Toi, tu es mon autre (Ты — мой ближний)

А быть могло совсем не так, Ведь я тебе совсем не враг. Все быть могло, но не сбылось. Теперь мы врозь. Теперь мы врозь. В холодную ночь ушла ты из дома. Так было не раз. До боли знакомо. Но ты не учла лишь самую малость — Ты вещи взяла, а сердце осталось Л. Рубальская

Легкое похмелье прошедшей ночи отражалось в рыжей голове рассветным туманом и легкостью тела, не связанного гравитацией прочно с земной твердью. Женщина сидела на столько лет назад облюбованном мессте и смотрела в то же окно, из которого когда-то и увидела Италию расторопной хозяйкой на собственной кухне,а не веткой туристической дамой. Обаяние стран для своих всегда особенное, словно тебя запустили в квартиру, не сделав предварительно уборки. И в этих брошенных где-попало вещах, забытой кружке с чаем возле компьютера, криво раскиданных у кровати на тумбочке книгах внезапно весь хозяин проявляется, как на ладони. И тебе этот образ либо будет обаятелен, либо нет. этого окна она полюбила обаяние страны. Кофе, вторую чашку которого она пила, сидя за столиком, где ей давно уже не удавалось посидеть, притворившись посетителем, вытягивал капля за каплей воспоминания. Первый день. Она тогда толком ничего и не оценила внутри. Даже кудрявый бармен-официант проскользнул тенью. Остался текст и улица за окошком, куда направляешь уставший от работы взгляд, а еще больше разум. И вот те глав, из первого дня, она читает самыми красивыми. В них был особенный сок и ток времени. Иное звучание, более ложная музыка. За эту новую музыку она полюбила траттория. Джанни, этот толик, людей за окном, идущих мимо. Звучание иностранной речи, которая давала подтон ее текстам, не отражаясь в них напрямую. Может быть, именно за это она и Джанни-то полюбила, за умение придать фону правильный оттенок. Как сейчас, когда он легко включился в игру в прошлое и незаметно, как в начале их общения, меняет ей кружки с кофе, хотя она ничего не пишет и никого не ждет. На столик справа от ее локтя легла темная мужская шляпа с широкими полями. Хозяйка кафе медленно подняла глаза и чуть не вскрикнула. Лишь большой жизненный опыт не дал лицу исказиться гримасой страха. Прошлое, которое она сама вчера взбудоражила, накатило новой приливной волной. - Ну, привет!- негромко произнес знакомый голос, и улыбка в седой бороде сверкнула тепло и весело. Последний раз своего куратора бывшая писательница видела, лежа в швейцарской клинике пластической хирургии. От лица в тот момент осталась одна повязка и, как ей казалось, сплошная живая рана. А нос, перекроенный ринопластикой, ощущался местом, где приливает магма. И это при том количестве обезболивающих, которые в нее вливались. В тот день он принес ей документы, которые позволили потом получить в Швейцарии новый паспорт, на имя одесситки Марии Коваленко, а плюс к тому личный избавитель предоставил ей и вид на жительство в Италии. Он пообещал, что исчезнет известную писательницу из мира, он обещание выполнил. В свою очередь она попыталась жить обычной жизнью, не думая, какой горы или крыши удобнее скинуть себя. С тех пор они не виделись, она знать о нем ничего не хотела и почти забыла о его существовании, он тоже не подавал каких-либо признаков жизни. Да и вряд ли мог бы подать: ни куда направилась женщина из клиники, ни где осела она, вполне понятно, не докладывала бывшему соглядатаю. Теперь получалось, что он ее не отпустил. Иначе никак объяснить себе визит гостя из прошлой жизни и столь уверенное узнавание в посетителях именно ее экс-романистка не могла. Мужчина бросил черное пальто на спинку диванчика напротив нее и уселся, вытянув под стол ноги. - Я предполагал тебя увидеть хозяйкой, а ты прикидываешься посетительницей? - речь его была тоже из прошлой жизни. Здесь с такими интонациями никто и никогда с ней не разговаривал. Он продолжал считать себя ее покровителем, опекал словом и взглядом, был готов навязывать свою волю. По праву мужа итальянец неспешно приблизился к столику, за которым его супруга нервно сцепила пальцы, глядя на незнакомого пожилого человека. Русского в нем Джанни опередил по неуловимой манере держать себя и некоторой резкости без порывистости. - Buon giorno, signore Gianni! Mi piace di conoscerlo (1),- не повышая тона проговорил русский. - Posso aiutarla?(2)- склонился к жене мужчина. - No! Tutto bene, tesoro mio!- неспешно покачала головой супруга.- E’ il mio amico, Gianni.(3) Однако старого друга никак не представила, что оценили, кажется, оба мужчины. Обменялись взглядами и синхронно чуть кивнув друг другу головами разошлись в пространстве, точнее хозяин кафе отошел и занялся своими делами, а седой продолжил наблюдать за бывшей подопечной с легкой улыбкой. - На самых многолюдных маскарадах я узнавал вас под любой маской,- неспешно процитировал ее Харон. - Вы меня узнали, но вы не знаете меня,- ответила в тон ему женщина. - Всем хороши чужие города, но всегда не хватает тех, кто бы читал Шварца,- то ли посочувствовал, то ли подколол ее собеседник - В России таких тоже приходилось поискать,- пожимает плечами рыжая, чуть щуря зеленые глаза. - Ты отлично выглядишь, почти не изменилась,- делают ей комплимент с противоположной стороны столика. - Ну, раз ты меня узнал, будем считать, что это правда,- усмехается она в ответ, ни на секунду не веря, что он именно узнал, а не просто знал в лицо, к кому идти. - Зря ты не доверяешь,- качает мужчина головой.- Я и правда тебя узнал от дверей. Ты все так же держишь кофе, все так же поворачиваешь голову, когда смотришь в окно. И улыбка у тебя - та же. Он смотрит на сидящую напротив женщину нежным взглядом, который она совершенно не желает разделять. - Зачем ты здесь? Я думала, наше общение закончено? - Считай меня просто курьером,- улыбка так и не сошла бородатого лица. Из кармана джинсов седой вынул сложенный вдвое лист бумаги и протянул через стол. - Это тебе от Даниила Марковича. - Ах вот оно что!- дернула углом губ писательница.- А я-то думаю, куда вы с горизонта тренера исчезли. Нашли, стало быть, более податливый объект. - Ты неправа сейчас,- разочарованно покачал головой специалист глубокого бурения.- Она намного лучше и интереснее, но с ним проще. - Да? Нестойкий мальчик оказался,- горько вздохнула женщина и потянула прядь надо лбом.- Что же вы ему посулили? - Дурочка ты,- мужчина привычно отвел ее руку от волос.- Просто он защитник. Бережет свою даму. Нет более верного средства держать человека за самое нежное, чем любовь. - Любовь?- она даже рассмеялась, тихо и грустно.- В вашем заведении верят в любовь? Тем более любовь двух людей, которые друг другу вообще никто? - Конечно,- мужчина продолжал держать непослушную руку, что все норовила снова ухватиться за волосы.- В нашей конторе не принято пренебрегать важным. Рыжая прядь от резкого движения головой падает на щеку, и мужские пальцы аккуратно отводят ее от лица. - Значит, Даниил Маркович у нас рыцарь, влюбленный в прекрасную даму. А она по версии вашего заведения? - Иногда тебе угрожают чем-то таким… таким, чего ты не можешь перенести, о чем не можешь даже подумать. И тогда ты говоришь: «Не делайте этого со мной, сделайте с кем-нибудь другим, сделайте с таким-то». А потом ты можешь притворяться перед собой, что это была только уловка, что ты сказала это просто так, лишь бы перестали, а на самом деле ты этого не хотела. Неправда. Когда это происходит, желание у тебя именно такое. Ты думаешь, что другого способа спастись нет, ты согласна спастись таким способом. Ты хочешь, чтобы это сделали с другим человеком. И тебе плевать на его мучения. Ты думаешь только о себе. - Я смотрю, сегодня экскурс и в мировую литературу?- хмыкает рыжая.- Я поняла, она предаст. Он - нет? - Это не слабость. Это - идея, которая человека определяет.- Мужчина потер переносицу.- Первое, чему учат в нашем заведении людей моего профиля - понимать, что в центре человека… или кто. Если ты это понял правильно, ты найдешь дорогу к нему, найдешь стимул для откровенности и болевые точки. Так вот у твоей тренерши все очень жестко: сначала - ее дело, потом - ее семья, потом - ну, если хочешь, хореограф. А у него, ну, у него не так, поэтому у нас честная сделка: мы не давим на его болевые точки, а он помогает нам с душой и блеском во взгляде. - А я уважаю героя?- ехидно комментирует женщина. - Нет, не обязательно. Просто, общаясь со своей тренершей, придержи знания при себе. - Зачем ты сюда пришел? Сдать мне хореографа и потом связать обязательством молчать?- горько спрашивает рыжеволосая. - У всех свои слабости,- спокойно отвечает седой.- Моя слабость - ты. Очень хотелось увидеть. Даниил Маркович в этом смысле меня понимает. И, по-моему, ты ему понравилась. Она наконец разворачивает листок, который во время разговора то и дело берет в руку и мнет края пальцами. Внутри размашистым почерком написан номер телефона и рядом имя “Этери”. - Он сказал, что это только для своих. Общайтесь,- улыбнулся седой. - А Данечка не в курсе, что личные номера люди и дают лично?- фыркнула рыжая. - Данечка в курсе, что вы, подруги, до этой стадии еще двадцать лет не добредете. Это удобнее, чем рабочий. И она возражать не будет. Я тебе передал его текст дословно. Не выделывайся по своей несносной привычке,- увещевает упорную упрямицу собеседник. Мужчина аккуратно похлопывает по руке старую знакомую и выбирается из-за стола. - Я был очень рад тебя видеть. Докучать больше не стану. Она провожает его взглядом до двери, потом в окно смотрит на удаляющуюся фигуру. И нет, не тоскует по прошлому. Это всего лишь осень на душе капает холодным дождем. - Gianni, caro mio, potrei stare la tua visitatore da tre ore?(4) Ей нужен ноутбук и Италия за окном, а еще незаменимый Джанни, знающий наизусть, когда его постоянной клиентке потребуется новая чашка кофе.