***
Билл не знает, откуда в нём настроение быть мягким и послушным с хуёвыми людьми — наверное, плохое влияние Пайнсов. Он идёт в магазин, прачечную, готовит обед и ужин для разогрева, убирается. Молча наклоняет голову в ответ на вопросы Гидеона. Тот лишь больно хватает за волосы, но через пару секунд отпускает, передумав. Билл выпрямляется и видит на чужом лице только тоску. Хорошо, что братцу плохо. Нет, на самом деле хорошо. Просто это глупое милосердие Пайнсов мешает воспринимать всё как надо. Не может быть плохой слабость Глифулов сейчас. Когда Билл ужинает перед уходом, Гидеон садится рядом. — Разогрей и мне. — Разогрей себе сам, — продолжает есть. Обходится без колкостей и лишних эмоций. У Глифулов нет сил на них. Поэтому Билл позволяет себе дерзить. Не понимает, что чувствует: вернулась ли ненависть полностью или Гидеона всё ещё жалко? — Я не приду сегодня. И завтра тоже, — добавляет, подумав. — Еды должно хватить. Братец никак не реагирует. Сайфер понимает. Дом пустой и тихий. Без стука спиц, пылесоса, шума телевизора ночью. Билл бы улыбался на чужое горе. Но он только уворачивается от ударов. Глифулы особо не возражают сейчас. Билл не может забыть такой же противно-молчаливой атмосферы в фостере, когда умер его друг. Сейчас ему есть, где спасаться. Он цепляется за тёплый дом, даже если чужой. За место, где не думается о плохом. За людей, которые дают ему почувствовать себя немного... Любимым?.. А ещё Сосна, наверное, думает, что Билл пока не отошёл. Позволяет ему делить свою комнату, ощущать частью того, чего нет у самого. Он часто сбегает. Поступает как сволочь. Сайфер не эгоист — он предаёт себя с такой же скоростью, как и Гидеона. Глифулы заслуживают предательства, чумы, смерти — всего что угодно. Маленький Билл... Нет, не заслуживает. А взрослый он смотрит и всё равно отворачивается. Чуть позже других взрослых, но отворачивается. Никто не хочет быть в этой тоске по людям. Никто не хочет слёз. Поэтому Сайфер бежит. Срывается с места и всегда знает, куда. Туда, где ещё ни разу перед ним не захлопнули дверь. Ну, может, один раз... За тупую шутку с букетом.***
Сайфер опирается на колени, пытается отдышаться быстрее, чем Сосна дойдёт до двери. Открывает мистер Пайнс, и Билл тут же испуганно выпрямляется. — Здравствуйте, — шестерёнки в голове крутятся неожиданно медленно. — Ещё раз. Ничего, что я снова?.. — звучит как-то испуганно и жалко. Хотя, наверное, чуть ли не жить в чужом доме и так жалко. — Да заходи, — машет мужчина рукой, и Билл на ватных ногах проходит. — Мейсон у себя. Мысли дёргаются в странном направлении. Зачем детей называть Мэйбл и Мейсон вообще?.. Понятно, что близнецы, но всё же... Глупые имена. Мэйбл идёт, а вот Сосне... "Диппер" лучше. Сайфер стучит в комнату мягкими ударами. — Заходи, — Билл видит Пайнса слегка ссутулившимся. — Всё в порядке? Он кивает. Смотрит на кровать, на которой Сосна занимается, и приоткрывает рот, чтобы спросить. — Семейное древо. Хочешь посмотреть?.. — тянет плакат раньше ответа. У Билла вздрагивают руки о том, как бы не сжать бумагу слишком сильно или, наоборот не отпустить случайно. Всё такое красивое. Фотографии в золотых нарисованных рамочках, узоры из цветов. Аккуратные подписи почерком, который он уже давно привык разбирать ночами при свете ламп. — Ты сам?.. — голос почему-то дрожит, но мысли уже давно не там. Сайфер читает имена, вглядывается в лица. Что-то в них всех похожее от близнецов... Наоборот, конечно, да и, может, Биллу кажется вовсе, но... Сколько людей. Как длинные корни дерева. Обязательно соснового. — Мы с Мэйбл. Я собирал информацию, она украшала. Я просил без излишков, как по мне вышло приятно и сдержано, — говорит о чём-то своём, и как бы Сайферу не было интересно, он не может не думать в другом направлении. О кровных узах. О том, что иногда понятия "родственники" и "семья" совпадают. О том, что у Пайнсов всегда было преимущество перед ним, сила в этих людях. В том, что они помнят друг о друге. Любят. Люди, которые любят кого-то, всесильны. Он водит по бумаге глазами, потому что пальцами страшно. Спотыкается о знакомое имя, вязнет в воспоминаниях. Сглатывает вязкую слюну и глубже вдыхает воздух, чтобы успокоить стук сердца. Можно ли сказать Сосне?.. Переводит взгляд с фотографий на друга, а тот только улыбается задумчиво и не замечает. Билл говорит раньше, чем успевает принять взвешенное решение: — Ты же знал, что Стэнфорд Пайнс приходил в наш фостер? Сосна молчит и медленно хмурит брови в ожидании объяснений. Почему-то Сайфер не уверен, что может их дать. — Я думал, он меня заберёт. Мы столько разговаривали, играли в шахматы. Я был уверен, что скоро уйду с ним. Мой шанс на свободу. Но нет. Он просто пропал по итогу, — улыбается чуть болезненней. Билл помнит его лицо. Его очки, заляпаный плащ, щетину. Смех, лицо... — Он уехал в путешествие тогда, — голос у Пайнса тихий, отчего-то грустный. — А потом передумал заниматься "добродетелью", как он это называл. Он человек-романтик, не бери в голову. Приключения, изобретения... — Ты ведь такой же... — Билл слышит, как чужое дыхание сбивается на секунду. — Он ничего не сделал, когда я в нём нуждался. Разочаровался из-за того компьютера во мне. И всегда. Просто всегда был занят своими изобретениями, — это про то, что Сосна не хотел бы сравнений с подобным человеком. Билл впервые видит, чтобы тот о ком-то из своей семьи говорил настолько обиженно. Он дёргает руками, хмурится и закусывает щеку изнутри, вспоминая о родственнике. Самый младший отросток одного большого корня смотрит на соседний, с таким же близнецом, как и у него. — Прадядя Стэн тоже хорош. "Защити себя сам, ты же мужчина", — Сосна поджимает губы, и Билл буквально чувствует, как в углах чужих глаз щипают слёзы. Он видел и Стэнли Пайнс. Не самый приятный на вид мужчина умудрялся вести бизнес и наёбывать наивных прямо как Бад. Не то что бы Билла когда-то слишком сильно волновало в нём что-то кроме его родства с Фордом. Но даже так пару вещей для Гидеона с их Хижины пришлось спиздить. Конфликтов никогда не было, просто потому что в отличие от юного Глифула, Билл — тень: быстрая и незаметная. Да и брат Форда откровенно забивал на синяки племянника. Было ли страшно встречаться с ним на улице после издевательств над Сосной?.. Кем был бы Билл, если бы признался. Даже для себя это было волнительно только в первый раз. Но обошлось только взглядом. Было ясно, что тот знает, но ничего делать не будет. Билл быстро схватывает правила игры. Если наказания нет, можно продолжать. Понятное дело, Сосну никто не спрашивал. Да, Сайфер кое-что забыл. Семья — это ещё и про столкновение разных интересов. Кто-то хочет нормальной жизни, кто-то возиться с изобретениями, кто-то воспитывать на жизненном опыте. У двоих интересы сошлись, а вот первому не повезло. Билл смотрит на Пайнса осторожно. Тот только слабо улыбается. — Как много тебя в моей жизни, Сайфер, — разрушает затянувшуюся тишину. Они молчат ещё чуть-чуть, хоть хочется сказать много всего. Как минимум, что Сосна не виноват. Они не виноваты. Им всем просто было очень больно и обидно. Всё хорошо. Теперь он будет рядом. Они справятся... — Земля круглая, Пайнс, — выдаёт вместо. Повторяет как в недавнем глупом разговоре про Эш. На этот раз он не про знакомство с Фордом или Стэном Пайнс. А потому, что они с Сосной друзья. Они же встретились как-то в этом большом мире. Глифулы понятия не имели, где искать Мэйбл, а Билл нашёл их против воли самым первым. — С тобой даже слишком. Билл тянет уголок губ, ухмыляясь. Лицо Сосны смягчается, и он тут же тянется мизинцем к его руке, заставляя вздрогнуть. Внутри становится как-то теплее. И сердце стучит быстрее. — В любом случае, это уже действительно не важно. Билл на секунду включает себя в список тех, кого бы он предал ради Пайнса.***
Он будит Билла в своё обычное время подъёма, но тот всё равно буянит, тихо матерясь на Пайнса и потирая глаза. Стоит толкнуть его легонько, так он падает на подушку и вздыхает: — Может, не надо?.. — с такой надеждой, что Дипперу смешно. — Кто в школу ходить будет, а? — Давай сбежим? Я хочу спать. Я свожу тебя куда-нибудь за мой счёт. Пожалуйста. Давай останемся здесь, — ноет Сайфер, пока Диппер отнимает у него простынь и пытается расчесать хотя бы ладонью. — Ты закончил? — Диппер смеётся просто и легко, словно не было никогда ни тяжёлых будней, ни недавних ссор с Сайфером. Резко вспоминается, как Билл готовил их семье вчера. — Двигай умываться и завтракать, — отгоняет мысли. Билл мстит, толкает плечом за чужую жестокость, и Пайнс едва успевает пнуть того по жопе в ответ. Сайфер только ржёт. И пока Диппер собирается, Билл уже готов и на кухне мажет тосты маслом всей семье, как своей. — Ты лучший, Билл, — нажёвывает Мэйбл первой, ведь Сайфер сраный джентльмен: девушки вперёд. — Билл так вкусно готовит и так искуссно обращается с тостами. Что вы думаете о том, чтобы оставить его у нас? — смеётся мама, и близнецы замирают на секунду. Билл распахивает глаза и приоткрывает рот, но так и молчит пораженно. — Хоть когда-то у Мэйбл будет старший брат, — выдаёт Диппер, чтобы забрать внимание себе. Чтобы Билл не думал слишком много. Не зависал так испуганно. Вроде помогает. — Хочешь старшего братика, малыш Дип? — дразнит Мэйбл, и он кусает у неё кусок тоста. Билл не выдаёт ни слова и только смотрит на Диппера грустно. Почему-то Пайнс уверен, что тот думает о том, что больше нет повода ночевать в их доме. Мысли Диппера же о способах ненавязчиво оставить Сайфера с ними подольше.***
Билл внимательно смотрит на то, как Пайнс набирает пароль на телефоне. Каждое мелкое движение пальцев важно. Едва скосить глаза, продолжать непринуждённо болтать — он уже профессионал в подобном. Только вот профессионалы ещё за дорогой следить умеют... Билл поднимает голову, спрашивает у женщины, в которую врезался, всё ли у неё в порядке и ещё раз десять сверху извиняется, тут же забыв про чужой пароль. — Да ничего, — она, даже не смотря на него, поворачивается к Сосне. — Привет, Мейсон, как сам, как сестрёнка? Сайфер смотрит за этим со стороны, не понимает. Возможно, это просто он не всех учителей ещё знает. — Отлично, — хмурится Пайнс, и у Билла всё больше вопросов. Когда это Пайнс и не всем преподам улыбался?.. Женщина уходит, а лицо Сосны всё так же не разглаживается. — Наш школьный психолог, — отвечает на все вопросы раньше, чем Сайфер успевает их задать. — У вас есть какие-то обязательные мероприятия с ней? Это здорово, — потому что в Гравити Фолз ни о каком психологе не слышали. Билл, конечно, слабо верит, но что если бы в ином случае получилось предотвратить хоть часть происшествий... Хотя что бы изменилось, если бы мальчику, привыкшему к крови, говорили о добре?.. Он не знает. Но и время его уже упущено. — Нет. Только личные встречи, — Пайнс поднимает глаза на него, и до Билла наконец доходит. — Ты с ней говорил. — Именно. Тревожнее стучит сердце. И в носу стоит запах пали. — Расскажешь? Ходил ли Сайфер когда-то по земле, а не по лезвию ножа?.. — Нет, — отрезает Пайнс, и Билл чувствует спазм где-то в лёгких, мешающий дышать без боли. Неприятно. Он стал забывать, какая Сосна сука, когда становится больно. Но Билл всё ещё ждёт. Ничего не отвечает, не спорит, не оправдывается. Сглатывает очередную колкость. И ждёт. Пайнс ожидаемо смягчается и жмётся плечом к стене. Так их словно замечают меньше, хотя разговоров вокруг столько, что вряд ли двоих услышишь. — Не то чтобы мне прям помогли, — начинает как-то неуверенно и бегло. — "Отпусти прошлое, смотри в настоящее", — Пайнс закрывает живот руками и морщится как от боли, на какое-то время замолкает, думая о своих же словах сейчас. — А как, когда я смотрю в зеркало и вижу волосы, за которые меня тянули, и лицо, на которое плевали? — Билл сглатывает, замечая то, как отчаянно распаляется Пайнс, агрессивно сокращая расстояние между ними. — Я ещё на телефоны доверия по ночам звонил, когда просыпался от кошмаров. Но было бы, блять, эффективнее звонить напрямую одной сволочи, кто до этих кошмаров доводил, — шипит Сосна. Тело сковывает виной. Несмотря на то, что Пайнс никогда о психологе не говорил, и то, что сейчас между ними всё хорошо.... На эти мгновения они становятся чужими. Врагами. И Пайнс снова его терпеть не может. — Звони. Хотя бы теперь, — глушит чужую ненависть слабыми попытками. Что надо сделать, чтобы полноценно стереть себя прошлого из чужой памяти? Похуй на то, как низко он выглядит сейчас в школьном коридоре. Похуй, если на него пялятся. Похуй абсолютно. Он смотрит на Пайнса с такой тоской, извинениями — ни одно не произнести. Нет такого слова в языке, чтобы выразить то, как ему жаль. И он задыхается в застревающих где-то в горле переживаниях. Только рот открывает. Если бы этот разговор произошёл в ночи, наедине — как угодно, но не как сейчас — было бы проще. Он бы поддержал. Смог найти в себе смелости обнять, расспросить. Знать всё о чужой обиде на себя. Извиниться за каждое своё действие в прошлом. — Мне больше не снится никакая поебень из-за тебя. — Если начнёт, звони. В любое время ночи, — его стремление Пайнса смущает, раздражает, наверное. — Забей, Сайфер. Просто забей. Я же сказал, что всё в порядке, — вскидывает ладони резко. — Почему ты не говорил?.. — докапывается, хочет разговорить, добиться большего. — Ты тоже много чего не говоришь. У тебя-то ещё интереснее жизнь, — Пайнс усмехается, и Билл на чужой манер хватается за его ладонь, чтобы возразить и удержать. — Отпусти. Хер твой ревновать будет, — и смотрит куда-то за его спину. Возможно, на Мэтью. Сайфер сжимает только крепче. Сколько бы раз он не попросил прощения, это не уменьшит вины, ведь так?.. — Успокойся. Это уже не важно. Я не злюсь, — звучит чуть реалистичнее. Единственное, что Билл может, это показать, что больше так не поступит. Он поднимает руку и запускает пальцы в чужие волосы. Пайнс только глаза распахивает. — Прости, — ерошит каштановую шевелюру. — Прости меня. Он не плюёт в Сосну. Больше не оттягивает до вскриков пряди, не рвёт их и не сжигает. У Сосны прямые жёсткие волосы. Проволока. Вообще не такие, как у Мэтью. — Хей, Билл, — и Сайфер даже не оборачивается. Вот обязательно сейчас?.. Когда у него контакт с Пайнсом, у бедолаги ревность за края выливается обязательно. Сайфер ненавидит школу за то, что в ней полно действительно лишних глаз. Но перед тем, как почти с осознанием произошедшего пойти к своему "парню", он зачесывает Пайнсу волосы. Потому что Сосне идёт порядок. И Большая Медведица на лбу тоже идёт. Когда Мэтью, притягивает его к себе посреди коридора, он только морщится. Тянется к чужим плечам и перебивает запахом шампуня Пайнса дорогой парфюм. Тот не против: принимает каждую его ласку как кот, сам поддаётся влюблённо, и Биллу даже не нужно оправдываться перед ним уже. Сайфер незаметно чуть поворачивается в сторону, но Пайнс уже ушёл. В голову стреляет постыдной мыслью, и Билл снова смотрит на Мэта. Он не искал Сосну, нет. Он не проверял, смотрит ли Пайнс. Глупость. Чёртова глупость. И всё, что остаётся, это принимать чужие касания, взгляды недовольных школьников за закрытый проход и чувствовать неловкость за то, что он так странно извинился.