Химера

      Когда Изуку открыл глаза, ему почудилось, что голова отрывается от его тела и взрывается миллиардами искр. Пространство качалось и плыло, словно он находился на корабле во время шторма. Кое-как сфокусировав взгляд, парень с облегчением узнал стены своей комнаты, окрашенные в бежевые тона. Он понятия не имел, который сейчас час, но сквозь шторы, закрывавшие широкое окно справа от него, пробивались лучики света.       Боль, пронзившая все тело при попытке встать, заставила подростка сдавленно зашипеть сквозь стиснутые зубы. Рука сама потянулась к больным рёбрам, будто это могло чем-то помочь. При виде собственных ободранных ладоней, Изуку резко напрягся и замер. Воспоминания с бешеной скоростью крутились в голове: школа, побои одноклассников, старая заброшенная многоэтажка, драка, побег…       Путь до дома отложился в памяти размытым пятном. К его великой удаче, мамы дома не оказалось, поэтому школьнику не пришлось выслушивать истерику и объяснять свой, несомненно, отвратный внешний вид. Хорошо, что он додумался запереть дверь перед тем, как доползти до кровати. Инко часто заходила к нему перед сном.       Собравшись с силами, Мидория медленно встал и сразу же пожалел об этом, так как в тот же миг спальня начала кружиться вокруг него. К горлу подкатила волна тошноты, заставляя подростка побежать в ванную, с трудом передвигая дрожащие ноги.       Горло горело, а в череп будто вонзили раскаленные иглы. Лишь, когда содержимое его желудка перестало вырываться на волю, он смог немного расслабиться.       — «Мерзость…» — пробормотал измученно парень, продолжая обнимать фарфорового друга.       Спустя пару минут, когда земля наконец перестала уходить из-под ног, а желчь в горле стала отступать, Изуку решил встать и умыться.       Зеркало от его вида едва не раскололось: рассеченная бровь, покрытая корочкой спекшейся крови, темно-бордовый синяк на скуле, опухшая челюсть. И это только на лице. Школьная форма, выглядящая так, будто ей несколько раз протерли не очень чистые полы, наверняка скрывала под собой ещё большее разнообразие синяков и ссадин. К слову, снять ее с себя было довольно проблематично.       С горем пополам справившись с одеждой, Мидория осторожно пробрался в душевую кабину, опираясь о кафельную стену. Прохладная вода приятно холодила раздраженную кожу, заодно смывая пыль, смешанную с засохшей кровью. Голова наконец начала проясняться. Что это вообще вчера было?       Сейчас школьник не мог найти оправдания своим импульсивным действиям. Когда это его заботило чье-то благополучие? Однако, разукрашенное во все цвета радуги тело, не оставляло сомнений в том, что ему все не приснилось, да и свежо еще в памяти чувство эйфории и легкого веселья.       Да, это было весело, чертовски весело, хоть и страшно. Изуку будто проснулся от долгого сна. И сейчас, когда его стойкая уверенность в собственной бесполезности поколебалась, он не собирался останавливаться. В конце концов, кто откажется от того, что приносит удовольствие?       Приведя себя в более-менее божеский вид, Деку направился к своему столу, споткнувшись по пути о какой-то грязный комок. При более тщательном осмотре, парень признал в нем свой портфель. Радовало, что хоть содержимое осталось в нетронутом виде, не считая пенала, конечно. А возвращаться за ним он точно уж не станет.       Купленная вчера тетрадь сейчас была как раз кстати. Ему нужно проанализировать вчерашнюю «битву» и составить план дальнейших действий, чем он и занялся, плюхнувшись в любимое старое кресло:       «Желание спасать людей и бороться с преступностью — это, конечно, хорошо, но у меня нет абсолютно никаких знаний и умений в этой области. Пусть вчера я и смог сбежать, в дальнейшем рассчитывать на одну удачу было бы глупо. Тренировать тело я смогу и самостоятельно, но вот учиться драться по видеоурокам будет проблематично. Записаться в какую-нибудь секцию? Внезапное рвение к спорту может быть подозрительным. Также нужно придумать себе образ: он должен быть неприметным и скрытным. Кажется, я видел у какого-то героя подходящий костюм, можно было бы…»       — Изуку! Ты встал? Завтрак уже готов, спускайся, если не хочешь опоздать в школу! — звонкий голос мамы раздался, как гром среди ясного неба, выводя мальчика из знаменитого «режима бормотания».       Расслабленные после душа мышцы вновь напряглись до предела.       Мама… Он так и не придумал, что ей сказать. Падением с лестницы его вид уже точно не объяснить, а правда — подразумевает обращение в полицию. Выслушивать от незнакомых людей нравоучения по типу: сотня причин, почему маленьким детям не стоит бродить поздно вечером по заброшенным зданиям — ему не особо хотелось. Да и вновь видеться с теми парнями еще раз — тоже. Что ж, придется импровизировать.       Отперев дверь и выглянув в коридор, Изуку почуял запах своего любимого кацудона, усиливающийся по мере его приближения к кухне, однако, тот вызвал лишь новый приступ тошноты. Аппетита совсем не было.       Инко стояла к нему спиной, колдуя над плитой и весело подпевая старому радио.       — Доброе утро, соня. Я вчера после работы немного посидела с Мицуки, прости, что не предупредила. Не думала, что задержусь у нее так долго, — услышав его шаркающие шаги проговорила женщина, накладывая еду на тарелки.       — Как прошел первый школьный день? Сильно устал? Ты вчера рано лег, что-то слу… О боже, Изуку! — повернувшись к нему лицом, шокировано воскликнула мама.       Выпавшая из маминых рук тарелка разбилась, однако, на это никто не обратил внимания. Мидория старшая в мгновение ока оказалась рядом с Изуку, бережно беря его за подбородок и осматривая избитое лицо.       — Ч… что случилось? Господи, ты в порядке? Где болит? — ее голос звучал на грани паники, из-за чего Изуку невольно нахмурился. — Кто это с тобой сделал? Кто посмел? — в последних словах слышались отчаяние и злость, смешанные с тревогой. — Почему ты мне не позвонил? Б-больница. Нужно отвезти тебя в больницу!       — Мам, я в порядке, не нужно никакой больницы. Правда, все хоро…       — Какое в порядке?! Да на тебе живого места нет! Мы едем в больницу, и это не обсуждается. Сейчас же! — перебила его Инко и в спешке побежала в комнату за сумкой и документами, попутно вызывая такси.

***

      — У вашего сына легкое сотрясение головного мозга. Отека, к счастью, мы не обнаружили, так что можете не переживать, осложнений возникнуть не должно. Переломов нет, однако, у него множественные ушибы разной степени тяжести и трещина в ребре. Мы пропишем ему обезболивающие и противовоспалительные препараты, а также недельный постельный режим. В отсутствие нагрузок, все симптомы пройдут через полтора-два месяца, — хриплым голосом произнес невысокий, средних лет мужчина, в довольно помятом, но ослепительно белом халате.       — Учитывая характер травм, я обязан поинтересоваться: при каких обстоятельствах они были нанесены? Вы не могли бы нам рассказать, молодой человек? — строго спросил доктор, повернувшись к мальчику, который все это время молча сидел на кушетке, старательно изображая буддийское изваяние.       — Столкнулся с хулиганами по пути домой. Лиц не запомнил, уже было темно, — коротко, осипшим от долгого молчания голосом, ответил Изуку. Это было не так уж и далеко от правды, так что прозвучало довольно убедительно. Наверное.       — Ты уверен, милый? Если это были твои одноклассники, или кто-то еще, ты не должен их покрывать, — мягко, будто боясь спугнуть зашуганного зверька, сказала мама, положив теплые ладони ему на плечи.       — Это правда были хулиганы. Я сам виноват, мне не стоило так поздно гулять. Прости, мам… — подросток почувствовал себя вдвойне виноватым из-за своей маленькой лжи, а слезы, грозящие в любой момент политься из маминых глаз, заставляли его чувствовать себя еще хуже.       — Что же, учитывая обстоятельства, нам придется оповестить правоохранительные органы, — глядя на гримасу негодования и муки, отразившуюся на лице Изуку, доктор поспешил его заверить:       — Таковы правила, мы обязаны сообщать о любых случаях насилия. Не переживайте, вас надолго не задержат: у полиции сейчас дел невпроворот. В последнее время молодежь, как с цепи сорвалась. Что ни день — то драка или нападение. Вот сегодня ночью, к примеру, к нам привезли пьяного старшеклассника с циркулем в ноге! Крику было на всю больницу, тоже хулиганы постарались. И куда эти дети вечно лезут… — проворчал мужчина с напускной строгостью, прежде чем проводить их к выходу из кабинета. — За вами приедут, можете подождать в коридоре, а мне пора на обход.       — Да, конечно, спасибо вам большое, — Инко, взяв сына за руку, присела на скамейку у стены.       Изуку, в свою очередь, с трудом сдерживал подступающее со всех тёмных сторон его души злорадство. Циркуль ему уже точно не вернуть. Чувствовал ли он вину перед тем парнем? Определенно нет. Гаденыш получил то, что заслужил. Хах, как же это приятно — надирать задницы плохим парням.       Несмотря на заверения доктора, в участке им пришлось просидеть довольно долго. Офицер, доставивший их на служебной машине, сказал, что их делом займутся, как только кто-то освободится. Что мешало ему самому принять их заявление, осталось загадкой.       «Кажется, я понимаю, почему у полиции так много дел скопилось», — лениво подумал парень, глядя на задремавшего, прямо за рабочим столом, полноватого мужчину, который с каждой минутой все сильнее наклонялся, грозя протаранить носом стол.       Спустя неопределенное количество времени, их наконец отпустили, напоследок пообещав, что сделают все возможное для поимки негодяев, хотя скучающий тон опросившего его офицера, явно намекал, что искать они никого не будут, и, если честно, Изуку это не особо волновало.       По пути домой Инко была непривычно молчалива и задумчива. Должно быть, стресс сильно ее вымотал. Сидя в такси, она не отпускала сына от себя, нежно прижав к груди и перебирая спутанные темные пряди. Ребра школьника протестующе болели от такого положения, а тугая повязка не позволяла нормально дышать, но он не мог позволить себе отстраниться.

***

      — Тебе нужно перекусить. Для восстановления нужны силы, а ты даже не завтракал, — наконец заговорила женщина, зайдя в дом.       — Мам, на самом деле я не… не отказался бы… — хоть аппетит так и не появился, Изуку не смог найти в себе силы, чтобы отказать такому ласковому тону. Он не посмеет тревожить её ещё больше.       — Х-хорошо, хорошо… Да, отлично. Тогда я поставлю еду греться. Ну же, проходи, не стой, — непривычно суетливо, мама подхватила сына под локоть, словно тяжело больного, и усадила за стол.       Инко стала метаться по кухне, гремя кастрюлями и попутно убирая осколки разбившейся утром тарелки. Казалось, если она остановится хоть на секунду, то произойдет что-то страшное. И это беспокоило намного больше.       — Мама? Ты в порядке? — робко спросил Изуку, после того, как она в очередной раз что-то уронила.       Это стало последней каплей. Женщина прижала руку ко рту, прикрывая глаза, пытаясь сдержать рвущиеся наружу всхлипы, только вот ничего не получалось. Эмоции, сдерживаемые с самого утра, прорвались наружу. Слезы брызнули из глаз измученной Инко, а громкий плач разнесся на всю кухню.       Изуку резко встал и, не обращая внимания на накатившую слабость, подскочил к матери. Рука сама собой дёрнулась в направлении женщины, но так и застыла в воздухе.       — Мам, ну ты чего? Все хорошо. Видишь? Я тут, ничего страшного не случилось… — да уж, утешать он не умел.       Очередной надрывный всхлип вызвал в его груди болезненный спазм. Слегка подрагивающей рукой, он дотронулся до ее хрупкого плеча, неуверенно поглаживая. Женщина, от такого лёгкого касания, вздрогнула, поднимая на сына полные слёз глаза.       Инко резко выпрямилась, замерев от вида подростка, который встревоженно и с большим волнением смотрел на неё. Всхлипы затихли, а слезы перестали безостановочно течь из глаз, хотя её губы продолжали мелко дрожать. Какое-то время она вглядывалась в лицо напротив, а затем в один миг аккуратно притянула Изуку к себе и обняла. Обняла так трепетно, словно он сделан из фарфора.       — Я… я так испугалась… Тебе наверняка было очень страшно, а меня не было рядом! Я должна была проверить тебя, ведь ты никогда не ложишься так рано. Прости меня, Изуку… — последние слова мама почти прошептала, однако, ее голос уже не дрожал, что несомненно утешало.       — Прошу, не извиняйся, мам, все хорошо. И-и-и… эм, мне кажется, или пахнет горелым?

***

      Остаток дня прошел на удивление спокойно. Совместные попытки спасти несчастный кацудон от превращения в угли немного разрядили обстановку. Мама даже немного посмеялась, а когда они с кухни переселись на диван в гостиной, то атмосфера в доме стала совсем мирной. С чашкой душистого чая в руке и улыбающейся мамой напротив, Изуку даже перестал испытывать потребность в том, чтобы скрыться в своей комнате и предаться самобичеванию.       Сегодняшний день был ужасным, отвратным и выматывающим, однако Изуку, при всей своей усталости, никак не мог уснуть. Сейчас, когда он наконец остался один в своей комнате, утренние мысли, затаившиеся на закромах сознания в течение дня, вернулись, начав с новой силой мучить его сознание.       Спасать людей… Есть ли ему смысл пытаться? Он не понимает, почему это происшествие его так зацепило. Подросток, отвыкший испытывать сложные эмоции, такие, как воодушевление или веселье, в тот момент растерялся, ощутив все выше перечисленное. Он думал, что избавился от этого глупого фанатизма ещё в детстве. Как оказалось нет, и это осознание неприятно резануло по душе.       Путь, полный опасностей и приключений, все ещё манит. Словно та наивная и светлая часть его души, которая верила в добро и всемогущих героев, до сих пор не изничтожена окончательно, и сейчас пытается выкарабкаться на свет Божий.       Решив, что в ближайшее время он точно не уснет, а вырисовывание узоров на темном потолке, не самое полезное занятие, Мидория сел за свое рабочее место и, включив тусклый ночник, вернулся к утренним записям.       Про физическую подготовку на ближайший месяц можно забыть, что, впрочем, не является сильной проблемой: у него и без того полно нерешенных вопросов. Для начала, ему необходимо определиться с родом деятельности. Поэтому, включив компьютер, подросток ввел в поисковую строку: «Как стать героем, не становясь героем».       Формулировка, конечно, так себе, но школьник надеялся, что вездесущий интернет поймет его идею. Судя по первой же статье, тот понял его верно:       «Линчеватели — группа людей, которые добровольно исполняют обязанности профессиональных героев, при этом сами таковыми не являясь. Так, как тем самым они нарушают сразу два общепринятых закона — о запрете на использование причуды в общественных местах, и о запрете на самосуд, их деятельность признана незаконной», — дочитав, Изуку едва смог подавить рвущийся наружу хохот.       Первый раз в жизни, он был благодарен своей беспричудности. В случае, если его когда-либо поймают, серьезные проблемы с законом ему не грозят.       Открыв пару десятков вкладок со всевозможными статьями о линчевателях, парень принялся за анализ их образов и ведения боя, попутно вырисовывая эскиз для своего будущего костюма:       «Ткань должна быть достаточно плотной, но лёгкой, неприметного цвета (возможно черный или темно-зеленый), и, желательно непромокаемой. Придется постараться, чтобы найти подходящую. Внутри одежды должно быть достаточно потайных карманов, куда можно будет припрятать оружие и прочие полезные вещички.       Хм, было бы неплохой идеей вшить пару металлических пластин, на подобие бронежилета, в области груди, предплечий и голени — согласно статистике, эти места больше всего подвержены опасности в близком бою. Конечно, куда безопаснее было бы носить реальный бронежилет, но это значительно снизит мою мобильность и скорость, а ведь на них и будет опираться моя стратегия боя.       Маску на лицо было бы неплохо совместить с устройством для изменения голоса и прибором ночного видения. Навряд-ли подобное можно будет найти в обычном магазине. Ну, никто не говорил, что будет легко.       Ботинки должны быть высокими и узкими, таким образом, я легко смогу припрятать пару ножей, при этом не рискуя раскромсать себе все ноги. О! И еще было бы отличной идеей добавить…» — невнятный шепот, сопровождающийся скрипом обломка от простого карандаша, раздавался в полутемной комнате ещё на протяжении нескольких часов.       Аккуратно разминая затекшую спину, Деку с довольной улыбкой смотрел на завершенный дизайн своего будущего геройского линчевательского костюма. Сомнения ушли прочь, сменившись твердой решимостью:       — «Я стану сильнее, и никогда больше не заставлю маму плакать из-за меня!»