Когда поёт лира. Акт второй: Фарс о бессмертном алхимике

       Пока на кухне особняка в Лунной гавани вовсю кипела работа неустанной Памелы, аналог этого помещения по ту сторону игровой доски также не пустовал. Там, в безжизненной тишине мира среди моря осколков, в перерыве от моральной поддержки своей госпожи, колдовала у плиты одинокая кукла — Урсула.        Однако было одно серьёзное отличие: в то время как на столе кухни на игровой доске ждали своей очереди овощи, мясо, рис, рыба и различные специи, а на плите бурлил ароматный бульон, в мире ведьм на их месте красовались мука, разрыхлитель, варенье и сахар, а источником запаха из кастрюли был расплавленный шоколад. Всё-таки даже после той небольшой "итальянской акции" (Урсула до сих пор содрогалась при одном воспоминании о дерзком предложении своей госпожи) ведьмы Сената предпочитали к чаю сладкое.        Ещё с того дня, когда Эрика Октавиан окончательно перестала быть человеком и стала ведьмой, ей под силу было при помощи магии создать из ничего абсолютно любое блюдо. Однако некая странная прихоть не давала ей обращаться к данному методу слишком часто, и вместо этого она раз за разом оставляла готовку на Урсулу. "Лучше уж приготовить натуральную еду, а затем при помощи магии сохранить! Так выходит более по-домашнему", — объясняла свой выбор Эрика. Когда-то в самом начале их жизни в мире Юджины Урсула отважилась было заметить, что раз ингредиенты всё равно изначально появляются лишь благодаря магии, то никакой принципиальной разницы нет, но Эрика тогда так на неё разозлилась, что больше перечить ей Урсула не рисковала.        Таким образом всё в итоге и сложилось: готовка — на Урсуле (и, когда они жили все вместе, Амели), а последующее хранение её результатов в течение неопределённого срока, пока госпожа не пожелает того или иного блюда, — на магии.        Впрочем, Урсулу подобный расклад полностью устраивал: готовить она искренне любила. Вот и теперь, отработанным движением разбивая яйцо о край миски и аккуратно выливая содержимое из скорлупы на дно, Урсула тихонько напевала под нос беззаботный мотив, ощущая, как все тревоги ненадолго отступают от её сердца. А их, откровенно говоря, было предостаточно. Всё-таки её госпожа — та ещё непредсказуемая особа, и невозможно предугадать, когда это может выйти наружу и вызвать гнев тех могущественных ведьм.        О да, ведьм. Урсулу аж дрожь пробирала, когда она вспоминала эти давящие со всех сторон ауры могущества, которые её госпожа, казалось, не замечала. Ну, может, она, будучи сама достаточно сильной ведьмой, и правда не замечала — а вот Урсула своей хрупкой фарфоровой кожей их слишком хорошо чувствовала. Стоило ей представить суровые лица этих почтенных леди (как же ужасно не помнить их имён!), как по её спине пробегали мурашки, точно она вновь оказалась в этой душной гостиной, где от концентрации магии и напряжения было невозможно спокойно вздохнуть. Нет уж, лучше здесь, на кухне, взбивать яйца для теста! Чем она, собственно, и занималась сейчас.        Но, кажется, всё-таки слишком сильно зафантазировалась — вон, от этих мыслей как на самом деле начала ощущать на спине чей-то взгляд, подозрительно напоминающий знакомую из гостиной ауру...        ...Урсула не сразу сообразила, что эти взгляд и аура действительно есть, — и лишь неожиданное обращение заставило её осознать, что она на кухне больше не одна.       — Гляжу, трудишься, не покладая рук?        Урсула вздрогнула и резко развернулась, едва не уронив при этом миску с яичной смесью на пол. Мысленно досадуя на собственную неуклюжесть, проявляющуюся именно в такие моменты, Урсула с трудом заставила себя поднять глаза на говорившую — белокурую Ведьму Границ, чьё имя, к сожалению, совершенно вылетело из головы бедной куклы. А ведьма (или, вернее, ёкай) тем временем смотрела на неё с улыбкой, высунув корпус из своего портала, заполненного множеством алых глаз — глаз, смотрящих на Урсулу с тем же интересом, что и пара фиолетовых глаз напротив. Подумав, что ведьма сейчас выглядит почти как та фигура леди экзаменатора, высунувшаяся в окно второго этажа, Урсула кое-как выдавила почтительную ответную улыбку и поинтересовалась:       — Я могу чем-то услужить, леди Юлеми?        Уголки губ "леди Юлеми" приподнялись чуть выше, и Урсула поняла, что, несмотря на все усилия, всё-таки не сумела вспомнить её имя. В таких ситуациях она, при всей любви и преданности госпоже, не могла не досадовать и гадать, за что же та её так наказала, вписав в её личность абсолютную невозможность удерживать имена окружающих в голове. "Тем более я даже не в первый раз эту леди вижу! — мысленно сокрушалась она — и тут же поправилась: — Точнее, я давно знаю о ней — ведь леди Маргарет столько раз упоминала её имя, когда мы пересекались у леди Юджины!"        А в следующий миг она, догадываясь, что и "леди Маргарет" только что назвала чужим именем, поспешила загладить свою неловкость... переключившись на другую.       — Вас что-то не устраивает в сладостях? — робко уточнила Урсула. — Или, может, вы желаете попросить к следующему чаепитию что-нибудь конкретное?        Услышав её вопрос, ведьма хихикнула в кулак и тут же помахала рукой.       — Нет-нет, ну что ты, твои сладости выше всяких похвал, об этом можешь не переживать! — с искренним видом заверила она, отчего Урсула несколько расслабилась. Видя это, ведьма кивнула сама себе и, прикрыв глаза, с хитрой улыбкой заметила: — Впрочем, если ты принимаешь заказы, то я была бы не прочь как-нибудь отведать зелёный чай с вагаши в твоём исполнении.        Услышав это, Урсула оживилась: она умела готовить самые разные сладости, так что заказ её не только не испугал, но и воодушевил — возможность похвастаться кулинарным талантом всегда на неё так действовала. Сложив руки на переднике, она с энтузиазмом ответила:       — Поняла: к следующему разу приготовлю тарелку вагаши и зелёный чай специально для леди Юа! Если вы больше ничего не желаете, — с мягкой улыбкой продолжала она, когда собеседница одарила её задумчивым, но, к счастью, вовсе не враждебным взглядом, — я могу вернуться к работе? Чтобы поскорее приступить и к вашему заказу, — пояснила она.        Ведьма ещё некоторое время глядела на Урсулу, пока та терпеливо ожидала её ответа — поворачиваться к гостье госпожи спиной без позволения было бы верхом неприличия. Однако ведьма, как назло, не торопилась. И когда Урсула уже решила было, что опять сделала что-то не так, и хотела извиниться, та наконец-то раскрыла рот — но комментарий, сорвавшийся с её губ, только окончательно сбил Урсулу с толку.       — А всё-таки ты довольно интересная вещь ведьмы, Урсула, — заявила она.        Урсула моргнула и одарила собеседницу растерянным взглядом. Однако ведьма пояснять мысль не торопилась, продолжая загадочно улыбаться, так что в конце концов Урсула неловко улыбнулась и была вынуждена переспросить:       — Да?        Ведьма усмехнулась. Вместо ответа она неожиданно оттолкнулась руками от края своего портала, углубляясь в его тьму и позволяя пространственному разрыву закрыться, — а затем вдруг возникла над левым плечом Урсулы и, подхватив пальцами прядь волос у её виска, объяснила:       — Я к тому, что, при всех твоих ограничениях личности, любая более-менее сведущая ведьма поймёт, что ты — созданное с нуля творение. В конце концов, — продолжала ведьма, опуская ресницы и принявшись перебирать прядь волос Урсулы, отчего та ещё сильнее смутилась и совершенно застыла, — фамильяров гораздо проще заполучить готовых: либо найти в каком-нибудь из миров и заключить контракт, как сэр Джордж или леди Ноэль, а то и вовсе подчинить, как я, либо целенаправленно призвать из ада, как леди Беатриче, либо вообще воскресить какую-нибудь цзян ши... А создать полноценную новую личность, пусть даже внутри неодушевлённого сосуда с человеческими очертаниями, — ведьма наконец-то выпустила волосы Урсулы из пальцев, и те, падая, скользнули по её плечу, — высший уровень магии, доступный далеко не каждому.        От этих слов смущение Урсулы отступило на задний план, а на душе потеплело. "Значит, она признаёт силу госпожи Эрики... — с нежностью заключила она, опуская глаза в пол и с трудом сдерживая счастливую улыбку. — Да и, если подумать, она была довольно доброжелательна к ней всё это время".        Сердце Урсулы забилось чаще от счастья: для неё не было большей радости, чем признание её госпожи этими могущественными ведьмами. Кажется, на её бледных фарфоровых щеках даже вспыхнуло что-то вроде румянца, так как в следующий миг ведьма, всё это время пристально наблюдавшая за ней, усмехнулась — а затем, в очередной раз скрывшись в своём портале, вдруг возникла прямо перед Урсулой и, положив ладонь ей на щёку и заглядывая в лицо, заметила:       — И да, что бы ты там себе ни подумала, я считаю в этой ситуации поразительной именно тебя. Не твою госпожу — вернее, не только её. Ты особенная, Урсула, — заключила она, погладив Урсулу по щеке.        От подобного заявления сердце Урсулы ухнуло куда-то вниз, а рот приоткрылся от смеси удивления и какого-то испуга. Пару секунд она растерянно смотрела на собеседницу, не до конца понимая, что та имеет в виду, — а затем резко отшатнулась к столу за своей спиной, буквально вжимаясь в него и снова едва не опрокинув при этом миску со взбитыми яйцами.        Глядя на смущённую, даже напуганную, тяжело дышащую Урсулу, ведьма невинно рассмеялась.       — Ах да, прости-прости, ты ведь совсем не привыкла, чтобы с тобой флиртовали! — воскликнула она — и, многозначительно прищурившись, добавила: — В конце концов, в твоей жизни это произошло всего однажды, не так ли?        Внутри Урсулы всё сжалось от подобного комментария.       — Откуда вы... — пролепетала она — но тут же с её губ сорвалось понимающее "Ах!" — и она, потупив взгляд, глухо уточнила: — Вы ведь и тогда наблюдали, верно? Всё-таки леди Марианна...        Ведьма вновь хихикнула и кивнула.       — Верно, я наблюдала, — подтвердила она, весело щурясь, и пояснила: — Пока в каком-либо из миров существует Марибель Хан, у меня всегда есть возможность хоть одним глазком взглянуть на его историю в то время... причём не только её глазами. И, кстати, именно по этой причине я сейчас так спокойно беседую с тобой, вместо того чтобы находиться на своём посту в гостиной, — с усмешкой добавила она — и вдруг, отведя взгляд, с неожиданно задумчивым видом пробормотала: — В конце концов, пока эта возможность ещё есть...        И оборвалась на полуслове. Этот странный комментарий отвлёк Урсулу от воспоминаний о первом и последнем в её жизни признании в любви и заставил одарить собеседницу вопросительным взглядом. Та же, помолчав, тяжело вздохнула и вновь обернулась к ней с невинной улыбкой, точно ничего не произошло.       — Но вообще, конечно, я хоть и дразнюсь, а твою исключительность всё-таки совершенно серьёзно ценю, — заявила она. В ответ на растерянный взгляд Урсулы она улыбнулась теплее и, покивав, подтвердила: — Да-да, я бы и правда хотела пообщаться с тобой побольше! Как жаль, что сейчас моё время на исходе... — Из её груди вырвался тяжёлый, полный огорчения вздох — но тут же она вернула на лицо улыбку и произнесла: — Что ж, приятно было побеседовать, Урсула! Надеюсь, нам ещё выпадет возможность...        Урсула, окончательно сбитая с толку, только и могла сейчас, что цепляться за почтительность и уважение к гостье госпожи. Вот почему она, кое-как взяв себя в руки, вежливо улыбнулась в ответ и, склонив голову в поклоне, ответила:       — Взаимно, леди Юмеми! Сочту за че...       — А, а, а, только не "леди Юмеми", пожалуйста! — вдруг перебила её ведьма, кладя палец ей на губы. Когда Урсула подняла на неё удивлённо-смущённый взгляд, она прищурилась и с усмешкой объяснила: — Так зовут одну не очень приятную мне особу, так что, пожалуйста, любое другое имя, кроме этого! Впрочем, — продолжала она, наконец-то убирая руку от лица Урсулы и устраиваясь в своём портале поудобнее, — я понимаю, что твоя природа не позволяет тебе запомнить, но всё-таки скажу: моё имя — Юкари. Буду рада, если когда-нибудь оно всё-таки случайно всплывёт в твоей памяти.        С этими словами Юкари подарила Урсуле очередную дружелюбную улыбку — а затем, не говоря больше ни слова, скрылась в своём портале. Тот тут же затянулся, не оставив и следа, — и удушающая аура могущества также исчезла вместе с ним. Именно благодаря этому стало окончательно ясно, что Юкари ушла.        Однако даже осознав это, Урсула вернулась к готовке не сразу. Ещё пару секунд она растерянно хлопала ресницами, глядя в ту точку пространства, где только что находились глаза Ведьмы Границ, и пыталась понять, что именно произошло. В какой-то момент её пальцы потянулись к губам и коснулись их так же, как касались пальцы в белой перчатке, — тем самым окончательно развеяв "магию", приковавшую Урсулу к месту, и уничтожив остатки фантомного тепла чужого прикосновения.        "И всё-таки что именно имела в виду леди Юма?" — спрашивала себя Урсула некоторое время спустя, перемешивая ингредиенты в кастрюльке и сосредоточенно наблюдая за тем, как консистенция смеси постепенно становится однородной. Однако ответов у неё, к сожалению, не было — как бы Урсула того ни хотела, умом она не отличалась. В конце концов ей только и оставалось, что оставить все попытки рассуждать и всецело отдаться мыслями готовке. Впрочем, хоть она и не была слишком умной, об одном она не могла не догадаться.        Юкари руководствовалась вовсе не праздным любопытством и преследовала какую-то свою цель.

***

       Бредя по библиотеке среди книжных полок, Клара и сама точно не могла сказать, по какой именно причине решила пойти сюда. Возможно, дело было в том, что, в каком бы из домов семьи Мизунохара она ни находилась, библиотека всегда ощущалась самым уютным и безопасным местом, куда не доходят все семейные дрязги. Казалось, ядовитый, полный ненависти воздух перед её дверями останавливался сам собой, так что дышалось тут даже проще, чем в собственной комнате Клары (впрочем, не то чтобы в последнее время она там так часто бывала...). Вот почему Клару в минуты душевного смятения тянуло именно сюда... Ну, или сегодня свою роль сыграло то, что Лев после их разговора пошёл в столовую, а Клара сочла своим долгом уйти в противоположном направлении — ей показалось, что ему хочется побыть одному.        В любом случае, теперь Клара была здесь, на единственном островке гармонии в море хаоса, именуемом её домом. С детства любившая книги, теперь Клара ощущала, как весь мрак из её мыслей уходит на задний план благодаря окружению бесчисленных томов, скрывающих под своими обложками другие, лучшие или худшие миры. В какой-то момент, проходя мимо одной из полок, она не смогла отказать себе в удовольствии провести пальцами по корешкам книг (это оказалось собрание сочинений Чехова), и от этого простого действия буквально физически ощутила, как душа заполняется необъяснимым покоем. "Да уж, я и правда дочь своей матери..." — с тихой усмешкой подумала она, прикрывая глаза.        А когда она подняла веки, её взгляд тут же выхватил в глубине привычной коричнево-жёлтой обстановки с примесью разных тёмных оттенков книжных обложек ярко-красное пятно.        Клара нахмурилась. Ей понадобилось ещё мгновение, чтобы обратить внимание на золотистую макушку и признать в пятне Мери. Ведомая лёгким любопытством, Клара медленно направилась к женщине.        И действительно, спустя пару шагов она окончательно рассмотрела Мери. Та сидела в глубоком коричневом кресле в читальной зоне, свободной от полок, и, отложив тёмные очки на стол рядом с собой, увлечённо поглощала глазами строки какой-то книги — судя по виду, художественной, а не одного из древних оккультных фолиантов, кои красовались своими причудливыми и жуткими заглавиями с полок большого застеклённого шкафа неподалёку (по мнению Клары, единственного тёмного пятна на светлом облике библиотеки). Кларе даже стало интересно, что именно из коллекции матери могло привлечь такую странную женщину, как Мери, и она решила получше приглядеться к обложке... но перед этим её взгляд невольно задержался на лице читающей.        Если подумать, это был первый раз, когда она видела лицо Мери в нормальной обстановке (лицо мёртвой Мери из прошлого мира она не считала...). До этого её глаза вечно были скрыты тёмными очками, и лишь изредка мелькали, когда она эти очки приподнимала; теперь же Клара впервые могла хорошенько её рассмотреть. И, в принципе, её вывод о том, что Мери — красивая женщина, полностью подтвердился.        Черты лица Мери были очень гармоничны. Дуги бровей изящно изгибались из-под зачёсанной слегка вбок чёлки над большими блестящими глазами, обрамлёнными длинными чёрными ресницами, пока зрачки в аметистовой радужке скользили по строкам книги. Тонкие накрашенные губы неплотно смыкались, а ноздри аккуратного прямого носа слегка раздувались на вдохах и сужались на выдохах. От дыхания же мерно приподнималась и опускалась пышная грудь, на которую по плечу спадала прядь золотистых волос... и которая рано или поздно приковывала взгляд любого, кто смотрел на Мери.        В этот момент Клара непроизвольно опустила глаза на собственное тело. Ей, судя по всему, такой бюст уж точно не грозил — фигуры женщин в её семье ни на что подобное не намекали. "Ну, зато спина сильно болеть не будет..." — успокаивала себя она, стараясь не вспоминать намёки одного очень вредного молодого человека, что и аккуратная двоечка его нынешней девушки ей так же не светит. И всё-таки вздоха она в итоге не сдержала.        Этот звук наконец-то заставил Мери обратить внимание на её присутствие и оторваться от чтения. Она подняла взгляд на Клару, и уголки тонких алых губ также приподнялись в радушной улыбке.       — А, Клара-сан. Какая встреча, — только и произнесла Мери, слегка наклоняя голову вбок, так что более короткая прядь волос у её виска скользнула по щеке.        Клара также вежливо улыбнулась. Потеряв необходимость скрываться, она уверенно подошла к креслу Мери и, бросив взгляд на книгу в её руках, заметила:       — А вы, смотрю, тоже нашли что-то по душе в маминой библиотеке.        Взгляд Мери также опустился на книгу, и её улыбка стала какой-то более... смущённой?       — Ах, да. Дискуссия с Мияко-сан вышла очень интеллектуальной, вот и решила расслабиться за любимой книгой! — со смешком объяснила она.        Клара вскинула бровь. В этот момент она наконец-то рассмотрела название и не сдержала понимающей улыбки.       — "Кайдан" Лафкадио Хирна? Да уж, учитывая ваши интересы, вам подходит, Мери-сан, — прокомментировала она, заставляя Мери со смущённой усмешкой отвести взгляд. А Клара, чуть подумав, возвела глаза к потолку и продолжала: — Да и вообще мне почему-то кажется, что вы с Хирном-сенсеем чем-то похожи.        От подобного невинного заявления глаза Мери широко распахнулись, а от лица почему-то отлила краска. Пару секунд она под заинтересованным взглядом Клары тупо смотрела в одну точку перед собой — а затем с кривой улыбкой повернулась к собеседнице и заметила:       — Интересные выводы, Клара-сан. Позвольте узнать, с чего такое впечатление?        Совершенно не понимая причин её реакции, Клара пожала плечами.       — Да так. Просто, насколько я знаю, он, заинтересовавшись местной мифологией, в какой-то момент переехал в Японию, сменил имя и так и остался тут навсегда. Вы, как я понимаю, испытали что-то похожее. Вот и всё.        Закончив своё объяснение, Клара вновь подёрнула плечами. Мери некоторое время с сосредоточенным видом всматривалась ей в лицо — а затем положила книгу на колени и усмехнулась в кулак.       — Забавно! — произнесла она. Чуть помолчав, Мери подняла на Клару озорной взгляд и продолжала: — А вообще, Клара-сан, я также немного изучала его биографию, и различия с моей в ней всё-таки довольно заметные. Например, в отличие от него, я жила в Японии практически всю жизнь — правда, воспитание у меня было довольно странное, это да, — Мери кивнула, тактично не обращая внимание на то, как покраснела Клара, и добавила: — К тому же, он, насколько я понимаю, стал, — её губы на секунду дёрнулись в немного нервной улыбке, — Коизуми Якумо для того, чтобы пропитаться духом страны, придумав это имя самостоятельно. Ну а я, — Мери с невинной улыбкой повернулась к Кларе, — просто вышла замуж.        Клара уже десять раз пожалела о своём бестактном замечании, но эта новость окончательно выбила её из колеи. Она окинула Мери удивлённым взглядом с головы до ног, точно видела её в первый раз. Мери в ответ смотрела на неё со спокойной улыбкой. Наконец, Клара, совершенно смешавшись, отвела взгляд в сторону и как-то глупо спросила:       — Так вы замужем, Мери-сан?        Мери с абсолютно невозмутимым видом кивнула.       — Верно, — подтвердила она.        И больше ничего не сказала, точно издеваясь над Кларой и заставляя ту самостоятельно выводить диалог из тупика, куда она сама же его завела. Клара едва не застонала от досады: все возможные пути, которые приходили ей в голову, звучали ещё грубее, чем изначальный комментарий о сходстве Мери с Лафкадио Хирном. "Не ожидала, что женщина с вашими увлечениями окажется замужней"? Это звучит так, словно Клара считает Мери какой-то ненормальной — впрочем, не без этого, конечно, но не Кларе её судить... Да и разве у Клары нет живого примера в лице её матери, вполне успешно прожившей в браке четырнадцать лет? "С вашей внешностью неожиданно быть семейной"? Это ещё хуже — точно Клара считает Мери либо очень беспутной женщиной лёгкого поведения, либо просто... не той, кто может понравиться мужчине. Остальные варианты звучали ещё страшнее, и их Кларе не хотелось даже додумывать...        Наконец, Мери, видя её терзания, улыбнулась ("Кажется, она добивалась именно этого — помучить меня..." — досадливо подумала Клара) и, вновь взяв в руки книгу, с хитрым видом заговорила:       — А вообще, Клара-сан, хотите один интересный факт? Вы, — продолжала она, — не были совсем уж неправы, говоря о моём сходстве с Хирном-сенсеем. Знаете, какая у меня девичья фамилия? А вот такая.        С этими словами она приподняла обложку так, чтобы она была хорошо видна Кларе, и многозначительно постучала указательным пальцем возле фамилии автора в верхней части. Резко забыв всю свою (в принципе, не слишком-то сильную) обиду, Клара удивлённо моргнула и, взглянув Мери в лицо, переспросила:       — Как у писателя?        Мери кивнула. Затем она отложила книгу на стол и, не глядя на Клару, с небрежным видом прокомментировала:       — Впрочем, это всего лишь совпадение. Вовсе не так, как в вашей семье, — продолжала она, вновь поворачиваясь к Кларе с озорной улыбкой. На смущение собеседницы она отреагировала добродушным: — Вот, например, в вашем имени, Клара-сан, есть определённо что-то гофмановское. Однако это заметно не сразу, особенно само по себе — для этого надо обратить внимание хотя бы на шекспировское имя вашего среднего брата. — Мери откинулась в кресле и, скрестив руки на груди, покивала сама себе. Затем она скосила на Клару вопросительный взгляд и уточнила: — А ваш старший брат, Лев-сан... кажется, был русский писатель с таким именем, верно?        Клара одарила Мери полным уважения взглядом: если Шекспира в их стране ещё знали, да и про Толстого кто-то худо-бедно слышал, то знакомых с Гофманом людей не из своей семьи Клара навскидку вспомнила бы гораздо меньше. "Впрочем, думаю, Гофман как раз в её интересах, — мысленно отметила Клара — и, чуть подумав, добавила: — Как и, например, какой-нибудь По".        Вслух же она, улыбнувшись, ответила:       — Верно, Лев Толстой — такой писатель есть... Однако, — её улыбка превратилась в торжествующую ухмылку, и она медленно прошла за спинку кресла Мери, — к сожалению, вы не угадали, Мери-сан: моего брата мама — как и всех, кому она когда-либо давала имена — назвала в честь героя книги, а не автора. А именно, — продолжала она, кладя руку на спинку возле левого плеча Мери, — в честь главного героя романа Достоевского "Идиот" — князя Льва Мышкина. Да и со мной и братцем Лаэртом вы, боюсь, промахнулись.        Мери запрокинула голову назад, чтобы видеть Клару, и с недоверчивой улыбкой спросила:       — Неужели?        Клара усмехнулась.       — Ну, не могу сказать, что вы были неправы, вспомнив Шекспира. Брата Офелии и правда звали Лаэртом — но моего мама, как не раз подтверждала, назвала в честь отца Одиссея. Да и моё имя... — Клара прикрыла глаза и покачала головой. — Да, это из Гофмана — но, подозреваю, не из того, о котором вы подумали.       — То есть, не из "Щелкунчика"? — уточнила Мери, кивая. Очевидно, она готовилась признавать своё поражение.        Клара также кивнула, в глубине души радуясь, что угадала, — всё-таки шанс, что тут Мери не ошиблась, до этого вопроса ещё оставался.       — Именно. Источник моего имени...        Она развернулась, встав к креслу лицом, а не боком, и положила обе ладони на спинку. С такой позиции она хорошо видела Мери, с интересом ожидающую продолжения. Клара сделала глубокий вдох и, прикрыв глаза, объявила:       — Источник моего имени — рассказ Гофмана "Песочный человек". Думаю, вам он понравится. А "Щелкунчик" тут не при чём. К тому же, — с кривоватой улыбкой продолжала она, — у Гофмана героиню звали Мари. Это уже потом то ли из балета, то ли ещё откуда-то Клара в этой сказке взялась...        Мери внимательно выслушала её объяснение. Когда Клара договорила, она ещё несколько секунд смотрела на неё снизу вверх — а затем выпрямилась и, хихикнув в кулак, весело заявила:       — Что ж, похоже, мы квиты, Клара-сан! Моё впечатление о вас также оказалось не до конца верным. И да, обязательно учту вашу рекомендацию! — добавила она, одарив Клару озорным взглядом через плечо.        Клара слегка смутилась от её тона. Почему-то в этот момент она особенно ясно осознала, что сейчас буквально нависла над Мери и что со стороны её поведение выглядит... своеобразно. Однако краснеть или реагировать как-либо иначе в этой ситуации было ещё хуже (особенно учитывая, как неприлично много раз за этот разговор она уже успела показать эмоции), так что Клара только и могла, что вежливо отозваться:       — О, я польщена...       — Да и вообще, — вдруг продолжала Мери, совершенно не обращая внимания на неловкость Клары, — послушав вас, я в очередной раз убедилась, какая всё-таки любопытная личность Мияко-сан.        От упоминания матери Клара вздрогнула и невольно напряглась. Мияко всегда умела строить всех в доме, увлекалась весьма жуткими вещами (и, к сожалению, речь вовсе не о тех странных произведениях классической литературы), да ещё и её роль в происходящем в Лунной гавани была максимально неясной — и вот с этой-то женщиной спокойно общалась Мери, о ней так беззаботно говорила, точно о подруге... Впрочем, Мери же и была подругой Мияко, да? До вчерашнего дня — исключительно по переписке, но всё-таки... Насколько тогда в нынешнем "проклятии" может быть замешана Мери?        Беззаботное замечание Мери мигом напомнило Кларе, что женщина рядом с ней — такая же подозреваемая, как и любой другой человек в этом доме. И, общаясь с ней сейчас, Клара должна быть предельно осторожной. В конце концов, даже тот факт, что в прошлом мире Мери пала одной из жертв второго терцета, не очищает её от подозрений. "Может, это было какой-то частью плана? — лихорадочно думала Клара. — Может, она даже не умирала вовсе, а это был какой-то трюк?.. Да нет, труп тогда... — Клара покосилась на Мери, которая в этот момент, к счастью, не смотрела на неё, но очень даже довольно улыбалась, и вспомнила её безжизненное тело, привязанное струнами к стене, — выглядел очень даже натурально. Тогда часть плана — её смерть?.."        Клара поёжилась: последняя мысль выглядела ещё более безумно и жутко. Ради какого вообще плана можно захотеть умереть, да ещё так?.. Поняв, что от дальнейших размышлений может сойти с ума, Клара поспешила переключиться на что-нибудь более приземлённое. Оттолкнувшись руками от кресла, она медленно двинулась в противоположную от стола сторону и, не глядя на Мери, небрежно заметила:       — Ах да, вы же говорили, что у вас была встреча с мамой...        Не обращая внимания на её тон, Мери кивнула. Пару секунд она смотрела на свои очки, лежащие на столе рядом с книгой, — а затем взяла их в руки и, надевая, произнесла:       — У нас с Мияко-сан вышла очень увлекательная беседа. На тему, — она пальцем прижала очки к переносице, — проклятия бессмертного алхимика.        Клара остановилась. Её сердце забилось чаще, и её охватило какое-то неясное предчувствие — чем-то похожее на сигналы её интуиции, но, однако, всё-таки отличающееся. Сглотнув и не оборачиваясь к Мери, она как можно невозмутимее поинтересовалась:       — О, и как? Пришли к каким-нибудь новым выводам?        Мери тяжело вздохнула и, скрестив руки на груди, закинула ногу на ногу.       — К сожалению, нет, — ответила она, качая головой. — Сколько ни листали дневник Коппелиуса, сколько ни ломали головы на пару — без полевых исследований, кажется, это смысла не имеет... — Мери чуть помолчала и вновь вздохнула. — В итоге так и пришлось отставить дневник на полочку слева, у копии портрета, прямо у головы невесты бессмертного алхимика. Символичное расположение, не думаете, Клара-сан?        Клара, слушавшая её вполуха, рассеянно кивнула... и вдруг вся похолодела. "Погодите-ка, что она только что сказала? — мысленно спросила себя она, чувствуя, как спина покрывается ледяным потом. — Я не ослышалась? Она мне только что в подробностях описала точное расположение дневника Коппелиуса?.. Как будто намекнула, чтобы я посмотрела сама..."        О да, именно так всё и было: хоть Мери и говорила довольно небрежно, Клара, несмотря на рассеянность, неожиданно чётко уловила акцент на местонахождении дневника. В памяти тут же всплыли некоторые подробности их встречи в гостиной: финальное напутствие Юкари, её собственный, Клары, комментарий о том, что неплохо бы увидеть дневник Коппелиуса своими глазами... и замедлившаяся в тот самый момент Мери. "Не может же это быть просто совпадением! — подумала Клара, сглатывая и с трудом сдерживаясь, чтобы не обернуться к Мери. — Она что, так мне... помогает?"        В этот момент ей на ум пришла ещё одна деталь: Мери, "бывшая" вчера на кладбище "около четырёх"... которую они с Лаэртом, находившиеся на кладбище в то же время, как-то пропустили, притом что дорога туда всего одна. "И как объяснить это? — спросила себя Клара, хмурясь. — У меня сейчас два варианта: либо какой-то иной, никому не известный путь, либо..."        Либо это было не то же самое "вчера", о котором думала Клара.        В этот момент Клару резко охватило желание действовать. Да, действовать. Любой ценой узнать правду, какой бы она ни была. Выяснить, кто же такая Акамива Мери в этой истории. Союзница? Враг? Тоже чья-то "фигура"? Но с чьей стороны?        Даже не успев сообразить, что делает, Клара резко развернулась к Мери. Та, вежливо улыбаясь, одарила её заинтересованным взглядом. Клара уже раскрыла рот, чтобы задать прямой вопрос. И именно в этот момент...       — ...он что?!        ...со стороны холла раздался громкий, полный негодования вопрос.        Клара и Мери вздрогнули от неожиданности и быстро обернулись на источник звука. Обе узнали этот голос и, мигом забыв всё, о чём думали до этого, теперь в волнении вслушивались в происходящее в центральной части дома. Однако читальная зона находилась слишком далеко оттуда, чтобы что-то разобрать, даже если что-то действительно происходило. Наконец, Клара сглотнула — и, подавшись вперёд, едва слышно, одними губами произнесла:       — Лаэрт...       — Кажется, стоит проверить, в чём дело, — прокомментировала Мери, быстро поднимаясь с места и на ходу подхватывая свою неизменную сумочку, всё это время спокойно висевшую на подлокотнике кресла у стола. Клара могла только согласиться с этим выводом — и мгновение спустя они вдвоём уже спешили к выходу из библиотеки.        ...Двери распахнулись ровно в тот момент, когда стоявший у дверей гостиной Лаэрт, положив ладонь на лоб, раздражённо цедил:       — Я ведь говорил этому кретину сидеть тихо... Ну погоди у меня! Найду — начищу рожу так, что мать родная не узнает!..        Его слова не на шутку испугали Цудзуру — вторую фигуру, находившуюся в этот момент в холле. И без того встревоженная до предела, она осторожно коснулась плеча племянника и, на его фоне такая маленькая и жалкая, пролепетала:       — П-пожалуйста, не надо, Лаэрт-кун... Как его матери, мне бы очень не хотелось...        И замолкла. Лаэрт в ответ шумно выдохнул и взъерошил свои волосы.        Пронаблюдав эту короткую сцену, Мери скрестила руки на груди и, нахмурившись, серьёзно поинтересовалась:       — Что случилось?        Услышав её вопрос, Лаэрт быстро повернулся к ней (Цудзура в этот момент, то ли от его движения, то ли от обращения Мери, то ли от всего вместе, испуганно сжалась) и рассеянно произнёс:       — А, Мери-сан... и Клара? — в его голос на мгновение прорвалось удивление, когда он заметил в компании гостьи матери свою младшую сестру.        Однако смятение Лаэрта длилось недолго: уже в следующий миг он вновь посерьёзнел и, одарив Клару с Мери тяжёлым взглядом, мрачно объявил:       — Сид пропал.