За твоей спиной навстречу ветру и всему

Арсений младшего брата не любил. Разница была огромной — целый месяц. Благо тот был троюродным, следовательно, видеться с ним приходилось не круглогодично. В последний раз это было аж шесть лет назад; им тогда было по десять, и уже в то время Антон казался в некоторые моменты отсталым. В Воронеже у него не было кабельного, и он недоуменно хлопал глазами, когда слышал от брата о таких шедеврах как Кот Ик, Пауэр Рейнджерс и Шкодливый пёс. Через год он бы, затаив дыхание, слушал про Вунш Пунш, но Арсений не приехал в деревню: с того лета он начал ездить по детским лагерям. Сейчас-то Антон определённо будет отсталым в самом важном для Арсения — в принятии его ориентации. Как выяснилось совсем недавно, у Арсения стоит не только на девочек. Брат сто процентов гомофоб — кем он ещё мог вырасти на своём левом берегу, — а потому им точно не по пути. Но пожить бок о бок придётся. В Репец Арсений добирается с мамой на поезде всю ночь, а в Старом Осколе утром их встречает дед на своей развалюхе. На самом деле, он не дед Арсению, он дядя его мамы и брат бабушки. Но в детстве ему сказали: «Это твой деда Коля», — и с тех пор стало так. Путь не близкий, особо не наездишься, потому Арс с мамой приезжает на целых полтора месяца. Он только надеется, что не придётся на огороде задом к солнцу торчать сутками. Хотя бы не каждый день. Дорога с CD-плеером пролетает незаметно. Prodigy не надоедают, а когда в вагоне выключают свет, мама шипит, чтоб Арс ложился спать. Он угукает и украдкой слушает ещё парочку треков. И обязательно ей сыпать запретами, будто бы Арс слушался хоть раз? В городе Арс оставляет компанию друзей, среди них Антоша Захарьин — забавное совпадение, что его зовут так же, как и брата, только вот этот парень ему по-настоящему нравится. Можно сказать, он даже немножечко влюблён, потому для него Захарьин всегда Антоша — возможность хоть как-то выпустить во Вселенную свою нежность. Тот старше на целых четыре года и уже в универе. Пусть Захарьин и невысокого роста, и Арсу приходится склонять голову, чтобы послушать его комментарии, но он делает это всегда с удовольствием — обычно тот забавно озвучивает мысли самого Арсения. Они на одной волне: дошучивают друг за другом, слушают одну музыку и от жизни хотят похожего, хотя Захарьин, конечно, ближе к своей цели — он уже учится в театральном. У них случился коннект сразу. Арсений влюбился в жизнерадостного Антошу, который был старше, а значит, по умолчанию опытнее и мудрее, и теперь ему до дрожи страшно разрушить близкие отношения своим выходом из шкафа и никому не нужными чувствами. Они виделись буквально сутки назад, но Арс уже скучает. Будет круто, если ему удастся созвониться с ним хотя бы раз, для этого придётся тащиться на почту: сотовые в деревне превращаются в кирпичи, потому остаются дома. *** В село приезжают в полдень. Арсений плохо спал в поезде: неимоверная жара, несмотря на открытое окно, да и ночь на полке была испытанием с его-то ростом. Он не очень рад тому, что приехал, если честно, но очень рад, что поездка закончилась: можно забыть о выматывающем пути, как о явлении, и насладиться ощущением статики — больше не качает, нет монотонного постукивания колёс или рёва мотора красного ведра под задницей. Арсений понятия не имеет какой модели, хотя ему постоянно об этом говорили. В обычной жизни Арсений любит поездную романтику, но когда стоит на твёрдом полу мужской раздевалки перед физрой или сидит на скучном уроке — вот тогда бы в путь. Сейчас прошло ещё слишком мало времени, чтобы неудобства забылись и захотелось снова услышать чу-чух. Или тудух-тудух? Арсений вспоминает смешную серию Друзей, когда там спорили о том, как звучит щёлкающий хлыст, и улыбается сам себе, а потом спохватывается, что это наверняка выглядит странно, и плетётся за мамой на крыльцо. В селе всё по-старому. Дряхло, но уютно, потому что знакомо и из детства. Заборчик, отделяющий хозяйственную часть от «парадной», покосился, краска везде, где есть, — облупленная. Хотя никакая эта часть и не парадная: вездесущие куры оказываются и здесь, тырят еду из кошачьих мисок. Во дворе по-хозяйски ступает кот с задранным точно флагшток хвостом-ёршиком, наверняка блохастый, а на цепи собака Рита, которая ещё не выучила запах гостей, а потому заходится в бесконечном лае. Арс помнит её и шесть лет назад, как и будку, которая по ощущениям осталась с тех же времён, отчего немножко колет в сердце, но это ощущение быстро забывается. Мама вот в Москве бухтела, что надо ехать в Репец, чтобы обязательно дышать свежим воздухом, а в итоге здесь пахнет навозом. Вещи он заберёт потом, сначала здороваться и терпеть слюнявые поцелуи в щеку, которые он всегда вытирает украдкой: кажется, если заметят, то обидятся. Который год ему хочется занять так называемый зал — комнату с теликом, но там только одна кровать и неудобный узкий диван, и Арс не может оставить мать спать с Антоном. Потому он плетётся в их комнату, куда нужно идти через кухню, мимо печи, неся и свои, и мамины вещи. Примерный сын. Первым делом Арсений достает из сумки свернутые в рулон плакаты, которые снял в своей комнате: Агилера, Тимберлейк, Эминем, Дестенис Чайлд и пришпиливает прямо на ковёр: стены в этой комнате покрашены, а дальше только побелка — ни кнопку не вставить, ни скотчем залепить. Он любуется полученным результатом — капелька родного уголка из Москвы. Сегодня Арс с дороги, а потому можно расслабиться: никто ничего не скажет, если он ляжет бездельничать. Мама уходит помогать бабушке с обедом в летнюю кухню, в доме не остаётся совсем никого. Можно позволить себе немного подурачиться. Подушки в нарядных наволочках убираются в сторону, и он с размаху летит на перину, которая принимает его в свои нежные и прохладные объятия. Она пахнет так, как и шесть лет назад: бабушкой и вообще селом. Арсению сложно выразить, как это: немного пылью, немного сушеными бобами, тканевыми мешками с зерном с чердака, молоком и стиральным порошком, который, какую коробку ни бери, внутри пахнет одинаково и высыпается большими комочками. Так прохладно в доме и тихо, слышно только как где-то на часах тикает стрелка, но это не раздражает. Глубокий вдох-выдох, Арсений расслабляется окончательно и отключается. Будят только к ужину. Голова как чугун, из которого ему накладывают печёную картошку. Вот эта сторона деревенской жизни Арсу нравится, хотя дома он такой себе едок. Но тут уж он ни при чём. Мама готовит то, что любит сама, особенно часто мерзкую рыбу, потому что у папы на работе коллега — рыбак, а Арсового мнения никто не спрашивает. Только тут, в Репце, бабушка знает, что он без ума от картошки, а рыбу не ест ни в каком виде. И как бабушку не любить? — Арсень, в среду Антон приезжает! Ждёшь поди! Сходи с ним погулять, его тут все знают, — в голосе бабушки не слышно упрёка, но Арсений уверен, что ей обидно — Антон, в отличие от него, приезжает каждое лето. — Сходи, познакомься с ребятами, может, невесту найдёшь. Глаза закатываются автоматически. — Бабушка, мне…. — Арс хочет напомнить, что ему всего шестнадцать, но кому это интересно. — Там и Кузнецовы уже приехали и… вечно фамилию забываю, на какую она сменила-то, когда замуж вышла. Была Иванова, а стала… пёс с ней! Дочка Никитичны, которая жена Полковника, с внучкой, в общем! Только Ирочка бы лучше Антоше, она тоже с Воронежа. — А Никитичны родичи разве нет? — вклинивается дед, и про женитьбу Арсения благополучно забывают. Никаких невест ему сейчас не хочется, как и женихов — дома остался его Антоша и никто больше не нужен. Вот бы и его сюда. Вместе смотреть на звёзды, помогать бабушке — она бы обязательно восхитилась, какой он у Арсения рукастый. А Захарьин и умеет всё, в крайнем случае, сделает вид, сымпровизирует — он же актёр. В этот вечер для Арсения прямо отдых-отдых — мама отправляет его обратно в дом, не заставляя мыть посуду. Праздник какой-то, даже чувствуется синдром самозванца. Арс привык искать подвох во всем, это срабатывает и сейчас: по ходу, дальше придётся вкалывать, как раб на галерах. Воспоминания того, как осот режет руки, портит настроение, и вечер без мытья посуды становится уже не таким прекрасным. Всё-таки хорошо, что брат скоро приедет. Несмотря на то, что тот глуповат, хоть помощь будет. Да и вдвоём веселее — он какой-никакой, но ровесник, должны же они найти общий язык. *** Арсений зачем-то выряжается в «городское». Прям рубашку чёрную надевает выглаженную, которую брал на случай праздника. Или похорон. Они ведь в селе, тут второе случается, нужно быть готовым ко всему. С мамой приходится поругаться, чтобы не переодеваться в старые дедовы или отцовские шмотки — в этом он ещё перед Антоном находится вдоволь. А сейчас хочется впечатлить и показать, кто тут личность, а кто — пыль под ногтями у личности. К тому же, вечером он планирует пойти с Антоном на край села, о чём говорила бабушка, норовя его женить, где Шастун собирался в прошлые года с компанией остальных, отправленных в ссылку. Одному ходить туда не хотелось — что бы он им сказал? Да и нужен ли он там вообще? А так все поймут, что Антон не мог прийти без него. А потом они узнают Арса получше и захотят дружить. Арсений долго вертится у зеркала, прямо в коридоре, чтобы уложить топорщащуюся чёлку. Приходится юркнуть на кухню, чтобы в ведре зачерпнуть кружку воды и, хотя бы намочив волосы, попытаться превратить нахохлившегося воробья в «приличного» человека, как бы сказала бабушка. Он идёт, смотря в чашку, пристально следит за линией воды, чтобы не расплескать ту на слои половиков и паласов под ногами. Не глядя распахивает дверь из сеней в коридорчик, за которой тут же раздаётся глухой стук, шипение и ойк. Силуэт в дверном проёме такой, что, кажется, ещё чуть-чуть — и потолок ляжет на плечи, как Атланту. Но это оказывается никакой не Атлант, а братишка-Антон в синих спортивках да белой футболке с принтом и рюкзаком на плече. В голове Шастун оставался десятилетним юрким ужом ростом с Арса, но немного худее. Арсению и в голову не приходило, что это же Антон повзрослел и уж точно изменился с их последней встречи. А прошло шесть лет, и пубертат превратил его… в красивого парня? Без всякого подтекста Арсений может оценить внешность Антона, как и внешность мамы, например, или свою. Потому он честно себе признаёт, что Антон красивый молодой человек: аккуратные черты лица, острый нос, но в меру, утончённый какой-то, красивые глаза, и цвет, и форма. Он становится ещё красивее — расплывается в улыбке, узнавая. Уши не такие критично оттопыренные, как их запомнил Арс, но всё равно торчащие, и это вовсе не портит Антона, а довершает образ рубахи-парня. Как и чуть приоткрытый в восхищении — и оно отражается во взгляде — пухлогубый рот. Белая кружевная занавеска за Антоном бьётся на ветру и концами тыкается в кудрявую голову — сквозняк. Пока длится эта немая сцена, брат пытается отбиться от занавески несколько раз, проводя рукой по затылку. Искреннее воодушевление быстро сменяется надменностью — перед ним такой же недалёкий Антон. Ну повзрослел и повзрослел. Ну плечи шире стали. Ну вытянулся. Всё равно умнее не стал, куда ему — в Воронеже разве могут достойное образование давать? — Првет. — Именно так звучит приветствие, если здороваться не хочется, — не раскрывается рот для внятной артикуляции. — Приветик. — Пауза. Арсу хватает времени восхититься новым глубоким голосом и изящными пальцами — такие обязательно называют «музыкальными», которые небрежно смахивают чёлку. — Пукни в пакетик. Арсений вздыхает и закатывает глаза. Это будет долгое лето. Они мешкают, глядя друг на друга, Арс не может решить: подать руку или обнять, или это будет уже слишком? А одной рукой обвить или двумя. Ещё вода дурацкая мешается. Когда он даёт себе мысленный подзатыльник и уже тянется поставить кружку на сервант, Антон неожиданно сгребает его в медвежьи объятия. — Ну чего ты как не родной, Арс. Изо рта вырывается кряхтение. Антон буквально повсюду, от него глубоко пахнет доро́гой — пылью и почти выветрившимся ментоловым запахом, похожим на отдушку пены для бритья. — Антон! У меня вода! — Арсению не хочется быть таким резким, но от страха, что всё сейчас прольётся и придётся объяснять всем, почему нельзя было попить на кухне, вырывается вопль. Антон выпускает его из рук, на лице грустная улыбка, и из-за этого он кажется иррационально старше, будто бы умудрённее опытом, что бесит. — А ты всё такой же колючий, — тянет Антон. Это ведь тот же несмышлёныш Антон, чего он выделывается здесь. Только Арс открывает рот и набирает воздуха, чтобы возмущённо попыхтеть, распахивается с лязгом входная дверь, и дед просовывает голову в тюль от насекомых, который до сих пор щекотал Антонов затылок. А если бы Арс так сделал, он бы уже получил словесных люлей, что дал теоретическим мухам залететь в дом. — Антон, внучок, пойди забери сумку, мне отъехать надо к Фёдоровичу, чтоб он бензонасос посмотрел, ты слышал, как свистит. — Не надо, дед. Дай я сначала гляну, — он поворачивается к Арсу, будто бы хочет ещё что-то добавить, а потом машет рукой и говорит: — Ща иду, короче. Он щёлкает Арса по носу и, насвистывая, скидывает шлёпки, проходя дальше в дом, стаскивает рюкзак с плеча. В свою комнату с телевизором, которая удобно расположена прямо напротив входной двери. Что себе позволяет этот сопляк? Арсений пыхтит от возмущения, выходя в коридорчик. Он трёт свой нос кнопкой, будто бы хочет стереть Антонов унизительный щелчок не только с кожи — из памяти. Покрутившись, придирчиво рассматривая своё отражение, он решает уйти подальше. После драки кулаками не машут, не будет же он сейчас отчитывать проходящего мимо брата. Арсений отправляется в магазин за мороженым. Всем купит, кроме Антона. Во дворе днём всегда громко: куры квохчут, а петухи устраивают перекличку с соседними дворами. Арсений вспоминает, как в детстве он вклинивался в их беседу — кукарекал сразу после своего: белого и стрёмного. Арс его боялся, а потому уважал, перед ним не лез. На третий раз петух соседей, чья была очередь кричать, сдался и начинал петь только после Арсения. А ведь уже тогда он мог понять про себя, что он тот ещё петух. *** Дорога в селе такая раздолбанная, что Арс развлекается: прыгает через ямки на обратном пути и рассматривает их, как облака, с целью определить, на что похожи очертания. В руке пакет с четырьмя пачками эскимо, и мысли только об одном: прийти и отдать мороженое, сказав, что своё съел по пути, или сожрать сейчас две пачки и дома положить «свою» в морозилку. Ну, типа взял только «детям». Арсений уже в трёхсотый раз ругает себя за дурацкие обиды — он ставит себя на место Антона и понимает, что расстроился бы сильно, чуть ли не до слёз, если бы брат принёс вкусное всем, кроме него, а проступок Антона никак не тянет на такое наказание… Решив, что остаться без мороженого — это совсем перебор, он съедает две пачки, умудряется не обляпать рубашку и в целом гордый и довольный собой заходит в дом. Только подташнивает от съеденного немножко. — Зачем ты купил мороженое, сейчас ужинать будем! — начинает мама, только увидев его на кухне. — А чё, нельзя после ужина съесть? Я не собирался есть прям ща, — ощетинивается Арсений. — Ты и так плохо ешь, ещё и мороженым аппетит себе перебиваешь! — Да не ел я, — врёт Арс, не задумываясь. Сразу хочется защититься и пристыдить маму, что та не права, и мороженое вот совсем не при чём, что у него нет аппетита. — Вот, принёс нам с Антоном… — Арсений. Иди посмотри на себя в зеркало и позови остальных к столу. Тот топает так шумно, что мыши под полом наверняка все разбежались в ужасе по углам. В зеркале на него смотрит украшенный белыми сливочными усами Арсений. От стыда хочется пешком отправиться в сторону Москвы. Что ж за день сегодня такой — хочется ото всех сбежать! Один шанс быть прощённым — съесть побольше на ужин. *** За столом Арсению ожидаемо заявляют, что пока он не съест всё, что на его тарелке, из-за стола не встанет. И сразу на кухне становится паршивее — уют уходит, не помогает ни ваза с цветами в центре стола, ни клетчатая скатерть под прозрачной клеёной, ни бесчестное количество вязаных салфеток на всех плоских поверхностях. На ужин не рыба, уже хорошо, но в тарелке такое количество всего, что он не съел бы и будучи голодным целый день. Особенно пугают три котлеты размером с кулак. Эверест картошки терпимо, пусть он и с противным жареным луком. Ещё бы Арс не наелся треклятым мороженым. Рядом с ним садится Антон — от него сильно пахнет то ли бензином, то ли машинным маслом; Арсений не очень разбирается. Невкусно. Только он поворачивает голову, чтобы высказать своё фи, тот подмигивает, шевелит бровями и выразительно глазами указывает на его полную тарелку, а потом себе на пустую. Арсений непонимающе сводит брови к переносице. — Подсунь мне, я съем, — шепчет он, наклонившись. Арсений сначала не верит своим ушам, а потом улыбается от того, как это похоже на детей, которые втихаря скармливают еду собакам под столом — так ему разрешал делать одноклассник Серёжа много лет назад. Арсений преисполняется благодарности настолько, что кажется — такого к брату ещё не чувствовал никогда за всю жизнь. Только, может, когда тот не сдал его ещё в детстве, что это Арс отпустил Риту погулять с цепи, а не она «отвязалась». Собака съела штук шесть яиц и задавила одного цыплёнка, потому что носилась по двору, ошалев от свободы. Операция проходит успешно, Антон поглощает котлеты как мультяшные Двое из ларца конфеты. Арсению хватает ума не скинуть сразу всё, он делает вид, что ест, горько вздыхает, елозит нехотя ложкой по тарелке, но, как только взрослые отвлекаются, мастерски передаёт котлеты под столом. От мороженого Антон отказывается. После ужина они уходят, как выражается дед, «на гульки». Местных там не будет, те тусуются в центре, возле клуба. Пока непонятно, сколько человек придёт и что будут делать, кроме щёлкания семок, но должно быть интересно — уж явно интереснее, чем в компании старших. И девочки будут. Это всё узнает Арсений по пути на место встречи от Антона. Из-за того, что тот лето проводит здесь, его знает каждая приезжая собака, да у того есть и летние друзья. Ему не терпится встретиться с Димкой Позом и Иркой Шпротой, с которыми они видятся и в Воронеже, но очень редко. Голос Антона подозрительно теплеет, а Арс чувствует укольчик ревности — он же пришёл сюда с Шастом, а тот планирует подкатывать яйца ко всяким девкам? Вот ещё новости. Но даже несмотря на это, с такой кличкой она обязана была попасть в личный Арсов хейт-клуб. На улице хорошо так, что хочется жить. Арсению комфортно в городских джунглях, но даже он, дитя города, не может не наслаждаться закатным солнцем. Оно то и дело выглядывает в просветах между домами, оранжевый диск такой яркий, что глазам больно, а не смотреть он не может — так красиво, что глаз не оторвать. От солнца по небу расползаются нечёткие облака, будто бы мазнул кто кистью, на которую давно пора набрать ещё белой краски. Или это просто следы от самолёта — не важно. Ему хочется подёргать Антона за рукав, привлечь его внимание, показать, как здорово, но тот и так смотрит и легко улыбается. Кожа у него персиковая-персиковая, глаза сверкают как алмазная крошка. Ветерок дует в лицо и треплет ему чёлку, которую он раз за разом поправляет двумя пальцами. Арсений рад, что делит происходящее с кем-то. Он не может вспомнить, когда в последний раз вот так вот наблюдал за закатом, даже не в Москве, а просто в жизни. Виднеются верхушки сосен, впереди лесополоса, и прямо на опушке валяются несколько брёвен, образовывая круг. С виду те не сосновые и хорошо — Арс научен горьким опытом прощания с любимыми штанами, которые встретились со смолой. Пахнет так волшебно, что Арсу кажется: он не сможет надышаться никогда — лес за день нагрелся, и воздух теперь такой вкусный, что вроде сладковатый, как будто земляника растёт в паре метров. Хотя и до этого пахло хорошо — Антон сполоснулся в летнем душе и переоделся в чистое после ремонта машины. Только грязь под ногтями выдавала доморощенного автомеханика. Но справедливости ради, дед никуда так и не поехал, и не потому, что не смог завестись, а потому, что они всё-таки починили. Звуки раскатистого хохота достигают их ушей, и Антон весь подаётся вперёд, даже идти начинает скорее, хотя до этого не очень-то спешил. Две девушки сидят рядом на одном бревне — брюнетка и шатенка, лиц пока не видно, нужно обойти. Рядом с ними машет руками просто огромный, похожий на медведя, парень. Арсений бы начал комплексовать, что это за Репец такой, где все выше него, если бы не ещё один чувак — тот ростом ниже на голову, в очках, рука в кармане, в другой сигарета, грудь так колесом, что и мысль в голову не придёт как-то его задеть. Да и выглядит он старше. — Антоха! — ревёт медведь. — Макарыч! — срывается с места Антон и бежит навстречу. Те хлопают друг другу по плечам, обнимаются крепко, Арсений немного завидует — ему так никто никогда не радовался. — Поз, дарова! — Братан, — пожимает протянутую руку Поз, беря сигарету в зубы. — Девчонки. Рад видеть. Те кивают, прыскают и тут же шепчутся. — А кто это с тобой? — кивает Макар подбородком в сторону Арсения. Тот пытается подобраться, хочет выглядеть посерьёзнее, повнушительнее, чтоб никто не решил сделать его мишенью для шуток. — А, ой, — улыбается Антон и кладёт руку ему на плечо. — Это братан мой — Арсений. — Можно просто Арс, — улыбается он и целует хихикающим девчонкам руки. Не по-настоящему, конечно, а свой большой палец. Но те всё равно млеют, особенно светленькая, отводит глаза. — А можно «Сеня»? — кокетливо спрашивает брюнетка, заправляя прядь за ухо. — Не, Ир, он не любит так. Это ж надо, да у неё все шансы возглавить список тех, кого Арсений терпеть не может. — Лучше Арс. — Арс, а ты откуда? — спрашивает светленькая тихо и нежным голосом. Вот такие ему нравятся больше. Одета тоже в рубашку, руки покорно сложены на коленях, разговорить её становится делом чести. — Из Москвы. А как тебя зовут? — спрашивает Арс, садясь на соседнее бревно с её стороны. — О-о-о, Арс, поплыл, а с нами всеми познакомиться не хочешь? Медведь на деле оказывается не Макаром, а Ильей, но Арсу, как Шастову братану, можно называть по-свойски. Очкарик — Дима — важно протягивает руку. Эта гордость — напускное, Арс видит его насквозь. Иру он уже знает, а тихоню зовут Аня. Они болтают ни о чем, пытаются развести огонь без бумаги, изводят на это коробок спичек, когда подъезжает машина, из которой высыпается ещё пять человек. Их уже запомнить сложнее, но Арс выделяет водителя с девушкой — Стас и Дарина, которая смешно разговаривает, странно коверкая слова. Арс пока не решил, нравится ему это или наоборот раздражает. Ещё запоминается девушка — кажется, Катя, при виде неё Дима выдаёт свою влюблённость с головой, хотя та ведёт себя по отношению к нему подчёркнуто сдержанно. Имена ещё двух парней Арс пока не запоминает, но одного про себя зовёт Круглым, а другого Глистом. Хотя со вторым он поторопился — из всех тот самый приятный. После Антона, конечно. Когда к нему обращаются в следующий раз, Арсений запоминает — его называют Дроном. Круглый шутит сальные штуки и немного мерзкий, но в целом терпимо. Поз говорит, что ему стыдно делить с ним имя, и Арс понимает, что тот тоже Дима. Антон, оказывается, тактильный. Несмотря на то, что здесь люди явно ему ближе, чем Арс, он садится справа от него, смеётся ему в плечо, пихает локтем под бок, если Арс ляпает лишнего, а потом и вовсе подвигается совсем близко — холодный, как льдище. Дарина подмечает и выносит плед из машины. А там и костёр разгорается, после того как Стас плеснул бензина. Они обсуждают музыку, фильмы, затем переходят на истории из школ, и Арс не уверен, что всё рассказанное — правда, но ему пока неохота пытаться выводить народ на чистую воду — он не хочет ссориться. Отойдя отлить, Арсений понимает, что душой компании является Антон. И не то что он верховодит или шутит на разрыв (хотя и это бывает, но и не чаще, чем другие), просто, когда он говорит, к нему все поворачиваются, как подсолнухи к солнцу; задают вопросы, как бы он поступил в той или иной ситуации: послал бы училку или свалил бы с урока. В компаниях Арсений обычно тянет одеяло на себя, но сейчас, как и все, слушает брата, развесив уши. Кто-то притаскивает пиво и угощает Арсения. Он не против, не видит причин быть; как говорится, дают — бери, бьют — беги. Антон отказывается от протянутой бутылки, на что Стас комично хлопает себя по лбу. — Точно, ты же не пьёшь. — Почему? — тут же спрашивает Арсений. Антон наклоняется и одними губами шепчет: «Потом». В ответ Арс серьезно кивает. Остальные переключаются в разговоре на глупые соревнования «кто больше бухал за жизнь», Арсений с ними не меряется — если Антон не пьёт, ему точно не понравится, что Арс в целом не прочь прибухнуть. Всё-всё происходящее вокруг Арсению заходит, кроме Иры. Та раздражает каждым действием и словом, он надеется, что закатывает глаза незаметно, вроде же вокруг её друзья; вдруг ещё в отместку с ним не будет никто общаться. Та громко смеётся, постоянно шепчется с Аней, поглядывая на Арсения, и перебивает, когда он говорит. Он забывает о времени и нехотя прощается, когда Антон сообщает, что пора домой, пропев строчку прямо из песни Сектора Газа. Особенное внимание Арсений уделяет Ане, подмигивает, флиртуя с ней уже по обыкновению. Ему нравится заставлять девушек краснеть, а та хорошенькая, ни с кем не встречается и реагирует положительно. Пройдя пару метров от костра, Арсений сразу ощущает, как же похолодало. Он вжимает голову в плечи, стараясь сохранить побольше тепла, и косится на брата. Тот обнимает себя руками и, кажется, дрожит. — Бля, Арс, давай быстрее пойдём, холодно — пизда. Арсений в удобной обуви и в целом бегает неплохо, потому решает быть лучше Антона сегодня хоть в чём-то. Тот отвратительный спортсмен. — Кто последний — тот моет завтра посуду, — кричит Арс, когда они выходят на главную дорогу с фонарями и срывается с места. У калитки Арс оборачивается и ждёт, упершись руками в колени и загнанно дыша, медленно плетущегося Антона. Чудо, что Арсений не сломал себе шею, но во время спринта не думалось о ямках и возможных последствиях. Да и луна сегодня не прячется за облаками — ясно. — Арс, стой, — просит Антон, задыхаясь, и падает бессильно на лавку. — Посиди со мной. Смех вырывается сам: — Шаст, холодно ведь. Антон машет рукой. — Но пока ещё жарко. Садись давай, — бьёт он по месту рядом. — Смотри, как хорошо. А вокруг и правда хорошо. Когда они замолкают, становится слышно пение сверчков. Накатывает что-то необъяснимое, кажется, что они вообще одни во всем селе и во Вселенной в целом. От Антона пахнет вообще здорово, в чём Арс, стесняясь, признается сам себе. Брат вспотел, и это будоражит все рецепторы: от него пахнет самым настоящим чёрным хлебом, с корочкой, вкусным и свежим-свежим. Арсению стыдно, что он кайфует от запаха пота, будто бы это какое-то недопустимое поведение, как если бы он, например, напердел за ужином. Но вместе с этим хочется придвинуться ещё ближе, попросить поднять руку… Арс задирает голову, делая попытку отвлечься. А над ними — красиво. В небе горят звёзды, ярче новогодней гирлянды, и их так много, в Москве столько никогда не видно. Вот бы ещё знать хоть одно созвездие, чтоб повыделываться. И снова Антон удивляет: проследив за взглядом, он помогает найти Большую Медведицу. Арсу стыдно — он так долго тупил, что теперь выпаливает вопрос, не думая об уместности, чтобы просто сменить звёздную тему. — Почему ты не пьёшь? В воздухе повисает пауза, настораживая отсутствием скорого ответа, будто бы с этим у Антона связана какая-то тайна. — Арс, у меня батя был алкоголиком, — голос отстранённый, будто бы он не сокровенным делится, а экскурсию по Красной площади предлагает в рупор. — Не хочу идти по его стопам. Я думал, ты в курсе. — А. Прости. Антон треплет его по плечу. — Та всё норм, братан. Я привык к вопросам об этом. И в этом «привык» столько горечи. Вот бы Арсу быть таким тактильным, как Антон. Обнимать, когда хочется, как сейчас, а не когда есть объективная «мужская» причина, чтобы ни в коем случае никто не подумал лишнего, даже ты сам; утыкаться в чужое плечо, смеясь, деля смех и хорошее настроение с важными людьми. На словах Арсений не умеет поддерживать от слова совсем. «Молчи — за умного сойдёшь» всё ещё работает. Брат тоже молчит, откидывается назад, головой опираясь о забор, а Арс занят тем, что продолжает вдыхать его запах. Можно ли официально записать Арса в додики с этой секунды? — Пойдём в дом, я замёрз, — говорит Антон минут через пять, поднимаясь. — И как ты не превращаешься в ледышку? Мы же родственники, где справедливость? Антон запирается — сначала калитка, а потом и входная дверь, и на каждом этапе Арс стоит рядом, обняв себя за плечи, и ждёт Антона. Даже себе объяснить не сможет, почему он не уходит, от него ноль помощи. Возможно, привык уже за вечер, что они везде вместе? Что сказать Антону на прощание? Спокойной ночи? Сладких снов? Пока? Просто уйти? Пока Арс решает, Антон шёпотом просит разбудить его в десять и уходит к себе, на ходу стягивая футболку. А ещё Арсений понимает, что ни разу за день так и не подумал о Захарьине! Решив тут же исправить это недоразумение и предаться фантазиям, он отправляется в постель.