Метанойя

Дверь защёлкивается на замок изнутри. Тихо, так, чтобы никто не услышал. Глаза встречаются лишь с темнотой, которая дарит такое желанное успокоение, укрывая от всего раздражающего извне. Тело не шевелится, будто замерло в страхе лишиться этого укромного уголка и оказаться снова там, среди них. Кто они – он не помнит, лишь чувствует, что возвращаться не хочет ни под каким условием. Одному намного лучше. Здесь, в месте, куда никто не сунется его искать, где время остановило свой ход, позволяя дышать полной грудью. Но вот через густую толщу тьмы проскакивает свет. Слабый, прерывающийся, словно кто-то играет с карманным фонариком-брелоком, привлекая внимание карих глаз, что смотрят с явным интересом. Постепенно свет начинает обретать форму, становясь плотнее, собирая вокруг себя маленькие крупицы пыли, что летают в воздухе, разгоняя сгустившийся мрак. Лучи вытягиваются, обретая чёткие очертания пальцев. Перед его взором теперь зависла маленькая ладошка, но ненамного меньше его собственной руки. Пальцы вздрогнули, сгибаясь, будто их невидимый обладатель только сейчас заметил вошедшего. Глаза постепенно всё больше привыкали к сумраку, и теперь они встретились с чужими – двумя синими сапфирами, что на мгновение блеснули в ответ. Они изучают, присматриваются, пытаясь понять, нужно ли его опасаться. И вдруг – короткая вспышка. Доля секунды, и ощущение кожи на собственной щеке вводит в ступор. Худая рука тянется ему навстречу, пока мягкие подушечки пальцев очерчивают лицо, оставляя после себя незаметные обжигающие следы. Губы напротив открываются, смыкаются и снова открываются – что-то произносят. Что-то чёткое и понятное, но не разобрать – ни звука не слышно. Что же ты говоришь?.. И снова этот адский звук будильника наполняет спальню, вырывая из сна. Дазай открывает глаза уже рефлекторно, вытягивая руку в сторону и также приевшимся движением пальца отключая телефон. Обычно он сразу поднимается, не желая с самого утра утопать в своих путающихся и не всегда адекватных мыслях, но бывает и так, что он некоторое время лежит, смотря в потолок. Он пытается вспомнить. Снова этот сон, после которого в голове осадок из смешанных чувств, хотя он давно признался себе в том, что не способен их испытывать. Чувства, эмоции, желания – всё то, что осталось где-то позади. А может, никогда и не присутствовало в его жизни. Но сейчас он чувствует. Только не понимает, что. Он почти уверен, нет, он знает – этот сон всегда один и тот же. Но как только веки поднимаются с началом нового дня, в голове остаётся лишь пустота. Словно мгла кроет это троебучее сновидение, оставляя Дазая в неведении и дразня этим его больное сознание. Ну и к чёрту, будто ему больше нечем заняться в этот день, чем копаться в собственной голове. Будто бы ещё один такой день мысленных самоистязаний что-то изменит в его существовании. Дазай Осаму из тех людей, кто ненавидит спешить. Ненавидит опаздывать. Но именно с тем, что он так ненавидит, он сталкивается постоянно. Вот и сейчас он проверяет время за завтраком, понимая, что полчаса ушли в никуда. И именно сегодня ему надо было явиться на своё место вовремя, а не как обычно, когда заблагорассудится – ему многое прощали и спускали с рук. Но лишь потому, что он делал свою работу чисто, быстро заработав безупречную репутацию, являясь правой рукой начальника. И вот сейчас эта правая рука начинает раздражаться от возникшей в результате собственной тупости спешки – быстро одеться, быстро собраться, всё слишком быстро. Это угнетает, но, с другой стороны, думать о приевшейся тревоге времени не остаётся. У дома ожидает его верный слуга – Nissan GT-R NISMO, подарок от босса на восемнадцатилетие. В свои двадцать один Дазай так и не избавился от ощущения неприязни к этой машине, которую он не позволял себе до конца считать своей. Его никто не спросил, хочет ли он садиться за руль этого автомобиля – ему просто его вручили. Просто. На самом же деле, за этим «просто» скрывалось слишком много чёрной подноготной, что всегда всплывала в сознании Дазая, каждый раз напоминая ему о том, какими делами он заслужил что-то ценой в сто пятьдесят тысяч долларов. Каждый раз за рулём этой машины он мечтал только об одном – въехать в здание на скорости триста километров в час, чтобы больше ему никогда не приходилось управлять ей. К слову, водил он так же превосходно, как и чувствовал себя в это утро. То есть отвратительно. Возможно, Дазай намеренно не желал совершенствовать этот свой навык, лелея в глубине себя надежду, что он всё-таки разобьётся, а может, это просто было не его. Сейчас он необычно нервно для самого себя сворачивал с главной дороги, где впереди виднелась пробка больше, чем его желание умереть молодым, чтобы сэкономить хотя бы немного времени, срезая по дворам. Осаму даже скорость почти не сбавил – зачем, если в такое раннее время на улицах хоть шаром покати. Карие глаза вновь метнулись к приборной панели для того, чтобы в сотый раз убедиться в опоздании, как боковое зрение улавливает движение справа. Дазай рывком выворачивает руль и вжимает педаль тормоза в пол, отчего резко подаётся вперёд, но уйти от столкновения так и не удаётся – капот машины уже на сбавленной скорости сталкивается с парнем, что решил выскочить на дорогу именно сейчас. Слышится звук удара сначала об автомобиль, а затем более приглушённый о землю. – Лучше бы тебе умереть, – Дазай шепчет себе под нос, прикрыв глаза и пытаясь бороться с ярым желанием теперь сорваться с места и переехать этого идиота, что решил броситься ему в это утро под колёса. И с каждой секундой Осаму всё яснее понимал, что этот придурок сделал это намеренно. Дверь громко захлопывается, когда Дазай обходит свой Ниссан и опускает взгляд. Начинающий суицидник выглядел, конечно, интересно – рыжие волосы, похоже, натурального цвета, с одной стороны как-то нелепо подстриженные, когда с другой доходят до лопаток, на нём одна чёрная не первой свежести футболка и простые тёмно-синие джинсы. Потёртые кеды, на которых вот-вот появятся дырки. Дазай только уголок губ поджал, удивляясь своему везению – в таком хорошем районе он сбил какого-то бездомного. Ну, не на смерть, и то хорошо, а то его бы совесть загрызла. Хотя какая совесть у Дазая Осаму? – Эй, встать можешь? – Он легонько тыкает разлёгшегося на земле мыском начищенной до блеска туфли. – Ммм… Больно, – Дазай слышит скулёж и видит, как парень раскрывает глаза, прижимая к своей груди левую руку. Видимо, удар пришёлся именно на неё. – Нехер под машины кидаться. Вставай, – он снова тычет его в поясницу, но уже ощутимее. – Уберись от меня со своей ёбаной ногой! – Рыжий вдруг резко садится и с размаху бьёт Дазая по колену непострадавшей рукой, затем шипит и сжимается, кусая нижнюю губу. – Встань и уйди с дороги, идиот. В следующий раз прыгай с моста, чтобы людям не мешать, – Осаму, почти не брезгуя, хватает его за шиворот и хорошенько встряхивает, поставив на ноги. Парень только сильнее скрючивается, явно сдерживая звуки боли – он плотно сомкнул губы и зажмурился. А ещё Дазай замечает, какой он низкий – и правда повезло отделаться одним запястьем при такой скорости. И что ему делать с этим маленьким во всех смыслах недоразумением? Дазай не из тех, кто при возможности бросится помогать нуждающимся или голодающим – ему бы кто самому помог. Но, смотря на этого раздолбая, парень невольно подумал, что сам часто оказывался в таких ситуациях ещё с раннего детства, и вот его вытягивать со дна не спешил никто. Вздохнув и одним усилием воли не кинув это рыжее нечто обратно на асфальт, он взял его за локоть и подвёл к пассажирскому сидению, открывая дверь. – Отпусти меня! – Рыжий вдруг дёрнулся, но у Дазая хватка была достаточно сильная, чтобы удержать. – Какого ты делаешь?! – Закрой свой рот, пока я тебе голову дверью не расшиб, и сядь, – Осаму всегда умел чётко и правильно доносить свои мысли до окружающих. Он затолкал его внутрь, глянул на озлобленное лицо через затемнённое стекло и ухмыльнулся, садясь на своё место. Хоть Дазай всё ещё опаздывал и прогорал по всем фронтам, ему теперь стало совсем немного весело. Особое удовольствие его извращённому уму приносило доводить людей до смущения и ощущения дикого дискомфорта, а этот парень испытывал именно это – зажался на своём месте, держа у груди уже немного припухшую руку, и бросал вороватые взгляды на Осаму. Видимо, он ещё не разобрался, как себя вести – его вроде бы подняли с дороги и везут куда-то в дорогом автомобиле, а вроде бы при этом грозились разломать череп дверью этого же автомобиля. – Куда ты везёшь меня? – Надо же, голос прорезался у нежданного пассажира. – Да вот, думаю на органы продать, – Дазай смотрит на него так серьёзно, насколько только хватает его актёрских навыков. – Чего?! – Рыжий фыркает, таращась на него в ответ всё так же зло. – Тебе же всё равно жить не хочется. А так хотя бы будет какая-то польза от тебя, – он еле сдерживает улыбку, видя, как голубые глаза всё больше расширяются и начинают бегать из стороны в сторону. Ну просто прелесть. – Я не… Ты… Офигел?! – Я что-то не так понял? Может, это у тебя фишка такая – на капоты спешащих людей кидаться? – Отвези меня в больницу, больной ублюдок! – Он рычит, сжимая кулак здоровой руки и упираясь им в своё колено. – Повежливей, дорогуша. Иначе вылетишь отсюда на скорости через открытую дверь, – он всё-таки позволяет себе ухмыльнуться. – Для тебя я Дазай-сан. Парень наклоняет голову вперёд и смотрит теперь исподлобья. Кто-то явно легко закипает и не умеет этого скрывать. – Слышь, ты, видимо, что-то попутал, долговязый урод. Я тебе не собираюсь ноги лизать и просить о чём-то тем более. Я прямо сказал тебе, отвези меня… И Дазай не сдерживается, начиная тихо смеяться. Ему действительно смешно с этого обалдуя, который даже не понимает, в чьей машине он сидит и с кем позволяет себе так разговаривать. Видели бы сейчас его подчинённые Осаму – побежали бы молитвы в ближайший храм Йокогамы читать, лишь бы бедняжка умер быстро и без мучений. – Чё ты ржёшь? – Рыжий забавно искривляет верхнюю губу, отчего Дазай сравнивает его про себя со сторожевой собакой. Хотя нет, он скорее щенок. Маленький и агрессивный. – Ты смешной, вот и смеюсь, – Дазай махнул головой, убирая с глаз отросшую чёлку. – Куда мы едем? – Он оглядывает остающиеся позади улицы, а затем обращает внимание на высотки мегаполиса, где располагались штаб-квартиры промышленных и финансовых фирм. – Я еду на работу. – Я сейчас выбью тебе все твои идеально ровные зубы, баран несчастный. – Ого, это комплимент? Спасибо, но я не нуждаюсь, – Дазай фыркнул, выезжая на главную дорогу. – Там есть медпункт, отведу тебя туда, так уж и быть. Юноша стихает, отвернувшись и смотря в окно. Дазаю ещё раз удаётся разглядеть его странную причёску – и правда, выглядит так, словно его подрезали на ходу. За короткой частью волос карие глаза успевают выцепить тонкую шею с какими-то отметинами – шрамы или ожоги. Да уж, из какой такой дыры он вылез и как очутился в этом городе, у Осаму даже предположений нет. – Не пялься, чмошник, – он буквально стреляет в него взглядом, нисколько не боясь и не стесняясь уже ничего. – Это говоришь мне ты? – Тёмная бровь Дазая сама по себе выгибается до предела. – Ущербный. – Пижон, – рыжий вдруг дёргается вперёд от резкой остановки машины, едва уходя от столкновения собственного носа с лобовым стеклом. – Кто тебе, блять, права выдал… – Имя. – Чего? – Имя. Как тебя зовут, чудовище рыжее? – Ты сейчас договоришься… – Мне продолжать придумывать тебе прозвища? Это очень легко, знаешь, когда смотришь на тебя, в голове рождается целое собрание самых идиотских кличек… – Дазай успевает наклонить голову и уйти от пролетевшего над макушкой кулака, быстро перехватывает чужое запястье и сжимает, не давая и шанса вырваться. Но прыти у парнишки достаточно, Осаму даже в полную силу сейчас его держит. – Успокойся ты, чувырла. – Сука, как ты бесишь! Отпусти! – Теперь он не может вырвать свою же руку из хватки. – Я не расслышал твоё имя, – а Дазаю только в радость поиздеваться над кем-нибудь с утра, особенно когда у него, наконец, появился достойный оппонент. – Накахара… Накахара Чуя! Пусти меня! – Рука без каких-либо успехов всё ещё пытается высвободиться, как вдруг костяшек с засохшей давненько кровью касаются чужие тёплые губы. Накахара смотрит на него, как на сумасшедшего, в секунду растеряв весь свой запал. Голубые глаза раскрываются всё больше, когда его руку выпускают, а следом раздаются короткие приглушённые смешки. – Простите, господин Накахара, за мою оплошность, – настроение Дазая сегодня точно достигло пиковой отметки, потому что это лицо, искажённое шоком, непониманием и, кажется, совсем немного омерзением – лучшее, что он увидит за день. Видя зелёный знак светофора, он двигается с места уже плавнее. – Ненормальный… – Чуя прижал к себе обе руки и снова отвернулся, бурча ругательства под нос. – Ненормальный тот, кто бросился под колёса моей машины. – Закройся. Чёрный Ниссан останавливается у служебного входа одной из высоток в центре города, где находились офисы самых влиятельных и ведущих организаций префектуры Канагава. Расположение в Йокогаме крупного порта и близость этого пункта к Токио превратили мегаполис в неиссякаемый источник рабочей силы, что дало возможность больше не скрываться в тени столицы Японии. Апрелю сопутствовала приятная, греющая ещё мягкими лучами кожу солнечная погода, а благодаря нахождению недалеко отсюда Токийского залива по улицам разгуливал влажный весенний ветер, играющий сейчас с неравномерно подстриженными рыжими локонами. Накахара устремляет взгляд вверх, прямо к вышке здания, отчего начинает кружиться голова – стоя здесь, у первого этажа, видя, насколько далеко вверх устремляется панельная облицовка фасада, он чувствует себя крохой. Чуя был слегка шокирован. Или не слегка. В любом случае, ему были абсолютно непонятны мотивы человека, что привёз его сюда и сейчас проверяет пассажирское сидение своего автомобиля после рыжего. – Педант, – парень фыркает, когда Дазай закрывает дверь и оглядывает его. – Просто не люблю свинарники и в своей машине такого видеть не хочу. – Меня на входе продезинфицируют? – Он семенит за шатеном, что устремился по лестнице к вытянутой металлической двери. – Если бы мы заходили через главный вход, тебя бы близко к нему не подпустили, – Дазай явно довольствуется этой новой игрой с агрессией парня. Накахара щурится, желая бы и высказать ему что-то ещё, да вот до него доходит, что Дазай просто прикидывается клоуном, выводя его из себя. Ну-ну, как угодно. Парню не принципиально сейчас показывать своё место в этом споре, он просто начинает съедать глазами пространство вокруг себя, ведь ранее в таких местах ему побывать не представлялось возможным. Они выходят в главный холл, где преимущественно холодное освещение, располагающее к долгой работе – сейчас из вытянутых во всю стену главного фасада здания окон с улицы лился дневной свет, равномерно растекающийся по помещению. Вычищенные до блеска полы отражали в себе предметы мебели и расхаживающих сотрудников, будто в зеркале. Чуя всё больше сомневается, что его привели сюда по доброте душевной – не похож Дазай на благодетеля, как ни посмотри, скорее он просто решил посмеяться над ним. Но хер там плавал, Чуя не уступит ему. Потому сейчас он с очень даже важным и почти надменным видом идёт по левую руку от Осаму, пытаясь сохранять бесстрастное выражение лица. – Доброе утро, Дазай-сан! – Накахара поворачивает голову в сторону офисной стойки ресепшена, за которой стоит светловолосая девушка приятной внешности в строгом чёрном костюме. – Хигучи, – Дазай кивает и подходит к ней, пока Чуя оглядывает их со своего места. – Босс передал документы? – От Накахары не укрывается, что вся весёлость и несерьёзность этого человека испаряются так, словно их и не было. – Да, он ждёт вас через полчаса у себя, – девушка передаёт ему увесистую папку, обращая затем взор карих глаз ко второму вошедшему. – Вы что-то… Хотели? – У Чуи вызывает ухмылку то, с каким неприкрытым презрением его сейчас оглядели. – Хигучи-тян, отведи его к Йосано, а потом выпроводи, – Осаму кидает парню всего один взгляд, совершенно пустой, отличный от того, каким он был ранее. – Как скажете, – работница хлопает глазами и выходит из-за стойки, подзывая Чую. Дазай тем временем уже скрылся в дверях лифта.

***

Лазарет находился на втором этаже здания, что вызывало у Чуи почти детское удивление – и зачем в офисе какой-то фирмы выделили столько места под медпункт? Ему не дали свободно расхаживать по этажу, но он успел углядеть дальше по коридору несколько дверей, верхняя половина которых была сделана из стекла – парень сразу пришёл к выводу, что это палаты. Хоть он и не имел чёткого представления, что должно было располагаться в таких зданиях, это место заставляло его задуматься. На левом запястье теперь красовался чёрный эластичный бинт, наложенный в два слоя после какой-то мази, приятно охладившей кожу и успокоившей болезненные ощущения. В лице главного врача здесь выступала молодая женщина Акико Йосано, показавшаяся Накахаре очень строгой, но она явно была профессионалом своего дела – она провела осмотр и оказала первую помощь за каких-то двадцать минут, дала парню вслед ещё и обезболивающее и отправила его на выход без лишних вопросов. Видимо, одного упоминания Хигучи о том, что это распоряжение Дазая ей было достаточно. Чуе, собственно, идти было некуда. Он не спешил куда-то уже года четыре – просто не было надобности. Парень давно уже свыкся со своим образом жизни, с тем, что ему приходится жить в условиях, которые ему предоставляет его мать, хотя его язык не поворачивается называть эту женщину так. В который раз он кусает нижнюю губу, сидя у входа в медпункт на лавочке и бездумно смотря в пол. Накахара совсем забылся за пререканиями с этим Дазаем, и теперь снова накатило чувство полной безысходности. Неизвестности и одиночества. Он собирался сидеть здесь до того самого момента, пока его не вышвырнут пинками, потому что возвращаться в место, которое многие зовут домом, ни желания, ни сил у него нет. Он бы с радостью прилёг тут на этой самой узкой скамеечке, на которой он без труда бы поместился, да погрузился бы в сон, в который от таблетки начинало клонить, вот только что-то ему мешало. Чуя уже с грустью подумал, что это Йосано вышла из своего кабинета и сейчас начнёт его прогонять. Поднимая голову и ожидая уже слышать в свой адрес не самые добрые слова, он натыкается взглядом на одиноко стоящую напротив него фигуру парня, которого прежде тут не заметил. Тот смотрел с явным интересом, а в глазах необычного близкого к жёлтому оттенка с фиолетовыми искорками не было ни капли отвращения, которое парень уже давно привык видеть в окружающих взглядах. – Э… Привет? – Чуя с долей неуверенности начал диалог первым. Парень казался ему миловидным, но чёрт знает, что скрывается за этой очаровывающей внешностью. Здесь все какие-то со странностями и своими тараканами. – Привет, – он улыбнулся шире, отчего на щеках появились ямочки. – Ты стажёр или кооперативщик? Я тебя не видел раньше. – Я тут просто… Просто короче, – Чуя, не найдясь, что ещё сказать, окинул его более внимательно: белая рубашка, как и у других сотрудников, которых Накахаре удалось увидеть мельком, только вместо костюма обычные бриджи на подтяжках, а чёрный галстук добавлял ему малость солидности. Но всё равно было понятно, что он младше Чуи на несколько лет, что немного обескуражило рыжего – в таком возрасте и уже работает в такой фирме? Это место не перестаёт удивлять. – Я тут узнал, что ты с Дазай-саном приехал? – Парень присел рядом, разглядывая черты Чуи и смущая его этим – как будто под лупой сидишь. Волосы у юноши были пепельного цвета с косой чёлкой и одной длинной прядкой, но выглядело всё органично и в какой-то степени даже элегантно, отчего Чуя в который раз за день почувствовал себя и правда бездомным по сравнению с другими. – Ну типа того. Он меня сбил на своём днищенском Ниссане, – он фыркает, не скрывая своего отношения, слыша в ответ тихий смешок, вырвавшийся из груди парня. Тот прикрыл рот рукой, словно боялся, что его кто-то услышит, а его плечи коротко содрогались от смеха. – Я Накаджима Ацуши, – он протягивает Чуе свою ладонь, что у рыжего вызывает замешательство. Он что, правда наткнулся на обычного адекватного человека в этом сдвинутом месте? – Накахара Чуя, – здоровая правая рука накрывает чужую, слегка сжимая в ответ. Может, Чуя слишком доверчив и эмоционален, но Ацуши не кажется ему чем-то наподобие Дазая – он как открытая книга, думается Накахаре. – Ты смелый, Чуя. – С чего бы? – Рыжая голова слегка склоняется набок. – Никто в этом месте ещё не позволял себе так нелестно отзываться о Дазае. – Пф, это я ещё только начал. Вообще, с какого чёрта я должен хорошо говорить о петухе, который сбил меня? – И снова Ацуши тихо прыскает, не скрывая улыбки.

***

Стук в дверь заставляет Мори Огая развернуться в своём кресле и обратиться лицом к дальней стене кабинета. Здесь всегда царил полумрак, пропуская лишь часть дневного света через тёмные шторы, что раздвигались только вечером, когда солнце заходило за горизонт, а взору открывался вид на огни сумеречной Йокогамы. Карие омуты с красными вкраплениями неизменно что-то высматривали каждую ночь в окрестностях города, словно зоркие глаза хищника, затаившегося в засаде перед нападением. Заглянув однажды в эти глаза тогда, когда они безошибочно отыскивают в бесконечных коридорах лабиринта свою жертву, вы более не захотите в них смотреть. Никогда. – Войдите, – Мори устраивает свой подбородок на сплетённых пальцах рук, позволяя себе едва заметную хоть кому-то улыбку. – Ты опоздал, Осаму. Дазай и не пытается скрыть своего скучающего вида, позволяя себе чуть больше раскрепощённости в присутствии начальника, чем другие сотрудники. – Не глупите, сейчас ровно то время, к которому вы меня ожидали, Огай, – Дазай тот, кому прощается даже несоблюдение формальностей, потому он проходит и плюхается в кресло напротив, громко положив ту самую папку на стол. – Не спорю. Но в здание ты вошёл на двадцать минут позже, – Дазай это не переносит. Этот прищур, настолько наигранный, что ему физически невыносимо на него смотреть. – У вас хорошее настроение, как я посмотрю. – Что за хвостик с тобой увязался, хм? – Мужчина бегло просматривает подписанные Осаму бумаги, перекладывая их в нужном порядке. – Всего лишь недоразумение, не заслуживающее каких-либо обсуждений, – Дазай действительно ощущает себя роботом рядом с этим человеком. Но по-другому он не может – это больше, чем просто привычка. – Как знать, как знать, Осаму, – многозначительный взгляд с одной стороны – и совершенно идентичный ему в ответ. Эти двое совместными усилиями могли бы спокойно поставить чуть ли не всю Японию на колени перед собой, но их куда сильнее занимала их собственная негласная битва, длившаяся уже не первый год. – Мы спешим, не так ли? – Дазай выгибает бровь, показывая, что их переглядкам на сегодня пришёл конец. – Именно. И да, сегодня давай прямо и по делу – эти навозные мухи мне наскучили, честно говоря, так что на сделке сразу выдвинем им требования, – Мори поднимается, поправляя галстук и выходит с Дазаем из своего кабинета. – Почему сразу не начать с шантажа? Вы же знаете – портовые пешки слишком тупы, чтобы понять своё место, когда с ними обращаются по-хорошему. – Мальчик мой, это прекрасно, только вот тогда они сразу скроют часть товара. Тебе же её потом и доставать – к чему лишние заморочки? – Они заходят в лифт, спускаясь к первому этажу. – Когда это вынести челяди мозги стало для меня заморочкой? – Осаму фыркает, желая поскорее со всем разобраться. Они неспешно продолжают обсуждение предстоящей встречи, выходя из лифта и уже почти достигая выхода, как до ушей обоих доносится звонкий смех, эхом разлетающийся по этажу. Дазай бы и внимания на него не обратил, потому что точно знал, кому этот смех принадлежит, если бы не место, где он звучит. Тут это не то, что неуместно – просто смеяться на их работе было не с чего. И именно это Осаму и заставляет обернуться на пятках, устремляя взгляд к кафетерию, у входа в который стояли двое. Губы сами собой надломились в улыбке-оскале, в глазах на секунду вспыхнула ярость вперемешку с оттенком садизма, руки сжались до белых костяшек. Дазай правда игрался до этого, но сейчас он готов его растерзать. Ацуши согнулся пополам от распирающей изнутри весёлой истерики, вызванной очень разнообразным жаргоном Чуи, который тоже позволил себе усмехнуться с вида умирающего в эту секунду парня. Как-то так вышло, что они начали болтать о чём ни попадя, так как до прихода сюда Накахары у Ацуши особо собеседников не было, особенно с таким набором ругательных оборотов. От чуткого слуха юного сотрудника не укрылось то, что желудок его собеседника подавал очень даже громкие признаки того, что неплохо бы ему поесть, и парень предложил перекусить за его счёт, на что рыжий согласился. Ему, по правде говоря, о еде думать в последнее время не выдавалось и свободной минуты, поэтому сейчас он с удовольствием уплёл булочку вместе с кофе, после чего почти счастливый продолжил свой монолог. Они оба и заметить не успели приближающегося урагана в лице высокого шатена, что почти неслышно, но быстро достиг их. – Накаджима, тебе, видимо, работы не хватает, что так весело? – Карие глаза строго смиряли раскрасневшееся от смеха лицо, что сейчас повернулось в ответ. – Извините, Дазай-сан, я просто… – Он всё улыбался, стараясь сосредоточиться, но его перебил стальной голос. – Ты просто забыл, где ты находишься. Тебе напомнить? – Карие глаза сужаются и смотрят так, что парень вмиг сникает, опустив голову. – Простите, да… – Пф, может, это тебе заняться нечем, Дазай-обмудок-сан? – Чуя нагло смотрит на Осаму, сложив руки на груди и приподняв голову, чтобы не терять зрительный контакт. – Ты ещё здесь? Тебе, может, второе запястье вывихнуть, раз так у Йосано понравилось, что не уходишь? – Он копирует его позу, склоняя голову навстречу. – Тебе бы кто что вывихнул. Много себе позволяешь, видимо, хороших пиздов ни разу не получал. Пока они пожирали друг друга взглядами, не переставая повышать голоса с каждым словом, что Дазаю вообще было несвойственно обычно, за ними неустанно следили с расстояния глаза хищника, что с ног до головы разглядывали неизвестного сорванца, так нагло нападающего на лучшего сотрудника организации. – Ацуши-кун, ты свободен, – Мори подходит к троице, махнув рукой побледневшему от почти возгорающейся драки Накаджиме. Парень коротко кивнул ему, глянув на Чую, и удалился. – Молодой человек? – Огай улыбается почти что сладко, завладевая вниманием рыжего, а вот Дазай незаметно сглатывает от такого тона. Слишком он хорошо знает его последствия. – Что? – Ладно, Дазай, в принципе, не против, если этот конченный умрёт от руки босса. Так смотреть на Мори Огая себе позволить не может никто. Хотя, Накахара просто и не понимает толком, кто вообще стоит перед ним. – Могу узнать, что такого совершил этот, как вы выразились, обмудок, что в его сторону летят такие слова? – Это действительно талант – говорить где-то на грани между сладкой для ушей речью и дьявольским проклятием. – Он сбил меня. – Он сам бросился на дорогу, – Дазай фыркнул, отворачиваясь от них в ожидании казни. – В таком случае, приношу извинения за моего сотрудника, – Осаму кажется, нет, он точно спит. Мори… Извинился? Дазай обернулся с широко раскрытыми глазами, улавливая короткий кивок головы с чёрными волосами. Может, его седативные перепутали с мощными транквилизаторами, и он ходит целый день не в себе? – Эм… Угу, – Чуя, видимо, тоже шокированный, потупил растерянный взгляд. – Как вы смотрите на то, чтобы поработать в моей фирме? Если бы Дазай был способен кричать от эмоций, он бы себе сейчас глотку содрал от крика. Его рот приоткрылся в немом изумлении от услышанного, а в голове, не прекращаясь, проносилась только что услышанная им фраза. Поработать… Поработать? Осаму не понимает, что он сейчас должен ощущать: веселье от происходящего сюра, какого он давно уже не наблюдал перед собой, или нотки страха за чужую жизнь? Он одёргивает себя сразу же, как только это проскакивает в сознании, оставляя лишь смятение и удивление на месте внутри. Ему легко представить, что именно может получиться из этого безобидного, казалось бы, предложения, но сочувствовать он разучился ещё во время своего рождения. – Босс, вы серьёзно? Ему работать здесь? – Он собирается и выглядит также непринуждённо, как и всегда. Лишь глаза немного бегают по рыжему недоразумению. – Да, – мужчина на секунду глянул на шатена, блеснув коварными глазами, а затем вернул внимание Чуе. – Не поймите неправильно, как вас?.. – Накахара, – Чуя подаёт голос, послав Дазаю такой надменный взгляд, что у того скулы свело от злости. – Накахара, вы, видимо, в невыгодном положении без работы. Так вот… – Я согласен, – парень улыбается почти до ушей, и это, чёрт возьми, искренне. Он правда рад такому предложению, странному, внезапному и непонятному для него, но он рад. А ещё большее удовольствие ему приносит гнев в кофейных глазах рядом. – Тогда вечером обсудим всё. Дазай? – Мори смотрит на сотрудника как ни в чём не бывало. – Я не буду ничего ему объяснять. Извините, Огай, но это ваше решение я поддерживать не собираюсь, – Дазай мотнул головой, успокаивая собственные мысли, которые налетели на него разом и атаковали слишком неожиданно. – Жду вас в машине, – он разворачивается и уходит, даже не бросив на Чую взгляда.