Toi, tu es mon autre (Ты — мой ближний)

Поэту мужества не надо. Поэт стоит в другом ряду. Орфей, вернувшийся из ада, Стыдится петь: он был в аду. Он видел стонущие тени Под сенью призрачных ветвей. Он слышал их глухие пени. Теперь он больше не Орфей. Д. Быков

Тутберидзе стоит на пороге Туринской траттории, где не была больше пяти лет. Они приезжают на этапы итальянского гран-при регулярно, но сюда она не заходила. Не хотелось будоражить и без того тяжелые воспоминания о коротком знакомстве. А сегодня внезапно потянуло, и женщина, оставив спортсменов и коллег, пошла на знакомое место по некогда указанному ей писательницей адресу. Могло и не сложиться. На месте этого кафе могла оказаться аптека или магазинчик. Италия - страна того еще рискованного бизнеса. Но нет, все было так же, как пять лет назад. Только Джанни поседел, как многие итальянцы-южане, рано, быстро и обильно. И теперь его шевелюра подпадает под определение “перец солью” полностью. - Buona giornata, signora!- темные глаза хозяина светятся теплой улыбкой. - Ciao, Gianni!- Этери сама от себя не ожидала такой фамильярности человеком, увиденным пару раз, да еще и столько лет назад. - Красивая русская снова тут! Долго не было,- а вот это сюрприз. За пятилетку итальянец бодро научился щебетать на родном для Этери языке. Русский Джанни был плавен и удивительно точно интонирован. Лишь отдельные звуки, вроде слишком мягкого “л” и необычного глубокого “и” выдавали чужеродность языка речевому аппарату. - Вы выучили русский?- удивляется тренер. Итальянец весело смеется, провожая ее за тот самый столик, где они сидели с писательницей пять лет назад. И это-то запомнил. Не часто у него, похоже, русские дамы бывают и застольничают. Хотя, авторша ведь утверждала, что она тут завсегдатая была. - Немного пришлось, Этери!- ну вот, и имя знает-помнит, и по-русски мурлычет. Не мужчина, а мечта маркетолога на русскоязычном рынке!- Вино? Женщина отрицательно качает головой. - Кофе. - Va bene… Моя жена удивительно варит кофе!- сообщает итальянец и кивает головой в сторону барной стойки. В полумраке бара улыбается посетителям пухленькая рыжеволосая женщина лет сорока пяти. Руки ее едва заметные с места, где сидит Этери постоянно в движении, а взгляд внимательно реагирует на какие-то слова женщины, разговаривающей с ней. Рыжая дама коротко взглядывает на новую посетительницу и возвращается к общению с тетушкой у стойки. Джанни шепчет ей что-то на ухо и нежно приобнимает за талию. Женщина быстро кивает. Ни на секунду она не теряет нити рассказа посетительницы. И при этом оценивает худую даму за столиком. Что же возраст в ней не столько виден, сколько чувствуется. В движениях, взгляде. Даже в выборе одежды. А впрочем и виден. Ухоженные руки тяжелыми перстнями и кольцами никак не могут принадлежать молодой женщине. Объемный шарф прячет шею, но линия подбородка чуть плывет. Бариста решает, что выглядит дама не на свои, но и не на молодость. Побитой жизнью, но при этом ухоженной. Вот, пожалуй, так. Бросает короткий взгляд в окно и внезапно легко и быстро по губам пробегает улыбка. Руки продолжают работу. Выражение лица наполнено сочувствием к рассказу сидящей напротив. Эта посетительница ходит сюда ежедневно, жалуется на мужа, детей, соседей, медицину и несправедливость мироустройства. Очень ей нравится теплая жена Джанни, которая все-то понимает в этой жизни. Всегда ее поддерживает и не требует взамен выслушивать свои проблемы. Да и какие проблемы могут у нее быть? Вон какого мужа отхватила. Выплыла невесть откуда три года назад, да и свела в законный брак их вечного холостяка. Никто и охнуть не успел, как она угнездилась за баром и в жизни хозяина. Соседи поговаривали, что выписал себе их Джанни жену из украинских девушек, хотя, разве ж это девушка? Дама, донна. Сама она ничего о себе толком не рассказывала. Варила кофе, наливала напитки, поддерживала беседы. С удовольствием обсуждала жизнь их района. Умудрялась быть одновременно болтушкой, но никогда не говорить слишком много. - Un momento, signora Rotti,- женщина поставила чашку с кофе на поднос и плавно покачиваясь на ходу, направилась к столику, занятому высокой блондинкой. Движение за плечом вывело Этери из задумчивости. На столе появилась чашка кофе. - Grazia,- поблагодарила Тутберидзе. - И тебе приятного аппетита, Тренер!- мир побежал с бешеной скоростью назад на три года. *** За три года до этой встречи - Твою мать! Твою ж мать!- Этери ругается в темноте собственной квартиры на чем свет стоит, продолжая читать с экрана смартфона текст, присланный ей по ссылке с незнакомого номера час назад. Кто написал этот кошмар и чем подобная писанина может закончиться, было понятно без дополнительных слов. Да, форма художественная. Но прототипы очевидны. Детали даже не пытаются представить фантазийными. По сути это рассказ о том, как знаменитого тренера делают сексотом. Ну говорили же ей: пиши книжки и не выделывайся! Нашла приключений на больную голову. До утра Тутберидзе не спала. Ждала. Дождалась. В восьмичасовых новостях появилась информация, что час назад на одном из горных серпантинов Альп сорвался автомобиль с известной российской писательницей. Что среди ночи на горном серпантине делала русская туристка, никто не уточнял. Как само собой разумеется, конечно. Из всей нецензурщины в голове осталось только одно слово. Емкое, как сама жизнь. Или смерть. Последний роман почившего автора раскупили мега-тиражом, обогатив единственную наследницу, шестнадцатилетнюю дочь писательницы. Девушка, недолго думая, собрала манатки и умотала учиться в зарубежье, откуда до сей поры возвращаться не планировала. В России осталась тихая могила на тихом кладбище, куда Этери пришла познакомиться наконец-то с той, кто сделал ее жизнь немножко другой. Теперь она знала, что у писательницы было простое и спокойное русское имя: Федорова Мария Андреевна. Ничего общего с псевдонимом. И это уже было неважно. До сегодняшнего дня, точнее до последних пяти минут, когда она услышала: - И тебе приятного аппетита, Тренер!- такой знакомый голос, которого быть не должно в этой вселенной больше. Этери резко оборачивается и ловится на знакомый, как и голос взгляд зеленых глаз с карими прожилками. И глаза эти живут на совершенно незнакомом лице. Per favore, signora!- вежливо отвечает полненькая жена Джанни и плавно отходит к стойке, оставляя Тутберидзе в состоянии близком к обморочному. Кто-то над ней издевается. Иначе и быть не может. Покойники кофе не разносят.