Часть 1
8 марта 2022 г. в 22:42
С тех пор как семья Цзян усыновила его, жизнь Вэй Усяня существенно наладилась. Раньше всегда нужно было беспокоиться. О еде, о ночлеге, о собаках, которые могут отобрать и то и другое. Теперь его желудок не был пустым на протяжении долгих мучительных дней, теперь всегда была крыша над головой и появились брат и сестра, которые отпугивали страшных собак от него. Даже если бы он не имел ничего и никого другого, кроме цзецзе, Цзян Чэна и дяди Цзяна — людей, которые заботились о нём и о которых Вэй Усянь заботился в ответ, — этого было бы достаточно и он никогда бы не посмел просить о чём-то большем. Остальное было лишь неким бонусом.
Конечно, новая жизнь Вэй Усяня понесла за собой и новые проблемы. Например, наличие большого количества вещей означало, что он мог их потерять. Он также начал ощущать давление, пытаясь доказать дяде Цзяну, что всё было не зря и он чего-то стоит, но этому каждый раз мешала непоколебимая уверенность мадам Юй, что Вэй Усянь не достоин ровным счётом ничего. И эти две вещи автоматически делали почти невозможным мирное существование Вэй Усяня и Цзян Чэна бок о бок. Часто они ощущали себя не братьями, а прямыми конкурентами в непобедимой, ими же самими выдуманной гонке.
Был ещё один вызов, который новая жизнь ему бросила. Семья Цзян была не просто состоятельной, она была чертовски богатой. В своей прошлой жизни, которую он уже почти забыл, Вэй Усянь не знал, что богатство бывает разных видов, думая, что богачи — это все те люди, которым никогда не приходилось беспокоиться о своём пустом желудке. Но позже он осознал, что его новая семья оказалась на редкость обеспеченной и влиятельной, если не самой богатой среди всех имеющихся. Они были из тех людей, кто чтил бесчисленные традиции и правила, тянущиеся корнями ещё издревле, которые были незнакомы и чужды Вэй Усяню и которые совсем не вязались с его прежним образом жизни.
Одним из таких правил, или традиций, было обучение. Но не в обычной школе или колледже, а в самóй академии Вэнь. В какой-то момент, очень давно и неизвестно как, эта академия стала единственным местом в городе, где дети состоятельных семей могли учиться. Окончание вэньской академии было буквально гарантом того, что ты поступишь в любой университет, какой только пожелаешь. Было ли это из-за строгих, но способных преподавателей и безупречной репутации заведения или же потому, что здешнее руководство грешило взяточничеством, для простых смертных оставалось большой загадкой. Для родителей, которые были недостаточно богатыми или, не дай бог, обзавелись деньгами лишь недавно, путь сюда был заказан, из-за чего поступление в эту школу являлось чуть ли не кровавым спортом и далеко не каждый мог похвастаться такой почестью.
И поскольку он теперь являлся частью состоятельной и влиятельной семьи Цзян — шутка, которой он бы несомненно ошарашил себя из прошлого — он также должен был посещать академию Вэнь. Но Вэй Усянь и вэньская академия были совсем уж плохим сочетанием. Не из-за отсутствия каких-то знаний, на самом деле Вэй Усянь считался одним из самых умных учеников в школе. Всё было из-за поведения. Нет, он не нарушал правила, записанные в уставе (может быть, только иногда, потому что большинство из них были слишком раздражающе глупыми, например, такие как застёгивать все пуговицы на рубашке и носить её заправленной), речь скорее о негласных законах. И вот тут-то ему удавалось гораздо хуже сдерживаться, потому что он был не в состоянии мило улыбаться одноклассникам, которые откровенно его недолюбливали и смотрели на него так, будто с него всё ещё не сошёл запах улицы.
Многие студенты, когда бросали на него взгляды, видели лишь сына слуги, поэтому всячески показывали, что разговаривать с ним ниже их достоинства. Но самым скверным из всех был Вэнь Чао. Его отец был нынешним директором в академии, и казалось, Вэнь Чао верил, что, поскольку его отец владел школой, то сам Вэнь Чао, несомненно, владел учениками.
Вэнь Чао был настолько отвратительным, что в голову Вэй Усяня закрадывалось подозрение, будто все в школе ненавидели его. Но благородно воспитанные отпрыски, которые смотрели на Вэй Усяня с той же недоуменной брезгливостью, что мелькала на лице у человека, наступившего новенькой обувью в неожиданно появившуюся лужу, старались быть максимально вежливыми с Вэнь Чао. Ведь его отцу действительно принадлежала школа. Однако Вэй Усянь в отличие от остальных был не прочь поведать о своих истинных чувствах. Вэнь Чао имел склонность отвечать на то, что он считал дерзостью, кулаками, а Вэй Усянь часто из-за этого отправлялся домой с несколькими выговорами за драку, что не могло не злить мадам Юй.
Конечно, всё было не так уж плохо. Когда он был на первом году обучения, Цзян Яньли тоже училась здесь, прежде чем закончила школу и уехала в колледж. Даже несмотря на внешнюю мягкость и кротость, она была старшеклассницей и никому никогда не позволяла даже словом как-то нехорошо обмолвиться о своём брате в её присутствии. Цзян Чэн же, хоть открыто и демонстрировал раздражение его выходками, всегда прикрывал задницу, если дело доходило до драки. И, разумеется, не все студенты были ужасными. Вэй Усянь находил людей, с которыми мог поговорить, пусть все они и излучали спокойную уверенность человека, никогда даже не задумавшегося о голоде или нехватке средств.
И был кое-кто из всех этих людей, кто делал обучение и посещение занятий стоящим. Лань Ванцзи.
Сперва у Вэй Усяня сложилось впечатление, что Лань Ванцзи окружён той же атмосферой вседозволенности и достатка, что и остальные студенты академии, возможно, даже явнее других, словно он прямо-таки источал ауру мажорского мальчика. И поначалу Вэй Усянь лишь хотел немного подпортить его холодность и самоуверенность, ничего больше, лишь бы добиться хоть какой-то реакции. И это оказалось сделать гораздо сложнее, чем он ожидал.
В чём Вэй Усянь был чертовски хорош и делал чуть ли не сутками напролёт — так это толкал людей на выражение каких-то эмоций и вызывал у них тучу негативных чувств. Он мог быть очень раздражающим (нет, конечно, он этим не гордился и не применял эту способность постоянно, что вы). И всё же, несмотря на все тяжкие усилия и провокационные поступки, которые Вэй Усянь только мог придумать, всё было тщетно. Будто Лань Ванцзи вообще не представлялось возможным вывести из себя. Непробиваемое спокойствие Лань Ванцзи, казалось, должно расстраивать, но его, наоборот, тянуло к этой заводи безмятежности, словно мотылька, летящего на огонь. Вэй Усяню так хотелось добиться от него какой-то реакции на свои действия, что он готов был пойти на всё, что угодно.
И это как-то само собой стало его главной задачей, как только он поступил в академию. Едва ли ему нужно прикладывать усилия, чтобы получать хорошие оценки, поэтому он предпочитал развеивать скуку, доставая Лань Ванцзи — он занимал место рядом с ним в классе, выбирал его партнёром по групповому проекту, подсаживался к нему за обедом в столовой. Вэй Усянь постоянно придумывал всё новые и новые способы пробить броню холодного принца — всячески дразнил его, вторгался в личное пространство и без умолку болтал, задавая всевозможные тупые вопросы.
Наверное, он бы сдался в конце концов, если бы после первой недели это не принесло свои плоды и он не вкусил эту сладость успеха. Вэй Усянь слишком уж фамильярно назвал его по имени, пробуя такое интимное «Лань Чжань» на слух и будто балансируя над пропастью, когда Лань Ванцзи впился в него своим пронизывающим взглядом всего на микросекунду, на одно чёртово мгновение. Но этого было достаточно. Любой, кто не наблюдал бы так внимательно, как Вэй Усянь, не заметил бы. Это было похоже на тайну только между ними двумя, и от осознания этого по спине Вэй Усяня пробежала дрожь, заставляя хотеть чувствовать на себе этот взор золотистых пронзительных глаз снова и снова.
Вот тогда-то он и погряз в этом всём окончательно. Постепенно, шаг за шагом, сам того не замечая, Вэй Усянь досконально выучил практически все привычки Лань Ванцзи, уделяя тому буквально всё своё свободное время. Он учился читать малейшее изменение в, на первый взгляд, равнодушном лице. И с течением однообразных и похожих друг на друга дней лишь эта игра помогала ему держаться на плаву. Было до странного волнительно испытывать терпение Лань Ванцзи. Словно он игрался с диким зверем, который в любой момент мог не сдержаться и напасть. Другим не была доступна эта способность увидеть, как по глазам, полным спокойствия, исходила рябь негодования, будто Вэй Усянь потревожил тихую гладь озера.
С другой стороны, казалось, Лань Ванцзи стал несколько снисходительнее к нему относиться, а может быть, просто смирился с его присутствием. Вскоре он стал позволять Вэй Усяню сидеть с ним рядом на уроках и за обедом. Позвал его, когда объявили групповой проект, чтобы Вэй Усяню не пришлось несдержанно оглядываться, выискивая знакомую макушку. Это было необычным. И непривычным, пожалуй, тоже. С чего бы Лань Ванцзи звать его, Вэй Усяня, единственного во всей школе, кто подрывал его невозмутимость? Неважно, что приходилось Лань Ванцзи слышать от других, будь то лесть или же оскорбление, он оставался всё так же безмятежен. Каждый раз Вэй Усянь задавался вопросом, с чего вдруг Лань Ванцзи перестал сторониться самого раздражающего человека в школе и даже стал выслушивать его глупую болтовню ни о чём. Но, конечно, он никогда не осмелится спросить это вслух.
После всего проведённого времени вместе Вэй Усянь осознал, что на самом деле Лань Ванцзи был довольно… Что ж, можно сказать, что первое впечатление о нём разбилось вдребезги. В отличие от своих одноклассников, которых никогда не затрагивали повседневные заботы и тревоги, Лань Ванцзи достиг своего самообладания благодаря жестоким урокам жизни. Совсем недавно Вэй Усянь случайно узнал, что тот, как и он сам, лишился родителей в очень юном возрасте.
И как только Вэй Усянь познакомился с ним поближе, настолько, чтобы Лань Ванцзи позволил заглянуть глубже, за тот поверхностный слой напускного равнодушия, оказалось, что он не такой уж отчуждённый сноб, как считали остальные. Лань Ванцзи был замечательным и добрым, и кто бы что ни говорил, он даже мог быть забавным. Хоть Вэй Усянь и не прекратил своих попыток приставать к нему и всячески пытаться привлечь его внимание, всё же поумерил пыл, чтобы не нарушать то хлипкое равновесие, что между ними установилось. Ведь время, что они проводили вместе, было лучшей наградой.
Однако Вэй Усянь не являлся единственным, кто дразнил Лань Ванцзи. Неудивительно, что, будучи лучшим учеником, тот стал мишенью идиотских насмешек Вэнь Чао, бесспорно, самого худшего человека, что Вэй Усянь встречал когда-либо. Холодное безразличие Лань Ванцзи подстёгивало Вэнь Чао почти так же сильно, как и Вэй Усяня. Но он старался не думать, каким человеком это делает его самого. И всё же Вэнь Чао в отличие от Вэй Усяня не мог добиться никакой ответной реакции от Лань Ванцзи, который будто его не замечал, словно Вэнь Чао был надоедливой мошкой, не более. Природная сдержанность и воспитанность Лань Ванцзи лишь выставляли Вэнь Чао дураком и посмешищем перед всеми, из-за чего Вэй Усянь, как ни старался, совсем не мог удержаться от смеха. А это, в свою очередь, вызывало не одну драку. Но это того стоило. В конце концов, Вэй Усянь гордился, что лишь он один мог привлечь внимание Лань Ванцзи, и проблемы с Вэнь Чао как-то сами собой отходили на второй план.
На этой неделе, как раз почти под конец второго их года обучения, Вэнь Чао был на взводе и раздражался сильнее, чем обычно. Уже были выставлены весенние промежуточные оценки, и хоть информация была полностью конфиденциальной, Вэй Усянь догадывался по мрачной физиономии одноклассника, насколько «хорошими» те у него были. Учитель поздравил Лань Ванцзи с успехом перед всем классом, что, несомненно, лишь спровоцировало ещё бóльшую агрессию со стороны Вэнь Чао. Он начал вымещать свою бессильную злость на Лань Ванцзи каждый раз, как только тот попадался ему на глаза. Вэй Усянь порывался было защитить Лань Ванцзи, но в итоге не стал вмешиваться. Не потому, что Цзян Чэн удерживал его, положив руку на плечо, словно давая безмолвное предупреждение. Совсем не поэтому. Просто он видел в чужих глазах ту самую безмятежность и сам успокаивался.
В пятницу Вэнь Чао «случайно» врезался в Лань Ванцзи, украдкой стащил его обед, уронил его учебники на пол и даже умудрился порвать его эссе на идеально ровные две части. На перемене он снова начал высмеивать Лань Ванцзи, не обходя тему сиротства стороной, заставив Вэй Усяня напрячься под рукой Цзян Чэна, покоившейся на его плече. Но Лань Ванцзи был всё так же холоден и отстранён. Дальше в ход пошли и низкие оскорбления про то, что у того нет друзей, про то, что он скучный и занудный, но всё было безрезультатно. Ничего из этого совсем не возымело должного эффекта, на который Вэнь Чао так надеялся. Неделя подходила к концу, а Лань Ванцзи был спокоен как удав, чего не скажешь о Вэнь Чао, не оставившего потуги его как-то задеть. Каким-то образом все учителя умудрялись делать вид, будто ничего не замечают, ограждаясь от школьной жизни учеников в попытке сохранить своё рабочее место.
На обеденном перерыве Вэнь Чао явно намеревался привести в действие свой гнусный план. Не успел никто из учеников даже и пальцем тронуть свой обед, как Вэнь Чао начал слишком уж громко для их мелкой компашки рассуждать о личной жизни Лань Ванцзи, не забыв упомянуть, что у того ни разу не было девушки. Им всем по шестнадцать, вряд ли недостаток опыта так уж удивителен в таком возрасте, но приспешники Вэнь Чао, которые наверняка видели голых девчонок лишь в дешёвом порно, всё равно засмеялись. Такой поворот событий заставил Вэй Усяня застыть в напряжении, потому что это одна из тех уловок, которые он сам практиковал и дразнил этим Лань Ванцзи, за что теперь, честно говоря, испытывал немалый стыд. Вэй Усянь, как никто другой, прекрасно знал, как Лань Ванцзи задевало, когда его дразнили из-за возможных влюблённостей, поэтому не хотел, чтобы кто-то, особенно Вэнь Чао, выводил Лань Ванцзи из себя.
Вэй Усянь следил за выражением его лица, пытаясь поймать взгляд, и всё как будто отошло на второй план: пальцы Цзян Чэна, что сжимались на его предплечье, оттаскивая назад и не позволяя ввязываться, гул шепотков, что проносился через весь кафетерий, стук столовых приборов. Всё померкло, кроме напряжённых плеч Лань Ванцзи и мерзких насмешек Вэнь Чао. Однако, несмотря на накалённую атмосферу, Лань Ванцзи продолжал есть, словно людей вокруг не существовало. Может быть, приставания Вэй Усяня выработали у Лань Ванцзи к этому иммунитет?
Наконец до Вэнь Чао дошло, что такими темпами он ничего не добьётся, насколько бы пошло и грубо он ни шутил. Но он, очевидно, не из тех людей, кто способен вовремя остановиться. Да, он точно не из тех, у кого могут закончиться колкости или мотивация для того, чтобы их применить. И поэтому он решил попробовать пойти иным путём.
— А может быть… Ты не подумай, я не предвзят, но может быть, мне стоить спросить тебя об опыте с парнями? — после этой несмешной шутки последовал нестройный, слегка истеричный смех шестёрок Вэнь Чао. — Скажешь, я неправ, а, Лань Ванцзи? Ты ведь чёртов педик.
В этих словах нет ничего особенного. Вэнь Чао часто говорил это многим неугодным. Другие тоже нередко использовали такую тактику. Академия Вэнь — как раз то место, где это оскорбление использовали постоянно. Все здесь чётко понимали, что быть окрещённым геем — это унижение. Потому что в этой школе непозволительно то, что выходило за расплывчатые рамки «традиционных» ценностей, рекламируемых на брошюрках при поступлении. Это негласное, но правило. В школьный кодекс с таким же успехом можно было добавить: «Все рубашки должны быть аккуратно застёгнуты, а все студенты должны быть гетеросексуалами». Это нигде не записано, но все молча это соблюдали.
Однако… будучи первогодкой в прошлом году, Вэй Усянь встретил его. Он был на год старше и совершенно не вписывался во всю эту атмосферу педантичности. Все считали Мо Сюаньюя слегка странноватым и, Вэй Усянь не понимал откуда, знали, что тот гей. Это были не шутки и не слухи, все это просто знали, будто личная жизнь бедного парня была выставлена на всеобщее обозрение, и, конечно, как следствие, над ним издевались, каждый день не проходил без избиения или же обидных тычков и насмешек. Учителя ничего не предпринимали. А потом, за три месяца до конца учебного года, он просто исчез. Ходили сплетни, что он пострадал после одной потасовки, но никто точно не знал, насколько серьёзно, и мать забрала его документы из школы. Возможности и перспективы академии Вэнь не пригодятся Мо Сюаньюю в будущем, если он не доживет до поступления в колледж. С тех пор, если кто-то и был другой ориентации, то держал это в секрете. Только вот...
Только вот Вэй Усянь внимательно наблюдал за Лань Ванцзи, ну потому что… почему нет? Он всегда наблюдал. И многое начал различать, что недоступно другим. Он научился читать этого человека как открытую книгу, до малейших подробностей осознавая каждую эмоцию в таком, казалось бы, бесстрастном лице. Лучше, чем кто-либо. Он видел то, чего не видели остальные. Он видел…
И это выражение лица Лань Ванцзи вовсе не входило в список тех, что он уже выучил. Нет, оно было совершенно новым и неизведанным, но Вэй Усяню не требовалось прикладывать много усилий, чтобы его разобрать. Лишь одно мгновение понадобилось, чтобы проследить за сменой быстрой череды чувств, что пронеслись в золотой радужке. Всего лишь секунды, чтобы проанализировать невидимую мимику. Страх, тревога, а затем смирение, но вовсе не то самое, которое появлялось при поддразниваниях Вэй Усяня, а какое-то более отчаянное, что ли. И это могло означать лишь одно…
Весь мир буквально остановился, будто в замедленной съёмке, а дыхание сбилось от осознания, от открытой им только что тайны. Лань Ванцзи — гей. Частички пазла будто встали на свои места, а истина стала такой неотвратимой и ясной, как если бы Лань Ванцзи произнёс это вслух.
Для Вэй Усяня это не должно иметь никакого значения, это его не касалось, но при одной мысли об этом живот скручивало, словно камень упал на дно желудка, а пульс сбивался с ритма. Но как он мог так подло поступать! Вэй Усянь ведь никогда не считал себя склонным к предрассудкам, так что с ним происходило сейчас? Он всегда старался мимолётом подбадривающе улыбнуться Мо Сюаньюю, а однажды даже принял на себя удар за него и ввязался в драку, защищая парнишку. Но когда речь заходила о Лань Ванцзи, всё становилось иначе. Сама мысль о том, что Лань Ванцзи гей, что он встречался с парнем, что они целовались, вызывала в нём… что?
Он не знал. Не знал, что думать и делать, как он должен поступать теперь. Он даже не мог привести мозги в порядок, внутри стучало набатом, а мысли разбегались как тараканы.
Но… но это ведь неважно сейчас, так? Неважно, что думал Вэй Усянь. Лань Ванцзи, пусть и мимолётно, но выглядел испуганным. Растерянным. И он, какое бы внутреннее смятение ни испытывал, не мог позволить себе медлить и допустить чего-то непоправимого. Лань Ванцзи важнее, чем какие-то его мнимые переживания, и он должен ему помочь.
Вэй Усянь наконец взял себя в руки, и хоть весь его мир радикально изменился, если не перевернулся вверх дном, то это случилось за каких-то доли секунд. Из остальных, похоже, даже никто и не понял и не обратил внимания на выражение лица Лань Ванцзи, значит, мизерный шанс есть. Да, Лань Ванцзи — гей, но у Вэй Усяня есть возможность избавить его от того ада, через который прошёл Мо Сюаньюй. И больше не допустить даже малейшего страха, что промелькнул тогда в золотистых глазах.
Вэй Усянь решительно поднялся, вырвавшись из цепкой хватки Цзян Чэна и отвлекая внимание Вэнь Чао на себя. Привлекая его взгляд и полностью завладевая им, чтобы та злоба, что плескалась на дне зрачков, досталась только ему.
— Вэнь Чао, как низко! Не волнуйся, мы все примем тебя таким, какой ты есть, независимо от того, кто тебе нравится. Но если ты считаешь Лань Чжаня красивым, это ещё не значит, что он в тебе заинтересован.
Вэй Усянь едва успел произнести свою пламенную речь до конца, как Вэнь Чао набросился на него с кулаками. Впрочем, этого стоило ожидать, но это не имело смысла, потому что от Лань Ванцзи отстали и эта потасовка его никак не задела. Вэнь Чао, казалось, совсем забыл о Лань Ванцзи, поглощённый лишь тем, чтобы нанести как можно больше ударов, прежде чем их разнимут вбежавшие в столовую учителя. Это хороший результат. С одной стороны… А вот с другой, не очень, потому что обед оказался сорван настолько, что почти никто не успел поесть, что сделало Вэй Усяня нешибко-то популярным на весь оставшийся день. Но это того стоило, потому что Лань Ванцзи просто один из тех, кого вывели вместе с остальной толпой учащихся, и никто о нём не шептался и не оскорблял, а Вэнь Чао и думать о нём забыл. Вэй Усянь был не так уж разочарован, ловя на себе взгляды голодных одноклассников на последних уроках и слыша тихие обречённые вздохи Цзян Чэна. Нет, он был вовсе не разочарован, а даже удовлетворён своей остроумной выходкой.