Будь этот мир другим

- Не стой там, проходи, - сказал Андрей и опёрся-присел на письменный стол, стоявший напротив от двери. - Надолго получилось? - Нет, - Миша словно бы виновато опустил голову, блеснул глазами из-под ресниц, - через 4 часа обратный рейс. Они помолчали. - Ты голодный? - серьёзно спросил Андрей, садясь уже на стол. - Не хочу я есть, - капризно ответил Миша, закидывая назад голову, - Андрей... - Только попробуй!.. - улыбнулся Шевченко. - ...Николаич, - Миша улыбнулся в ответ шкодливо, закусив губу. - Иди сюда, чертёнок рыжий, - Андрей хлопнул себя по бедру и протянул руки к молодому любовнику, - прелесть моя, красивый. Ну, улыбнись; какой ты красивый!.. Андрей взял его лицо в свои ладони, поцеловал поочерёдно в щёки, коснулся носом носа. Он вздохнул, Миша был здесь, стоял между его бёдрами, молодой и красивый, несмело гладил ладонями его предплечья и смотрел во все глаза. - Если бы мир был устроен иначе, Мишенька... - Андрей поцеловал его в уголок губ, поймал вырвавшийся короткий вздох, - мой милый Мишенька. Андрей опустил голову, провёл Демидову по плечам, груди, остановил ладони на талии, посмотрел в глаза. - Скажите. - Попросил Миша, - что́ если бы мир был устроен иначе? "Зря я это", - мелькнуло в голове Шевченко, но сказать он хотел, не просто сказать, а признаться. - Я бы, может, и не женился бы, и детей бы не завёл, - начал он издалека, и вдруг сразу: - я бы открыто с тобой... Миша, ты не злись, не обижайся, но у меня были мужчины... но клянусь, - он подобрал двумя пальцами Мишин подбородок, приблизился и сказал искренно: - я ни с кем, ни к кому так не чувствовал, как к тебе. Демидов задышал нервно, дёрнулись его брови, он посмотрел прямо, спросил: - Вы бы хотели со мной?.. Правда? - Говори мне "ты", - попросил Андрей в сотый раз. - Не могу я, - в сотый раз смутился Миша. Он смущался перейти на ты, но не смущался стонать, подставляться и отдаваться. Краска залила его почти подростковые ещё щёки. Андрей прижался к нему, обнял за плечи, поцеловал мягко. - Ты мой сладкий мальчик, - добавил: - Любимый. Миша едва не вздрогнул, резко посмотрел своими разными глазами, внимательными, невероятными. - Что ты? - Андрей погладил его по щеке. - Да. У тебя такие глаза, будто в каждом по два зрачка... Демидов прыснул и уткнулся в сгиб Андреевой шеи. Всё его лицо горело. - Ну, посмотри на меня, Миша, - они снова смотрели друг на друга, - я бы жил с тобой. Я бы так тобой гордился, говорил бы только о тебе, моём золотом мальчике. Ты будешь очень хорош, будешь одним из лучших. Я по глазам твоим вижу. Как ты смотришь... Миша с улыбкой склонил голову. - Это я на вас так смотрю... Я же... - снова смущённо опустил глаза, припомнил: - Я о вас всю жизнь мечтал. Да, мечтал. Пока мальчишки грезили о Бритни Спирс и Миле Йовович, Миша представлял по вечерам под одеялом взрослого, красивого, светлого, казалось, почти знакомого, но такого далёкого кумира, Андрея Шевченко, целующего его, ласкающего его, любящего его. Пока те же мальчишки хотели быть им, Миша хотел быть с ним, хотел его. - И заполучил меня. Этими своими глазами. Андрей вспомнил живо: вечер в Копенгагене, он уже уходил, когда кто-то сказал ему, что хотят ещё с ним поприветствоваться игроки местного футбольного клуба, и он остался ещё на 15 минут конечно, дождался коллег. Среди них был этот девятнадцатилетний русский мальчик, протянувший ему старую-старую, очевидно всегда с 2004 года с собой носимую, карточку, прошептал: "Я ваш фанат". И блеснул глазами. - Как ты тогда посмотрел... - У меня руки тряслись! - засмеялся Миша, вспомнив тоже, как в течение всего времени не подходил, лишь в последний момент решился и почти сгорел, на мгновение встретившись взглядом с этими чёрными глазами. - А потом ноги... - Андрей провёл ладонями снизу вверх по Мишиным бёдрам, огладил крепкие ягодицы, наслаждаясь вновь нахлынувшей краской на его щеках и шее, вспомнил словно наяву, как в тот же вечер этот мальчик хрипел и захлёбывался стонами под ним. Миша, должно быть, тоже об этом подумал, и его ноги подогнулись от охватившей живот судороги возбуждения, он едва не упал, но Шевченко подхватил его: - Стой, детка, я держу тебя... Он уже шептал, сам желая почти яростно этого горячего тела. - Снимай это всё. Снял Мишину форменную копенгагенскую футболку, коротко коснувшись губами соска, стянул спортивные штаны с его бёдер. - Пойдём в постель, - Андрей встал и повёл едва соображающего мальчишку, уже почти всхлипывающего, с заплетающимися ногами, в соседнюю комнату, где стояла большая двуспальная кровать, по которой он и выбирал этот номер. Но вдруг остановился, поймал пьяный Мишин взгляд и серьёзно спросил: - Пойдём? Миша, казалось, с трудом сфокусировался на вопросе. - Да, да, конечно, Андрей Николаич, - он улыбнулся, бесенята опять блеснули в его поразительных глазах. Но Шевченко будто сейчас, почему-то в этот момент взглянул на всё с другой стороны: что если... он этого мальчика... его фаната с детства... Андрей отодвинул Мишу от своей шеи, посмотрел на него, тот моргнул непонимающе, нахмурился. Приоткрылись на вдохе его сладкие губы. - Мишка, Миша, Мишенька, - звал Андрей, - скажи мне сейчас: я тебя принудил когда-нибудь? честно. Миша цокнул, мотнул головой и потянулся за поцелуем. - Не мотай головой, а скажи. Шевченко сел на кровать, и Миша проворно оседлал его бёдра, прижался через трусы твёрдым уже членом к загорелому его животу. Наклонился к уху и, обняв за плечи, жарко прошептал: - Нет, не принуждали. Я хотел, - он заставил Андрея откинуться на спину, активнее потираясь, выгибая спину, и Шевченко уже не справлялся сам с собой, схватил его за зад, принялся стягивать трусы с него и с себя тоже, - я сам хотел... Андрей, расправившись с одеждой, ощущая всей своей кожей горящую, почти липкую Мишину кожу, перевернул его на спину, устроился между ногами и замер. - ...и сейчас хочу. Демидов распахнул глаза и посмотрел на него, ясно, открыто, как умеют смотреть только честные молодые мальчики. - Чего хочешь? - спросил Андрей, улыбаясь любовнику, любуясь им и играясь с ним. - Не смущайся. Скажи, ка́к хочешь. Миша улыбнулся, закрыл глаза и, вытянув шею, шепнул: - Чтобы вы меня облизали. Андрей выдохнул едва ли терпеливо, сел на пятки - Мишины бёдра остались закинутыми на его бёдрах, так, что он мог видеть всё это прекрасное, пышащее здоровьем молодое тело, возбуждённое и желающее. - Покажи где, - попросил он, - сам покажи. Миша провёл пальцами по шее, груди, животу, коснулся тазовой кости, поочерёдно указал, огладил внутреннюю сторону бёдер: - Здесь. И здесь. И здесь. Я... Андрей чётко повторил маршрут Мишиной ладони, но теперь своими губами, обстоятельно остановившись на сосках, не удержался поцеловать выступающую красивую линию рёбер, размашисто вылизал мощные от беговой работы бледные бёдра и, ткнувшись лицом, поцеловал у самого основания члена, коснулся пальцами мошонки, мазнул мизинцем по анусу. - А здесь? - спросил он с улыбкой. Миша нашёл рукой его затылок, нежно погладил, на вдохе произнёс: - Да, и здесь, пожалуйста... Андрей обожал этот полупонятный лепет, он уже взял всё в свои руки, делая так, как умел, и так, как надо, но ему не хотелось, чтобы Миша замолкал. - Не молчи, мой родной. Он взял в рот, помогая себе рукой, а второй обнимал Мишу за бедро. - Так? Андрей оторвался от красивого белого члена, едва услышав нетерпеливые, загнанные уже нотки в Мишиных стонах, поднялся на коленях и навалился сверху, держа любовника под бедро, сунул собственный член между сгибом Мишиной ноги и его членом, начал двигаться там и дрочить Мише в темп фрикциям. - Тебе хорошо? Ему хотелось кончить одновременно. - Сейчас, - захрипел Демидов, выгнул спину, насколько позволял ему навалившийся Шевченко, и обильно излился на его пальцы и свой живот. Андрей догнал его в ту же секунду.