Шугар мамми

      Дамиано уже имел опыт отношений с достаточно взрослой женщиной. Это было интересно, дивно и витало в душе ощущение непоколебимого желания заорать на всю грёбаную Италию, мол, как же ведь всё-таки чертовски классно трахаться с женщиной, что возрастом годилась ему в матери! Был он совсем юным, ей-богу, до жути обаятельным желторотиком же был; тот самый горячий итальянский dongiovanni достался опытной mammina, что за прелесть. Но это оказалось совсем скорый пожар, что так же молниеносно потух. Давид и не надеялся на что-то серьёзное, но в последствии возраст не стал преградой. И в этом вконец убедился и сам молодой рокер, в то же время возымев в запасе таких же молодых поклонниц. О, mamma mia, она старше его лет на десять, но хочется её не менее, нежели юных дев. Екатерина казалась такой далёкой, отстранённой от поблекшего люда, так заманчиво играла взглядом и хранила свою улыбку, как самую драгоценную сокровищницу; она была где-то выше над всеми, но в то же время где-то незаметно плыла по течению в нескончаемой змейке совсем-совсем близко, дышала будто у самого уха, даря коже хлад своего дыхания. И он так, так хотел её, хотя бы ненароком коснуться, обратиться к ней гортанным рычанием — Катерина — и дать себя поглотить её теням. Как он её хотел, о боги.       Она царит, цепляясь за особенно чувствительные ниточки, любит их запутывать в узлы, дёргать, когда заблагорассудится, не жалея, а потом завязывает порванные нитки в аккуратный бантик. Ещё любит после этого целовать в макушку, усмехаясь ему в волосы, отдающими знойными берегами Средиземного моря, где-то у Сицилии, и пышущими брызгами цитрусов. Дамиано же остаётся беспомощно цепляться за неё, класть голову на её скромно застеленное тканью плечо или же совсем касаться к голой коже, тереться носом и пытаться слиться, стать единой сущностью. Павленко порою и сама слабость проявляет: чувствует, как небрежно касается её тонкую кожу щетина, начинает ворчать, избегать, но всё равно сдаётся. И, в конце концов, целует в эту самую щетину своего итальянского amante.       Его мечта сбылась. Марлена пришла к нему наяву.       Но Марленой в открытую Давид не нарекал. Где-то в своих бредовых снах, когда лишнию стопку в себя вольёт, но взяться за скулы, прижаться лбом к лбу, пробормотать имя его главной музы… слишком личное даже для самого близкого человека.       Для него есть пути гораздо проще.       Дамиано ведь, на самом деле, любит дивные клички. И совершенно без какого-либо оскорбления либо же иронии, ещё когда-то, когда их нагота сопровождалась соответствующим действием, едва ощутимо приведя носом по ложбинке меж грудей Кати, из уст Давида слетело хриплое:

S u g a r m o m m y