all flowers are deaf

Когда Чжан Чжэхань открыл глаза, в комнате все еще было темно, хотя теплый свет с улицы слегка пробивался сквозь занавески. Ему стало просто безумно жарко, а шов от джинсов больно впился во все интересные места, сводя с ума неприятными ощущениями. Мужчина попытался пошевелиться, но понял, что это просто невозможно из-за крепких объятий спящего Гун Цзюня. Как только старший пытался пошевелиться, или вынырнуть из кольца чужих рук, они сжимали его еще сильнее. Гун Цзюнь прижимал его так сильно, что, казалось, скоро искры из глаз полетят. Наверное, парень был так расстроен вчерашней новостью, что это преследовало его даже во сне; он не хотел отпускать человека, которого так долго искал. Не хотел, чтобы между ними что-то поменялось за то время, пока Чжэхань будет в другом городе. Он все еще не уверен в себе; все еще стыдится себя и своего дефекта, считая себя худшим из возможных вариантов. Пугающие мысли то и дело сновали в измученной черепушке. Что, если Чжэхань тоже поймет это? Гун снова бессознательно стиснул Чжэханя в своей цепкой хватке, выбивая из его легких последний воздух. — Я же никуда не убегу, противный мальчишка, — прокряхтел мужчина, пытаясь расцепить пальцы Гуна, которые тот, словно специально, сцепил в замке. — Откуда столько силищи? Ты же спишь, — не прекращая бороться со спящим Гуном, прошипел Хань. Выбравшись из плена, парень смог вдохнуть больше воздуха за один раз, чем за все то время, что они спали. Сон Гун Цзюня стал еще крепче после всех этих манипуляций, поэтому, когда Чжэхань стянул свои джинсы и рубашку, он принялся проделывать все то же самое со своим ненаглядным. Пуговичка за пуговичкой. Чжэхань с трудом стянул рубашку за рукава и приступил к брюкам. Этот этап прошел намного быстрее из-за нелюбви младшего к узким джинсам. Чаще всего он носил свободные вещи, которые, кажется, должны были скрыть его худобу. Но, на самом деле, короткие рукава огромной рубашки только подчеркивали острые локти. В момент соприкосновения холодного воздуха с голой кожей бедер Гун Цзюнь незамедлительно зафырчал, хмурясь. Все тело покрылось мурашками, и сам парень не выглядел довольным таким положением вещей. Все это было до ужаса мило и забавно, но Чжэхань не был каким-то дьяволом во плоти, чтобы изводить человека, которым дорожит, ради одной лишь потехи. Чжан Чжэхань не представлял свою жизнь без объятий. Чрезмерная тактильность была той его чертой, которая многим не нравилась, поэтому он становился еще более настойчивым в проявлении своих эмоций. Обниматься с Гун Цзюнем было хорошо. Не потому, что его было весело дразнить, или еще какая-нибудь дурацкая причина, которая обычно подталкивала Чжэханя к физической близости. Нет. Гун Цзюнь был теплым. Его длинные руки надежно обхватывали плечи Чжэханя, и мужчина, к своему удивлению, чувствовал себя в безопасности. Такие чувства у него вызывали только мамины объятья, и то только тогда, когда он был ниже ее ростом. Как только его рост совершил стремительный скачок в пятнадцать лет, он перестал чувствовать себя маленьким. Маму хотелось защищать, быть ее опорой, никак не наоборот. Его всю жизнь учили, как быть сильным, отдавать, не ожидая ничего взамен; баловать, если есть возможность; окружать заботой. Но вдруг, заботой окружили его; крепко прижали к подтянутому торсу, и Чжан Чжэхань ощутил себя таким хрупким и маленьким. Неправильно будет сказать, что он почувствовал себя принцессой? Гун Цзюнь был похож на настоящего принца. Они сплелись руками и ногами, прижались всеми частями тела так тесно, как это только было возможно, и Хань с трудом потянул пушистый плед, укрывая их обоих с головой. Цзюнь снова расплылся в блаженной улыбке, время от времени причмокивая и, кажется, Чжэхань находил в этом что-то успокаивающее. Он провалился в сон без сновидений, чувствуя как сознание ускользает, и образ спящего Гун Цзюня, отпечатавшийся на внутренней стороне век, тоже затягивает дымка. *** Проснувшись от странного чувства нехватки воздуха, Гун Цзюнь с трудом разлепил словно налитые свинцом веки и глянул на виновника его близкой смерти от удушения. Чжан Чжэхань лежал поверх одеяла, закинув ногу на самого Гун Цзюня и крепко оплетал его шею руками. Что действительно поразило Гун Цзюня, так это то, что он точно помнил, что они засыпали одетыми, но… Почему-то под утро на Чжэхане остался всего лишь маленький клочок ткани, который даже бельем назвать можно было с трудом. Заглянув под одеяло, Гун Цзюнь обнаружил, что и сам выглядит не лучше: на нем остались только одни боксеры, совсем не скрывающие его типичного приподнятого утреннего настроения. То ли сон хороший приснился, то ли на него так влияет физическая близость с Ханем, но избавиться от этого стоило как можно быстрее, пока виновник этого постыдного состояния не заметил и не засмеял его. Воспользоваться своим преимуществом и соблазнить такого доступного и сонного Чжан Чжэханя хотелось очень сильно, но… не хватило смелости, наверное. Когда они увидятся в следующий раз? Гун надеялся, что даже несмотря на четырехмесячную командировку, актер не будет работать круглосуточно, и они смогут встречаться украдкой. Без труда отцепив руку Чжэханя от своего правого уха и переложив его ногу со своих колен на кровать, Гун Цзюнь наконец-то выбрался из-под одеяла и, бросив последний взгляд на манящие округлости, на всех парах рванул в душ, чтобы сбросить давившее на него напряжение. Не дожидаясь пока вода прогреется, он встал под холодные струи, подставляя под них лицо. В эту минуту его мучила одна мысль: рука или холодная вода? Перед глазами предстала утренняя картина, и все сомнения внезапно померкли. Гун Цзюнь задвигал рукой быстрее, прикрывая веки, разрешая своей фантазии полностью разгуляться. В такие моменты он мог представить, как разгоряченное тело Чжэханя мечется под ним в экстазе. Мог так ярко видеть, как двигается в нем, ловит каждый чужой вздох и стон своими губами. Сначала медленно, боясь навредить; постепенно ускоряясь, не в силах сдерживаться, Гун Цзюнь сделал бы так, чтобы возлюбленный в полной мере мог насладиться и болью и жгучим удовольствием от проникновения. Холодная вода, стекающая по телу, уже начала казаться теплой, а может даже обжигающей; его движения становились все более рваными, а сдерживать вздохи стало уж совсем невмоготу. Тихие стоны заполнили ванную комнату, отбиваясь от стен и звуча еще громче. Вся его голова была забита фантазиями о послушном и принимающим его Чжан Чжэхане, и картинки сменяли друг друга столь быстро, что он не мог сфокусироваться на чем-то одном. Чужие теплые руки легли поверх его собственной, и Гун Цзюнь вздрогнул, понимая, что его раскрыли. Он не понимал чем выдал себя, словно его стоны мертвого с могилы не поднимут. Пока Цзюнь пытался успокоить свое бешено бьющееся сердце, руки Чжэханя уже вовсю хозяйничали на его члене. Он не мог поверить, что его хотели оставить за бортом, лишив удовольствия, поэтому Чжан Чжэхань решил немного помучить своего благоверного; откинув чужие длинные пальцы в сторону Чжэхань, еле касаясь, приласкал покрасневшую головку, задевая пальцем уздечку. Его касания были лишены всяческой силы; они ласкали словно летний ветерок, или шелковая лента, брошенная в свободном падении. Гун Цзюнь заскулил, подбрасывая бедра вверх, пытаясь продлить касание. Он повернулся к своему мужчине лицом, и тот тут же воспользовался этой возможностью, чтобы прижать Цзюня к стене, вклинивая свое колено между чужих бедер. Гун Цзюнь откинул голову назад, признавая поражение. Взгляд, которым он оглаживал обнаженное тело, находящееся перед ним, был столь пылким, но в то же мгновение несчастным. То, как дразнил его Чжэхань, было вопиющей наглостью. Но, кажется, самому Чжан Чжэханю было так хорошо от этой муки; он наслаждался ею. Верно. Отчего ему страдать, если он выступал в роли мучителя? Полностью игнорируя свое возбуждение, Чжан Чжэхань обеими руками ласкал и дразнил такое чувствительное сейчас тело младшего. Гун Цзюнь был так сильно напряжен: пытался устоять на ногах, хотя гравитация сейчас не была на его стороне. Чжэханя было слишком мало. И Гун Цзюня это не устраивало. — Почему ты стоишь под холодной водой, негодный мальчишка? — сказал Чжэхань, выкрутив кран с горячей, заставив Гуна зашипеть от разницы температур. Это изменение словно протрезвило его разум, и Цзюнь потянул Чжэханя к себе за руку, впечатывая его с силой в свою грудь. Ощущать его сердцебиение рядом со своим было тем, в чем он нуждался больше всего этим утром. Гун Цзюнь немедля наклонился, притягивая старшего за талию еще ближе, и соединил их губы в поцелуе. Поцелуй был полон желания, горечи и нежности, любви и тоски; но больше всего в нем ощущалась жажда. Гун Цзюнь, не стесняясь, углублял поцелуй, скользя руками по чужой мокрой спине и ягодицам. Он терзал любимое тело, не давая Чжэханю ни минуты на передышку. Так уж и быть, Чжэхань позволит этой пытке закончиться быстрее, чем планировалось. Старший отвечал на ласки со всем ему присущим энтузиазмом, ловко просунув руку между их телами. Они прервали поцелуй, чувствуя, что воздух стремительно покидает легкие. Но пар внутри душевой кабинки был таким горячим, что, кажется, ситуация ни на толику не улучшилась. Гун Цзюнь сделал шаг вперед, ведя Чжэханя за собой словно в танце; он прижал его к прохладной стеклянной двери душевой кабины и припал губами к острым ключицам, слизывая влагу. Если бы он только мог, он бы впитал Чжан Чжэханя, не пустил никуда, поселил бы его внутри себя и не разрешал никому даже взглянуть на его сокровище. Это было чем-то из разряда фантастики, поэтому Гун Цзюнь старался запомнить вкус его кожи и запах его волос, запечатлеть это у себя в мозгу, чтобы не забывать ни на минуту все последующие 4 месяца. Оставлять метки на нежной коже было плохой идеей; не тогда, когда их могут увидеть коллеги актера. Гун Цзюнь глянул в помутневшие глаза Чжэханя, ища там хоть какое-то недовольство. Но там не было ничего кроме необузданного желания. Хотя нет, он все же был сильно недоволен тем, что Гун Цзюнь остановился. — Цзюнь-Цзюнь… — прошептал он, вплетая пальцы в потемневшие от воды, тяжелые пряди на затылке любимого. Заклеймить Чжан Чжэханя хотелось безумно, к счастью, голос разума дал понять, что лучше это сделать в местах, которые скрыты от посторонних глаз. Гун Цзюнь медленно опустился на колени перед Чжэханем, утыкаясь лбом в его живот и оставляя маленькие поцелуи возле пупка. Когда он слегка втянул кожу в рот, посасывая, рука, которая до этого просто лежала на его плече, крепко сжалась. Наверное от такой мощной хватки тоже останутся следы, но Цзюнь был бы только рад этому. Член Чжэханя дернулся, ударившись о кадык Гун Цзюня, мазал смазкой по его коже; Хань словно умолял о ласке, и Цзюнь дал ему ее, мгновенно перехватив у основания. Хватка была достаточно крепкой, но не настолько, чтобы причинить боль. Он двигал рукой, сжимая ствол в тугом кольце из пальцев, целуя то тут, то там, и Чжэхань осознал, что если все продолжится в том же темпе, то слишком долго он не продержится. Чжан Чжэхань не успел понять, когда его бедро оказалось на плече у Цзюня, этот момент словно стерли из памяти, а возле паха расцветал еще один алый след. Он, кажется, терялся среди десятков остальных таких же кровоподтеков на бедрах и животе: они ныли и зудели, сводя этим с ума. Гун приподнял ногу еще выше, не прилагая особых усилий, и лизнул широким языком поджавшуюся мошонку. Он чувствовал, что Чжэхань уже близко, поэтому ни секунды не сомневался, прежде чем вобрать его в рот, заглатывая так глубоко, как только позволяло его горло. Чжэхань подмахивал бедрами, не сводя взгляда с распухших губ Гун Цзюня и своего члена, исчезающего в таком желанном рту. Младший помогал ему двигаться в своем темпе, любезно придерживая чужой зад, пока с последним рваным движением Чжэхань наконец не излился глубоко внутри него. Гун Цзюнь закашлялся, прикрывая рот рукой. Слезы брызнули из глаз, и он осел, плюхаясь на пятки. Гун Цзюнь уткнулся лбом в чужие обессиленные коленки; если Чжэхань упадет, то хотя бы не на пол. Горячая вода все еще затекала во все щели, и Гун позволил ей щипать глаза и затекать в уши, хотя ощущения были не из приятных. В этот момент он надеялся на то, что Чжэханю было хорошо, несмотря на то, что это была его первая попытка. Как будто почувствовав метания возлюбленного, Чжэхань помог ему подняться. Он кажется намного быстрее приходил в себя после оргазма, вот и сейчас лучился энергией. Широкая улыбка застыла на его лице, делая его черты мягче, а взгляд еще более ласковым. — Теперь нам нужно помыться, — сказал он, убирая со лба Гун Цзюня челку, зачесывая ее пальцами назад. Младший потянулся к этому прикосновению как котенок, не разрывая зрительного контакта. Он все пытался увидеть в этих глазах хоть какой-то намек на то, что минет был отстойным. Чжэхань быстро чмокнул его в губы, и схватил первую попавшуюся баночку с полки. Он вылил шампунь на ладонь Цзюня и на свою, сразу же намыливая чужие короткие волосы. Засмеявшись от того, что Гун Цзюнь даже сейчас не хотел закрывать глаза, Чжэхань снял пальцем немного пены с волос, оставляя следы на щеках и самую большую горку на носу. — Закрывай глазки, чего ты как маленький, — похихикивая, сказал Чжэхань, вернув пальцы в волосы. Он массировал кожу головы так нежно, что глаза у Цзюня прикрылись против его воли. — А вдруг ты исчезнешь? — шепнул Гун Цзюнь, игнорируя подступивший к горлу ком боли. Он не успел открыть глаза, как на него обрушилась лавина из поцелуев; губы Чжэханя были везде: на его щеках, на веках, на лбу. Десятки маленьких, но таких нужных поцелуев нашли свое место на лице младшего. Чжэхань взял лицо Гун Цзюня в свои руки, поглаживая его щеки и обводя скулы большими пальцами. — Я же не на луну улетаю. Цзюнь-Цзюнь, я не исчезну, — взгляд младшего стал еще более грустным, а хватка на талии усилилась. — Не отпущу. — Хорошо… Не отпускай меня, — ободряюще улыбнулся Чжэхань и продолжил: — но помоги помыть голову. А то я совсем без сил… — Помогу… За особую плату, — просветлел Гун Цзюнь. — Это какую? — Хммм, дай-ка подумать, — младший нахмурился так, будто действительно усиленно размышляет о своем вознаграждении, — еще миллион поцелуев? Они рассмеялись, глядя друг на друга с нежностью. Что такое несколько месяцев, по сравнению с их общей невысказанной мечтой длиною в жизнь? *** Накормив щеночка, Гун Цзюнь уселся на диван, держа его на руках и поглаживая округлый животик. Черная шерстка питомца стала более блестящей и мягкой, чем в тот день, когда он увидел малыша впервые; Цзюнь просто не мог выпустить щенка из рук, это стало его каждодневным ритуалом. Он все бросал взгляды полные надежды в сторону Чжэханя, тут же меняясь в лице при виде злополучного чемодана с вещами. — Ты тоже не хочешь отпускать папу на работу? — шептал он, — давай спрячем его где-нибудь. Чжэхань внезапно возник перед двумя лежебоками, укладываясь на колени Гун Цзюня так, что острый подбородок упирался в солнечное сплетение. — Я все слышу, вообще-то. Придумываете план похищения? — глазки бусинки грустно глядели на Чжэханя, пробираясь своим жалостливым взглядом под кожу, ударяя прямо в самое сердце. Когда он снова посмотрел на Цзюня, его взгляд мало чем отличался от щенячьего. — Заботься о Луфее, ладно? Глупая просьба, я знаю, что ты будешь лучшим хозяином для него, — с улыбкой произнес Чжэхань, почесывая их обоих за ушком. Гун Цзюнь взмахнул головой, показывая свое недовольство сравнением. — Луфей? — в замешательстве спросил он, тут же буркнув: — я не щенок. — Только не говори, что ты понятия не имеешь о Ван Пис? — Чжэхань снова потянул руку вверх, чтобы коснуться шелковых волос, и в этот раз не встретил сопротивления. Он погладил прядки подлиннее и, оплетая рукой шею, снова погрузился пальцами в короткие волоски по линии роста волос. Ему нравилось это чувство на кончиках пальцев. Покалывание. Это было приятно. Чжэхань почувствовал под ладонью движение мышц и понял, что просто смотрел в одну точку, — мы обязательно посмотрим его вместе, когда я вернусь. Обещаешь? — Хорошо, — Цзюнь кивнул, одними лишь губами повторяя бесчисленное количество раз «Луфей». — Хорошее имя. — Правда? Это идеальное имя для него! — воспылал Чжэхань и выхватил щеночка из рук Цзюня. Он прижал малыша к своей груди, изо всех сил пытаясь не раздавить его в своих объятиях. Опустив его за самодельное ограждение в углу гостиной, Чжан Чжэхань снова вернулся к Цзюню и взял его руки в свои. — Ты уже уезжаешь? — Чжэхань помотал головой. — Сначала хочу съездить с тобой в агентство, разузнать, что да как. Предупредить всех, чтобы относились к тебе хорошо, иначе… — мужчина провел пальцем по шее, — моя месть будет страшна. Сердце гулко стучало в груди. Гун Цзюнь был так благодарен за заботу о нем. Он уже забыл каково это чувство, и оно было на удивление прекрасно. — Я пожалуюсь тебе, если меня будут обижать, — фыркнул младший сквозь улыбку, поднимаясь с дивана и следуя за Чжэханем. Он подхватил чемоданчик, обнаружив, что вещей там действительно не много, но это и не странно, у него ведь не будет так много свободного времени, чтобы разгуливать по городу в костюмах. Когда они спустились на паркинг, Сяо Ю уже стоял рядом с машиной, обкусывая ногти. Ассистент был на взводе, и это можно было понять, бросив на него лишь один взгляд. Он посмотрел на Гун Цзюня с удивлением, но ничего не сказал, вежливо кивая ему в ответ. Наверное он не ожидал, что кроме Чжэханя спустится еще кто-то. Хотя, его вернувшуюся нервную привычку можно было бы списать на то, что он вообще не ожидал увидеть Чжэханя. Думал, что тот как и подобает влюбленным героям из сказки, убежит со своим возлюбленным на край света, и они будут жить долго и счастливо в домике на берегу моря. Заведут детишек, десять котов и все такое. Увидев Чжэханя в приподнятом настроении, Сяо Ю мог выдохнуть с облегчением. Гун Цзюнь, конечно, выглядел несчастным, но послушно плелся за своим парнем, усаживаясь сзади. Сяо решил, что мешать им не будет и займет место рядом с водителем. — Твой благоверный провожает тебя в аэропорт? — с подозрением спросил он. — Нет, сначала заедем в модельное агентство, — ответил Чжэхань, демонстративно переплетая пальцы с Цзюнем. Сяо Ю сымитировал рвоту, отвернувшись в считанные секунды. Какие же отвратительные эти голубки, — подумал он, а вслух сказал: — надеюсь вы будете счастливы вместе, только умоляю, подальше от моих глаз. — Ну так не смотри, — засмеялся Чжэхань, прикрывая глаза. Краем уха он слышал разговор своего друга с водителем, но все, что его волновало — это то, как Гун Цзюнь поглаживал тыльную сторону его ладони. Они были словно в своем мире, а вокруг них были звуконепроницаемые стены, что было весьма удачным ходом, ведь Сяо Ю уже минуту пытался сделать вид, что не слышит тихих причмокиваний, доносящихся сзади. Деревья, сменяющие друг друга за окном, были весьма занятны, да. Ассистент постоянно поглядывал на ничего не выражающее лицо водителя и не мог не завидовать такому восхитительному умению. Гун Цзюнь не видел о чем двое друзей договаривались, но догадывался, что у Чжэханя на самом деле не так уж много времени. Остались минуты до их прощания. И сейчас он уже не думал об этом визите, как о хорошей идее. Они должны будут попрощаться на глазах у всех, и Цзюню придется делать вид, что ему совсем не грустно; что он просто прощается с другом. Придется работать так, будто ничего не изменилось, хотя на сердце с каждой секундой все паршивее. Он прошел по лестнице вперед, через каждые две ступеньки оглядываясь, проверяя, идет ли за ним Чжан Чжэхань. Старший подбежал к нему, нагоняя, и приобнял Цзюня за талию. Все, кто хоть немножко успел пообщаться с Цзюнем до этого, были удивлены, они оглядывались и без стеснения пялились на двух мужчин. Гун Цзюнь казался закрытым и стеснительным человеком, который весь первый день просидел в сторонке. Даже если он общался с кем-то, то было видно, что на самом деле ему это в тяжесть. Но сейчас… Они шли нога в ногу, не отлипая друг от друга, обнимали друг друга за талию, и Цзюнь то и дело наклонялся к уху спутника, шепча что-то. Его друг отстранялся и беззвучно отвечал, двигая губами. Они улыбались друг другу, смеялись, и, кажется, никакого напряжения между ними не было. Как и личного пространства. Подруга Чжэханя уже была на месте и встретила обоих объятиями, хотя парни так и не отпустили друг друга. — На нас все смотрят, — шепнул Цзюнь. — Мне все равно, а тебе? — младший кивнул со смущенной улыбкой. Проходящие мимо люди касались плеча Гун Цзюня, чтобы поздороваться, и он просто кивал им в ответ, на секунду отрывая взгляд от своего драгоценного Чжан-лаоши. Атмосфера была рабочей, и, кажется, к Цзюню хорошо относились остальные ребята. Да, конечно, они умирали от любопытства, но неприязнь в их взглядах отсутствовала. Наоборот, все казались такими веселыми и милыми; девушки мечтательно вздыхали, поглядывая в их сторону, и Хань был уверен, если бы он поцеловал Цзюня прямо сейчас, они были бы не против поглядеть. Улыбнувшись своим мыслям, мужчина перехватил длинные пальцы возлюбленного и потянул его на выход из общего зала. Время на исходе. — Ты тоже это видишь? — хихикнул долговязый паренек, поднимая козырек своей кепки выше, чтобы лучше рассмотреть пару целующихся мужчин в темном углу за лестницей. — Ага, совсем уже охренели. Еще потрахайтесь тут. — А что, я был бы не против перепиха с высоким прямо на этой лестнице. — Фу. Ты придурок. — Сам придурок. — Педик. — Кто бы говорил. Смеясь, двое друзей перебежками перемещались вглубь коридора и спустя минуту звуки их голосов совсем стихли.