Все, что осталось

      - Какаши-сенсей!       Какаши вздрогнул и поднял глаза. Наруто стоял прямо перед ним, протягивал смятый тетрадный листок и широко улыбался.       - Вот, я на улице нашел, — сказал он едва сдерживая смешок, — думаю, это ваше.       Сердце Какаши провалилось в пятки. Если там написано то, что он думает, то дело дрянь. Какаши взял протянутый листок и быстро пробежался по нему глазами. Да, все именно так. Маленькая история о том, как он дергал отца за волосы, пачкал пеленки и размазывал кашу по стенам. Какаши почувствовал, что краснеет.       - Ты это читал? — спросил он севшим хриплым голосом.       Наруто весело кивнул. Издав ехидный смешок, сообщающий о том, что он не только прочел кусочек из дневника Сакумо, но еще и запомнил и не постесняется воспользоваться прочитанной информацией.       - Ладно, — тихо проговорил Какаши и глубоко вздохнул приводя чувства в порядок, — чего ты хочешь?       Наруто задумался. Он не спеша оглядел разбросанные повсюду горы бумаги и, почесав затылок, изрек:       - Я хочу тройную порцию рамена…       И как только Какаши облегченно вздохнул, Наруто хитро сузил глаза и добавил:       - И вы расскажете мне все о том, что прячете под маской!       Какаши опустил голову и вцепился руками в волосы. Вот черт! Похоже легко ему не отделаться.       - Может что-нибудь другое? — отчаянно попросил он. Но Наруто был полон решимости стоять на своем. Он отрицательно покачал головой и скрестил руки на груди.       - Не пойдет, Какаши-сенсей, — сказал он, — теперь не отвертитесь.       Но и Какаши не собирался сдаваться без боя.       - Как насчет двух тройных порций рамена? — Предложил он. — И ты забудешь обо всем, что видел.       - Три тройные порции, — сказал Наруто, — и вы рассказываете мне откуда у вас эти отметины на лице.       „Да уж, — подумал Какаши, — когда не надо Наруто бывает очень даже умным.“       - Повышаешь ставки? — Какаши нахмурился.       - Это проценты, Какаши-сенсей, — за ожидание.       - Но может, — предложил Какаши, — я лучше расскажу тебе о твоем отце?       - Так же как и в прошлый раз? Нет, спасибо.       - Ну, я мог бы рассказать тебе о том, как мы однажды ходили с твоим отцом на задание, — сказал Какаши, всеми силами стараясь заинтересовать Наруто новой историей, — миссия была не сложной. Мы должны были сопроводить одного богатого купца в его родной город. Никаких нападений не ожидалось и мы были просто дополнительной страховкой, прикрепленной к его личной охране. За всю миссию ничего интересного не произошло, кроме одной забавной ситуации, в которую попал твой отец. Ну да ладно, — Какаши махнул рукой, — пошли, куплю тебе рамен.       Он поднялся с пола и направился к выходу в надежде, что Наруто его остановит. Но Наруто последовал за ним. Вот черт! Какаши лихорадочно начал соображать, чем бы еще заинтересовать его. Спустя несколько секунд появилась у него одна мысль, но он не был уверен, что обмен получится равноценным. Раскрыть тайну своего далекого прошлого или отдать то, что подкрепляло воспоминания о дорогих ему людях? Вопрос не из легких. И все же Какаши решил рискнуть, в тайне от самого себя надеясь, что Наруто откажется от такой сделки. Какаши достал из кармана два серебристых колокольчика. — Знаешь, — обратился он к Наруто, — раньше эти колокольчики принадлежали твоему отцу. На протяжении многих поколений эти колокольчики переходили по наследству от учителя к ученику, обозначая собой особую ветвь. Когда-то давным-давно они принадлежали первому Хокаге, потом они перешли по наследству третьему, затем достались твоему отцу — четвертому Хокаге. Уверен, если теперь они станут твоими, то ты точно станешь Хокаге.       Наруто долго смотрел на колокольчики о чем-то усердно размышляя, потом перевел взгляд на Какаши-сенсея и, безразлично пожав плечами, продолжил путь.       - Если эти колокольчики переходят от учителя к ученику из поколения в поколение, то рано или поздно они все равно достанутся мне. А если вас не заставить, то вы никогда о себе ничего не расскажете, — сказал он, — к тому же, судя по тому, как вы в них вцепились, вы пока не особо горите желанием отдавать их мне.       - Какая проницательность, — Какаши удивленно посмотрел на Наруто и на всякий случай приподнял с глаза повязку, чтобы просветить чакру внезапно поумневшего собеседника. Ошибки нет, это он. Данное действие поставило Наруто в тупик.       - Вы чего? — Настороженно спросил он.       - Да так, — Какаши неопределенно пожал плечами и вернул повязку на место, затем серьезно спросил:       - Зачем тебе это?       - Что? — Не понял Наруто. Похоже короткое интеллектуальное прозрение начало потихоньку его отпускать.       - Зачем тебе знать о моем прошлом? — Пояснил Какаши-сенсей. — Твоя жизнь куда более интересна, не думаю, что рассказ о моем прошлом сможет сильно тебя впечатлить. — Да не в этом дело, Какаши-сенсей, — сказал Наруто, — просто вы вообще ничего о себе не рассказываете. Джирая-сенсей тоже был не особо разговорчив, но когда он был жив, я особо об этом не задумывался. Но теперь, я уже никогда больше о нем ничего не узнаю. Но от вас я так просто не отстану. Вы же мой учитель. И это просто не честно, вы знаете обо мне все, а я о вас ничего. Вот мой отец наверняка много рассказывал вам о себе.       - Вовсе нет, — спокойно сказал Какаши.       - И вы не спрашивали?       - Нет.       - Но почему? Он же был вашим учителем! — Воскликнул Наруто, захлебываясь от негодования.       - Потому что это не мое дело, — сказал Какаши, — не хочу тебя расстраивать, но родители и дети — это два совершенно разных понятия. Я прекрасно понимаю, каково быть сиротой. Это не легко. Тебе одиноко и ты пытаешься восполнить недостаток родительской заботы. Но это не повод лезть в чужие дела и тем более использовать шантаж для того, чтобы вывернуть на изнанку чужое прошлое. Я твой учитель и эта должность предполагает определенную дистанцию, в том числе она включает в себя так называемую „несправедливость“. Я должен знать о тебе все, чтобы в случае чего иметь возможность наставить тебя на верный путь и сберечь от ошибок, но тебе в свою очередь ничего не нужно обо мне знать. Это не твое дело, это было делом твоего отца. И когда у тебя появятся свои ученики, ты попадешь в ту же самую „несправедливую“ ситуацию, только уже в качестве другой стороны. Ты понимаешь о чем я говорю?       Наруто молча кивнул. Вид у него был поникший и пристыженный. Он понял на сколько не правильно поступил. Превзойдя Какаши-сенсея по силе, Наруто решил, что сравнялся с ним во всем остальном, но это оказалось не так. Какаши-сенсей оказался по-настоящему взрослым, а Наруто все еще оставался подростком, хотя и прошел через такие испытания, которые выпадают далеко не каждому. Какаши был прав, потеряв собственную семью, он решил создать себе другую. Джираю-сенсея он сделал дедом, Какаши отцом, а Саске братом. Но это решение оказалось не верным. Наруто минуту поковырял носком землю, извинился перед сенсеем, дал обещание, что никому не расскажет о том, что узнал и удалился, оставив Какаши в одиночестве.       Поникший вид Наруто заставил сердце Какаши съежится. По телу прошла непонятная дрожь. Он не только переборщил со строгостью, но еще и соврал. Когда у Какаши умер отец, Минато-сенсей на несколько месяцев забрал его жить к себе и заботился о нем. Как о собственном сыне. Какаши хорошо помнил ту ярость и боль и то, как Минато-сенсей заваривал ему вечером травяной чай и развлекал его историями из жизни деревни, в том числе и из своей жизни. Полностью излечить моральную рану он не смог, но по крайней мере помог Какаши немного успокоиться.       У Наруто сейчас сложный период и ему не мешало бы немного отвлечься, но Какаши стал слишком трусливым, чтобы открыться кому-нибудь. Все учителя избирают себе любимчиков и поддерживают с ними поистине отеческие отношения. Как правило они выбирают себе тех, кто больше всех нуждается в поддержке и наставлении. Для Гая это Ли, для Куренай — Хината, а для Асумы это был Шикомару. А Какаши выбрал Саcке потому что он никогда не задавал лишних вопросов. Ему было все равно и их обоих это устраивало. Минимум разговоров о личном в итоге привели к тому, что Саске он потерял. Наруто, конечно, не оступится. Он может справиться с чем угодно и все же…       Какаши глубоко вздохнул и закрыл глаза. Может быть в следующий раз ему удастся переступить через себя и поговорить с Наруто по душам, ничего не утаивая и не соблюдая лишних дистанций. А пока Какаши решил вернуться к своим родителям. Правда продолжение их истории предстояло еще найти.       Какаши вернулся в палатку документов и писем, там остались еще горы не разобранной бумаги. Снова устроившись среди макулатурных холмов Какаши продолжил потихоньку перебирать их. На это ушло пять часов. Пять долгих мучительных часов и никакого результата. Какаши расстроился. Он вообще-то не привык так фанатично отдаваться второстепенным делам и тратить столько времени на вещи не имеющие жизненоважной необходимости и уж тем более вкладывать столько эмоций. Но это были его родители. Это была его семья. Семья, которой он лишился в непозволительно раннем возрасте. Но Наруто лишился семьи еще раньше и теперь так стремительно старается ее восполнить, а Какаши дал ему отворот поворот даже не попытавшись разобраться в истинных чувствах мальчишки. Встряхнув головой, Какаши вышвырнул из нее все эти дурацкие мысли. Сейчас не время, сначала надо найти продолжение.       Еще спустя три часа Какаши окончательно сдался. Все горы были разобраны, но на дневник отца не было и намека. Похоже Какаши не суждено узнать продолжение истории. Конечно это очень грустно, но ничего не поделать. День был невероятно долгим и совершенно бесполезным. Он только еще сильнее подкрепил в нем чувство вины, тоски и неприязни к собственной персоне. А ведь когда-то Какаши был совсем другим. Он был добрым открытым и беспечным ребенком. И чтобы напомнить себе об этом „когда-то“, Какаши осторожно расправил листочек, который утром передал ему Наруто, и погрузился в чтение.       «Инкубационный период подошел к концу! — писал Сакумо, — сегодня Цунаде наконец-то разрешила мне его подержать. Маленьких детей вообще держать очень страшно, мало ли, вдруг сожмешь слишком сильно или уронишь, а новорожденные и вовсе кажутся хрупкими, как хрусталь. Я, наверное, пол часа стоял и смотрел на него прежде чем отважился взять на руки. С тех пор как он родился прошло уже два месяца и две недели. Если бы моя милая Кики смогла бы доносить его и родила в срок, то сегодня был бы его день рождения. За эти два с половиной месяца он заметно вырос. Его бледное тощее личико обросло пухлыми розовыми щечками, красные треугольнички стали отчетливее и ярче, а на макушке образовался смешной серебристый хохолок. Он все время раскидывал руки в разные стороны из-за чего походил на маленькое огородное пугало, а слишком большая рубашка, в которую он был облачен, подкрепляла впечатление. Я не удержался от смеха, похоже мое извращенное чувство юмора ой как насолит ему в будущем, ведь я наконец-то придумал ему имя. Кики бы понравилось, она тоже любила пошутить. Да и фамилия у меня подходящая.       Я осторожно обхватил сына руками и, подняв его перед собой, стал внимательно разглядывать его маленькое личико. Он в свою очередь взирал на меня своими все еще мутными глазками. В этот момент в палату вошла Цунаде.       - О, я смотрю, ты наконец-то отважился взять его на руки, — сказала она, — теперь осталось научиться менять пеленки и можешь забирать его домой.       В ответ я улыбнулся и кивнул, не смотря на то, что учиться менять пеленки — действие далекое от моих желаний, но ничего не поделаешь. Он мой сын и я буду о нем заботиться. Я научусь и пеленки менять, и купать его, и готовить, и стирать, и все-все-все чего требует маленький ребенок. Потому что теперь мы семья, пусть маленькая, но очень счастливая. Я замечтался, представляя как он растет, как я буду с ним играть и обучать его. И в тот миг, когда степень моего счастья достигла пиковой точки, мой сын решил меня пометить. Он писал мне на ноги, безмятежно разглядывая мое лицо и не выражая при этом совершенно никаких эмоций, словно именно так и должно быть и производить данное действие каким-либо другим способом не представляется возможным. Цунаде рассмеялась.       - Все, папаша, — сказала она. — он тебя пометил, теперь никуда не денешься.       Я улыбнулся.       - Я придумал ему имя, — сказал я. Все сомнения по поводу моего решения окончательно развеялись.       - Аллилуя! — отозвалась Цунаде, — и как же ты его назовешь?       - Я назову его, — торжественно изрек я, — Хатаке Какаши*!       - Шутишь, да? — Цунаде посмотрела на меня как на идиота. Если бы на моем месте был Джирая, подумалось мне, она бы ему точно врезала.       - Нет, — говорю я, — я совершенно серьезно.       Дальше у нас разгорелась настоящая битва. Цунаде долго отстаивала права моего сына на „нормальное“ имя. Но я, конечно, победил. В конце концов не имя создает человека, человек сам создает себе имя.»       Несмотря на такое специфическое имя у Какаши никогда не возникало проблем. Он отучился в академии всего пару недель и, конечно, нашлось несколько студентов, которые пытались его дразнить. Но он не обращал на них особого внимания. Вместо этого он просто сдал все экзамены, получил звание генина, и смелости у сверстников поубавилось. Отец был прав. Какаши сам сделал себе имя. Он прилежно занимался и стал уважаемым ниндзя, лучшим из лучших в своей деревне и известным на весь мир. А среди своих друзей заработал звание редкостного зануды, но его это нисколько не беспокоило. Гораздо больше его беспокоил тот факт, что он не смог защитить своих друзей. И этот факт не позволял ему объективно себя оценивать.       Мысли Какаши снова вернулись к его ученикам. Сакура, Наруто, Саске… он медленно, но верно терял их всех. Сакура ушла под крыло Цунаде, Саске вообще ушел из деревни, а Наруто — единственный ученик, который стремился не разрывать контакт со своим учителем — получил пинок под зад. Какаши отшил его, даже не подумав о последствиях. Ему стало стыдно. Заменить ему отца Какаши, конечно, не мог, да это и не требовалось. Но оказать ему моральную поддержку Какаши был обязан, даже если для этого требовалось вывернуться на изнанку и выложить все карты на стол. В конце концов каждому ребенку требуется поддержка со стороны взрослого. В идеале это родители, но если родителей нет, это становится работой учителей. Да что уж говорить, даже в свои тридцать лет Какаши временами нуждался в такой поддержке. Но его поддержка разлетелась на отдельные листочки по всей деревне и шанса найти их у него не было.       Какаши свернул только что прочитанный листок и убрал его в конверт вместе с остальными. И когда он уже собирался подниматься и уходить в свою палатку на ночлег, взгляд его упал на ободранную часть тетради, состоящую из нескольких страниц и скрепленную одной расшатавшейся скрепкой. Не может быть! Это была недостающая часть дневника его отца и все это время она лежала прямо у его ног! Какаши горько рассмеялся. Может это знак? Каждый раз история его родителей находилась только после того, как он прочитывал историю о себе. Какаши достал из-за пазухи остальную часть дневника и пересчитал все странички. История родителей и история детства Какаши вмещало в себя одинаковое количество страниц.       Какаши решил, что теперь будет чередовать истории. Может быть они содержат в себе некое послание, некий тайный смысл, который в конечном итоге приведет обе истории к общему знаменателю.       Аккуратно рассортировав странички, Какаши убрал их обратно в конверт и со спокойной душой отправился спать. Мучительные поиски наконец-то окончены, теперь осталось только читать и впитывать в себя жизнь, которая была „до“.