскуливать, чувствуя горячий член, дразняще тершийся между ягодиц.       — Нет, — неожиданно покорно даже для самой себя отозвалась Юна, будучи готовой к тому, чтобы умолять Чона наконец войти в неё.       Чонгук удовлетворительно промычал в ответ и прикусил кожу за ухом, легко придерживая её в собственных зубах, но поглаживая языком из стороны в сторону. Он ускорил движения пальцами вместе с тем, как толкался бедрами, но двигался дальше, не скрывая улыбки игриво продолжая дразнить Юну даже собственным голосом:              — Тогда нам не о чем беспокоится, — он чувствовал, как дрожали ноги девушки, как умоляющие стоны перерастали в надрывные крики после каждого толчка пальцами внутрь и сам едва сдерживался, жадно прикасаясь к каждому участку тела, к которому мог дотянуться.       — Чонгук, — промычала сквозь зубы Юна, понимая, что близка к надвигающемуся как цунами оргазму, но всё ещё надеясь почувствовать его член внутри.       Вокруг дейсвительно больше ничего не существовало кроме страстного желания слиться с ним воедино: ни открытой двери в квартиру, ни прошедшей ссоры, ни студентов, косившихся на неё в коридорах университета. Со было настолько хорошо, что казалось, будто даже если бы на них смотрел весь мир, ей было бы плевать, лишь бы почувствовать как член Чонгука входит в неё и выбивает из легких остатки воздуха.       Младшему всегда было мало её стонов, её дрожащих ресниц, её разомленного тела под собой, но чтобы получить больше, он готов был сделать всё. Чон медленно вытянул пальцы из горячего лона под разочарованный скулёж старшей, про себя довольно усмехаясь тому, как сильно она в нём нуждалась, но толкаться бёдрами навстречу не прикротил, ведя влажными от естественной смазки пальцами вверх по телу девушки. Он чувствовал, как бегут мурашки по её коже, когда вел от талии, к связанным запястьям, и накрыл их своей ладонью сжимая.       Первый толчок члена заставил любовников громко простонать и выругаться: каждый из них скучал по этому ощущению единения, пока они были в ссоре. Чонгук сдался первым, понимая, что надолго его не хватит и тут же ускорил движения бедрами. Его член размашисто выбивал из Юны воздух, почти выходя, а потом снова погружаясь как можно глубже. Гу с силой сжимал зубы, впивался рукой в скованные запястья и придерживал девичьи бедра, чтобы они не так сильно ударялись о края столешницы.       — Даже если кто-то увидит, — рвано хрипел Чонгук, навалившись практически полностью на утонченную спину, не в силах быть дальше слишком долго. — Как я трахаю тебя…       Он раз за разом вгонял член глубже, чувствовал как сокращаются мышцы Юны вокруг и жадно хватал губами воздух, наслаждаясь тем, как бьется тумба о стену, создавая грохот, как шлепает его кожа о ягодицы Юны от каждого толчка, как сорвавшимся голосом нуна хрипит его имя. Она полностью была в распоряжении Чонгука и это сносило крышу сильнее любого алкоголя, заставляло ускориться, чтобы наконец увидеть звезды перед глазами даже в помещении.       — Он сможет лишь позавидовать, — он не мог говорить полноценными предложениями, сосредоточившись на том, чтобы наконец получить желаемое. Юна вряд ли понимала, о чём говорил Чонгук, лишь сильнее прогибаясь навстречу его бёдрам и эта картина была лучшей в его жизни. Хотелось сфотографировать этот момент, повесить на собственной выставке как главный экспонат, но в то же время ревностно спрятать от всего мира. — Тому, как нам хорошо…       — Или врезать тебе за твое легкомыслие, — низкий, но привычно знакомый мужской голос был пугающе тихим настолько, что Юна будто оцепенела на несколько мгновений.       Она не сразу осознала, что именно произошло, как в тумане пытаясь выпрямиться от звука, которого здесь быть не должно было. Как только осознание произошедшего постепенно доходило за отдаленно завороженного возбуждением мозга, хотелось сквозь землю провалиться, остановить время, чтобы иметь возможность прикрыться не под внимательным осуждающим взглядом Тэхёна, который Со чувствовала на себе даже не глядя в его сторону.       Казалось бы, в случившейся ситуации не было ничего настолько ужасного: да, это крайне неприятно, когда тебя застукали во время секса, но не настолько, чтобы хотелось кричать. Юна старалась как можно быстрее отстраниться, прикрыть свою наготу, от былого возбуждения не осталось и проблеска. Чонгук по джентльменски спрятал её собственным телом, но в отличии от Юны не суетился, медленно помогал ей освободить руки и натянуть на всё ещё взмокшее тело футболку и лишь потом решил одеться сам, скорее из вежливости, чем из необходимости.       — Тэхён, мы не вовремя, — Юна даже не смотрела в сторону распахнутой двери, старательно избегала возможности туда взглянуть, но голос Уми окончательно выбил почву из-под ног. — Может мы пойдём?       Со понимала масштаб трагедии ровно в такой же степени, как и тот факт, что рано или поздно её бы пришлось обернуться на друзей, посмотреть им в глаза и попытаться не сгореть от стыда. Она мысленно корила себя за то, что пошла на поводу у Чонгука, что позволила рассудку проиграть перед возбуждением, что теперь казалось глупым и неправильным. Страшнее всего было повернуться к двери, увидеть немой укор, но её всё же пришлось это сделать.       То что она увидела было хуже: первым делом ей бросились в глаза сжатые кулаки Тэхёна, вены на которых были отчетливо видны даже издалека. Напряженные предплеья демонстрировали всю силу его злости, видимо совершенно не обращая внимания на то, как Уми в попытке успокоить поглаживало одно из них. Это было тем, что Юна заметила практически в первые мгновения, пока всё ещё не решалась поднять взгляд, но тем, что очень плотно отпечаталось в её памяти одной единственной мыслью: Ми лучше неё самой, ведь она верна тому, кого любит при любых обстоятельствах.       Болезненнее всего было видеть, как сжимается от злости челюсть Тэхёна, в презрительной ухмылке кривятся губы, но глаза выдают его с головой, заставляя Юну ещё сильнее испугаться: там было такое количество боли и отчаянья, невыплаканного горя, готового прорваться в виде слёз и вовсе не было места осуждению. Это ранило сильнее любой злости. Осознание того, что увиденное Тэхёном делало ему больно и причиной тому была она. Да, ему стоило давно отпустить, наплевательски махнуть на Юну и просто оскорбиться увиденным, больше не вмешиваться в её жизнь. Однако, всё было иначе, отчего Со не могла настоять на грани между их дружбой и своей личной жизнью.       — Какие люди и без охраны, — презрительно отозвался Чонгук, обвивая талию Юны рукой, что не осталось без внимания ни Тэхёна, ни Уми.       Она выглядела скорее неловко и смущенно, чем осуждающе. Старалась не смотреть ни на нахально усмехающегося Чонгука, ни на смутившуюся Юну, опустившую голову и воззрившуюся в ответ исподлобья, не в силах поделиться прямым взглядом.       — Что ты здесь делаешь? — рыкнул Тэхён, сканируя гневным взглядом невозмутимого Чонгука.       — Могу задать тебе тот же вопрос, — тот лишь пожал плечами в ответ, сильнее прижимая Юну к себе.       — Нам лучше уйти, — попыталась вмешаться Уми, но её будто не слышали двое парней, сверливших друг друга многозначительными взглядами.       — А может это ему стоит уйти? — Тэхён мрачнел на глазах и был близок к тому, чтобы сорваться и вытащить Чонгука из квартиры силком, но был остановлен категоричным тоном Юны.       — Хватит! — Со могла кожей почувствовать, как накалялась обстановка в помещении и хотела всячески избежать любого конфликта, поэтому и решила остановить обе стороны. Понимая, насколько больно Тэхёну видеть их вместе, она мягче попросила младшего, в надежде, что он будет дипломатичнее: — Чонгук, иди в мою комнату, я сейчас подойду.       Его последующие действия удивили всех присутствующих в комнате: вместо того, чтобы прислушаться, он аккуратно, но властно притянул её за бедра к себе, лукаво подмигнул, вновь включив образ «плохого парня» и откровенно, почти интимно оставил поцелуй на месте собственного засоса, оставленного ранее.              — Тогда может пойдем вместе? — он скользнул пальцами по обнаженным бедрам, вовсе не стесняясь присутствия друзей Юны. — Мы не закончили…       Юна видела, как сильнее злиться Тэхён, понимала, что в такие моменты он вряд ли станет думать о своей репутации и правильности происходящего и была неприятно удивлена мальчишеским, совершенно неуместным попыткам Чонгука раззадорить Тэхёна ещё больше. Стыд сильнее румянил и без того пунцовые щёки. Со могла поклясться, что слышала тихий угрожающий рык Тэхёна, едва заметно дернувшегося вперед, чтобы остановить Чонгука и поспешила вновь вмешаться в ситуацию, демонстративно убирая руки младшего со своего тела.       — Простите его, он пьян и не думает, что говорит, — она качала головой и неосознанно пыталась отстраниться, но Гу был слишком настойчив.       — Не извиняйся за то, как нам было хорошо, нуна… — томно отозвался тот, встав позади Юны, чтобы теперь обвить её талию руками и не дать возможности выбраться, глядя прямо в глаза Тэхёну. — Пусть завидуют, они то подобным не занимаются.       — Тэ, давай уйдем? — взмолилась Уми, чувствуя себя неловко от подобных высказываний Чона и ловя благодарный взгляд подруги, понимая, что та теряет контроль на ситуацией.       — Чонгук, прекрати! — шикнула на него Юна, но это не возымело должного эффекта.       — И долго ты будешь морочить ей голову? — вспылил Тэхён, все же делая несколько угрожающих шагов вперед, после того, как небрежно отдернул руку Кан. Он будто был весь переполнен яростью, лютой ненавистью к Чону и не намерен был этого скрывать. — Что, тебя продинамила та блондинка, и ты пришел к ней?       Его издевательская ухмылка запомнилась Юне: Тэхён напрямую говорил о том, что Чонгук «изменил» Со и намерен открыть девушке правду. Та действительно замерла на мгновение, быстро понимая к чему вёл друг. Объятья Чона вдруг превратились в тиски, сильнее сжимающие её. Она поймала на себе взгляд Кима, полный сожаления, но негласной, хоть и молчаливой, но почти такой же отчетливой, как всё что было сказано ранее, фразы «Я предупреждал».       Чонгук дейсвительно сильнее прижал к себе Юну, будто та после услышанного могла исчезнуть, отвергнуть его. Его взгляд был чем-то схож с глазами Кима: в них тоже было полно сожаления и это натолкнуло недоумевающую Со на мысль: Чонгуку важно, чтобы она простила то, что Тэхён назвал изменой, хотя никогда прежде они не рассказывали друг другу о том, были ли у них другие связи с кем-либо. Это было не важно в их отношениях без условностей, драмы и чувств. Вот только странное, собственническое поведение Чонгука, а также плохо скрываемая ревность к Тэхёну, ставило под сомнение их отсутствие.       Ким выжидающе смотрел на Юну, пытаясь понять её реакцию и бесился ещё больше, не замечая в её глазах разочарования, не наблюдая попыток отстраниться от Чонгука и это злило и удивляло всё больше. Он непонимающе нахмурился, разглядывая оцепеневшую Юну и вовсе не слушал предупреждений Уми.       — Тэхён, не лезь, — зная о том, в каких отношениях состояла подруга с второкурсником, Уми изо всех сил пыталась хоть как-то помочь ей, чтобы не оставить в компрометирующем свете.       — Юна не заслужила такого отношения, — все ещё возмущался Тэхён, глядя ей в глаза.       — А она заслужила? — Чонгук дейсвительно отстранился от Сон, тут же закрывая её собственным телом и кивая в сторону Кан. — Говоришь о том, какой я плохой, а сам трешься рядом с подружкой только потому, что надеешься на то, что Юна вернется к тебе?       По спине Юны будто спустили ведро ледяной воды, когда она услышала слова младшего. Она ещё не до конца поняла смысл слов Чона, недоумевала о том, откуда тот догадался, но понимала, что если эта перепалка продолжиться, последствия могут быть гораздо неприятнее. Правда всплывала наружу из уст Чонгука совершенно не так, как должна была, тут же заставляя Ми непонимающе покачать головой и сделать шаг вперед.       — Чонгук! — отдернула его Со, в надежде, что гнев от обвинений Тэхёна возможно унять, заставить замолчать хотя бы на несколько минут, чтобы успокоиться и не выплеснуть лишнего.       Тот быстро понял, что натворил и тут же замолк, когда увидел растерянное лицо Уми, скользящее от одного присувуюшего к другому. Тэхён молча опустил взгляд, все ещё сжимая кулаки до побелевших костяшек, Чонгук отсупил, осознав, что бросив упрёк в сторону Кима, возможно сделал больно вовсе не ему. Юна наблюдала за тем, как Уми будто пыталась найти объяснение в их глазах и чувствовала, как слезы скапливаются в уголках собственных.       — Вернется? — часовой механизм бомбы был запущен неотвратим. Уми была всегда достаточно умной девушкой и теперь, по рекции ребят быстро поняла, что эти трое знают то важное, о чём не знает она. — В смысле? Юна?       — Уми, — по щекам Юны скатывались слезы, она не знала, как ей лучше поступить. Соврать и отсупить, отмолчаться или списать всё на алкогольное опьянение Чонгука, — всё это было тем, чего делать не стоило и по взгляду Ми, Со быстро это поняла. Однако, правильные слова приходят нам в последний момент и вовсе теряются, когда мы пытаемся экстренно исправить ситуацию. — Это было давно, я хотела тебе рассказать, но ты будто не слышала меня.       — Мы встречались с Юной, — перебил её Тэхён, будто забирая тяжелое бремя правды на свои плечи. — Она моя первая любовь…       — Четырех лет ему было мало, чтобы понять наконец, что Юна ему не принадлежит, — с отвращением фыркнул Чон в ответ. — И решил подружиться с тобой, чтобы использовать…       — Ты не знаешь, о чём говоришь! — рыкнул Тэхён, дернувшись навстречу Чонгуку, но в очередной раз с огромным трудом сдержался.       — Чонгук, замолчи! — Юна словно могла видеть, как мир для Уми остановился, её воздушные замки о счастье с Тэхёном рушились, а боль пропитывала тёмные глаза подруги, будто замещая собой её зрачки. Она дернулась в её сторону, чтобы утешить, но была остановлена презрительным взглядом Кан. — Прости, я должна была тебе сказать раньше о том, что мы…       — Чонгук, продолжай, — выплюнула Уми, тут же переводя такой же полный разочарования взгляд в сторону виноватого Кима. — Или ты мне расскажешь, Тэхён?       — Я не использовал тебя, — едва слышно отозвался Тэхён в ответ, поднимая полный сожаления взгляд на Уми, от которого той лишь становилос хуже. Слезы стекали по её приоткрытым губам, пытающимся поймать хоть немного воздуха. — Ты правда стала для меня другом,       — Ми, пожалуйста, успокойся, — сердце Юны разрывалось от такого вида подруги. Она хотела хоть как-то исправить ситуацию, попросить выслушать, объяснить всё, но этого не могло случиться. Не в момент, когда хрупкое девичье сердце разбилось у них на глазах.       — Другом? — грустно усмехнулась Ми, пятясь назад из квартиры и стирая слезы. — Это все меняет, Тэхён. Я думала, что ты переживаешь за неё, а оказалось       — А оказалось, что он трется рядом с тобой только потому что нуна его бросила, подливал масла в огонь Чонгук, сам того не замечая.       — Заткни свой рот! — рявкунул Тэхён, резко развораиваясь к Чонгуку.       — Не то что? — не унимался Чон. — Правда в глаза колет?       — Хватит! — рыкнула Юна и кинулась к убегающей из квартиры Уми, напрасно игнорируя ту напряженную непозволительную близость двух парней между собой. — Уми, постой, выслушай меня! — громкий звон разбитого зеркала, в которое врезался Чонгук, не устояв на ногах от внезапности удара Тэхёна, заставил Юну остановиться на пороге и обернуться в сторону парней. — Господи! — она громко вскрикнула и кинулась в их сторону, замечая, как Чон ударяет Тэхёна в ответ и цепляется за его пальто, чтобы повалить на пол. — Прекратите немедленно! — Их потасовка выглядела так, будто они готовы убить друг друга голыми руками и это лишь сильнее пугало Юны, птающуся оттянуть Кима за одежду и остановить драку. — Тэхён, хватит, он же пьян! — она едва отшатнулась понимая, что рука соскальзнула, а парни не собирались останавливаться и тогда не раздумывая кинулась между ними, пытаясь протиснуться в узкое пространство и закрыть Чонгука собой. — Не трогай его, слышишь!       Тэхён в очередной раз замахнулся для удара, но будто оцепенел на месте, вовремя заметив раскрасневшееся и заплаканное лицо Юны перед собой. Она пыталась оттолкнуть Чонгука назад, чтобы и тот не мог причинить вреда Киму. Ей было больно осознавать что причиной всему происходящему была она, но времени на сантименты не было, ведь Юна обязана была вмешаться, чтобы они не убили друг друга.       — Не трогать его? — весь гнев и досада Тэхёна от того, что Со всё ещё продолжает защищать Чонгука готовы были выплеснуться на неё огромной лавиной. — Юна, он изменяет тебе, а потом приходит как ни в чем не бывало, а ты…       — Догони Уми, Тэхён, — тихо и умоляюще попросила Юна, глядя прямо в бурлящие от гнева глаза. — Тебе правда стоит уйти…       Её позиция была чёткой и понятной, отчего Тэхён пошатнулся назад, будто не веря собственным ушам. Юна будто чётко давала понять, что не на его стороне, и это ранило Кима без ножа. Что бы он ни делал, она все равно выбирала не его. Со трясло от того, что она понимала, будто читала его мысли через карие глаза. Хотелось обнять Тэхёна, успокоить и попросить прощения. Она всё ещё злилась на него из-за Уми, за то, что он полез в её отношения с Чонгуком, но понимала, что виновата перед ним сильнее. Осознание этого болезнеными ранами вспаривали сердце, будто лезвием, как и разочарованный взгляд надломленного Кима, дверь за которым захлопнулась, вместе с надеждами Юны о том, что он однажды сможет её простить. Тэхён унёс за собой её молчаливые мысли о том, что ей никогда больше не стоит вмешиваться в его отношения и уверенность в том, что без неё Киму будет лучше.              — Почему все вокруг становятся такими идиотами рядом с тобой? — неожиданно широкая и искренняя улыбка Чонгука была не до конца понятна девушке, будто не он минуту назад ввязался в драку, предварительно высказав кучу гадостей, пока он прижался к ней со спины как ни в чем не бывало и тут же оставил поцелуй за ушком Юны. — На чем мы там остановились?       Его руки только начинали путешествие по телу девушки, будто ничего не произошло и это шокировало Юну. Она не намерена была делать вид, что всё в порядке, была переполнена противоречивыми чувствами и готова была разреветься прямо в ту же секунду. Поэтому попытка Чонгука продолжить то, что они начали до прихода друзей, воспринималось ею как что-то инородной и неправильное. Она быстро отстранилась и решительно выдохнула:       — Хватит, Чонгук, — Со отошла на несколько шагов назад, чтобы не дать ему возможности вновь приблизиться и сканировала его недоумевающим взглядом, будто видела впервые. — Я не понимаю, что с тобой происходит. Нам нужно об этом поговорить.       В ответ на её решительный слова Чон лишь молча смотрел в ответ, все ещё не стирая улыбки с лица, будто оценивая масштабы её злости. Юна была не намерена отступать, пытаясь сложить в голове пазл и не собираясь откладывать важный разговор. Её беспокоило поведение Чонгука, слова, сказанные прежде были непонятными, а попытки разобраться в его мотивации не приводили к каким-либо логичным размышлением. Единственным способом всё разъяснить была беседа, которой она так боялась, но в то же время понимала её необходимость. Гу покачал головой и хмыкнул, чему-то вновь улыбаясь, наконец опустив взгляд и смачивая пересохшие губы.       — Что ж, нам дейсвительно стоит, — он давно не выглядел как изрядно выпивший, был довольно серьезен, хоть и позволил безвыходному вздоху сорваться с собственных губ.       Чон облокотился бедрами на ту самую тумбу и теперь вновь смотрел прямо в глаза, будто впитывая малейшие изменения эмоций девушки. В её глазах было столько вопросов, так многого она не понимала, но он был не намерен начинать этот разговор, позволяя Юне самой решить о чём именно она хочет узнать.       В голове Со творился самый настоящий хаос, который она никак не могла разложить по полочкам, как бы не пыталась. Поведение Чонгука в какой-то мере ранило её, ведь меньше всего от мудрого и рассудительного парня она ожидала попыток разжечь конфликт сильнее, чем он уже пылал. Это было слишком нетипичным поведением, а вкупе с тем, что происходило между ними последние несколько недель и вовсе служило тревожным звоночком. Юна переключала в своей голове вопросы, будто перелистывала слайды, стараясь найти самый тревожащий и подходящий. И прежде всего ей было не понятно, зачем Чонгук рассказал Уми о том, что они с Тэхёном встречались.       — Зачем ты это сделал? — она покачала головой и судорожно пыталась вспомнить, упоминала ли вообще имя Тэхёна в их разговорах, но пришла к выводу, что всегда старалась говорить о своих чувствах в общем ключе и рассказывала о каких-либо событиях не упоминая конкретных людей. — Откуда тебе вообще стало известно, что…       — Твой бывший не особо то умеет держать язык за зубами, когда зол, — перебил её Чонгук, невозмутимо пожав плечами в ответ.       Юна замерла на месте, пытаясь осмыслить то, что сказал Гу и не до конца понимала, зачем Ким это сделал. Чтобы показать Чонгуку, какое место занимал в её жизни? Быть может в качестве аргумента. Её разрывало от противоречий: с одной стороны хотелось узнать об этой ситуации подробнее, а с другой забыть. Между ними не было каких-либо условий о том, что их прошлые отношения не должны быть известны кому-либо, но почти четыре года Тэхён не озвучивал эту информацию.              — Тэхён сказал тебе? — с толикой сомнений всё же спросила Юна, даже не надеясь услышать опровержение.       — Да, — не раздумывая отозвался Чонгук, всё ещё наблюдая за Юной и потирая пальцами переносицу, будто очень устал. Он поднял печальный взгляд на девушку и едва слышно продолжил: — Знаешь, хотел бы я узнать об этом от тебя. Тогда бы понял раньше…       Сердце девушки будто на несколько мгновений остановилось от такого тихого, но в то же время важного признания. Она понимала, к чему вёл Чонгук, но изо всех сил отказывалась в это верить, хотя всё вокруг твердило лишь об одном: чувства младшего изменились. Раньше его никак не задевала информация о её окружении, о том, что она состояла в отношениях с Юнги, либо общалась с парнями. Однако, после неоднозначного поведения Чонгука во время их ссоры с Тэхёном, она поняла довольно четко, что младший ревновал её к бывшему возлюбленному.       — Понял что? — дрожащим голосом переспросила Юна, опуская взгляд в пол.       — Что мне не стоило даже надеяться, — не смотря на тяжелую атмосферу, воцарившуюся между ними, Чонгук выглядел спокойным. Будто он давно понял, что останется в проигрыше и теперь лишь объяснял это старшей. — Невозможно забыть того, кто не позволяет это сделать, негласно находясь слишком близко, нуна. Мне было достаточно твоей реакции для того, чтобы понять, что я проиграю.       Вечер не переставал подкидывать Юне всё новые и новые потрясения. Ей хватило лишь одного взгляда на Чона, чтобы понять: он намеренно пришёл к ней именно сейчас, оставил дверь открытой. Чтобы доказать Тэхёну, что Со всё ещё с ним, на его стороне. Он знал о её прошлых отношениях, но подобным образом будто решил прощупать почву к нынешним. Разобраться с тем, что Юна чувствовала по отношению к Тэ. С тем, с чем она сама до сих пор не разобралась.       Девушка с немым укором смотрела на Чонгука, покорно опустившего голову и не знала, как должна реагировать. Это выглядело так, будто её использовали, чтобы потешить мужское самолюбие. Если бы это был любой другой мужчина, Юна бы даже не сомневалась в этом. Но она слишком хорошо знала Гу: в те моменты, когда он в чём либо сомневался, гораздо сложнее для него было спросить. Он наблюдал, складывал всё, что заметил по полочкам, сортировал внутри себя и только обдумав пришёл бы к выводу, который уже решил бы уточнить. Ей было бесконечно обидно за младшего, за те внутренние терзания, через которые он прошел, вместо того, чтобы просто спросить её о чувствах.              — Ты знал, что они придут, — прикрыла глаза Юна и зарылась пальцами в собственные волосы. То, что произошло уже нельзя было изменить, но всё ещё неприятным осадком оседало на её плечах, как та реальность, к которой ей теперь нужно было привыкнуть.       — Думал, что будет только он, — затараторил Чонгук, видя разочарование во взгляде нуны. — Я должен извиниться ведь не думал, что для того, чтобы заявиться сюда он притащит твою соседку.       Юна вспомнила осуждающий взгляд Уми, направленный в её адрес и едва сдержала слёзы сожаления. Всего этого можно было избежать, если бы у Со хватило храбрости рассказать. С другой стороны, она понимала, что подруга бы не послушала её, даже зная о их с Тэхёном отношениях: при желании, любую ситуацию можно развернуть в удобную для тебя сторону, особенно, если ты без памяти влюблен. Уж это Юна знала наверняка. то ничуть не умаляло её собственной вины, но никоим образом не делало Чонгука виновным. Это не его решением было молчать, как и не его решением было позвать Уми на встречу в их квартире для встречи. Виноватыми в состоянии Уми были Тэхён и Юна, но никак не Чон.              — Ты не виноват в том что произошло сейчас с Уми, — быстро покачала головой Со, стремясь переубедить Чонгука. — Ты лишь был честен в том, что думаешь, хоть и резковат.       Чонгук несколько раз приоткрыл рот, но долго не решался сказать что-либо в ответ. Он ожидал скандала, обвинений в свой адрес, ведь ревность действительно застелила ему глаза, лишив рассудка на пару с алкоголем. Чон видел, как тяжело переживала произошедшее Юна, винил себя за несдержанность, но ничего не мог изменить. Всё, что он мог сейчас, это быть рядом, на что он и решился, бережно, будто спрашивая разрешения, укутывая Со в своих объятьях.       Девичье тело немного расслабилось, позволяя сильным рукам утешающие погладить её по спине. Юна уперлась лбом в грудную клетку Чонгука, и услышав его бешеный пульс поняла: этот вечер станет последним, когда он лечит её своим присутствием. Дальнейшие «сеансы» станут слишком болезненными для самой панацеи. Она жалела, что не рассказал обо всем раньше не только Уми, но и Чонгуку. Быть может, взглянув на ситуацию со стороны, он не привязался бы к старшей так сильно, зная, что её внутренние переживания всё ещё связаны с Тэхёном.       — Я помнил его взгляд ещё с момента нашей первой встречи, тогда, в баре, — спустя несколько долгих минут, когда Юна наконец немного расслабилась, продолжил Чон. — Я совсем не удивился, когда встретил его сегодня, хотя и понимаю, что это скорее была случайность. Что ж, он нашел то, что искал…       Юна понимала о чём говорил Чонгук: с самого начала Тэхён был против её взаимодействия с Гу, не упускал возможности высказаться о том, как сильно он не подходит Юне. Отчасти, Тэхён не виноват в том, что не знал важной детали: Юна и Чонгук ничего друг другу не обещали. Он видел лишь то, что Юна позволяла и считал это неправильным по отношению к ней.       — Прости, я… — продолжил Чонгук, не в силах избавиться от чувства вины за то, как использовал Юну, чтобы понять: — …должен был понять, кого ты выберешь.       Юна подняла на него свой взгляд и нахмурилась. Ей всё ещё не хотелось верить в то, что у Чонгука есть к ней чувства, но этот факт ей ещё предстояло принять. Она также хотела объясниться, сказать, что она не чувствует ничего по отношению к Чонгуку не из-за Тэхёна, прояснить, что выбора изначально не было. Была лишь она сама и её собственные страхи, не позволяющие ей взглянуть на младшего под другим углом. Но прежде, чем она успела возразить, тот продолжил, концентрируя внимание девушки на другом, более важном моменте:              — Я хочу остановиться на этом моменте, — он отстранился, чтобы вновь заглянуть ей в глаза, нерешительно приглаживая её волосы и собираясь с духом, чтобы произнести фразу, навсегда отрезавшую все пути назад: — Я не сдержал своего обещания, нуна. Кое что изменилось. Но теперь, я думаю, что ты и сама поняла.       Воспоминания о том самом вечере на крыше были свежи и ярки, будто случились не несколько месяцев назад, а буквально вчера. Чонгук обещал, что даст ей знать, если его чувства по отношению к ней измениться, но, очевидно очень долго держал в себе зарождающиеся чувства, не решаясь осуществить обещанное.              — Почему молчал? — прошептала Юна, стараясь сконцентрироваться на чем угодно, лишь бы не на растущем внутри неё чувстве сожаления к Чонгуку.       — Мне кажется, что я всё ещё нужен тебе, но не в том ключе, в котором мне нужна ты, — Чон аккуратно, почти невинно прижался горячими губами ко лбу девушки, задерживаясь так на несколько мгновений. Чонгук наконец отстранился, тут же через чур громко и весело пошутив: — Я не скажу тебе этого прямо, потому что будет неловко, если ты сбежишь из собственной квартиры.       Он любил подтрунивать над привычкой Юны убегать от неловких разговоров и признаний, которые ей были не нужны. Считал это хорошим защитным механизмом, но сам предпочитал отшучиваться. Чонгук не стал озвучивать признание, которого так боялась Юна, лишь намекая на то, что влюбился, стал зависим от той, которая изначально привлекала лишь как хороший собеседник и пылкая любовница.       — А девушка о которой говорил Тэхён? — понадеялась Юна, тут же была остановлена мягкой улыбкой и отрицательным кивком головы.       — Глупая попытка выбросить тебя из головы.       Чонгук был честен во всем, от начала и до конца. Он в открытую признавал, что пытался сбежать от своих чувств, вытолкнуть их из сердца, лишь бы избавить их обоих от последствий. Стоя вот так, Юна размышляла о том, насколько сильными были его чувства, раз он отступился от внешне легкомысленной, но такой мудрой позиции, когда единственное, что ему было нужно от отношений — удовольствие. Она ругала свое собственное глупое сердце за то, что то видело в нём лишь близкого друга, спасавшего её каждый раз, когда ей было плохо. Она сильнее прижалась к горячему телу, будто так могла заставить себя хоть что-то чувствовать, но будто стала заледеневшей принцессой, вновь делая больно тому, кого считала близким другом.              — Не вини себя, здесь нет твоей вины, как и моей, — будто прочёл её мысли Чонгук. — Просто ты сумела сохранить воздвигнутую тобой стену, а я подпустил тебя слишком близко.       — Мы всегда можем остаться друзьями, — отчаянно, словно хватаясь за соломинку, пока шла ко дну, предложила Юна, эгоцентрично надеясь не потерять дорого человека, но сама понимала, насколько не права.       — Нет, мы не останемся друзьями, нуна, — Чонгук оборвал её на полуслове, быстро покачал головой, насколько позволяла ему всё ещё тяжелая от количества выпитого ноющая боль. — Не с тобой. Я не хочу такой же херни как у него, — он надрывно хохотнул, кивнув в сторону входной двери, из которой несколько долгих минут назад вышел Тэхён. — Я буду в порядке. Могу дать тебе обещание на мизинцах, взамен на то, которое не сдержал.       Он намеренно медленно отстранился, заставляя Юну почувствовать, будто время замедлялось вместе с тем, как его тело постепенно становилось всё дальше. Казалось, что это та самая невидимая связь, которая нитками привязала их друг к другу, обрывалась и тускнела, теряла свой яркий огонь и тлела на глазах. Чонгук смотрел на неё с печальной улыбкой на лице, словно пытался убедить в собственных словах и протянул ей навстречу мизинец правой руки.       Со ещё долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь, не до конца понимая, что в тот вечер она возможно разделила её и сразу трёх близких для неё людей, попрощалась с частичкой той Юны, которая была не одинока.