endearment

Послышался щелчок открываемой двери ванной комнаты и шаги в направлении кухни. – Ты можешь подать соль? У меня две сковородки на плите шкворчат! – Юджи, помешивая овощи одной рукой, другой пытался подлить немного воды в томящееся мясо. Ответа не последовало, однако на столешнице возле плиты спустя несколько секунд материализовалась солонка, а знакомые рельефные руки привычно обвились вокруг талии. Сукуна потёрся ласково о бритый затылок: – Эти овощи пахнут замечательно, откуда ты достал рецепт? Итадори смешливо дёрнул носом, попробовал соус и сказал: – Мне посоветовал Инумаки-сенпай, и, как видишь, фигню он не держит, – он протянул ложку парню на пробу: вкус у блюда был отменный. Рёмен ещё раз вдохнул запах приправ и согласился: действительно, Инумаки Тоге тот ещё шеф-повар, судя по тому, как Юджи всякий раз тырит его рецептики. Парень в милом фартучке и футболке явно не из своего гардероба аккуратно отложил ложку на подставку и повернулся головой к Сукуне, потеревшись о его нос, а потом прижался к губам напротив в коротком поцелуе. Ему даже толком не успели ответить, как он живо вернулся к своему кашеварству, а любовнику ничего не оставалось, как отлипнуть и приземлиться за стол. Рёмен положил на руку подбородок и посмотрел на рыжую копну волос. Её хозяин уже начал напевать какую-то попсовую корейскую песню, не отвлекаясь от готовки, а старший на какое-то мгновение вылетел из реальности, вспоминая, как заполучил это маленькое нечто в свою жизнь. Он тогда учился в седьмом классе (на год старше Итадори) и даже не подозревал о его существовании. Всё изменил случай: в конце учебного дня, уходя из школы намного позже, чем обычно из-за дежурства, Сукуна услышал где-то со стороны гаражей возню и голоса ребят. Как человек любопытный и довольно дерзкий, он сразу же направился в интересующее место. Вырулив из-за угла, его глазам предстала обычная для многих учебных заведений картина: трое ребят постарше издевались над каким-то худым младшеклассником. Вообще в правилах Сукуны не было обязательного пунктика: "выручай людей в беде", и сейчас бы он, с огромной долей вероятности прошёл мимо, но эти хулиганы... Ему захотелось проверить свои силы – кинув на пыльную дорогу ранец, он медленными шагами пошёл к ним. На лице блеснул оскал, предвкушающий будущую драку. Покончив с довольно слабыми (по собственным меркам) задирами, Рёмен протянул руку мальчику, огромными глазами смотрящего на него. Семиклассник не выдержал долгого взгляда: – Чё пялишься? – мелкий тут же моргнул и схватился за протянутую ладонь. Он отряхнулся, собирая разбросанные учебники и тетради, а потом поклонился, благодаря за то, что Сукуна отогнал от него извечных обидчиков. Пошли домой в одну сторону, по пути разговорились. Рёмен с удивлением отметил весёлость и жизнерадостность забитого мальчишки. Обсуждали всё: журналы, игры, учёбу, парк аттракционов на Окинаве и прощались нехотя у дома Юджи – миленькое имя, заметил Сукуна, очень подходящее пацану. Потом как-то через несколько дней заметили друг друга в коридоре, опять еле разошлись, и вскоре Сукуна уже на постоянной основе стоял под дверью чужого класса, дожидаясь, когда дружочек-пирожочек покинет кабинет. Так прошла школа, с вечными прогулками, ночёвками, переглядками, поездками в тот-самый-парк-аттракционов на Окинаву, исследованиями горных районов, распугиваниями местной шпаны (Юджи с горящими глазами смотрел на друга и жаждал быть похожим на него, стать сильнее и умнее, и он в самом деле стал), потом случились экзамены, поступление Сукуны в университет, а на следующий год – переезд Итадори в его квартиру. Жизнь становилась всё быстрее, закручивая в водовороте событий, и где-то среди них затерялось робкое признание в любви, такой запретной и манящей, и никто уже из них не мог представить жизни друг без друга. Итадори выключил плиту, и перед Сукуной материализовалась горячая тарелка с овощами и мясом. Они с аппетитом ужинали (чуть пальцы не проглотив), обсуждая предстоящие сессии и небольшой отдых после них, уже планируя маршрут, будущую поездку. Потом Итадори пошёл принять душ, а Рёмену досталось мытьё тарелок. * Юджи только покинул ванную комнату, как его встретили жадные губы. Татуированные руки зарылись в короткие прядки волос, не позволяя ему двигать головой, и он расслабился – всего лишь Сукуна, всего лишь изголодался по нему, как дикий зверь (на самом же деле не такой уж дикий и не то, чтобы зверь, но в это мало кто верит). Иногда Итадори кажется, что самый зависимый в этих отношениях – Рёмен, интересно, если он его об этом спросит, в ответ прилетит щелбан или робкое подтверждение?.. Старший толкнул Юджи к дверному проёму, руками спускаясь по спине, лопаткам, оглаживая округлые ягодицы. Сжимал их, мял, и Итадори уже начал заводиться; он задрал старенькую футболку Сукуны (с милым Бемби, купленную на какой-то ярмарке как сувенир), провёл по углублениям мышц непробиваемого пресса, поднялся выше, к соскам, разорвал поцелуй и прижался к одному из них, вытягивая из Сукуны рваный вздох. Застиранная футболка валялась на полу, когда они, всё-таки собрав пару шишек от стоящей в комнате мебели, плюхнулись на кровать. Одежда Юджи летела следом, и было довольно проблематично его раздевать – он присосался к широкой груди, вылизывая её, как самый вкусный леденец, и не желал отрываться. По комнате прошёлся холодок - повеяло прохладой летней ночи из распахнутого настежь окна (которое использовалось в их квартире на манер ультра современного кондиционера, ведь денег на настоящий нет). Рёмен провёл по затылку Итадори, мягко отстраняя от себя, и задал немой вопрос, на который лишь отрицательно покачали головой. Тогда он оставил на чужом лбу сухой поцелуй, спустился к шее, руками всё ещё находясь на странно-привлекательных ягодицах, и втянул нежную кожу, на которой уже спустя несколько секунд багровел овальной формы след. Член Юджи уже стоял, явно изнывая по ласке, и Сукуна наклонился к нему, сначала играясь и втягивая головку, а затем выпуская изо рта, но, когда Итадори жалобно простонал, прекратил свои уловки, и медленно втянул его, плавя чужую плоть в своей глотке. Руки местного солнышка сжали простыню, и рот ещё глубже захватил его член, скользя почти до основания. Спустя несколько похожих махинаций Юджи кончил на лицо Рёмена. Тот лишь хитренько улыбнулся, слизывая маленькие капли с губ, и потянулся к прикроватной тумбочке за лубрикантом. Младший еле успел отдышаться, когда в него проник скользкий палец, холодным гелем смазывающий сжимающиеся стенки. Партнёр не скупился: смазывал тщательно, не дай бог маленькому Юджи станет больно. Он терпеливо растягивал неподатливую дырочку, так соблазнительно глотавшую уже три его пальца, параллельно оставляя засосы на животе, ключицах и плечах. Парень под ним судорожно выдохнул; стал набухать только опавший член. Когда Сукуна ввёл четвёртый палец, томление стало невыносимым. Он вынул руку и приник к пульсирующему входу губами, причмокивая, заводил языком вокруг красной кожи. Итадори заёрзал, слабой рукой потянувшись к голове, находящейся меж его ног: – Н-не надо... – ему было и хорошо, и странно, когда Рёмен то узким острым кончиком проникал в него, то вылизывал широко, порой переключаясь на яички. Затапливали смущение и растерянность. Сукуна лишь сверкнул темным блеском глаз, теперь неотрывно смотря на маковое лицо. Чуть дальше вторгся на чувствительную территорию, ощутил неровность раскалённой стенки и несильно втянул тонкую кожу. Его дыхание щекотало невидимые волоски, ещё больше опаляя, и небольшой сквозняк из окна ощущался как дарованное небом благо. В какой-то момент Сукуна всё же оторвался от самой сладкой части Итадори, несколько секунд оценивая своё творение, после чего дорожкой мокрых поцелуев приблизился к горящему лицу. – Юджи, я волнуюсь, как бы ты не превратился в кучку пепла после нашей близости, – послышался смех Рёмена, и в этот момент младший проворным движением перевернул их сплетённые тела, оказываясь сверху. – Ого, – Рёмен едва не присвистнул, –дерзко. – Рад стараться, – Юджи чуть улыбнулся, потянувшись к тюбику смазки, растёр приятно пахнующую бананом жидкость по стволу, немного сдавливая его у основания и, оперевшись на каменный пресс, стал направлять чужой член. Тот вошёл где-то на треть, скользя в узких стенках. Юноша провёл ладонью по лбу, немного подождал, а затем попытался взять глубже. Сукуна не мог насмотреться на его сведённые домиком брови, блестящую в холодном обволакивающем свете луны кожу, на прикушенную болезненно губу; и кто бы знал, как трудно было просто смотреть на эту красу, не в состоянии к ней прижаться. Итадори в своей самостоятельности как снег, упавший на голову со спящего дерева, неожиданный гром, напугавший в июне и тот самый чумазый бесёнок, насмешливо высунувшийся из своей табакерки и смеющийся над тобой. И когда пацан смог целиком насадиться, когда медленными круговыми движениями таза доставлял им обоим удовольствие, проводил подрагивающими пальцами по длинным татуировкам (честно, он никогда не упускал возможности на них полюбоваться, неужели Сукуна узнал о новом фетише?), чуть приподнимался, напрягая свои дурацкие бёдра, а потом резко увеличивал темп и глубину проникновения, Рёмен как лишённая воды рыба задыхался в собственных недо-стонах недо-вздохах, прикрыв руками глаза, терял голову и где-то там вспоминал "Отче наш", Юджи лишь по-дьвольски распутно ухмылялся, и Сукуна правда, правда никогда не мог такого выдержать. Его сперма заполнила Итадори, начиная потихоньку вытекать – тот до сих пор сидел верхом и, пару раз подрочив, кончил следом, а после слез с импровизированной затычки – тогда жидкость вяло заструилась, испачкав простынь и прочертив дорожки на внутренней стороне подтянутых бёдер. Парень опустился на живот Сукуны, прижимаясь к его подбородку в каком-то детском поцелуе, обнимая и вылизывая его суховатые губы. Как маленький котёнок, ей-богу. Татуированный притянул его поближе, впиваясь в шею рьяно (или пьяно?), составляя композицию расцветающих ярко-красным (но, впоследствии, голубым и фиолетовым) роз, таких красивых и сочных, как будто они всегда должны украшать ожерельем бархатистую кожу. Юджи накрыл их одеялом, улёгшись под боком своего парня, слушая его выравнивающееся дыхание, сказал: – Нам нужно в душ. На что Сукуна лишь прижал его ближе, поглаживая по спине, и прошептал: – Полежи со мной так ещё немного...