Все меня ругают, что женат, Что уже детишек у вас двое. Что же делать мне с тобой тогда? Что же делать мне с тобою? исполнитель: Н. Кадышева
Звук уведомления будит Се Ляня ещё до будильника. Она тут же распахивает глаза и в предвкушении хватает телефон. Уже несколько дней она переписывается с Хуа Чэном о медицине, о книгах и, кажется, обо всём на свете, но он никогда не писал ей первый по утрам, только днём. Неужели он наконец вспомнил о ней пораньше? Надежды не оправдываются: сообщение прислала Фэн Синь: Фэн Синь: Прошу прощения, если разбудила, но тебе надо посмотреть Фэн Синь: [ссылка на видео] Се Лянь зевает и сонно трёт лицо. И ради этого её подняли в 4:30, на полчаса раньше, чем ей нужно? Се Лянь: И тебе доброе утро. Ты чего вскочила? Фэн Синь: Я не ложилась. Се Лянь: Что там? На что мне смотреть? Фэн Синь: На ухажёра твоего. Поведение подруг начинает раздражать. Стоит им услышать одно слово о Хуа Чэне, и они как с цепи срываются. Наприсылали ей статей на год вперёд, читать — не перечитать. Теперь и видео слать начинают. Что там такое может быть? Не верится, что Хуа Чэн когда-либо делал что-то порочащее его или отца, которого он, похоже, уважает. Се Лянь поправляет подушку, ложится на спину и переходит по ссылке. Судя по названию, это запись открытия выставки современного искусства. Выложено вчера вечером. Какой-то тёмный зал, забитый людьми. У потолка светятся разноцветные огни, играет музыка. Блогер говорит, что хочет побеседовать с главным спонсором этой выставки, господином Чэнчжу, и зовёт оператора идти за ним к Хуа Чэну. Тот стоит в тонком красном пиджаке и белой рубашке, вдали от столиков, уставленных едой, держит в одной руке полупустой бокал и что-то говорит на ухо блондинке в открытом чёрном топике, размалёванной, как кукла, второй рукой придерживая её за голое плечо. Девушка улыбается, а иногда даже хихикает. Заметив блогера, Хуа Чэн прощается с ней и поворачивается к камере. На этот раз вечно меняющийся глаз у него разноцветный: с жёлто-красно-оранжевым рисунком в виде пламени. Блогер спрашивает Хуа Чэна об отношении к идее выставки и к чьим-то прогнозам о приближающейся победе абсурда над настоящим искусством. Тот рассуждает о закономерной смене эпох и о вечной классике. Заслушавшись, Се Лянь не сразу замечает, как к нему подходит шатенка и игриво машет рукой оператору. Блогер зовёт оператора дальше, камера смещается, и на последнем кадре видно, как Хуа Чэн поворачивается к шатенке и берёт её за подбородок. Се Лянь пересматривает несколько раз, нервозно потирая точку между бровей. Се Лянь: И что? Он просто с кем-то общается. Это не преступление. Фэн Синь: А на это что скажешь? [изображение] На скрине фотография, опубликованная с аккаунта той самой шатенки. Тот же вечер, но на два часа позже. Она и Хуа Чэн сидят в машине, точно не его. В его глазу та же огненная линза. Девушка целует его в щёку, прижавшись к нему грудью, торчащей из выреза майки. Се Лянь: Я не понимаю, зачем ты мне это присылаешь. Я должна ревновать? Между нами ничего нет. Фэн Синь: По тебе не скажешь, что прям ничего. Се Лянь: Господи, прекрати, мне это надоело. Ты моя подруга и должна меня услышать. Хуа Чэн ко мне не пристаёт. Мы разговариваем и только! Фэн Синь: Я просто хочу, чтобы ты была осторожна. В Москве много плохого происходит. Се Лянь со злости швыряет телефон на прикроватную тумбочку, снося и рассыпая всё, что на ней лежало. Так называемая забота Му Цина и Фэн Синя переходит все границы! Сколько раз она должна объяснить, чтобы они поняли? Хуа Чэн не смотрит на неё, как на девушку. Да даже если она попытается его соблазнить, ничего не будет! Слишком очевидно, что никакого романтического интереса у него нет. Все разговоры только о работе или ещё о чём-то нейтральном, никаких попыток подсесть поближе или позвать её гулять вечером. Влюблённые юноши ведут себя иначе. Когда Се Лянь училась в колледже и кто-то клал на неё глаз, эти парни засыпали её двусмысленными намёками и так и норовили схватить хотя бы за руку, а то и зажать в углу. Только пощёчины или резкие отповеди могли поставить их на место. Хуа Чэн совсем не такой. Вздохнув, Се Лянь садится и тянется за расчёской. Раз уж она не спит, надо вставать и собираться на работу. Девушка расплетает ночную косу и долго расчёсывает длинные каштановые волосы, дёргая пряди, чтобы распутать их. Сегодня она придёт на работу и как только увидит Хуа Чэна, попросит его самого, со своей страницы, написать Фэн Синю и Му Цину, что их подозрения — ерунда на постном масле. Не нужна ему Се Лянь как подружка. Авось тогда убедятся! Се Лянь встаёт и тут же падает на ковёр от пронизывающей боли. Она на что-то наступила, так ещё и подвернула ногу от неожиданности. Несколько секунд она просто лежит на ковре, зажмурившись, прижимая раненую ногу к себе и пытаясь дышать на счёт. Больно до звёздочек в глазах. Когда ей удаётся собраться с духом и попробовать подняться, нога отказывается держать её: всё ниже колена режет, как ножом. Се Лянь садится и раздосадованно бьёт кулаком по ковру. Ну вот что теперь делать?! Ну зачем Фэн Синь разозлила её именно с утра? Как теперь идти на работу? Кое-как удаётся доползти до кухни на четвереньках, но там возникает новая проблема. Как назло Се Лянь убрала свою аптечку в настенный шкаф, до которого не дотянуться с пола. Девушка встаёт на колени и вытягивает руку в надежде, что высокий рост ей поможет, но пальцы могут только с трудом приоткрыть шкафчик, который тут же захлопывается обратно. О том, чтобы достать до полки, не может быть и речи. — Господи, да в чём я так виновата? В чём мой грех?! — кричит в отчаянии Се Лянь во весь голос. Из глаз катятся слёзы. Светлая плитка на полу измазывается в крови. Попытки подняться хотя бы оперевшись на табуретку, ни к чему не приводят. Всё тело дрожит, как осиновый лист, и руки не слушаются. Если бы только здесь был… «Нет, — останавливает себя Се Лянь, — нельзя ему звонить. Владельцы медцентров не вскакивают с утра пораньше, чтобы перевязывать раны медсёстрам. Где такое видано?» Провозившись незнамо сколько времени, Се Лянь решает позвонить на работу и предупредить, что она сегодня не выйдет. Сегодняшний день, видимо, весь придётся провести на полу, а завтра, когда нога будет болеть поменьше, Се Лянь отработает двенадцатичасовую смену вместо шестичасовой. Девушка ползёт обратно в спальню, находит в куче вещей телефон и, шмыгая носом, находит рабочие контакты. От слёз плохо видно, но главное — предупредить. — Доброе утро, Се Лянь, — всего через секунду отвечает неожиданно бодрый для утра голос Хуа Чэна. — Что-то случилось? «О Боже! — приходит в полнейший ужас Се Лянь и хочет бросить трубку, но успевает понять, что это будет крайне невежливо. — Ну вот что мне помешало вытереть глаза?! Я дура и дурой умру!» — Ничего особенного, — отвечает она, пытаясь не всхлипывать, — я звонила сказать, что не смогу прийти. Я приду завтра на двенадцать часов. Можно? — Вы дома? — Хуа Чэн резко становится до крайности серьёзным. — Конечно. Оставайтесь. Скажите в двух словах, что произошло? — Да, дома. Спасибо. Не беспокойтесь, прошу вас, я просто чуть-чуть поранилась. Всё хорошо, — улыбается сквозь слёзы Се Лянь. — Если не трудно, наденьте что-нибудь. К вам скоро придут из медцентра, — решительно произносит Хуа Чэн и вешает трубку. — Не сто… Се Лянь опускает руку и моргает, глядя на телефон. Её точно будут презирать на работе после того, как увидят, из-за какой мелочи она подняла переполох. Пока к ней идут, нужно успеть переодеться. Не дело это — встречать коллег в ночнушке. Се Лянь ползёт к шкафу, с горем пополам натягивает лёгкие летние брюки, кофточку с рукавами до локтя, пихает окровавленную ночную рубашку под кровать… и замирает, прислушиваясь к щелчку замка, скрипу двери и шагам в коридоре. На пороге спальни появляется Хуа Чэн с аптечкой в руках. Молча поднимает потерявшую дар речи Се Лянь с пола, кладёт на кровать, окидывает изучающим взглядом, встаёт на колени у изножья, надевает перчатки и принимается оттирать кровь с её ступни, а после — обрабатывать и перебинтовывать рану. Аккуратно, почти безболезненно и с заметным профессионализмом, будто он тоже закончил как минимум колледж. — Откуда вы… как… что вы делаете?.. — еле шевеля губами, бормочет бледнеющая на глазах Се Лянь. — Не надо… Как вы зашли? — Вы вскрыли вену и растянули ногу, — со сдержанной тревогой отвечает Хуа Чэн и ощупывает её голеностопный сустав, следя, чтобы его пальцы не залезли случайно под край штанины. — Я отвезу вас к нашему травматологу. — Это лишнее, не надо, я полежу, и всё пройдёт, — возражает было Се Лянь, не знающая, куда деваться от смущения. — Если посчитаете нужным, накажете меня, — криво усмехается Хуа Чэн, снова берёт её на руки и несёт на улицу. Как это всё понимать — не ясно совершенно. От шока Се Лянь не то что сказать — подумать ничего не может. Хуа Чэн сажает её в свою красную машину, уходит обратно в подъезд, через несколько минут возвращается и объясняет: — Хозяйка квартиры, в которой вы остановились, живёт в вашем подъезде, этажом ниже. Я зашёл к ней и попросил запасной комплект ключей. Неловкость выходит на совершенно новый, небывалый уровень. — Значит, из-за меня её пришлось разбудить?.. — ошарашенная Се Лянь закрывает лицо руками. — Боже, от меня одни проблемы! — Она не спала, — тихо отвечает Хуа Чэн, отводя взгляд. Се Ляню кажется, или… — На вас такая же линза, как вчера? Вы не спали?.. А я заставила вас приехать… Извините меня, ради бога. — Какая? — Хуа Чэн отворачивается к окну со своей стороны. — Спал. Она просто одна из любимых, вот и сегодня надел. Отчего-то кажется, что он лжёт, чтобы она не чувствовала себя виноватой. Какой же он интеллигентный человек. Чем она только заслужила получить от Господа такого прекрасного знакомого?***
Из медцентра Хуа Чэн тоже выносит её на руках, как Се Лянь ни просит его дать ей костыли или инвалидную коляску. На глазах у всего персонала. Коллеги демонстративно отворачиваются и торопятся уйти из коридора якобы по делам, но Се Ляню кажется, что они смотрят только на неё и только её собираются обсуждать. — Придётся притвориться, что вы моя содержанка, — вздыхает Хуа Чэн, усаживая её обратно в машину. — Простите меня. Как я могу загладить свою вину? — Какая вина, о чём вы? — мотает головой Се Лянь. — Это я виновата перед вами. У вас, наверно, были свои дела, а я вас отвлекла. Я позвонила вам случайно, я хотела ткнуть в номер начальницы отдела и предупредить её просто. После лекарств дрожь и потрясение отступают, а вместо них накатывает осознание того, что Се Лянь натворила. Какой неумёхой она себя выставила. Она же медсестра! И не сумела справиться с обычной раной и не таким уж страшным растяжением. Устроила панику и бросилась звонить начальству. Семнадцатилетний мальчик, по сути, ребёнок повёл себя намного разумнее и хладнокровнее. Её уволят. Может, не сегодня, ведь с сегодняшнего дня она на больничном, но на эту работу ей вряд ли стоит рассчитывать. — Вы всё правильно сделали, — мягко произносит Хуа Чэн и несмело улыбается. — Всегда звоните мне в подобных случаях. Для меня важна возможность попрактиковаться. Я буду управлять сетью медцентров. Я должен знать и уметь всё. Я просто ехал сюда, чтобы придумать, как убить время. Вы ни от чего не отвлекли меня. Се Лянь не находит ни слов, чтобы ответить ему, ни сил сопротивляться, когда он относит её обратно в квартиру. — Пока ваша нога не заживёт, запасные ключи побудут у меня, — предупреждает Хуа Чэн, проходит в спальню и снова укладывает Се Ляня на кровать. — Я не буду приходить без предупреждения. Нельзя так наглеть, нельзя! Се Лянь вздыхает и потирает точку между бровей. Теперь Хуа Чэн собирается стать её сиделкой. Надо запретить ему, попросить, чтобы он прислал кого-то из медсестёр… Но усталость не позволяет начать спорить с ним, и, кажется, у неё поднимается температура. Пусть сегодня делает, как считает правильным, а завтра Се Лянь с ним поговорит и объяснит, что она вовсе не тяжёлая больная и тем более не такая важная персона, чтобы без пяти минут начальник лично ухаживал за ней. Се Лянь нашаривает на полу металлическую кружку и прикладывает к горячему лбу. Хуа Чэн чем-то шуршит и гремит. Приоткрыв один глаз, Се Лянь замечает, что он собирает вещи с пола и куда-то уносит сувенир — статуэтку Георгия Победоносца, об которую она, видимо, и поранилась. — Я закажу себе еды. Что вы будете? — спрашивает он, возвращаясь. — Я не голодна, только очень хочу пить, — слабо стонет Се Лянь. Проходит буквально несколько секунд. Хуа Чэн появляется у её постели со стаканом воды, подкладывает руку под её подушку под лопатками и помогает устроиться полулёжа. Се Лянь осушает стакан в несколько больших глотков и отставляет, со стыдом осознавая, что всё ещё лежит на руке Хуа Чэна. — Что я ещё могу сделать для вас? — услужливо спрашивает он. — Закажите себе еды, вы же это собирались сделать, — полушёпотом просит Се Лянь и снова закрывает глаза. — Как скажете, — улыбается Хуа Чэн. — Вы будете пиццу, как в прошлый раз? Се Лянь сцепляет в замок лежащие на животе ладони и поджимает губы. Ну как же ей быть? — Ведь это не я помогла вам, когда вы были ребёнком, — вздыхает она. — Я не заслуживаю того, что вы хотите сделать для той девушки. — А вдруг это вы? Семь лет прошло, — подмигивает Хуа Чэн, отрываясь от телефона. — Может, вы просто не узнаёте меня. — Я не была в Москве с… уже девятнадцать лет, получается. Вы ещё не родились, когда мои родители уехали отсюда. Мы не могли быть знакомы. Да и я никому всерьёз не помогала, так, по мелочи. Не приписывайте мне чужих заслуг, — просит Се Лянь. — А я влюбился в вас с первого взгляда, — улыбается ещё шире Хуа Чэн. — Увидел вашу улыбку, услышал ваш голос, и потерял сон и покой. — Опять шутите, да? — сокрушённо произносит Се Лянь и отворачивается к окну. — Я человек не вашего круга. Простите, но я не понимаю таких шуток. Не смейтесь надо мной, пожалуйста. Я простая девушка из глубинки, у нас про любовь только всерьёз говорят. Мне вот и подруги доказывают, что вы со мной играете. Я им не верю, говорю, что вы не такой. Но в такие моменты… я не понимаю, что вами движет. К горлу подкатывает ком, и Се Лянь дышит глубже, чтобы не расплакаться. Вот позорище. То кричит и ругается, то в слёзы. Ей двадцать два года или два? Хуа Чэн что-то ещё нажимает в телефоне, убирает его и садится на пол. — Я никогда не буду смеяться над вами, — тихо, но твёрдо говорит он, опустив голову. — Я не посмею. Сердце Се Ляня сжимается. Вот что она опять наделала? — Простите ради бога. Я какая-то сама не своя из-за раны, — извиняется она, осторожно протягивает руку и гладит его по шелковистым чёрным волосам. — Не берите в голову, я глупости какие-то говорю. Она хочет сказать что-то ещё, но веки тяжелеют, и Се Лянь сама не замечает, как засыпает.***
По ковру шуршат чьи-то шаги. Се Лянь приоткрывает глаза. Сквозь ресницы пробивается тусклый свет закатного солнца. За её спиной кто-то садится на кровать. — Хуа Чэн, это вы? — сонно бормочет Се Лянь в подушку и плотнее кутается в одеяло. — Вы весь день сидели со мной? Не надо было, правда. — Он и не сидел, — отвечает мягкий женский голос. Се Лянь рывком садится и шипит от резкой боли в ноге. Рядом с ней сидит темноволосая девушка, немного старше её, в белом платье и жакете с золотой вышивкой. Спокойно и, кажется, насмешливо смотрит чёрными внимательными глазами. — Вы — хозяйка квартиры? — догадывается Се Лянь. — Нет. — Вы… Вариантов может быть не так много. Хуа Чэн не доверил бы ключи случайному человеку. Се Лянь не узнаёт без халата кого-то из коллег? — Невеста Хуа Чэна, — улыбается девушка уголками губ. — Меня зовут Цзюнь У. А вы, как я понимаю, Се Лянь. Не бойтесь, я пришла не для скандала. Се Лянь сжимает край одеяла и опускает плечи. Так вот, из-за чего Хуа Чэн так демонстративно держал с ней дистанцию! У него есть другая. Се Лянь всё говорила подругам правильно, она совершенно не интересует его! Только почему-то от этого горько. Он мог бы и сказать. Зачем темнил? — Я прекрасно знаю, за кого выхожу замуж, — спокойно продолжает Цзюнь У. — Я вовсе не питаю иллюзий, что Хуа Чэн будет верен мне одной. Я не таю никакой враждебности по отношению к вам. Не вы первая, не вы последняя. Но я знаю, кто вы. Вы не из тех продажных дряней, что лезут к нему в постель для того, чтобы залезть к нему в карман. Вы очень хорошая и умная девушка. На работе вас хвалят за трудолюбие. Я верю в вашу порядочность, но боюсь, что вы ранее встречали только честных людей и можете быть несколько наивны. Я решила вас предупредить, чтобы вы не позволили ему разбить вам сердце. И только. Если вам нравится Хуа Чэн, я не против ваших встреч. Пока ему самому это удобно. Были прецеденты, несчастные влюблённые теряли от него голову… — уголок губ Цзюнь У слегка дёргается. — Но вы же разумны и понимаете, что с таким происхождением стать его женой не сможете. — Всё не так! — вскрикивает оскорблённая Се Лянь. — Мне ничего от него не нужно! Он сказал… — ...что вы похожи на незнакомку, которая помогла ему в детстве. Известная история. Цзюнь У кладёт расслабленную ладонь на плечо Се Ляля и успокаивающе поглаживает. В сердце будто впиваются острые льдинки. Всё это было обманом? Но чтобы обмануть, не срываются помогать в пять утра? — Хуа Чэн умеет быть убедительным. Я понимаю, — ласково и покровительственно произносит Цзюнь У. — Если вы не против, я позвоню ему. Совершенно разбитая Се Лянь едва находит силы, чтобы кивнуть. По щекам в который раз за день текут слёзы, которые совершенно невозможно сдержать. Она ведь не влюблена в Хуа Чэна, почему ей так больно? В тишине комнаты раздаются режущие гудки. Цзюнь У включает громкую связь. Хуа Чэн так долго не берёт трубку, что это вселяет надежду. — Да, — звучит знакомый и в то же время незнакомый, холодный голос. — Здравствуй, милый, — воркует Цзюнь У. — Я совсем ненадолго. Найдёшь для меня пару минут? Я сегодня была в двух ателье, хочу посоветоваться с тобой по поводу костюмов на нашу свадьбу. — Слушаю. Се Ляню хочется заткнуть уши, но она заставляет себя оставаться неподвижной, только подтирает нос рукавом. Ощущение обманутости захлёстывает с головой. Она ведь ничего не просила. Почему он не сказал, что помолвлен? — Ты будешь, как обычно, в красном? И там, и там портные сказали, что красные ткани из тех, которые нам подходят, могут неудачно смотреться на фото. Я бы хотела красивые фотографии, всё же это важный для нас с тобой день. Как мы поступим: пошьём красный костюм и потом отретушируем, или ты выберешь другой цвет? — Я полностью доверяю твоему вкусу. Делай, как считаешь нужным. Для меня важнее сам брак, а не то, во что я буду одет. Извини, я не могу говорить, давай созвонимся позже. — Конечно, милый, — Цзюнь У сильнее сжимает пальцы на плече Се Ляня. — Ещё один, совсем маленький вопрос, хорошо? Днём, пока я была в ателье, я не могла до тебя дозвониться и очень волновалась, ведь ты обычно отвечаешь на звонки. Где ты был? Внутри у Се Ляня всё замирает от предчувствия невыносимой боли. Она поднимает заплаканный взгляд на телефон, на улыбающуюся фотографию Хуа Чэна. Им ведь нечего скрывать? Они не делали ничего дурного? — Собирал цветы, — с усмешкой отвечает Хуа Чэн и вешает трубку. Рыдания разрывают грудь Се Ляня. Почему? Почему? Почему? Что она сделала не так? Когда повела себя неправильно? В какой момент поступила, как… как проститутка?! Когда согласилась прийти на работу на слишком свободный график? Когда села в его машину? Ну почему она такая легковерная?! Цзюнь У прислоняет Се Ляня к себе и проводит рукой по её спине. — Тише, девочка моя, тише. Все они козлы. Се Лянь ревёт в голос, размазывая сопли по плечу Цзюнь У. От самой себя противно, но стоит подумать, как она сейчас мерзко выглядит, и плакать хочется только сильнее. Как она могла позволить вот так себя использовать? — Я тоже в чём-то виновата, должна была сразу заметить и раньше тебе сказать, — Цзюнь У целует её в висок и обнимает крепче. — Хочешь, я куплю тебе билет домой и вызову такси на вокзал? — Хочу.КОНЕЦ ПЕРВОГО СЕЗОНА