The Setting Sun.

— Написал что-нибудь? — Не выходит... — Страх чистого листа, что ли? — смеётся бармен, знающий Дазая пару лет. Вероятно, почти единственный человек, кто хоть немного мог интуитивно понять то, что таится в его душе. Во многих книгах бармену даруют звание лучшего психолога и товарища, и это отнюдь не преувеличение. Вполне достойное и правдивое замечание. — Да не... Сяду, вроде и настроился, а как пишу первый знак, так в голове, как черви, копошатся мысли, которым не место на бумаге. — парень залпом осушает полную рюмку пахучего рома. — Я не сильно разбираюсь в писательском ремесле, но думаю, что эти твои слова — истина. Это ко всем отраслям применимо. Вот я, например, буду испытывать какую-нибудь душевную бурю и захочу выплеснуть эмоции, создав новый коктейль. Да я уверен, что получится пёстрая мерзость, которую никто не сможет выпить без отвращения на лице. Дазай смеётся. Отчасти над словами бармена, отчасти от ощущения сильного опьянения. Какая это была рюмка? Пятая? — Ты прав, приятель! — Придут сегодня твои друзья? — спрашивает бармен, насыпая в тарелочку солёные орешки. — Не договаривались. Ода готовится к сессии, Анго на подработке будет до ночи... — Не стоит тебе пить тут одному, да ещё и в дневное время. Всё ещё не хочешь возвращаться в университет? Дазай отрицательно качает головой и прикуривает сигарету. — Ну ты даёшь! Что такого могло случиться, что ты Тодай бросил... Ты хоть представляешь сколько людей задницу надрывают, чтобы туда попасть? — Да не охота как-то... Сидеть на парах так скучно... — Ошалеть можно! — бармен вздыхает и разводит руками. Каждый раз ему нравится слышать что-то такое от Дазая, что-то, что он именует про себя "языком свободы" или "творческим духом". Звонит телефон. Телефон Дазая. Он некоторое время тупо смотрит на него, потом поднимает и пытается прочесть имя контакта. Взгляд никак не фокусировался. Ну и чёрт с ним. Парень взмахивает рукой и, не отвечая на назойливый звонок, снова опускает телефон на барную стойку, кладя его в прежнее положение — экраном вниз. Дазай не посещает университет уже два месяца. Нет, его не выгнали, но никому не захочется возвращаться после такого позора и терпеть на себе жалостливые взгляды. Мори, конечно же, оставил для него место, на всякий случай, но надежды на его появление в стенах корпуса никто не питал. После такого происшествия, которое сотрясло порядок учебного заведения, подкосило одного из ключевых людей в рядах мафии, после этого всего, что же предпринял Мори Огай — директор Токийского университета и босс портовой Мафии, перебравшейся в Токио? Конечно же, навёл справки. Что удалось выяснить? Кое-что весьма неожиданное. Был один достаточно крупный конкурент всей японской мафии, действующий в основном на территории Америки. Эта была очень крупная фигура на доске игры, под названием преступный мир. И этого человека, как все считали, устранил Дазай Осаму. Тот самый Дазай Осаму — жестокий мафиози, ставший правой рукой босса в шестнадцать. Может быть вы помните, что произошло в один весенний и пасмурный день на улицах Роппонги? ...Темнело, по небу ползли тяжёлые тучи, воздух стоял душный, да и в целом, погода наводила на мысль о том, что вот-вот польёт дождь. По вечерней улице Роппонги¹ быстрым шагом шёл высокий парень. Ветер беспощадно трепал его волосы и чёрный плащ, хотя юношу это совсем не волновало. У него важное дело. Дело, стоящее 6321 доллар. Мафиози, пользуясь отсутствием прохожих, натягивает на нос черную маску и просачивается в нужный ему переулок. Темно и сыро, если прислушаться, то можно уловить топот крысиных лап и шуршание их зубов. Дазая уже ждут. ...Грязный мешок полетел в стоящий рядом мусорный бак. Молодой мужчина, тридцати пяти лет жалобно поднял голову. Если бы Дазай не знал его возраста, то вероятно подумал, что перед ним почти его ровесник, так как тот был стройного телосложения, без капли лишнего жира, с "породистыми" чертами английского графа. На его лице было несколько мелких кровоподтеков, светлые волосы и, наверное, дорогой костюм пропитались пылью. Вспомнили? Да это же Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд — босс Гильдии, невероятный богач. И, судя по найденной Огаем информации, преследовавший цель найти лекарство от тяжёлого недуга жены. Тем не менее, Фрэнсис являлся любителем покупать и насиловать молодых мальчиков. Это не имеет никакого отношения к угрозе, которую он представлял для японской мафии. Его просто надо было убить, а убийствами моральных мудаков занимался Дазай. А ещё, помните тех мелких преступников, пришедших за Дазаем в одно из ночных заведений на Окинаве, когда тот был в летней поездке? Если верить надёжным информаторам босса портовой мафии, то Фицджеральд каким-то образом выжил. Вероятно, Осаму не считал его серьёзной угрозой, "убив", не стал дожидаться людей, которые должны были убрать тело и улики. Вот тогда-то он и промахнулся. В тот момент, когда Дазай, пребывавший в дурном настроении, покупал себе пиво в комбини, случайно оказавшийся прохожий, услышавший выстрелы и пойдя на них, обнаружил истекающего кровью иностранца. И как добропорядочный гражданин вызвал скорую, а заодно и полицию. Фицджеральд получил чертовски тяжелые травмы и отныне прикован к постели, однако в нём разразилась чёрная ненависть. Да как какой-то отпрыск мафии-япошка посмел задеть его гордость и тщеславие? У главаря гильдии столько же возможностей, сколько и у якудзы. Но Френсису и его людям пришлось изрядно попотеть, чтобы накопать хоть какой-то информации на пса мафии — Дазая Осаму. Было узнано, что он является сын Достоевского — отчасти поехавшего японца, переехавшего в Россию, ставшего писателем а потом спившегося и убившего себя. Что с отрочества у него был отчим-тиран, убивший его мать, а также регулярно издевающийся над мальчиком и насилующий его. Нанятым Фицджеральдом людям даже удалось отрыть сенсацию — фотографии, которые уже стали известны читателям. Также удалось установить, что Дазай поступил в Токийский Университет, сдав вступительные на максимальный балл. И про летнюю поездку он тоже узнал. И тогда подкупил одну из мелких хулиганских группировок выходцев Окинавы (зачем ему посылать на какого-то меланхоличного студентика, которому просто повезло, после того, как тот попал под крылышко босса мафии большую и опасную шишку? И толпа дебилов должна была справиться). Но толпа дебилов не справилась. Их заказчик освирепел, напугал их, дал им порнографического характера фотографии и заставили отправиться в Токио. Конечно, те уже успели сто раз пожалеть из-за связи с Гильдией, ибо они уже перешли черту простых хулиганств. Им предстояло распространение порнографического-педофилического материала на территории лучшего высшего заведения страны! Тем не менее, у них вышло насолить некому Дазаю Осаму. А самолюбие Фрэнсиса Фицджеральда было потешено и наверняка он, больше не вставая с постели, готовил ещё какой-нибудь низкий план. Колокольчик на двери бара зазвенел, предупреждая о приходе посетителей. Уже набравшийся в щепки Осаму даже не поднял своей тяжелой головы; в его пульсирующих мелкой дрожью пальцах тлела сигарета. — Опять напился днём? Дазай-кун, прекращай уже, ну. — знакомый вздох а-ля "боже за что мне этот ребёнок, с которым нужно так много возиться". Бармен тряхнул парня за плечо и тот поднял голову. Во рту было сухо и в глазах всё плыло. — Мори? — Поднимайся и поехали. На входе стоял Мори Огай, разочаровавшимся взглядом сверля в упор подопечного. Тем не менее морщины у его рта растянулись, что говорило о ехидной улыбке преступника. Позади, словно привидение, стоял Акутагава. — Куда? — В офис. — Зачем? — Узнаешь. Дазай знал, что противиться нет смысла, ведь всё равно не отстанут. Он тяжело вздохнул, встал, потянулся, кинул истлевший бычок в тарелку для окурков, махнул бармену и сильно шатаясь направился к своему боссу. Его посадили в чёрный затонированный Nissan Cima на заднее сидение. Сам Мори был за рулём, а Рюноскэ сидел рядом с боссом, кроткий, как барашек. Дазай, как и обычно, был бесцеремонен. Залезая внутрь, он зацепился своим чёрным плащом за дверцу и вёл жестокую войну с ней минут пять, гнусно ругаясь при этом. Его спутники были спокойны и лишь отрешённо наблюдали за ним. Наконец, когда победа была одержана, Дазай буквально развалился на сидениях и принялся причитать и охать. — На, выпей и поешь, — сухо сказал Огай и кинул подчинённому банку холодного чёрного кофе. Акутагава же в это время, зашелестел пакетом и протянул семпаю коробочку сытного бэнто. — Я не голоден. — бубнит парень, пытаясь открыть банку. — Ешь. Тебе нужно хоть немного протрезветь. — настаивает босс мафии. Осаму вздыхает и принимается орудовать палочками, вяло закидывая в рот то рис, то овощи, то мясо, при этом лукаво расхваливать пищу. Когда он пьян, у него есть несколько вариантов поведения, каждый из которых разыгрывался перед определёнными лицами: перед старшими или коллегами он становился паяцем, капризничал и злорадствовал, как мерзкий ребёнок; перед знакомыми, вроде Анго или Одасаку он обычно был задумчив, но вбрасывал разного рода шутки; с девушками он был галантен и строил кого-то из себя до изнеможения; наедине с самим собой он был угрюм и мрачен. На Дазая не обращали внимания: Мори следил за дорогой; Акутагава хандрил. В таком случае, парень мог позволить себе не играть роли шута, так что он, тихонько вздохнув и отложив наполовину съеденный бэнто, прильнул к окну. Они ехали по Синдзюку. В отличие от вечеров, сейчас мимо плакатов, кричащих о новой видеоигре или аниме, проходили не девушки-косплееры и парни-отаку, а те же люди-муравьи, обёрнутые, как конфета в обёртку, в офисные костюмы. Стоял ноябрь. Погода была чуть тусклая. Вроде бы и тепло, примерно тринадцать градусов, да и солнце не пропадает беспроглядно за пеленой облаков, ветер не холодный. А всё равно всё как-то тускло. «На Хоккайдо сейчас, должно быть, очень красиво» — думает Дазай. Он представляет окрашенные в ярко рыжие и красные цвета клёны, пар поднимающийся с горячих источников... И вспоминает о своём рыжем кохае. Как прошли для них эти два месяца после мерзкого происшествия? Дазай, веселившийся со слов Накахары про "покажи мне свою жизнь" таскал того по барам. Они вместе пили, курили, хотя, конечно, большее количество спиртного, оказавшееся в желудке Осаму, ровно как и количество рвоты после таких ночей превосходило рыжего юношу. Почему-то Дазай загорелся мыслью о том, чтобы показать кохаю как можно больше плохих черт своего характера, выставить себя перед ним полным идиотом, скоморохом, ничтожеством и слабаком. Нет смысла подробно описывать их предыдущие похождения, всё равно там не будет ничего, кроме пьянства и транжирства. Одним словом, они тратили жизнь впустую. Тем не менее, Чуя не бросил университет и каким-то чудом у него получалось с утра до вечера пропадать в его стенах, а с вечера до ночи гулять в основном по Кабуки-тё*. Дазаю нравилось рушить свою жизнь. Обычно, подобное чувство испытывают те, кто в прошлом постоянно находился под чьим-то гнётом, будь то школа, семья, работа. Одним словом — под гнётом общества. Когда ты словно скован невидимой цепью. И когда человек от неё избавляется, он, как будто в животном бешенстве, устремляется во все тяжкие, разрушая всё на своём пути, лишь бы почувствовать себя свободным. Лишь бы внушить себе, что никто тебе не указ. А потом остановиться. В разрушении есть какая-то печальная, трагическая красота. Мечта о том, чтобы сначала разрушить, а потом построить заново, довести до совершенства. И пусть возникшему на месте разрушенного вовек не дано обрести совершенства, любовная страсть все равно жаждет разрушения. Жаждет революции. Роза трагически, безоглядно влюблена в марксизм*. Они подъезжают к огромному небоскрёбу — вместилищу кучи тайн, которыми ведает жестокая японская мафия. Здание встречает, как и обычно, их величием и холодом. Все троя выходят из машины. Дазай понимает, что всё ещё сильно пьян, он не может сфокусировать взгляд ни на чём, поэтому вздыхает и задирает голову к небу. — Наверно дождь будет ночью... Вон какие облака подозрительные... — Кончай подозревать во всём облака и поторопись. И так потратили время на то, чтобы найти тебя и забрать из бара... — говорит Мори. Тем не менее он тоже смотрит вверх, мысленно соглашаясь с изречением подопечного. Всё троя, пошатывающийся Осаму, вполне себе обычный Мори Огай, улыбающийся чему-то своему, хмурый и нелюдимый Рюноскэ, плетущийся в стороне, вошли в здание. Хотя вернее будет сказать, что само здание поглотило их. Внутри всё также вид обыденного офиса. Правда, в отличии от прошлой небольшой зарисовки, лысые амбалы, в чёрных костюмах и в тёмных очках стали встречаться немного чаще. — Из-за Фицджеральда. — мимоходом бросает Огай Дазаю, уже прознавшему про выжившего белобрысого ублюдка. Тот неоднозначно мычит. Снова безмолвный лифт, скользящий между зданий легко, как улитка по своей же слизи. Тридцатый этаж. Последний. На целых семь этажей выше, чем офис Дазая Осаму. Дверцы лифта тихо открываются. Впереди тёмный коридор, мрачный, словно на дворе сейчас стояла глубокая ночь и все работники давно покинули своё место. Это объяснялось тем, что на этаже находился всего один "населённый" кабинет — босса. По бокам, конечно, были небольшие помещения, однако они использовались лишь для хранения разных бумаг и вещей, оставлять которые в других офисах было бы менее безопасно. Всё таки это убежище убийц и грабителей, хоть и официальных. В самом конце коридора и был огромная комната Мори Огая. Около входа туда стояла пара неброских, но дорогих кресел, на одном из которых сидел дожидавшийся их. — Акутагава, спасибо, что проводил. — говорит Мори. Тот, понимая, что это приказ удалиться, кланяется и исчезает во мраке этажа. — Это... кто? — жмурясь, чтобы лучше разглядеть, шипит Осаму. Затем икает. Человек, сидевший в кресле, был скрыт в темноте. Одна его нога была закинута на другую. На нём была большая куртка, руки прятались в карманах, а лицо под капюшоном. Босс и подчинённый подходят ближе и последний видит выбившиеся яркие пряди. Знакомые, чёрт возьми. — Чуя, ты чего тут забыл? — смеётся он. Накахара поднимается, затем кланяется Мори и улыбается Дазаю. — Мори-сан пригласил. — Пройдёмте в кабинет... — отвечая улыбкой, говорит мужчина. Придерживая Дазая за плечи, он впускает в главный офис штаба портовой мафии двух молодых парней. Во всю стену растянулось панорамное окно. Только представьте, какой головокружительный вид расстилался под ним! Казалось, что вся Япония была, как на ладони; вдалеке виднелась белоснежная верхушка Фудзиямы, чуть ниже было и её серебристое, как рыбья чешуя, туловище. В отличие от кабинета Осаму, стол здесь не был завален бумагами, наоборот, он был идеально чист. Всё вокруг выглядело ненастоящим, ибо не было ни кусочка грязи или пыли. Наверняка, на первый взгляд кажущиеся пустыми ящики шкафов и стола битком набиты компроматами, договорами и другой грязной и липкой бухгалтерией. Жестом Мори приглашает сесть на кресла у стола, подобные коридорным. Парни слушаются. Чуя, немного нервно, но стараясь вести себя как можно естественней, устраивается на месте и запускает руки в карманы (наверно то, что он прятал руки, помогало ему чувствовать себя хоть немного, но спокойнее); Осаму раскрепощённо плюхается на своё место, запрокидывает голову и начинает тереть лицо, а потом переходит к волосам (у него кружится голова). Сам же босс располагается в личное кресло, намного величественнее, чем у младших по положению, что вполне естественно. — Ну так что, зачем ты отвлёк меня от дела и притащил сюда? А ещё, зачем тут, — он выразительно кивает в сторону рыжего юноши головой, — этот? — Я понимаю, что ты снова бухой, но может ты будешь повежливей? — буркает Чуя. Дазай хотел было что-то возразить, но голос Огая его перекрывает: — Итак... У меня имеется несколько насущных тем, которые я хотел бы с вами, парни, обсудить. (Дазай-кун, будь добр, слушай внимательней). Во первых, не буду вилять и говорить намёками, а лучше скажу всё прямо и без нудных вступлений. Накахара-кун (полагаю, мне позволительно так к тебе обращаться, когда я не твой директор), я хочу, чтобы ты вступил в мафию. Воцарилась тишина. Мори выжидал реакцию. А у парней, будь они в мультике, вылезли бы глаза из глазниц и отвалилась бы челюсть, однако мы не в мультике, так что они просто напросто сидели ошеломлённые. — Я? В мафию? — Да. Раскрою причины. Нам неплохо было бы разбавить ряды иностранными подчинёнными. К тому же, ты стал неплохим другом для моего самого выдающегося подчинённого (Дазай, не вздыхай так), следовательно ты прознал про его, скажем так, преступную жизнь, а оставлять так это всё мне не очень хочется. Ну знаешь, не хочу убирать того, кто хоть немного следит за этим мальчиком... Следующая причина вытекает из двух компонентов. Ты, Накахара Чуя, — знаком с Америкой. Дазаю нужно в Америку, чтобы закончить одно своё дельце (Дазай, ты понимаешь, я про Гильдию). Накахара-кун, приняв тебя в наши ряды я убью сразу нескольких зайцев: приобрету иностранца в "компании"; найду гида по Америке для Дазая, и по совместительству того, кто будет за ним приглядывать. Знаешь ли, не хочу, чтобы он там где-нибудь вскрылся или сиганул в водосточную трубу... — Боже, Мори, это та-а-а-ак глупо! Ты смеёшься? — не выдерживает Осаму. — Просто слушай. — улыбаясь говорит мафиози и снова впивается взглядом в растерянного рыжего. — Что скажешь, Накахара-кун? — Я этого не ожидал... Извините, но я, вынужден отказаться... Это как-то неправильно. — Неправильно что? — Я не хочу убивать людей. — Тебе этим не обязательно заниматься. Только при наличии желания... Накахара-кун, подумай хорошенько, это же не бесплатно. Знаешь, очень много сфер твоей жизни в моих руках... — Мори, ты ему угрожаешь? — вскрикивает Осаму. — Ты ошибаешься. Просто разъясняю положение... — Ты же подразумеваешь то, что можешь с легкостью его выгнать из универа, выселить из квартиры, депортировать из Японии или вообще прикончить! Мори хмурит брови, но всё ещё ядовито улыбается. Этот человек играет не всегда честно, зато редко проигрывает. В таком уж мире мы живём, хочешь выигрывать — тогда жульничай. — Сколько денег вы заплатите? — неожиданно спокойно произносит Чуя. Мужчина называет сумму, сверкая глазами. Эти деньги раньше были для него, Чуи из достаточно обеспеченной семьи, чем-то немыслимым, а сейчас он может их получить, приложив не совсем большие усилия. Раньше, чтобы чего-то получить, он должен быть стараться до изнеможения, а сейчас ему стоит только согласиться. Чего уж, всего-лишь нужно стать мафиози. Всего-то членом такой организации, как портовая мафия. Всего лишь, следить за дураком-семпаем, в которого ты влюблён, чтобы он не суициднулся. Всего-то! А ведь тогда он больше не будет зависим от родителей. Сможет сам покрывать учёбу. В конце концов, поедет в Америку и увидится с сестрой! Чуя не сообщит родителям. Ведь у него будут деньги. — Я согласен. — твёрдо заявляет Накахара Чуя. Мори Огай удовлетворённо потирает руки и приветливо улыбается; Дазай Осаму жалобно вздыхает. А за панорамным окном видно Фудзи.