Когда с гор сойдет снег

Го Чанчэн был бесполезным. Глупым. Слабым. Он вылетал с каждой работы до этого, и со спецотдела — он был уверен — его тоже скоро выгонят: все эти несколько дней он лишь мешался под ногами, тупил и прятался за чужими спинами. Возможно из-за дяди ему дадут отработать испытательный срок, но потом… Слезы попали на последнее слово, размывая чернила, и Го Чанчэн со вздохом отложил дневник, пожалев качественную дорогую бумагу — ему этот блокнот подарили в волонтерском центре на пятый год участия, и он им очень дорожил. «Может, стоило там остаться, — подумал Го Чанчэн. Он убрал дневник в сумку и, неловко запнувшись об угол стола, спрятался между стеллажами, чтобы никто не увидел его покрасневшего от слез и соплей лица. Тот же Чу Шучжи наверняка бы скривился презрительно. Он всегда так делал, стоило ему посмотреть на Го Чанчэна, но так у него была бы для этого ещё одна причина. — Скоро начнется новая программа, им наверняка понадобятся свободные руки… Даже такие никчемные, как мои.» В волонтерском центре он чувствовал себя нужным. Над ним никто не смеялся, для него всегда находилось дело: отвезти пожилым людям вещи, навестить приют, сдать кровь для переливания и много-много других занятий, которые делали этот мир капелюшечку светлее. Да, как и в спецотделе, там он регулярно сталкивался с горем и несправедливостью, но зато он мог сделать хоть что-то. Здесь же он явно не справлялся. Только мешал профессионалам работать. Слёзы упрямо стекали по щекам и шее, оставляя на коже противные дорожки, и Го Чанчэн зло вытер их рукавом рубашки. Хорошо, что в библиотеке было пусто. Призрак-библиотекарь — лао Чанмин, вспомнил он — первая встреча с которым закончилась обмороком, часто куда-то уходил, и Го Чанчэн так и не смог поблагодарить его за книгу. И записку, хотя она была немного пугающей. Но он, кроме шефа Чжао, был первым, кто более-менее доброжелательно отнесся к его появлению в отделе. Го Чанчэн хотел бы познакомиться с ним получше, но боялся показаться навязчивым, да и мало кому вообще нравилась его компания. Эта мысль подтолкнула вереницу следующих, и Го Чанчэн снова заплакал, уткнувшись лицом в колени. Как бы он не пытался держать лицо, ему было обидно. И страшно. Неужели он никогда — совсем-совсем никогда — не найдет своего места, людей, которые его примут таким, какой он есть? — Между прочим, книгам вредна излишняя сырость, — проворчал кто-то, и Го Чанчэн вскинул голову. Перед глазами расплывалось из-за слез, но по изумрудно-бордово-белому пятну он сразу понял, кто нашел его. Краска стыда залила щеки. Го Чанчэн попытался вскочить и извиниться, но его неожиданно придержали за плечо и с усилием подтолкнули вниз. А потом лао Чанмин сел рядом. Прямо в своих величественных одеждах, которые мазнули по коже Го Чанчэна успокаивающей прохладой. — Чего плачешь, ребенок? Обидел кто? — Н-нет, все нормально, — ещё ему не хватало жаловаться на коллег! Да и было бы на что: над ним всегда зло шутили и называли бесполезным, а здесь его хотя бы терпели. Большой прогресс для такого неудачника. — Я. Мне лучше стоит уйти? — Ммм, — протянул лао Чанмин. Го Чанчэн так и не понял, было это согласие или отрицание и замялся, не зная, что ему делать. Лао Чанмин цокнул языком. — Понятно все. У этих детей никакого чувства меры, никогда не знают, когда пора остановиться. Орешек будешь? Лао Чанмин так неожиданно перевел тему, что Го Чанчэн замер на несколько секунд, бездумно рассматривая орехи на белоснежной ладони с длинными пальцами. Удивительно, что эту заминку никак не прокомментировали: не окрикнули, не назвали растяпой. Так странно. Го Чанчэн задрожал, так что даже не сразу смог поймать орешек, и его руку перехватили, перевернули ладонью вверх и осторожно положили угощение сверху. — Спасибо, — Го Чанчэн кивнул и наконец-то несмело поднял взгляд. Обычно людей сначала оценивали по категориям «красивый или нет», но Го Чанчэну это даже не пришло в голову. Он заметил не яркость необычной внешности, а отзвук нежности в уголках губ, глубину взгляда, что-то одновременно надежное и беспокойное во всей фигуре. Он вряд ли смог бы объяснить, откуда пришли все эти мысли, но его никто и не спрашивал. — Иногда люди обижают других, потому что их душа прогнила насквозь, — вдруг заговорил лао Чанмин. Он выглядел задумчиво, будто не Го Чанчэну все рассказывал, а просто рассуждал вслух, и это ощущалось неожиданно приятно: не чтением морали, а разделенными на двоих мыслями. — Смерть таких несет противное послевкусие, но в целом не сильно вредит миру, уж точно не больше, чем жизнь таких людей. Го Чанчэн хотел бы поспорить. Он искренне считал иначе, что любая жизнь бесценна, что любой может исправиться и вернуться к свету! Но слишком боялся произнести это вслух. — Но есть люди, которые просто не понимают, что их слова или поступки ранят, — продолжил лао Чанмин. — Они плывут по течению, ходят по одному и тому же маршруту и будто смотрят на мир через крохотную щелочку. И очень удивляются, — смешок, — когда мир оказывается намного шире и больше, и когда у их действий появляются последствия. А вот с этим Го Чанчэн несмело, но согласился кивком. Лао Чанмин ободряюще похлопал его по плечу и непонятно откуда отсыпал ещё орехов. — Вот эти глупые дети внизу из второй категории. Они почему-то считают, что их шутки, недостойные даже младших учеников, веселые и сплачивают командный дух, — лао Чанмин взмахнул рукой, будто предлагал лично оценить уровень глупости коллег. Го Чанчэн невольно улыбнулся и сразу опустил голову, пытаясь скрыть повеселевшее выражение лица. Плакать как-то расхотелось. — Говорю же, глупые. Так что ты можешь либо к ним присоединиться, либо стать снисходительнее. — Но они правы, — покачал головой Го Чанчэн и неуверенно посмотрел на лао Чанмина. Тот внимательно и спокойно смотрел в ответ, ожидая продолжения, и Го Чанчэн осмелел. — Я неловкий и бесполезный, и только путаюсь под ногами. — Ты здесь третий день, ребенок, — лао Чанмин растрепал ему волосы, и это почему-то не было обидным. Может, потому что движение было мягким, успокаивающим, а не попыткой показать ему его место. — От тебя на самом деле никто ничего не ждет. Просто смотри, запоминай. Ты научишься всему даже быстрее, чем думают они. И уж точно, чем думаешь о себе сам. В это не особо верилось, но приятно, что его кто-то искренне поддерживал. Го Чанчэн слегка поклонился, и лао Чанмин, явно довольный, поднялся неожиданно ребячливым жестом, чуть ли не подпрыгнул на месте. Он отряхнул ханьфу, на котором и так не было ни складочки, ни пятнышка, и поманил Го Чанчэна за собой. — После такой встряски обязательно надо поесть, — заявил он, уверенно направляясь в сторону кухни и подворачивая на ходу рукава. — Интересно, оставили ли эти паршивцы хоть что-то? Впрочем, у меня все равно оставались продукты в холодильнике… Чэнлин, ты идешь? Го Чанчэн на секунд удивленно замер, услышав другое имя, но потом поспешил следом. Оговорился чело…призрак. С кем не бывало.