Жара

      — А нас остальные не потеряют? — не слишком уверенно уточнил Бард, продираясь сквозь какой-то крайне колючий кустарник. Куст с Бардом расставаться не желал, надеясь оставить на память хоть кусочек и активно цепляясь за все, что можно. Растительность на берегу оказалась гуще, чем выглядела на первый взгляд, и грозила спутать все тесеевы планы.       — Да не должны. — Тесей из этого куста уже выбрался и теперь осматривал окрестности на предмет муравейников, шершневых гнезд или трупоедных лёжек, знакомство с которыми в одних трусах было бы не самым приятным делом. — Тем более, скорее всего они догадываются.       — О чем? — не понял Бард. Он наконец выбрался и пытался выпутать из волос листву и мелкие веточки. Покрытая низенькой травкой и обрамленная с трех сторон густыми непролазными кустами, полянка была на удивление пуста. Никто из мутантов мира упавшего неба еще не успел облюбовать ее.       — О тебе и обо мне, естественно, — улыбнулся оставшийся полностью довольный этим местом Тесей. Бард его иногда умилял своей наивностью. Вроде бы взрослый, умный, временами циничный человек, а так иногда не замечать намеков — это надо было еще уметь. Сам Тесей давно ловил краем глаза многозначительные переглядки, начинавшиеся при каждом их совместном появлении.       Бард удивленно поднял голову, пытаясь откинуть со лба волосы. Прямо на макушке у него торчал незамеченный листик, делая его немного похожим на олимпийца-победителя, с которого уже сняли лавровый венок. Тесей протянул руку, снимая этот последний, самый запутавшийся, листик с головы музыканта и, не удержавшись, вплел пальцы в волосы на затылке, мягко поглаживая, заглядывая в невозможно серые, цвета начавшего очищаться неба в солнечный день глаза. Можно? Бард прикрыл глаза, наклоняясь ниже. Тебе, мой Архонт, можно все.       Тесей нежно коснулся его губ, ощущая кожей колкую щетину, грозящую превратиться в «мушкетерскую бородку», как шутил сам Бард. Сердце бешено колотилось, хотелось большего. Хотелось кусаться. Зло, до крови, прикусить нижнюю губу, шею, ключицу. Присвоить. Показать всем — мой. Не отдам. Никому и никогда. Тесей и сам удивлялся этим порывам, а Бард понимал и главное, принимал. Говорил, что Тесей просто боится все потерять и что они обязательно со всем разберутся. Бард с мягкой улыбкой в глазах отстранился. Он уже привык к подобным порывам. Научился направлять кипучую энергию в мирное русло. Невесомо коснулся губами уголка между шеей и челюстью. Тесей инстинктивно сильнее сжал пальцы на затылке. По спине пробежали мурашки. Хотелось не то шепнуть, чтобы он не останавливался, не то отстраниться и прийти в себя. А Бард уже спускался к плечу, едва ощутимо оглаживая спину самыми кончиками пальцев, играя как на любимой гитаре. От этих нехитрых движений подкашивались ноги. Еще чуть-чуть, и Тесей бы упал, не в силах больше стоять, а потому поспешил сесть, утаскивая за собой Барда.       Мозги, еще недавно плавящиеся от жары, теперь просто кипели от ощущений. Чужие, такие родные руки на спине, губы, мягко очерчивающие едва заметный шрам на плече, на груди и ниже, совсем свежий, змеящийся по ребрам, напоминающий о последней стычке с Мародерами. Бард знал их лучше всех. Он сам зашивал все раны, вправлял переломы, чутко следя, чтобы Тесей не сбежал, как только отойдет анестезия.       Тесей сипло выдохнул, потянул Барда вверх, к себе, втягивая в поцелуй. Он вышел жадным, скомканным. Тесей торопился, как в первый раз. Жара внешняя давно уступила жаре внутренней, волнами пробегающей по телу, заливающей скулы алым. Тесей спустился ниже, прикусил плечо, ключицу, прошелся пальцами вдоль позвоночника, ниже. Из того, что он уже успел понять, выходило, что без смазки, которой у них с собой по понятным причинам не было, будет больно и неприятно обоим. В задумчивости Тесей огладил копчик, решаясь наконец поднять глаза на Барда и заливаясь краской еще больше, но уже от смущения.       — Я… — начал он, чувствуя, как полыхают уши. Думалось плохо, а собственное тело скорее мешало.       — Расслабься, — шепнул Бард с хитрой улыбкой, поцеловал куда-то в скулу и скользнул вниз, к животу. Когда шершавые пальцы мягко погладили внутреннюю сторону бедра, раздвигая ноги шире Тесей только тихо выдохнул, приблизительно догадываясь, что сейчас произойдет. Бард успокаивающе прошелся пальцами до колена, обратно, очертил выступающие тазовые косточки, поцелуями прошелся по низу живота, заставив Тесея судорожно вцепиться в траву и ощутимо напрячься. Это было что-то невероятное. Голова музыканта между его собственных ног, ритмичные движения, горячий и влажный рот, рассыпавшиеся волосы, легко щекочущие кожу в самом чувствительном месте окончательно вогнали его в краску. Тесей терялся во всем этом, растворяясь в ощущениях. Сердце заходилось где-то в горле. Он судорожно пытался вдохнуть, но у него ничего не получалось. Легкие просто отказывались нормально работать. Неудобно поставленные руки давно ощутимо покалывало, но он не знал, куда их деть. Из последних сил Тесей положил руку на плечо Барда, отстраняя его, и парой движений довел себя до разрядки сам. Острая вспышка наслаждения разлилась по телу, на секунду отключая сознание, вспыхивая искрами перед глазами.       Появилось мимолетное и довольно эгоистичное желание упасть и не двигаться, но Тесей себе его не позволил. Остался Бард, чье возбуждение тоже требовало внимания. Приобняв музыканта за плечи, Тесей несколькими ритмичными движениями довел его до разрядки, напоследок не удержавшись и куснув в плечо. Только после этого Тесей разрешил себе свалиться в траву и немного расслабиться.

***

      — Ты… Как… Зачем?! — задохнулся праведным возмущением Тесей, когда наконец обрел хоть какую-то способность связно выражать мысли.       — Я. — лежащий рядом в траве Бард приподнялся и хитро глянул на него, — А что, не понравилось?       — Да не, просто… — Тесей выдохнул, пытаясь собрать мысли в кучку, — как тебе вообще это в голову пришло? Это же неприятно наверняка!       — Я же бывший студент-медик, — улыбнулся Бард, как будто это все объясняло.       — И как это связано?       — Ну, медики учатся смотреть голосовые связки зеркальцем друг на друге, после этого рвотный рефлекс как-то уже не беспокоит. — совершенно серьезно ответил Бард.       — Да ну тебя! — рассмеялся Тесей. Это было самое странное, и наверняка самое правдивое объяснение, которое он только мог себе представить, и от этого почему-то становилось особенно весело. — Идем лучше, пока нас совсем не заждались.