Уходи, горе, за сине море, За тёмный лес, за ясный огонь. Уходи лесом, уходи полем, Уходи, горе, меня не тронь! исполнитель: Н. Кадышева
Незнакомка вешает трубку. Мгновенно проснувшийся Хуа Чэн набирает номер Хэ Сюаня. — Золотую ветвь похитили. Просят выкуп. Двадцать миллионов. — Пока ещё у тебя столько есть, — мрачно усмехается Черновод. — Я скоро приеду. Не дёргайся и ничего не предпринимай без меня. — Я спокоен, как мертвец, — цедит Хуа Чэн. Очнувшись от сна, Хуа Чэн звонит Се Ляню. Судя по не неяркому солнцу за окном, сейчас утро. Она должна была уже проснуться. Гудки идут мучительно долго. Хуа Чэн клянётся уверовать в бога и начать ходить в церковь, если над ним просто пошутили и с Се Лянем всё в порядке. Наконец на звонок отвечают. — Алло, — произносит удивлённый голос. — Эмин? — настораживается Хуа Чэн. — Мама дома? — Нет… — отвечает растерянный Эмин. — Она ушла. Хуа Чэн со злостью сжимает зубы. Выглядит это очень плохо. Се Лянь никуда не уходит без телефона. — Позови Жое, — просит Хуа Чэн. Даже через телефон слышно, что у Эмин от страха слёзы на глаза наворачиваются. Не хватало им вместе начать бояться. Пусть Жое тоже привязан к матери, но не так болезненно, как Хуа Чэн и Эмин. И он старший из детей. — Да, — берёт трубку Жое, напряжённый и уставший, будто не спал всю ночь. — Когда ушла мама? — Ночью. Часа в два. — Она сказала, куда пошла, когда собирается вернуться или что-то ещё? — Нет. — Она вела себя странно перед этим? Или, может, что-то произошло? Ей кто-то позвонил? — Она… звонила тёте Цинсюаню. Что-то говорила про кольцо и плакала. — Значит, она у тёти Цинсюаня в гостях. Не волнуйтесь. Поиграй пока с Эмин и Бань Юэ, — Хуа Чэн старается сделать голос как можно спокойнее. — Я вам ещё позвоню. — Скажи правду, — тихо требует Жое. — Вы опять поссорились? Хуа Чэн вздыхает и сильнее стискивает телефон. Жое всегда был пугающе проницателен. — Это кольцо оставила уборщица. Мама не так поняла, — признаётся Хуа Чэн. — Я поеду к тёте Цинсюаню и всё объясню. И пообещай мне, что не расскажешь младшим. Ты уже взрослый, так что тебе скажу, но это информация исключительно для тебя. Обещаешь не проболтаться? — Да. — Маме в последнее время нездоровится. У вас скоро будет брат или сестра. Мама рада, но для неё это тяжело. Её придётся отвезти в больницу. Она вам позвонит. А пока я попрошу кого-нибудь к вам приехать. — Мы справимся сами! — возражает Жое. — Знаю, — чуть улыбается Хуа Чэн. — Это чтобы тебе кто-то помог. Иди, успокой Эмин и Бань Юэ. Скажи им, что всё хорошо. — Ладно, — соглашается Жое и кладёт трубку. Хуа Чэн садится и нервно крутит в пальцах телефон, обдумывая свои следующие действия. Самым простым вариантом было бы вызвать к детям Ши Цинсюаня. Они её знают и любят. Но именно после звонка ей Се Лянь пропала. У Цинсюаня нет явного мотива, они подруги. Но слишком подозрительно выглядит это совпадение. Да и Цинсюань может таить обиду на Черновода. Что, если она задумала месть? Везти мать Се Ляня на такси из другой области долго. С другой стороны, дома есть еда. Пусть лучше побудут несколько часов одни, чем с вероятной предательницей. Если что-то случится, звонить отцу они умеют. Звонок старушке Сяньлэ выходит неприятно долгим. Приходится несколько раз объяснять, что они с Се Лянем в самом деле помирились и всё хорошо, что её в самом деле просто увезли на скорой, потому что ей стало плохо на улице, и положили в больницу на сохранение, а вовсе она не сбежала с любовником. — Ты что-то от меня скрываешь, Хун-хун, — допытывается она. — Не первый день я тебя знаю. У тебя так голос дрожит, когда с этой бедовой девчонкой опять неприятности приключаются. — Конечно, у неё неприятности! — не выдержав, прикрикивает Хуа Чэн. — Она в больнице с угрозой выкидыша! Вы считаете, это шутки?! Невообразимо сложно убеждать всех, что ситуация под контролем, когда утешение отчаянно требуется ему самому. — Не ругайся, сынок, — ласково журит его тёща. — Сейчас вещички соберу и поеду. — Вот так бы сразу, — огрызается Хуа Чэн и переключается на службу такси. К приезду Хэ Сюаня все организационные вопросы удаётся успешно решить. Только разобравшись с делами и откинувшись на подушку, Хуа Чэн замечает, как у него от страха стучат зубы.***
— Это не могла быть Ши Цинсюань, — твёрдо произносит Хэ Сюань, сидящий напротив кровати Хуа Чэна на стуле. — Я понимаю, ты, возможно, ещё любишь её и не хочешь… — Она была со мной ночью, — перебивает он Хуа Чэна. — Я слышал их разговор. Се Лянь жаловалась на кольцо в твоей ванной. Цинсюань убеждала её, что ты не мог пойти на измену ни при каких обстоятельствах и упрашивала спокойно дождаться утра у себя дома, а потом поговорить с тобой. Она не пыталась никуда выманить Се Ляня. — Хорошо, — Хуа Чэн беспокойно потирает большие пальцы друг о друга. Причин не доверять Хэ Сюаню нет. — Я сказал детям, что Се Лянь поехала к Цинсюаню. Предупреди её. Едва Хэ Сюань успевает набрать сообщение, ему звонят. — Всё подтвердилось, — сообщает он после короткого разговора. — На камерах наблюдения видно, как машина, в которую посадили Се Ляня, съезжает с Ярославского шоссе в сторону поворота на Александров. К даче Лин Вэнь в Александрове уже выехали. Если тебе в самом деле позвонят через час, то есть… — он смотрит на наручные часы, — уже минут через пятнадцать, не спорь, соглашайся на всё и тяни время, как можешь. Деньги с твоего счёта я снял. Если назначат встречу, звони мне. Разберёмся. — Я поеду с тобой, — не терпящим возражений тоном сообщает Хуа Чэн, подскакивает, чуть не рухнув обратно на кровать, и бросается к шкафу одеваться. — Я не смогу спокойно лежать в кровати, когда она в опасности. — Как знаешь, Кровавый Дождь, — усмехается Хэ Сюань. — Тебе виднее. Я не врач. Буду ждать тебя внизу. Побитое аварией тело сопротивляется каждому движению, а глазница ноет, будто её залили раскалённым свинцом. Слабость и туман в голове после снотворного требуют забыть все дела и лечь спать дальше. Но Хуа Чэн не позволяет себе медлить ни секунды.***
Больница, в которую положили Хуа Чэна, оказывается близко к Ярославскому шоссе, и Черновод умудряется одновременно грызть куриные крылья и гнать едва ли не со скоростью звука, периодически вылетая на встречку, но ни в кого при этом не врезаясь. В итоге до дачи Лин Вэнь они добираются раньше остальных. Оставляют машину у ворот частного сектора и крадутся к дому. На соседней улице обнаруживается тот самый автомобиль, в котором, судя по записям с камер, перевозили Се Ляня. Получается, похитители угнали его, а потом умудрились вернуть на место так, что хозяева ничего не заметили. Подобравшись к дому, Хуа Чэн подползает к окну и прислушивается к разговору за тонкой деревянной стеной. Капающие за шиворот капли воды с сосульки скатываются по спине и приятно остужают разгорячённую кожу. Кажется, у него поднялась температура. Но сейчас это совершенно не важно. — Конечно, я не дура, чтобы ехать сама, — фыркает Цзюнь У. — Я наняла курьера из местных закладчиков. Этим сумасшедшим жизнь не дорога, а перевозить товар, не глядя, они умеют. — Не думаю, что он правда привезёт деньги, — сомневается Лин Вэнь. — Меня до сих пор дрожь берёт, как я вспоминаю маски-шоу, которое он мне на съёмной квартире устроил. А она всего-то не пришла домой ночевать! Зуб даю, он выследит нас по запаху, если ещё не выследил. Давай увезём её отсюда. Зачем вообще понадобилось везти её в мой дом? — Я откуда знала, что она вернётся в Москву? — злится Цзюнь У. — У меня было подготовлено место, в которое её удобно везти из Сухоруслово. Придурок Хуа Чэн со своей аварией спутал нам все карты. Подожди, скоро позвонит закладчик. Если денег нет, увезём её. — Куда? — теряет терпение Лин Вэнь. — И на чём? Спрятавшийся за прилегающей к дому теплицей Хэ Сюань подаёт знак: «тихо». Хуа Чэн крепче сжимает пистолет, не обращая внимания на боль в травмированной правой кисти. Нечего его учить, будто он в первый раз на задании. Подумаешь, шатает на ходу. Он держится и даже не трясётся! Несмотря на то, что сидеть, согнувшись, здорово мешает растянутая нога и ноющая поясница. С крыши дома сползает кусок подтаявшего снега и падает на куртку Хуа Чэна с характерным глухим звуком удара об ткань. Не как об землю. Чертовски не вовремя. — Во-первых… — начинает Цзюнь У, но Лин Вэнь её перебивает. — У меня что-то голова болит, принеси таблетку, — просит он. И оба подозрительно замолкают. Хуа Чэн медленно поворачивает голову, чтобы попытаться заглянуть в дом через щель в стене. Раздаётся грохот. Левое плечо обжигает болью, а по руке стекает кровь. Лицо колет отлетевшими от выстрела щепками. Хуа Чэн подскакивает, из последних сил заставляя уставшее тело слушаться, выбивает ногой окно, чуть не рухнув в слякоть от боли в суставе, и запрыгивает в комнату. Лин Вэнь бьёт его кулаком в травмированную правую глазницу. В голове звенит, а второй глаз будто слепнет от резкой боли, и Хуа Чэн бьёт в ответ наугад. Следующим ударом ему самому вышибает дыхание. Всё ещё ничего толком не видя, он пытается схватить человека перед собой за одежду и повалить его на пол. Со стороны окна раздаётся второй выстрел. Лин Вэнь вскрикивает и падает. Хуа Чэн придавливает его собой, усевшись куда-то ему на грудь и зажав руки коленями, и направляет пистолет вперёд. Через несколько мгновений удаётся проморгаться. Хуа Чэн обнаруживает, что тычет дулом в нос Лин Вэнь. — Где она? — хрипло спрашивает Хуа Чэн. Из-под пластыря, закрывающего правую глазницу, стекает кровь, а горящее веко не отзывается на попытки пошевелить им. Но как же это сейчас не важно. — Она здесь, — отвечает за его плечом, из дверного проёма, спокойный насмешливый голос Цзюнь У. Её локоть зажимает шею Се Ляня. Се Лянь еле стоит на ногах, будто пьяная. Тяжело дышит через тряпку, которой заткнут её рот, и цепляется связанными руками за рукав Цзюнь У, чтобы не упасть. Цзюнь У второй рукой держит пистолет у её виска. Сердце Хуа Чэна, кажется, перестаёт биться от страха. Из-за накатившего оцепенения он не замечает, как Лин Вэнь вытаскивает руку из-под его колена. Удар в челюсть отшвыривает Хуа Чэна на пол, а тяжёлый пинок в хрустнувшую под сапогом кисть выбивает из пальцев оружие. В голове мутится ещё сильнее, а в ушах звенит. Не разобрать, от удара или от крика Се Ляня. Хуа Чэн пытается приподняться на локтях, но простреленное плечо подводит. Левый локоть уезжает, и Хуа Чэн снова падает, ударившись об пол старой шишкой на затылке до звёздочек в глазу. — Я думала, ты умнее, Хун-хун, — разочарованно качает головой Цзюнь У. — Лежи спокойно. Тебе нужно отдыхать. — Шлюха, — выплёвывает Хуа Чэн с кровью, текущей из прокушенного языка. — Только попробуй сделать с ней что-нибудь. До противного самодовольный Лин Вэнь подбирает оба пистолета, свой и Хуа Чэна, и ковыляет к Цзюнь У. Кулаки Хуа Чэна так и чешутся разбить его мерзкую рожу. Встать бы. — Мне нужны твои деньги, а не твоё разбитое сердце, — по-змеиному улыбается Цзюнь У и перехватывает сползающую Се Лянь за волосы. — Я даже прощу тебе глупость, которую ты совершил сегодня. Я не буду поднимать цену и расчленять твою новую жену. Пока что. Условия прежние. Двадцать миллионов, и мы расходимся друзьями. — Положи оружие на пол. Медленно, — приказывает Лин Вэнь Черноводу, стоящему у дыры в стене, — и пни в мою сторону. Будешь выпендриваться — застрелим заложницу. Хуа Чэн отводит взгляд от жены, не в силах смотреть, как над ней издеваются. Он должен что-то сделать. Он не может позволить увезти её. Он, в конце-концов, не мёртв! Значит, может что-то предпринять. Всё равно, что голову кружит, как на американских горках, даже если не шевелиться, и обе руки, похоже, сломаны. Хорошо, если не шея и не рёбра. Сукин сын Лин Вэнь зарядил ему в челюсть и под дых от души. Но ведь Хуа Чэн жив! — Всё вынимай! — требует Лин Вэнь, не веря, что у Хэ Сюаня с собой всего лишь пистолет и нож. — И ключи от машины тоже! — Ключи — сомнительное средство нападения, — задумчиво рассуждает Хэ Сюань, но достаёт и их. Мелькает мысль перехватить что-то из оружия Хэ Сюаня, пока оно будет скользить по полу. Длины руки Хуа Чэна должно хватить, чтобы дотянуться. И если собрать все силы, сконцентрироваться и действовать быстро… Ведь Цзюнь У слишком нужны деньги. Она не может в самом деле убить Се Ляня! Не может ведь?.. Гремит сразу несколько выстрелов. Лин Вэнь отшвыривает вбок, и он воет, схватившись за ногу. Цзюнь У падает в коридоре, а Се Лянь — рядом с ней. Хуа Чэн мгновенно оказывается на ногах. Боль для него исчезает полностью. Только левая рука холодеет, будто в лёд опустили. Два широких шага, и он влетает в коридор. Се Лянь лежит на полу и не шевелится. По дому рыскают подчинённые Хэ Сюаня. Арестовывают Лин Вэнь и Цзюнь У, успевшую допрыгать до двери, несмотря на пулю в ноге. Все звуки доносятся до Хуа Чэна, словно через воду. Время невообразимо растягивается. Каждая секунда тянется для него дольше года. Он падает на колени рядом с бесчувственной Се Лянем и убирает кляп у неё изо рта. Со спины приближается Хэ Сюань и кладёт руку Хуа Чэну на здоровое плечо. Пальцы Хуа Чэна бьёт крупная дрожь. Его всего знобит, как от жуткой лихорадки. Если… Если Цзюнь У успела что-то сделать с Се Лянем… он устроит ей самую жестокую и кровавую расправу, а после покончит с собой. — Ты как? — откуда-то издалека спрашивает Черновод. Хуа Чэн криво усмехается. Какая разница, как он себя чувствует? Он не смог защитить своего ангела. Он заслуживает получить все наказания небес, какие только есть. Он убирает верёвку, и руки Се Ляня безвольно откидываются на пол. — Нормально, — привычно отвечают ставшие чужими губы. Потому что Хуа Чэн всегда так отвечает. Он прижимает пальцы к шее Се Ляня, чтобы проверить пульс. По ладони струится кровь. Тёплая. Обжигающая холодные руки Хуа Чэна. Ледяные слёзы стекают по его разодранному щепками лицу. Хуа Чэн долго держит потерявшие чувствительность пальцы на коже жены. Хэ Сюань отходит в бескрайнее никуда и вызывает скорую. Хуа Чэн еле слышно шепчет единственную молитву, которую его всё-таки заставила выучить Се Лянь, и просит бога забрать у него всё: деньги, репутацию, здоровье. Только пусть его ангел живёт.***
В Москву Хуа Чэна привозят уже без сознания. Адреналиновые ресурсы себя исчерпали. Избитый и потерявший много крови Хуа Чэн не дожидается даже приезда скорой. Просыпается он уже в гипсе. И, что хуже всего, не способный говорить из-за шины, крепящей сломанную нижнюю челюсть к верхней. Ничего написать он тоже не может — левая рука зафиксирована полностью, а правая — от пальцев до середины предплечья. И ни одна больничная сволочь не сообщает ему, что с его женой! Хуа Чэн уже порывается сломать гипс и сбежать, когда в палату заходит Хэ Сюань. — Ну что, снова пообщаемся пыхтением? — посмеивается он. Хуа Чэн отвечает выразительным гневным взглядом, без слов обещая свернуть ему шею, если он немедленно не сообщит ему, жива ли Се Лянь. — Жива, — сразу успокаивает его Хэ Сюань. — Твой ребёнок тоже жив, хоть она и родила преждевременно. Мальчик. Назвали Фансинь. Тебя приходили спрашивать, не против ли ты, но ты не отвечал. Так что Се Лянь сама выбрала. Не ругайся сильно. С души Хуа Чэна падает гора Тунлу. Он откидывается на подушку и счастливо улыбается, насколько позволяет шина во рту. Ему всё-таки есть, для чего жить! — Сын правда твой, — уточняет Хэ Сюань, прищурившись. — Кроме тебя, кандидатов в отцы нет. Се Лянь сказала, пока её держали в заложниках, она услышала разговор Лин Вэнь с Цзюнь У. Секса с Лин Вэнь на самом деле не было. Он напоил её снотворным, а потом отымел фаллоимитатором. Я подумал, тебе это не понравится, так что на допросе отмудохал его, как следует, и намекнул ребятам, чтобы ему пришили пару висяков за изнасилование. Большего просто нельзя желать. За такое счастье не грех заплатить нелепым валянием в гипсе. — Се Лянь пока отдыхает. Через несколько дней ей станет получше, и я привезу её к тебе, — обещает Черновод. «Нет», — пытается сказать Хуа Чэн, мотая головой. Если Се Лянь нужен отдых, пусть лежит, сколько потребуется. Он дождётся.***
Друзья Хэ Сюаня заканчивают переносить коробки с вещами из квартиры в кузов. Таскать много не приходится: всю мебель и бытовую технику Се Лянь и Хуа Чэн решили оставить покупателям, чтобы продать квартиру дороже. Да и некуда им складывать много вещей: вместо пятикомнатной квартиры пришлось купить двухкомнатную, и то не в Москве, а в Мытищах. Совершенно убитую и без ремонта, зато удалось здорово сэкономить. И на переезде тоже: у давнего приятеля Хэ Сюаня, Костяного Дракона, очень удачно нашёлся грузовик. Хуа Чэн отдаёт ключи Черноводу, а сам остаётся с женой и детьми дожидаться, когда другие знакомые заберут их на машине. — Не могу поверить, что это правда происходит, — хихикает Се Лянь от радостного предвкушения и покачивает на руках Фансиня. — Мы правда переезжаем в квартиру, где жил Марис Норокеску! — Его было не так просто уговорить на продажу, — гордо улыбается Хуа Чэн и гладит её по волосам. — Хэ Сюань взамен помог ему организовать переезд в Сочи. И я сказал Марису Норокеску, что он всегда будет желанным гостем в нашем доме. Даже если захочет увидеть не нас, а свою квартиру. — Ты мой герой! — не сдержавшись, Се Лянь целует его в щёку. Расположиться с четырьмя детьми в двушке, пусть и просторной, будет непросто, но они со всем справятся.*** ЭПИЛОГ ***
Давай, дружок, на посошок За нас за всех, за всех, за нас! Пусть будет всем нам хорошо, И в добрый час, и в добрый час! исполнитель: Н. Кадышева
Ши Цинсюань, глядя на переживания Хуа Чэна и Се Ляня, мирится с Хэ Сюанем, потому что никакие проблемы в жизни не стоят того, чтобы отказываться от любви. На их свадьбу Хуа Чэн выделяет из своего неприкосновенного запаса несколько миллионов, чтобы закрыть все кредиты Хэ Сюаня, которые появились из-за того, что он увлекался онлайн-казино. А Се Лянь из своей заначки подарила им посудомоечную машину, паровую швабру и робот-пылесос, чтобы быт никогда не омрачал их счастья. После переезда в Мытищи Хуа Чэн устроился работать хирургом по вечерам, а днём учился в колледже лёгкой промышленности. Сначала на портного, а после на конструктора швейных изделий. Ещё во время учёбы он открыл собственную фирму по пошиву нижнего белья под названием «Князь Тьмы». Подруги Се Ляня, Фэн Синь и Му Цин, вышли замуж за московских бизнесменов и поселились на Рублёвке. Услышав, что у Се Ляня проблемы с деньгами, они купили первую партию нижнего белья «Князь Тьмы» и разрекламировали его всем соседям. Бельё многим понравилось, и вскоре у Хуа Чэна появились щедрые клиенты по всей Москве. Прошло пять с небольшим лет. Хуа Чэн снова купил квартиру в Москве. Ближе к центру, чем прежняя, и уже с десятью комнатами. Чтобы у каждого из детей была своя комната и свой кабинет. Кадышева спела на их новоселье бесплатно, потому что давно простила Хуа Чэна и вообще с самого начала знала: он въехал в неё не со зла. А в суд на него от её имени подали вредные родственники. И вообще, всё это было большим недоразумением. А о том, что в своём кабинете он рисует Се Ляня и выставляет свои работы от имени китайского художника У Мина, никто, кроме Хэ Сюаня, так и не узнал. Потому что в мужчине всегда должна оставаться маленькая загадка. Так и зажили наши герои счастливее прежнего, потому что было с ними Благословение Господне.КОНЕЦ!