Too Young To Fall In Love

Боль была нестерпимая. Энди не могла пошевелиться, не ощущая ничего. Она точно сломала что-то. А может быть, шок был настолько сильным, что тело так и не поняло, что именно случилось? Энди пыталась пошевелиться, но не могла. Боже, что же с ней случилось? Энди поняла, что слеза скатилась из уголка глаз, упав в темные волосы. Она повернула голову, слыша, как играет Оззи, как зал беснуется. Но все звуки были приглушенными. Они словно доносились из-под толщи воды. Как-то Энди отдыхала со своим кавалером в Майами, и он учил ее погружаться с аквалангом. Она задержалась под водой лишь на миг, и Ален ее потерял. Он стал ее звать. Его голос был именно таким, как сейчас концерт Оззи. — Детка… — слышала она голос Никки. — Детка, прости меня. Она хотела что-то сказать, но не могла. Кажется, она ударилась головой. Энди с трудом пошевелила рукой. «Не хочу я тебя прощать, — пронеслось в ее голове. — Ненавижу тебя». Но мысли путались в какой-то непонятный клубок, словно тысяча ниток, которые никак не распутать. «Почему я ничего не чувствую? Почему?» Энди пыталась привстать, но у нее ничего не получалось. — Лежи и не вставай. — Голос Шарон был строгим и не терпящим возражений. — Что делать? — В словах Никки сквозила дрожь. — Ждать и молить Бога, что с ней ничего серьезного не случилось, иначе «Роллинг Стоунз» проклянет твою группу на веки вечные. — Я не знаю, как это случилось, — пролепетал Никки. — Ничего не понял. — Ты захотел потрахать хорошую девочку, Никки, и думал, что на этом можно остановиться. — Энди далеко не хорошая девочка, — парировал Никки. — Да, но она сильно отличается от всех однодневок, с которыми вы тут проводили время, обращаясь с ними как с куклами, — объяснила Шарон. Она наклонилась к Энди, в нос сразу же ударил сладкий аромат ее духов. Может быть, она уже мертва? Поэтому все кажется такими далеким и нереальным, словно она смотрит на все со стороны. — Скорая уже здесь, — сказала Шарон. — Все будет хорошо. С ней поехала Шарон, не пустив никого из дорожной команды. Шок, кажется, уже прошел, и боль мало-помалу начала медленно проникать от поясницы в другие части тела. Надо надеяться, что в Солт-Лейк-Сити нормальные врачи и ее страховки хватит на все. А еще — что кто-нибудь позвонил Нене и маме. — Успокойтесь, барышня. — Голос врача был таким ровным, что не за что было зацепиться, не уловить хоть одну неверную нотку. — Все будет хорошо, — еще раз повторила Шарон. Но Энди не верила в это. Она слишком хорошо знала, что такое травмы. Мама в детстве приходила усталая, а когда ее начинали расспрашивать, она порой делилась жуткими историями. Она не щадила их с Неной, считая, что жизнь надо знать такой, какая она есть. Мало в ее историях было светлого финала, когда все оканчивалось легкими последствиями. Дальше она ничего не помнила… Энди боялась думать о жизни, как и о смерти.

***

Это был последний день Энди. Она собиралась уехать сразу после концерта, не собираясь задерживаться ни на день, ни на ночь. Ее душа рвалась в Нью-Йорк, к семье и работе, а весь этот рок-н-ролльный хаос порядком ей уже успел надоесть. Энди не понимала, зачем «Мотли» так тупо прожигают свою жизнь. Нет, так все группы жили, но у тех все было чересчур. Перебор во всем. И нужно было остановиться. Энди решила сделать это сама, пока ее не затянул этот бардак, а Никки не стал для нее поводом изменить все в своей жизни в худшую сторону. Никки был не рад этому. Энди ощущала это. Он вел себя как ребенок, у которого отобрали любимую подружку и теперь она играла с другим мальчиком. Он всячески старался привлечь к себе внимание, но Энди делала вид, что ее это никак не беспокоит. Ей проще было закрыться от всего и доделывать свою работу. Все заметили, как она стала сторониться всех. — Ты и до этого ни с кем особо не тусовалась, а теперь делаешь вид, что не с нами, — заметил Винс. — Чего Никки не ведет себя как романтичный мальчик? — Иди ты к черту, Винс. — В ее голосе не было никакой агрессии. — Думаешь, меня интересуют отношения хоть с кем-то из вас? — Думаю, что Никки так себя ведет только с Литой. Лита тоже не сходит с ума от наркотиков и выпивки, но любит сумасшедших мужчин. А ты что любишь? — Винс прищурился, внимательно смотря на Энди. — А я ничего не люблю. Для меня все мужчины козлы. Так пусть платят за это. — Она пожала плечами, грустно подпирая подбородок руками. — Я никогда особо не испытывала удовольствие от секса, и вообще мне неинтересно жить с кем-то. Мой отец бил мою мать, а потом один козел бросил меня, когда я была беременна. С тех пор для меня мужчины все одинаковые, и нужны они лишь для того, чтобы двигаться по жизни. Хотя в последнее время у меня получается это без того, чтобы кому-то за карьеру отсасывать. — Зачем так категорично? — Винс кинул взгляд в сторону Никки, который дурачился с Томми. — Может быть, все иначе будет? — Давай я тебе скажу, как оно будет дальше. Вы вернетесь в Лос-Анджелес и будете дальше просаживать свои деньги, которые вам достались очень легко, хотя это не совсем так. Девчонки и дальше будут ходить к вам, а вы, идиоты, конечно же, продолжите рассуждать, что все оттого, что вы такие классные, а не потому что им просто хочется трахаться с рок-звездами, а потом рассказывать про это на каждом шагу. Конечно, ваш идиотизм даст о себе знать, а наркотики затянут еще больше. И все закончится очень плохо. — Зачем ты так? — Винс поднял на Энди глаза. — Так у всех. Кто выжил… Значит, им или повезло, или они просто умнее других. — Энди откинулась на спинку просторного кресла. — А я такой жизни совсем не хочу. — А он страдает по тебе… — Ага, конечно. Так страдает, что сегодня утром трахал какую-то рыжую девицу, — фыркнула Энди. — Ревнуешь? — услышала она рядом с собой голос Никки. — Винс, она меня, оказывается, ревнует. Прям, смотри, с ума сходит от моей неотразимости. — Может быть, твои девочки из католической школы или шалашовки с Сансет-Стрип и сходят с ума по тебе, а я — нет. Тебя даже богиня бросила ради спокойного и взрослого музыканта. — А я знал, что она лечит свои раны со мной. — Никки засмеялся. — И с Винсом лечила. Но она оторва. А ты скучная. Но ты же у нас умная… — Иди ты к черту! — Она встала. — Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь от меня? Только я на поводок твоих «свободных» отношений не попадусь. Никки не стал ее догонять. Они с Винсом стали что-то бурно обсуждать. Энди хотела вернуться и бросить еще несколько грубых фраз, но не стала этого делать. Ну их к черту. Да, у нее был несколько мужской характер. Чаще всего она носила брюки и рубашки, стараясь подчеркнуть это. Терпеть не могла, когда с ней пытались обращаться как с хрупкой и немощной девицей. Ненавидела, когда ее называли дорогушей, смотря при этом на грудь или еще куда-нибудь. Энди предпочитала равные отношения и в последний год не заводила романы ради карьерного движения, прекрасно поняв, что наконец-то ее профессиональные достижения стали определяющими в ее жизни. И сейчас Энди не собиралась портить то, что налаживала столько лет. Для нее важнее всего была работа, и то, что случилось между ней и Никки, должно остаться в прошлом. По очень многим причинам. Не то чтобы он нравился ей, но она не понимала порой своих чувств. Они были похожи на туман, когда вроде и видны все контуры, но на самом деле совсем неясно, что на самом деле перед тобой. Ее чувства были сейчас именно такими — горсткой неопределенных эмоций, и это дико раздражало. Никки считал, что с ней можно закрутить роман. На неделю, месяц, год? А потом просто ее бросить. Бросить так же, как и всех, сказать, что не слишком клевая для него или же просто слишком сумасшедшая. Никки был именно таким. Никто с ним не мог ужиться, и она бы не ужилась. Энди планировала дальше работать, а не хвататься за рок-звезд, чтобы пресса злобно писала про этот роман, докатившись до того, будто Никки ей нужен, чтобы пробиться дальше. Все сразу же бы нашли меркантильную сторону. Она пиарит его, он продвигает ее, помогая вести разные проекты, став при этом секретарем пресс-службы группы. Пусть и все было бы не так, но никто же не объяснит журналистам, что их отношения представляют из себя нечто иное. Энди боялась этого, поэтому и не хотела пробовать. А потом… Никки употреблял. Энди видела это. Знала про это и, конечно, ничего не могла с этим сделать. Еще по браку родителей она усвоила простую истину: если кто-то не хочет завязать со своими пагубными зависимостями, то ни любовь, ни дети, ни что иное ему не поможет. Это бесполезно. Энди всегда помнила про это. Последние дни были очень сумбурными и суетливыми, и Энди ощущала, как ее внутренний ресурс заканчивается. Трудно было представить, почему «Мотли» решили, что ее стоит бояться и она будет вставлять им палки в колеса. Да, все знали, что она никогда не была милосердной к новым группам, что ее трудно удивить и непросто добраться до ее сердца, дотронувшись музыкой до ее души. Но они с самого начала решили, будто сейчас она устроит им трудную жизнь. В ее планы входила лишь работа, но все, что случилось вне… Ее просто вывели из себя. Да, именно взбесили, иначе как объяснить всю ту дичь, что она временами творила. Она унижала группи, называя их тупыми шлюхами, прикидывалась девушкой музыкантов, чтобы девицы топали восвояси. Могла закрыть сладкую парочку в гримерной и никому ничего не сказать. Один раз все так потеряли Томми, начав его искать по всем злачным местам. Энди в итоге собралась и поехала к арене, выпустив парочку, раз никто не заметил из охраны. Она сдала похождения группы желтушникам, те были очень рады такому богатому материалу, особенно женскую аудиторию интересовали похождения «Мотли». Правда, спустя время Энди поняла, что антиреклама сработала в другую сторону. Но больше всего ее выматывали стычки с Никки. Он всегда на публике ее щипал побольнее, а она отвечала так, чтобы это было громко, колко и остроумно. Он, кажется, ценил это больше всего, но Энди не могла находиться вечно в таком состоянии. Томми был другим, но он вряд ли бы запал на нее. Его интересовали несколько другие женщины, если верить его дружкам, Томми тащился по горячим в постели девчонкам, которые подогревали его самолюбие тем, что не надо было особо стараться, чтобы довести партнершу до оргазма. Энди была для него слишком холодной. — Ты можешь мне быть подружкой, — как-то сказал он. — Котик, я была бы не против, но боюсь, что твои ревнивые лос-анджелесские девчонки не будут со мной церемониться. — Энди улыбнулась. — Ты умеешь отвечать. — Прошли те времена, когда я дралась с группи, чтобы отбить их от своего мужика. — Энди потупила взгляд. Мик ей очень нравился. Этот угрюмый, несколько закрытый мужчина привлекал ее внимание всегда. Мик защищал ее от всех, когда был трезв и адекватен. Энди была благодарна за это, пусть и не нуждалась в его помощи и заботе. Но ее трогало это, и на минуту она была готова поверить: в мире еще есть адекватные мужчины. Потом снова появлялся алкоголь, и Энди меняла свое мнение. Винс же успокоился, перестав к ней подкатывать. Впрочем, несмотря на все прошлые их стычки, с ним можно было спокойно говорить и проводить время. Но Энди старалась избегать его. Как сказала одна из подружек Винса, знавшая его по Пестрому дому, в жизни они все мало видели хорошего и от этого не знали, как себя вести. А теперь на них свалилась слава, и они тоже не знали, что с этим делать. Энди все прекрасно знала. Она помнила истории, как слава портит людей, не все с ней умеют справляться, но ей нравились серьезные люди. Наверное, поэтому Энди решила бежать. Ей было проще всего сделать это именно сейчас, пока все это не затянуло ее так, что нельзя скинуть с себя новые цепи. Она не скрывала всех намерений, пусть и Док вечно твердил: она останется с Оззи и «Мотли» до конца их тура, но Энди не собиралась играть по чужим правилам. В Солт-Лейк-Сити Шарон намеревалась записать концерт. Впрочем, рок-н-ролльщики всегда записывали тур. Просто одно шоу было чуть лучше, другое чуть хуже, и выбрать добротный материал не всегда получалось. «Живые» альбомы редко издавали сразу, чаще придерживали до определенного момента. Обычный пиар-ход, ничего более. Но Шарон была уверена, что концерт пройдет на высшем уровне. Энди собиралась написать рецензию, а для этого надо было посмотреть концерт. Утром у нее самолет. Ни на минуту она не собиралась тут задерживаться. Энди ходила за кулисами, пока суетились роуди. Она не собиралась писать про «Мотли», ее больше интересовал Оззи. И вот группа из Лос-Анджелеса перестала бесноваться и вышла за кулисы. Их сразу же окружили девицы, предлагающие сделать минет, чтобы загасить бушующий адреналин и боль в паху от перевозбуждения. Никки отпихнул от себя рыжую девицу в коротком черном платье, к нему прильнула блондинка, и он прошел мимо нее. Энди не сразу поняла, что он стремился к ней. Увидев его, прочитав дикое возбуждение в его глазах, она пошла в сторону выхода с арены. Трудно было представить, что на уме у Никки. Энди и не хотела понимать это. Она уже мыслями была далеко отсюда, собираясь зажить своей обычной жизнью. Пусть чертово «Роллинг Стоун» знает, что она не собирается больше ездить на такие гастроли и вообще, как в семидесятые, таскаться по всем странам с группами — это уже прошлый век. Давно уже все встречались в одной точке, музыканты давали интервью, все разбегались, и всех это устраивало. Но почему-то редакции хотелось проверить, правду ли о «Мотлях» говорят. Энди остановилась у лестницы, доставая пачку сигарет. Она затянулась, ощущая, как табак обжег легкие. Слишком крепкие сигареты, но в табачной лавке ничего другого не было. — Стой, Энди! — Никки был в нескольких шагах от нее. Энди была в полумраке, и Никки почти не видел ее лица — лишь красные огоньки, рассыпавшиеся каждый раз, когда она стряхивала пепел с сигареты. Он не мог понять, нервничает ли она или спокойна. Энди производила впечатление человека, не способного на эмоциональную отдачу. Энди только питалась чужими эмоциями, но не отдавала их взамен. — Что тебе надо? — спокойно спросила она. Его голос был пустым и безжизненным. Ей было все равно. Не то чтобы он втюрился в нее. Но Никки Энди зацепила, и хотелось все же проверить теорию — спокойная девушка равны равным отношениям. Может быть, до этого времени он встречался не с теми женщинами? — Хочу, чтобы ты дала мне свой адрес в Нью-Йорке, — начал он. — Думаешь, я дам? — фыркнула она. — После всего, что я делала, и всего, что ты мне говорил? — Стоило бы все же попробовать. — Он хотел подойти к ней, но почему-то не решался. — Что тебе надо? Если думаешь, что я буду публиковать ту кассету, то ты ошибаешься. — Энди замолчала. — Я всегда знаю, где границы дозволенного. Мы с тобой пережили нечто похожее, но разница между тобой и мной заключается в том, что я не заливаю свои травмы и не употребляю наркотики. — А надо было бы, — пошутил Никки. — Была бы не такой деревянной. — Если я такая деревянная, то зачем я тебе нужна? Вам же надо, чтобы девица под вами кончала прям сразу же, а не была такой эмоционально замороженной, как я. Так что же тебе надо от меня? — Хочу попробовать с тобой быть парой. — Никки все же подошел к ней. — Иди ты к черту! — процедила она сквозь зубы. — Ты ничуть не лучше Джонни или еще кого-нибудь. Энди знала, что сейчас бьет по самому больному — самолюбию музыканта, но она не могла иначе. Она решила все рубить здесь и сейчас, не оставляя ничего на потом, и пусть думает о ней что хочет. Никки еще вчера понял, что Энди не из тех, кто кидается на член музыканта как на высшее достижение. Она не была похожа и на его мать. Нет, все же Энди Томпсон ни разу не тупая сука, которую ничего не интересует, кроме себя, но выпустить из нее огонь оказалось невозможно. — Да, я тот еще ублюдок, но ты меня можешь исправить. — С чего бы это? — Она кинула сигарету на ступеньку. — Мне, думаешь, заняться нечем? — Я думаю, ты одинока. — Как и ты. Слишком молод для любви, — пропела она. — Ты все сказал за себя. Не пытайся мне возразить и сказать, что это не так. — Ты не думала, что мне можешь нравиться? — Он хотел было схватить ее за локоть, но она шагнула назад. — Нет. Ты хренов эгоист, который думает только о своем чертовом самолюбии. Ты вряд ли вообще способен исправиться и думаешь, что раз твоя группа модная, то ты можешь позволить себе все, — зло ответила Энди. — Думаешь, меня это интересует? Я знаю, что идеальных не бывает, но при этом прекрасно осознаю, что проще существовать одной. — Тебя просто хорошо никто не трахал на постоянной основе. — Он заглянул в ее глаза, видя в них ярость. — Иди ты к черту! — прошипела она. — Я хочу, чтобы меня любили и уважали, как Роберт Плант свою чертову Кошку! А ты на это не способен. — Энди, послушай… — Нет, — она остановила его жестом, — лучше ты меня послушай. Ты получил что хотел — молодец, а теперь исчезни из моей жизни и моли Бога, чтобы я никогда не переходила твою дорогу. — Так грубо… — усмехнулся он. — Иди лучше сюда. — Нет. — Она сделала еще один шаг. — Пойдем со мной. — Никки протянул ей руку, собираясь притянуть девушку к себе. Он не ожидал того, что случилось дальше. Энди снова сделала шаг. А потом она не удержалась. Каблук не нашел опоры, повиснув в воздухе, и Энди потеряла баланс. Никки не успел схватить ее за руку. Все случилось слишком быстро. Он видел, как она кубарем летит вниз, как упала на пол. Энди была похожа на сломанную куклу, которую бросили, как ненужную вещь. Он не сразу понял, что случилось. Алкоголь еще бурлил в крови, а пара «колес» тормозили реакцию. Никки кинулся к Энди, не зная, что делать. — Прости меня, детка. Она молчала, и лишь слезы катились по щекам. Никки был напуган, подавлен и зол сам на себя. Он боялся, что с Энди Томпсон случилось непоправимое.