Му Цин был в гневе. Фу Яо стоял перед ним, покаянно опустив голову, но Генерал Сюаньчжэнь на это не купился, прекрасно зная, что в опущенном взгляде скрыто упрямство, и ни капли раскаяния в своих поступках. Так же, как когда-то у него самого, когда он слушал выговоры от настоятелей, будучи слугой в храме Хуаньцзы.
Но между положением Му Цина тогда и Фу Яо сейчас была огромная разница. Настоятели в храме пытались указать слуге его место. Яшмовый Генерал же хотел лишь предостеречь Фу Яо от ошибок.
Он собирался сделать своему младшему служащему выговор, прекрасно зная, что любые слова пройдут мимо, а наказания не подействуют, лишь сделают его более упрямым.
А потому Му Цин продолжал молча смотреть, прожигая его макушку недовольным взглядом. Это всегда действовало лучше, и решительность Фу Яо начала таять на глазах: опустились виновато гордо расправленные плечи, а голова вжалась ниже. Глядя на это, перед глазами Генерала Сюаньчжэня возник образ того восьмилетнего мальчишки, каким он его встретил в самый первый раз.
Тяжело вздохнув, Яшмовый Генерал прикрыл глаза, ощущая, как отступает гнев. Он не мог долго на него злиться.
— Зачем ты вообще влез в это? — устало опустившись в кресло за своим рабочим столом, вопросил Сюаньчжэнь.
Фу Яо несмело поднимает взгляд, пытаясь понять расположение духа своего Генерала и убедиться, что его передумали ругать. Набирает воздуха, решаясь что-то сказать, даже раскрывает сомкнутые в тонкую линию губы, но в последний момент осекается, оставшись безмолвным и отводя взгляд. В его взгляде появляется запоздалая вина, но всё так же без раскаяния.
Ну хоть что-то.
Му Цин лишь тяжело вздыхает, понимая, что большего от своего подопечного не добьётся и давить на него бесполезно.
— Зачем ты вызывал поисковую группу?
— В горах затерялся ребёнок, — наконец ответил Фу Яо. — Его нужно было найти. И… — неуверенно замялся, вцепившись рукой в локоть другой руки.
— И что?
— Тот ребёнок… Он… Перенёс-поветрие-ликов! — начавшаяся неуверенно речь быстро перетекла в скороговорку, от чего последние слова смазались, и Му Цину понадобилась минута, чтобы осмыслить услышанное.
— Ребёнка, я так понимаю, вы не нашли? — Бог Войны на мгновение сам удивился своему спокойствию.
Фу Яо в ответ лишь покачал головой. Сюаньчжэнь задумался.
— Вас, вроде, было двое, — припомнил он и, дождавшись кивка от подчинённого, продолжил: — Кто тот второй младший служащий? Из какого он дворца?
— Из дворца Наньяна. Его зовут Нань Фэн, — уже успокоившись, уверенно рапортовал служащий, но от Генерала не ускользнуло мелькнувшее раздражение на его лице. —Шумный, — пренебрежительно добавил он, сложив руки на груди.
Отчего-то это вызвало усмешку, которую Му Цин не стал прятать. Немного утешало, что и во дворце извечного недруга не всё так идеально, и не одному Сюаньчжэню разбираться с происходящим. Но вспомнив Фэн Синя и его нрав, мелькнула мысль, что тот мог и намеренно послать подчинённого на помощь Его Высочеству. Настроение мгновенно испортилось.
— Можешь быть свободен, Фу Яо.
— Есть! — бодро отозвался Дух Войны, чутко уловив перемену в настроении Генерала, и поторопился исчезнуть с его глаз. Лишь когда за служащим захлопнулась дверь кабинета, Му Цин вспомнил, что не назначил ему наказание за проступок.
С иронией закатив глаза на свою сегодняшнюю рассеянность, он решил, что подумает об этом позже. Поступок Фу Яо не слабо выбил его из колеи.
Му Цин всегда старался относиться ко всем своим подчинённым беспристрастно и справедливо. И всё равно проглядывалось, — если и не было замечено, то всё равно едва заметно ощущалось другими, — что он выделял Фу Яо из толпы. И беспокоился о том, как бы тот не возгордился от этого.
Бог Войны прекрасно отдавал себе отчёт в том, что не мог относиться к Фу Яо беспристрастно. И разгневало его вовсе не вольность подчинённого, а страх, когда тот примчался в Небесную Столицу за подмогой и поведал своему Генералу о кровавом лесу и серебряных бабочках.
В отличие от всех других подчинённых, Фу Яо он знал ещё совсем ребёнком. Тот рос на его глазах и под его скрытым покровительством, будучи смертным. Му Цин знал о нём если не всё, то как минимум, близко к этому. Поэтому стоило Фу Яо достичь достаточного уровня совершенствования, Му Цин поднял его на Средние Небеса и взял в свой дворец.
Фу Яо был пугающе похож на самого Му Цина. Историей, происхождением, нравом. Будто зеркало, позволившее взглянуть Сюаньчжэню на своё прошлое со стороны. И хуже всего было то, что Фу Яо наступал на те же грабли, что и Му Цин когда-то, разыгрывая знакомый сценарий судьбы, лишь поменяв сцены местами.
Сегодня он испытал почти забытый страх за Фу Яо, какой испытывал в последний раз века назад. Тогда он только поступил ему на службу и был ещё довольно слабым Духом Войны. Что не помешало ему, не зная положения дел, вмешался в их Фэн Синем потасовку, желая выгородить его. Фэн Синь был слеп в своём гневе и абсолютно несдержан.
***
— Не лезь! —зло воскликнул Наньян, оттолкнув в сторону, вмешавшегося и вставшего между ними, Фу Яо. Лёгкий и на голову меньше, младший служащий отлетел к стене ближайшего здания, болезненно приложившись об него.
Удивлённый дерзким поступком своего подчиненного, Му Цин застыл, но увидев действие Фэн Синя, мгновенно пришёл в себя. Его Чжаньмодао мелькнула серебряной искрой, вонзаясь в плечо той руки, которой лучник ударил Духа Войны. Бог Войны Юго-Востока казался искренне ошеломлённым и даже не ответил на этот удар, когда лезвие покинуло его тело, возвратившись в ножны.
Му Цин поспешил к Фу Яо. Тот сидел там же, куда рухнул, баюкая правое плечо, но был в сознании, что радовало Сюаньчжэня, но не слишком, когда он увидел струйку крови, стекающую из правого виска к подбородку.
—Простите, Генерал. Я лишь… — юноша растеряно глядел на капли крови на собственной штанине.
— Ничего, Фу Яо, — прервал его Му Цин, мягко улыбаясь ему, надеясь успокоить и прощупывая его пульс на здоровой руке, пытаясь понять, что ещё повреждено. Другой рукой достав платок, чтобы утереть кровь с лица подопечного. — Ты ни в чём не виновен.
Фу Яо, казалось, не совсем верил в это, повинно опустив голову, но не мешая своему покровителю приводить его в порядок. Его правая рука шевелилась с трудом, отдаваясь болью до плеча, даже в попытке сжать пальцы, что заставляло морщиться.
— Му Цин, какого…?! — подал голос Фэн Синь, зажимная рану, скорее даже дыру, в собственном плече, из которой хлестала кровь.
— Заткнись, — оборвал его возглас Му Цина, и холод в его голосе в этот раз жёг как-то особенно глубоко, когда он встал и начал приближаться к извечному сопернику. — Мы можем чесать друг о друга кулаки хоть до скончания веков, — подойдя к Фэн Синю, резко схватил того за грудки так крепко, что воротник одежд больно впился в шею. — Но не смей! Слышишь?! — немилосердно вздёрнул недруга Сюаньчжэнь на ноги. — Не смей! —прижал к стене. — Поднимать руки! На моих! Подчиненных! — нещадно встряхивал лучника, заставляя биться головой о камень позади, словно хотел гвоздями вбить свои слова в череп, позволяя себе повысить голос.
***
Му Цин тяжело выдохнул от воспоминаний. Тогда он потерял самообладание, и страх обратился гневом точно также, как и сегодня.
Он собой не гордился. Страшно подумать, он действительно едва не отрубил Фэн Синю руку, так переживал за этого ребёнка. Это усугубило их и без того непростые отношения, добавив к горе обид ещё одну.
Фу Яо с того времени, казалось, набрался ума, рассудительности, проявляя рвение, вырос в своём совершенствовании, став довольно сильным Духом Войны, всего в паре шагов от Вознесения, и Му Цину думалось, что он мог больше не переживать за подопечного. И тут, как и сотни лет назад, внезапно, он совершает подобную выходку. Что обо всем этом думать, Сюаньчжэнь не знал.
Вмешивать Фу Яо в свою историю с Его Величеством было явно последним, чего бы он хотел. Обид между Му Цином и Се Лянем было не меньше, чем между ним и Фэн Синем. В последний раз, когда он встречал принца лично, рассудок того, казалось, был помутнён или вовсе потерян.
Всё тот же беспокойный страх сковывал его от мысли, что принц мог, — понимая, что отомстить за все прошедшие им невзгоды Му Цину он не в силах, — выместить свои обиды на его приближённом подчинённом. Всё же Фу Яо обычный Дух Войны.
Хотя по голосу в духовной сети Его Величество казался вновь вполне разумным и спокойным, Му Цин не был готов слепо верить этому, пока не увидит всё лично. Сколько его память знала и людей, и богов, что за приветливой улыбкой таили яд злобы, выжидавшие часа, чтобы выплеснуть его?
От мыслей, что это дитя может пострадать из-за его прошлых ошибок, Му Цина передергивало.
Этот страх сковывал все его мысли. И стремясь этот страх погасить, он повторял сутры про себя, окунаясь в свитки с молитвами своих последователей в надежде, что дело вытеснит лишние чувства. Прежде чем принимать какие-либо решения, ему нужно было очистить разум, вернув ему ясность. Только тогда он найдёт верный путь в этой запутанной ситуации.
