Закаты

      Множество раз до этого они любовались закатом с крыши Судзурана и всё было хорошо, пока Токио не заговорил о Генджи. - Когда-то в детстве, мы с Генджи часто искали место, с которого виден самый красивый закат, - в его голосе звучала ностальгия с ноткой грусти, он помолчал немного и добавил, - я думал, мы с ним будем друзьями до самой смерти. - А теперь? – Тамао, как и всегда, был немногословен. Это не значило, что ему было нечего добавить, просто многое он проговаривал про себя. - А теперь каждый сам по себе, и если что, я готов его кинуть, - на этой фразе его голос немного дрогнул, как если бы он сожалел о том, как всё сложилось.       Посмотрев прямо в глаза другу, Токио спросил: - Думаешь, когда-нибудь всё так же изменится между нами?! - Перед моими глазами закат никогда не меняется, - обдумав что-то, ответил Тамао. И ушёл с крыши, потому что в тот момент, ему впервые с момента их знакомства захотелось оказаться подальше от Тацукавы.       "Зачем этот Такия перевёлся в Судзуран уже на последнем году обучения!? И почему они оказались знакомы с Токио?" Серидзаве это сразу не понравилось.       Тацукава был верным, поэтому слова которые он сегодня произнёс, поразили Серидзаву. Сама мысль о предательстве никогда бы не мелькнула в светлой голове его друга, это вообще не про него. Тамао верил Токио даже больше, чем самому себе.       Зародившаяся в его голове неожиданная мысль, сама собой продолжила развиваться дальше, ведь предать можно только того человека, с которым ты чем-то связан, а врага, чего его предавать?! Ты ему ничем не обязан, он от тебя и не будет ничего ждать, кроме хорошей драки. В бою, как говорится, все средства хороши, так что, ни о каком предательстве здесь и речи быть не может. Предать можно веру в человека, обмануть ожидания.       Если, конечно, Токио до сих пор не связывает что-то с Такией, ведь верить в такого как он-легко. Это Тамао понял с первого взгляда, но сейчас его больше интересовало то, какие ожидания возлагал Токио на свою прошлую дружбу с Такией и почему рассказывал об их давнем знакомстве с некоторым сожалением в голосе. Коротко и ёмко, всего пара предложений, а сколько оттенков эмоций смешалось в его спокойном тоне.       У Тамао сложилось впечатление, что он больше хочет убедить самого себя, что дружба закончилась ещё там, в средней школе, и его с Такией уже ничего не связывает, что теперь каждый сам по себе..       Но вот их пути неожиданно вновь пересеклись в Судзуране.       Тамао знает, что Токио никогда не сможет стать бывшим другом. Для такого, как он, друг - не просто слово, это как своего рода степень родства, навсегда, потому как не бывает бывших родственников.       «Поэтому он врал ему там на крыше, врал о Такии. Врал, что они больше не друзья». Тамао ничего не мог сказать о Генджи, а вот в Токио был уверен. Тот всё ещё считает себя другом Такии.       Больше всего Серидзава ненавидел ложь, а это была вторая ложь Токио. Вторая за всё время их дружбы, и если друг врал ему насчёт своего здоровья просто потому, что не терпел жалости в свой счёт, то ради чего нужен нынешний обман? Вывод напрашивался один - чтобы Тамао не волновался. Токио не перейдёт на сторону Генджи, он останется рядом с ним.       «Но чего же на самом деле хотел сам Токио, если бы не его принципы? Ведь Такия в его жизни появился гораздо раньше и связь между ними судя по тому, как умеет дружить Токио, когда-то была прочная, но она и сейчас не ослабла. Такия же разговаривает с ним в моменты коротких встреч и смотрит так, как-будто они и не были порознь все эти года».       Голова у лидера Судзурана окончательно разболелась от всех этих мыслей. Несколько дней он тщетно пытался найти ответ, внимательно наблюдая за Токио, но тот всё всегда делал хорошо и даже скрывал собственные эмоции. Со стороны Тацукава выглядел спокойно, никакие сомнения не отражались на его лице. Он не искал встреч с Генджи и больше не упоминал о нём, но Саридзава чувствовал, что это все ложь.       Как-то так вышло, что он начал избегать Токио. Это многим бросалось в глаза, но с вопросами лезть никто не стал. Тот же отнёсся с пониманием к внезапной отчужденности своего друга и лидера, даже не задал ни одного вопроса, просто принял новое положение вещей, что в глазах Тамао послужило подтверждением собственных мыслей.       Так прошло ещё несколько дней, может неделя. Белая рубашка Тацукавы больше не мелькала рядом с цветастыми Тамао. Он посещал только общие сборы и нехотя уроки, держался на расстоянии и говорил с ребятами только по делу, для чего-то другого не было настроения.       Тамао молчал и больше не приходил на крышу смотреть закаты с Тацукавой.      Генджи же продолжал набирать свою армию, но с ним Токио тоже не общался.       Токаджи совсем не нравилась происходящая со всех сторон ерунда.       Вместо того, чтобы бороться против наглого новичка, их лидер ушёл в себя. Обстановка в школе накалилась и замерла в гнетущем ожидании, как замирает всё вокруг перед грядущей грозой.       Серидзаву надо было растормошить, однако драка сейчас не годилась для этого. Потому, как он был занял каким-то сложным мыслительным процессом, а мыслительный процесс мог нейтрализовать или в случае их лидера-замедлить, только алкоголь. Поэтому Токаджи сделал широкий жест и проставился, собрав всех генералов в баре. Лидера тоже потащили с собой под предлогом разработки стратегии, вернее стратегию ребятки действительно разрабатывали, но самостоятельно. Тамао было на всё глубоко фиолетово.       Тацукаву тоже позвали, отправили смс. Последнее время он их игнорировал, поэтому Токаджи не был уверен, что придёт.       Все видели, что что-то происходит между Тамао и Токио, но никто не понимал что именно. Они никогда не ссорились, ни разу со времени знакомства.. Так чего же случилось теперь?       Токио всё же появился, хоть и опоздал. Снова в своей неизменной белой рубашке, как бельмо на глазу среди воронья, он расположился подальше от лидера, пытаясь затесаться между балагурившими ребятами. Заказали пиво, решили сыграть в карты.       Вечер проходил довольно мирно, пока в баре не появился Генджи со своими ребятами. Он кивнул в знак приветствия, даже не задержавшись у их столика, и прошёл в дальний конец зала. Его поприветствовали, каждый по своему, потому что начинали уважать, как противника. Тацукава тоже кивнул в ответ, проводил его взглядом и нехотя вернулся к игре.       Серидзава потемнел лицом. Он так долго выискивал любую зацепку в безупречном поведении Токио, что сейчас вскинулся от одного только его взгляда в сторону Генджи, а собственная реакция взбесила его ещё больше. - У нас что, в городе больше баров нет, - зашипел Токаджи заметив смену настроения своего лидера. - Или он за нами специально следит?       Тамао залпом допил то, что было в стакане, как-будто запивая грубые слова, готовые сорваться с языка. Поморщился и снова промолчал. - Генджи не такой человек, - заметил Токио, подняв на Токаджи твёрдый взгляд. Ножки стула скрипнули по полу, привлекая внимание окружающих. Серидзава поднялся слишком резко, уперся обоими кулаками в стол и вперил взгляд в Тацукаву. Желваки ходили на его скулах, когда он произнёс низким тихим голосом, словно процеживая между зубами: - Не такой он человек говоришь...А может ты и не затем столом тоже сидишь? - отшвырнув стул, размашистыми шагами он вышел на улицу.       За столом повисла тишина. Ребята переглядывались друг с другом. - О чём это он? - не сговариваясь, как всегда в один голос, спросили братья Миками и вопросительно посмотрели на Токио. Тот, почувствовав себя не ловко в сложившейся ситуации, ответил: - Если бы я сам знал, что творится у него в голове. «По-моему, наш лидер загнался конкретно», - подумал Токаджи, глядя на дверь чёрного хода. С этим тоже надо было что-то делать. Мало того, что Генджи нарисовался на горизонте, так ещё и с лидером какая-то херня творится.       Два указательных пальца братьев Миками немедленно и как всегда синхронно, были направлены в сторону Тацукавы с вполне понятным требованием: - Нахера нам тут голову морочить, сходи и узнай. - Лидер сам на себя не похож, ты хоть понимаешь, как это напрягает? - сделал вывод старший из братьев. - Не, не понимает он. Он же с нами теперь редко тусит, - отозвался младший. - Харе трепаться как сплетницы, - вмешался Такаджи, прекращая этот базар. - А ты бы пошёл прогуляться, Токио. Сейчас не те времена, чтобы его, он кивнул в сторону двери, за которой только что исчез их лидер, - оставлять одного без защиты.       Токио кивнул в знак согласия и вышел следом.       Тамао отошёл подальше от входа и закурил. Прошёлся туда-обратно. Ночной прохладный воздух немного остудил его горячую голову. Он уже жалел, что не сдержался.       Просто сдерживаться для него становилось всё сложнее, слишком много всего внутри накопилось. А как высказаться он не знал. Самым херовым было то, что он не мог подобрать слов, чтобы выразить эти педарастические претензии. Все его чувства слишком смахивали на ревность. Но Токио же не баба какая-то. Да, и Томао никогда рядом с собой никого не удерживал. Оставались с ним только те, кто сам хотел. Самые верные. Так чего же теперь его так выламывает только от одной мысли, что Токио хочет вернуться к Такии.       Отбросив окурок, он подкурил новую сигарету и направился в сторону школы.       «Думаешь, когда-нибудь всё так же изменится между нами?!», - слова Токио крутились у него в голове. Тамао и не предполагал, что это самое «когда-нибудь» наступит так быстро.       «И что? Если изменится, ты вернёшься к нему?», - мысленно продолжал тот диалог Серидзава. - «Токио сам никогда не уйдёт, даже если очень сильно захочет, но вот если отношения изменятся...будет ли это шансом для него...воспользуется ли он им...чёрт», - Тамао пнул пустую банку, оказавшуюся под ногами.       «И чего он молчит...почему спокойно воспринял дистанцию между нами...может ждёт своего шанса...» Но Тамао и так его отпустит. Потому что Тацукаве вредно волноваться. Ему надо думать о здоровье, а не терзать себя переживаниями.                    «Если так хочет, то пусть идёт, может рядом с Такией ему будет лучше», - Серидзава сплюнул, сминая окурок в кулаке.       «Такия похож на действующий вулкан. Разве тебе будет рядом с ним спокойней?» Он и не представлял, как всю эту херь можно было высказать вслух.       Серидзава прекрасно услышал, как хлопнула дверь у черного входа в бар, практически следом.       Токио шёл за ним, пусть и на некотором расстоянии, но эти шаги у себя за спиной он узнал бы из тысячи других... чужих.       Тамао не остановился и даже не обернулся, продолжая свой путь.       Так и шли один за другим, по темным улицам и проулкам до самого Судзурана.       Серидзава забрался первым на самый верх школы и остановился, прислушиваясь. Потом, как множество раз до этого, послышались осторожные шаги вверх по металлической лестнице. Затем мягкая, но твёрдая поступь у него за спиной. На некотором расстоянии Токио остановится. Напряжённая тишина повисла между ними.       Это что-то новое, такого ещё не было. Да, они умели комфортно молчать рядом друг с другом, но не так, как сейчас.       Тамао всё это время так не хватало привычного возгласа друга окрашенного радостью: «Закат сегодня великолепен!» Токио говорил так каждый раз, глядя на заходящее солнце.       Но не сегодня... Сегодня никто из них не наблюдал за светилом. Как-то было не до красоты природы в его лучах.       Теперь уже давно стемнело, тучи закрыли небо над Судзураном так, что не было видно ни звёзд, ни луны.       Токио вглядывался в очертания напряжённой фигуры перед собой. Огонёк сигареты мелькал в темноте и больше ничего не было видно. Они стояли молча, на значительном расстоянии друг от друга. Лидер курил, а Тацукава наблюдал за ним, не решаясь подойти ближе и начать разговор первым.       Постепенно глаза привыкли к темноте, чтобы можно было различать окружающее более чётко. - На двух стульях не усидишь, разве тебе это не известно? - начал Тамао между затяжками едкого дыма. - Я и не пытаюсь. - А со стороны выглядит именно так. - Поэтому я и не хочу принимать ничью сторону. - Даёшь слабину?Что-то на тебя не похоже. - Нет, я не считаю это слабостью. Вы обо мои друзья, даже если кто-то из вас так и не считает, и если конфликта вам не избежать, то я не хочу на это смотреть, не хочу в этом участвовать. - И что же тогда будешь делать? - с этими словами Серидзава обернулся. - Я переведусь из школы. Уже подал заявление на рассмотрение директору. Тамао слушал внимательно. Потом ответил чуть тише обычного, как-будто выдавливая из себя слова: - Ни к чему такие жертвы. У нас тут и так умных парней раз, два и обчёлся. Так, что директор не подпишет. Кто на олимпиады ездить за тебя будет? Он криво усмехнулся сам себе, будто был удивлён повороту в их разговоре, сделал паузу, вдохнул и продолжил: - Просто переходи к нему. Я тебя отпущу без претензий и ребят предупрежу. Всё пройдёт гладко.       Токио не поверил собственным ушам, его прогоняют: - Ты же тогда мне ответил, что перед твоими глазами закат никогда не меняется?! - голос предательски задрожал. Гораздо сильнее, чем когда он говорил о Такии. Серидзава заметил это, но не позволил себе думать о чувствах, что вызвали в нём слова друга, о смысле, который Токио, возможно, в них вкладывал. Он боялся сделать неправильные выводы. Боялся ошибиться, поверив волнению в его голосе. - Тамао...ты...ты же сам постоянный, как заходящее каждый день солнце...Как же так? - Для меня всё и осталось по-прежнему. "Это ты...ты изменился", - добавил он уже про себя. - Но я не хочу, чтобы это терзало тебя. Ты должен сейчас думать о здоровье.       Токио подошёл ближе, желая рассмотреть выражение на лице друга. Даже в темноте было видно, как блестят его глаза. - Это правда, Токио, - Тамао отвернулся от него в сторону запада, куда они обычно смотрели вместе вслед заходящему солнцу. - Закат... в моих воспоминаниях он не поменяется.. Никогда. Тацукава словно застыл за его спиной, засунув руки в карманы брюк. «Но я не хочу быть для тебя воспоминанием», - возразил он про себя. - А ему ты бы рассказал правду о своём разговоре с доктором? Токио вздохнул: - Так ты знаешь? - А по-твоему выходит, что не должен. - Тамао...не надо так, - накопившиеся эмоции стояли в горле противным комом. - А как надо? Так, как ты? - Тамао обернулся, вглядываясь в выражение лица Токио, как много раз до этого, пытаясь найти там ответ. Тацукава стиснул ладони в карманах в кулаки. Сейчас ему зверски хотелось курить, что врачи запретили ему делать уже очень давно. Он шагнул ближе, и скользнув ладонью по руке Серидзавы, ловким движением перехватил сигарету из крепких пальцев. Тут Тамао уступил без вопросов. Затянулся несколько раз, наслаждаясь тем, как сигаретный дым заполняет лёгкие, а никотин с примесью прочей гадости попадает в кровь. С непривычки даже голова закружилась.       Ответил вопросом на вопрос: - Почему ты так упрямо отсылаешь меня к Генджи? - А разве не этого ты хочешь сам? - Нет, - Токио смотрел прямо, не моргая. Вокруг стало заметно светлее. Это луна, вышла из-за облака, холодным светом зашалившая всю крышу. - Почему? - А почему я вдруг должен этого захотеть? Я уже нашёл место, откуда виден самый красивый закат? - С крыши Судзурана? Если ты думаешь так, то у Такии очень много шансов перебраться на самый верх, и без боя он не сдастся, - как ему казалось, логично и спокойно рассуждал Тамао. - Это место не на крыше Судзурана, - выдохнув дым от последней затяжки, Токио бросил окурок и затушил его ногой. - А где? В новой школе? Уже сходил осмотрелся? - Тамао? - Что? - Ты прав, Генджи - мой друг. Он им был и им же останется, на этом всё.       «Признался-таки, паршивец. Вот вмазал бы тебе, но даже этого не могу сделать», - про себя подумал Серидзава, так ничего и не сказав вслух. Смотреть на Токио он больше не мог. Куда угодно, но только не на него. Тамао поднял взгляд вверх, рассматривая небо. Возможно, теперь он будет любоваться исключительно ночным видом с крыши. Тоже не плохо.       У него ещё останутся другие генералы, верные товарищи, пусть и не такие романтичные натуры, как Токио. Им до красоты природы вообще нет дела. Даже без Тацукавы они разгромят Такию. Он его не простит, просто не сможет. Забрать Токио и Судзуран?! Да, пусть хером подавится.       А закаты…они ему никогда не принадлежали, они были только для Генджи. Тамао почувствовал себя дешевой заменой. Почему-то эта мысль раньше никогда не приходила ему в голову, стало как-то обидно даже. На какой-то момент эмоции отразились на его лице, но Токио хватило и этого, он всегда понимал его лучше других.       Крепкие объятия оборвали поток мыслей. Он сгрёб Тамао в охапку, прижался всем телом, неловко склонив голову к самому уху, потому как был несколько выше своего друга и лидера, и закончил мысль: -…но самые красивые закаты – это те, которые я наблюдаю рядом с тобой.       Мысли как-будто поставили на паузу. Теперь у него остался только один вопрос. Тамао совершенно не знал, куда девать руки. Ну, не на Тацукаву же положить в самом деле. Вот кулаками колотить – это пожалуйста, но обниматься Серидзава не умел, как-то не до этого было, но Токио тоже никогда так раньше не делал. Если только...если только его Такия не научил.       Картина, где Такия обнимает Токио, быстро и красочно нарисовалась в его воображении настолько реалистично, что взор начало застилать красной пеленой. Тамао попытался вырваться, отпихивая от себя Токио, но тот удерживал его крепко, ожидая чего-то подобного: - Тамао, прекрати вырываться. Ты же знаешь, что сильнее меня. - Отвали, - грубо ответил Серидзава, но вырываться перестал, боясь навредить другу. - Не хочу слушать твоё очередное враньё.       Глядя на ругающегося в его объятиях друга, Токио чувствовал, как начало отпускать напряжение сковывающее его с тех самых пор, как Тамао "загрузился". Чёрт его дёрнул за язык в тот день на крыше. Ведь мог и догадаться, что начнёт додумывать. От Издаки что ли заразился?! Нет, думать Тамао определённо вредно. Высказываться сам он особенно не умеет, да и слова с ним не работают. Тактильный он человек, чуть что - сразу по роже, так проще, доходчивей и сразу всё понятно. - Я больше ничего не буду говорить, просто постою так ещё немного, - Токио обнял его крепче.       Серидзава кивнул, и Токио, наконец почувствовал, как горячие широкие ладони обняли его в ответ. Это неловкое объятие для него было дороже всех закатов вместе взятых.       Токио потянулся руками к отросшим волосам Тамао. Пальцы запутались в них, набирая полные пригоршни, так как хотелось сделать уже очень давно.       На задворках сознания настойчиво маячила мысль, что нельзя этого делать, что тогда между ними всё изменится, и он не мог сказать к чему приведут эти изменения. Только чувствовал страх, что дружба их пойдёт по "пейзажу" в любом случае. Но запотевшие ладони упрямо сжались в кулаки, сминая волосы, и потянули Тамао назад. Тот запрокинул голову, подчиняясь этой хватке. Глаза их встретились. Тамао кожей чувствовал его взгляд из-под напряжённо сведённых бровей и искренне не понимал, как он мог проебать что-то столь важное между ними. Токио медлил, борясь с навязчивым желанием поцеловать Тамао. Ему стало бы легче, если бы тот ему хорошенько вмазал разок другой, чтобы привести в чувства. Заслал бы ко всем чертям, заклеймив извращенцем. Он был к этому готов. На это рассчитывал, как на болезненное противоядие от своей персональной отравы с именем "Тамао", поэтому и не противился решению друга держать дистанцию. Сам бы он на такое не решился. Но звиздюлей не прилетело. Токио подумал, что это из жалости, а её он боялся гораздо больше, чем кулаков друга. С другой стороны и этого не было во встречном твердом взгляде, Тамао как-будто затаился. Было не понятно, чего от него ждать, о чём он там себе думает. Тамао услышал сдержанный вздох и почувствовал, как Токио разжал ладони, освобождая натянутые волосы. Он прекрасно видел сожаление отразившееся на его лице. Было ли оно от того, что его не оттолкнули, или от того, что он так и не решился на поцелуй. Тамао не знал, но чувствовал, что не может отпустить его вот так. - Чёрт тебя побери, Токио, - крепкая широкая ладонь легла на шею Тацукавы, не позволяя отстраниться, и тут же сухие горячие губы накрыли его рот.       Они были жёсткие и требовательные, как сам Серидзава. Таким напором Токио был застигнут врасплох. Ошалевший от происходящего он не сразу ответил на поцелуй. Тамао настойчиво сминал его губы, вынуждая наклониться чуть ниже, прижаться чуть сильнее. Токио даже не заметил, как уже был прижат к высокой кирпичной трубе, и руки, которые так нежно его обнимали некоторое время назад, теперь буквально вжимали спиной в шершавый кирпич, удерживая за грудки. Кладка корябала спину, белая ткань рубашки трещала, зажатая в крепких ладонях, а подбородок покалывало от отросшей щетины Тамао. Эти ощущения как будто огненным клеймом отпечатались в сознании Токио так, что бросило в жар. Эта их новая реальность выбивала из колеи. Таким Тамао он не знал, о таком Тамао он мог только мечтать.       Не дождавшись ответа, Серидзава потянул его на себя и встряхнув, слегка приложил об стену, чтобы привести в чувства. Это было не противоядие, а новая порция яда. Токио приоткрыл губы, подчиняясь напору. Голова плохо соображала, колени стали ватными, но Тамао держал его крепко, углубляя поцелуй, вжимаясь бёдрами, ощутимо тёрся о пах. Невозможно было остаться равнодушным к его испепеляющему жару. Тело, как будто горело, в штанах стало тесно. Осталось только одна потребность, одно безотчётное желание прикоснуться друг к другу. Оторвавшись от губ Токио, Тамао упёрся одной рукой об стену за его головой. Другой расстегнул его брюки и накрыл ладонью отвердевший член. Токио втянул в себя воздух, непроизвольно толкаясь в его руку, поднял взгляд и потерялся в ошалевших глазах Тамао. - Теперь твоя очередь, - прохрипел Тамао пересохшим горлом. Вдруг переставшие быть ловкими руки Токио, легли на ширинку его штанов. Член под тканью дёрнулся, поторапливая одеревенелые пальцы. Он только потянул молнию, а Тамао уже в нетерпении тёрся об его ладонь через ткань. Как растегнул пуговицу Токио не помнил, но торопливо засунув руку под резинку трусов и обхватив налившуюся, не хуже чем у самого плоть. Тамао застонал через зубы исторгая непонятные ругательства. От этих приглушенных звуков вперемешку со стонами у Токио ещё больше затянуло в паху. Он позволил Серидзаве самому выбрать темп и вколачиваться в имитированное отверстие. Смотрел не отрываясь на то, как Тамао трахает его руку. Токио чувствовал его горячее дыхание на своей шее, жар в местах соприкосновения их тел, резкие толчки в свою руку. Это было охуеть, как пошло, возбуждало до крайности. Рука Тамао то сжималась, то разжималась на члене Токио. Возбуждённая плоть болезненно пульсировала, требуя высвобождения. Терпеть дальше не было сил. Токио сжал ладонь Тамао своей рукой, толкнулся несколько раз в его кулак, размазывая по стволу обильно выступившую на головке смазку. Кожа на ладони Тамао была огрубевшая от постоянных подработок и горячая. Обхват плотный. "Возможно даже слишком", - промелькнула мысль в его затуманенном мозгу. - "Но охуенно". Перед глазами потемнело от скрутившего тело оргазма. Зрачки Тамао расширились от возбуждения, глаза стали почти бездонными. Он не мог оторвать взгляд от спермы Тацукавы белеющей на их переплетённых смуглых руках и собственном паху. Токио протянул руку к вязкой жидкости и начал размазывать её по курчавым волосам у основания члена Серидзавы. Тот дёрнулся в последний раз, утыкаясь в ладонь до упора, и их сперма смешалась. Так и стояли опираясь друг на друга, восстанавливая дыхание, чувствуя, как постепенно успокаивается бешеное биение сердец. Токио задумчиво продолжал размазывать изящным пальцев сперму по чувствительно-подрагивающим, но ещё не опавшим членам. Тамао лениво наблюдал за его действием из под полуприкрытых век: - Я тебе, что торт что ли? Ты меня, как глазурью намазываешь. Токио засмеялся ему в шею: - А я может хочу стать кондитером. - Теперь это так называется? - наигранно удивился Тамао, но голос у него был какой-то настороженный. - Что теперь будет, Тамао? - Что захочешь. - Я хочу и дальше наблюдать с тобой закаты. Тамао молчал, рассматривая Токио серьёзными глазами. Насколько вообще можно было быть серьёзным, стоя со спущенными штанами на крыше школы.Токио даже занервничал под его взглядом. Бросил своё занятие и пытаясь скрыть волнение, начал шарить по карманам в поисках платка, чтобы как-то вытереть подсыхающую "глазурь". Но Тамао всё это судя по всему ни капельки не смущало. - Закаты - это конечно хорошо, - начал он как ни в чём не бывало, - Но что ты скажешь насчёт рассветов вместе со мной? Токио перестал копашиться, чувствуя, как снова забилось быстрее, едва успокоившееся сердце. Его удары гулко отражались в голове, возможно, мешая слышать чётко. Но он не ослышался. - Даже не знаю, - в отместку задумчиво протянул он, морща свой курносый нос, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции. - Надо бы попробовать. Тамао улыбнулся ему своей обаятельно кривой улыбкой: - Замётано, сегодня и начнём. Тацукава удивлённо приподнял брови. - Смотри, - Тамао указал на восток. - Светает. - И начал, наконец, натягивать штаны. Токио улыбался, глядя на светлеющий небосвод, и думал: «Это наш первый рассвет вместе».