Walk That Mile

Седона, Аризона Луи чувствует, когда Гарри просыпается. Это начинается с нежного движения в его руках и заканчивается прохладным порывом воздуха, когда Гарри встает с кровати. Он накрывает Луи одеялом, а тот прислушивается, не идет ли Гарри в ванную, не спускает ли воду в унитазе и не включается ли воды в раковине. Он ждет, когда услышит шаги, ждет, когда Гарри скользнет обратно под одеяло, но этого не происходит. Луи медленно открывает глаза и видит спину Гарри. Он сидит на краю кровати, лицом к стене, обхватив голову руками. Просто видя это, Луи дрожит от беспомощности, не зная, что делать. Когда Гарри поворачивается, он закрывает глаза, как трус. Гарри забирается под одеяло, но ничего не происходит. Он снова открывает глаза и видит тело мальчика, съежившегося на самом краю кровати, завернутого в одеяло, спиной к Луи. Луи смотрит на пропасть между ними, задаваясь вопросом, почему Гарри не пересекает границу. Он медленно протягивает руку, чтобы коснуться лопатки Гарри. — Да? — тихо спрашивает он, оглядываясь через плечо. — Все в порядке? — спрашивает Луи, его голос тяжел от сна и чего-то еще более эмоционального. — Да, — снова говорит Гарри. Луи убирает руку и смотрит на спину Гарри, быстро просыпаясь, когда тревожный звоночек покалывает его позвоночник. Гарри больше не двигается, и Луи смотрит и задыхается, гадая, не заснул ли он уже снова. Ни за что на свете не сможет понять, что произошло с тех пор, как они легли спать. * Неловко — это единственное слово, которое Луи может использовать. Они не разговаривают, кроме короткого «Доброе утро», по очереди принимают душ, а затем пакуют свои сумки, возвращая разбросанную по комнате одежду и избегая зрительного контакта. Луи ненавидит это больше всего, что сказать или сделать, чтобы все исправить. Он начинает думать о том, как сказать Гарри, что чувствует, раз и навсегда, чтобы положить конец суматохе, затаившейся в его сердце. Они застилают постель, когда из-под одеяла вылезает обертка от презерватива, случайно порванная в пылу момента. Они оба смотрят на неё, как на доказательство чего-то грязного, а затем Гарри улыбается. — Это пригодилось, да? Луи теряет дар речи, когда встречается взглядом с Гарри. Он не понимает, что тот говорит или пытается намекнуть. Как будто Луи использовал его. — Спасибо за вчерашний вечер, — говорит Гарри, комкая обертку в руке. — Лучшая ночь, которая у меня была за последние месяцы. Во рту пересыхает, а в ушах звенит, когда Гарри приравнивает все, что происходит между ними, к хорошему сексу. Что осталось, так это боль — та же самая боль, отраженная на лице Луи. «Что ты творишь?» — хочет он спросить, но не находит слов. Вместо этого он прочищает горло. — Нет проблем, — говорит Луи, как будто предложил услугу, а не сердце. Он перестает застилать постель, чтобы пойти в ванную и попытаться отдышаться. В тишине своей осторожности, чтобы его не застукали, он слышит отчетливый вдох Гарри, за которым следует всхлипывание, от которого у Луи перехватывает горло, когда потирает лицо. Он не знает, что происходит, но ему кажется, что все в нем разбивается на миллион кусочков. * Два дня назад Луи знал, что влюбленность в Гарри в конце концов причинит ему боль. Он не ожидал, что конец наступит вот так. Потому что, несомненно, так оно и должно быть, думает он, пока они едут в тишине. Конечно, это заключительные титры их истории, у которой вообще не было шанса начаться. Может быть, все закончилось этим утром, когда Луи вышел из ванной, увидел покрасневшие уголки глаз Гарри и ничего не сказал, убежденный, что в любом случае больше нечего обсуждать. Что он мог бы добавить, когда при каждом удобном случае Гарри отдаляется все дальше? Он делал это с самого начала того, и продолжает тянуть его назад. На этот раз все хуже, чем в предыдущие. На этот раз он действительно думал, что их ждет нечто большее, будущее, о котором до недавнего времени не позволял себе думать в полной мере. Будущее, которого Гарри не хочет. Может быть, все закончилось, когда Гарри сказал, что им не следует говорить об их поцелуе, и Луи согласился. Соглашаясь притворяться, что чего-то не происходит, никогда не скрывал этого, только тащил все на себе. Тащил, пока он не сломался под собственным весом. Луи прислоняется головой к окну и закрывает глаза, когда голос Адель наполняет машину. Чертова Адель. Ему все равно хочется заплакать, когда он слышит ее голос, но сегодня утром особенно. Гарри просто напевает себе под нос, ведет машину, держа обе руки на руле, и, казалось бы, ничего не замечает. Это дорожная поездка Гарри, Луи знал об этом с самого начала. Он должен был понять, что это означало играть по правилам Гарри, он должен был понять, что Гарри играет нечестно. * Первый отрезок пути проходит в тишине, пока Гарри не заезжает в кафе. Он выходит из машины, не говоря ни слова, и Луи слышит, как хлопает дверь, словно удар ножом под легкие. Если бы он смирился с ненавистью к Гарри в первый раз, когда захлопнул дверцу машины у него перед носом, может быть, они бы все-таки не оказались в такой передряге. Гарри Стайлс заставил Луи влюбиться в него, даже не пытаясь; у него не было ни единого шанса. Луи собирается выйти из машины, чтобы выпить свою дозу кофеина, когда Гарри возвращается с двумя стаканчиками, бумажным пакетом, зажатым в зубах. Луи мгновение наблюдает, а затем наклоняется, чтобы открыть дверь изнутри, чтобы Гарри ничего не уронил. — Принес тебе кофе, — тихо говорит Гарри, садясь и протягивая теплый стакан. Луи некоторое время смотрит на него, а затем делает глубокий вдох. Ему хочется закричать во всю глотку, но вместо этого он кивает. — Спасибо, — говорит он, откидываясь на спинку сиденья. Гарри открывает бумажный пакет, лежащий у него на коленях, прежде чем вытащить что-то, завернутое в бумагу. — И круассан с ветчиной и сыром, — говорит он, протягивая выпечку. Он не смотрит Луи в глаза, когда протягивает пару салфеток. — Спасибо, Эйч. Гарри кивает и достает свой завтрак, прежде чем скомкать бумажный пакет и бросить его на заднее сиденье. Луи не уверен, что это извинение, не уверен, что он вообще голоден, но он устраивается на своем месте, когда Гарри заводит машину. До Лос-Анджелеса осталось несколько дней, и они должны проехать путь так или иначе. * Сувенирный магазин «Route 66» в Селигмане абсолютно безвкусен. Они оба смеются впервые за все утро, когда Гарри заезжает на стоянку. Снаружи здание покрыто знаками маршрута 66 — наклейками, неоновыми огнями, мигающими стрелками. Это Вегас, заключенный в крошечное здание. — Потрясающе, — шепчет Гарри, доставая камеру, и Луи смеется, потому что ничего не может с собой поделать. Он выбрасывает их пустые стаканы и бумажные пакеты с грязными салфетками, засунутыми внутрь, пока Гарри фотографирует. Луи не думает, что сможет стоять рядом и наблюдать, как он обычно это делает, поэтому заходит в сувенирный магазин, здоровается с женщиной за прилавком. Внутри полно сувениров, все они выглядят довольно дешево и бессмысленно. Луи думает, что у него достаточно сувениров из этой поездки, чтобы хватило на всю жизнь; ему не нужна безвкусная рюмка, которая заставляет его думать о Гарри каждый раз, когда он ее видит. В конце концов, именно для этого и была эта поездка. Были достопримечательности и рестораны, которые время от времени сливались воедино, но сквозь все это был Гарри. Он есть в каждом воспоминании о поездке — самых приятных, которые, Луи знает, ему придется изгнать на задворки своего сознания. — Здесь изначально начиналось шоссе 66, — говорит Гарри из-за спины Луи. Он немного подпрыгивает, даже не услышав, как тот вошел. — Правда? — Он слегка поворачивается. Гарри поджимает губы и кивает. — Маршрут уже существовал, но в Селигмане решили сделать его более туристическим. Луи кивает и идет дальше. Он чувствует, как Гарри задерживается рядом, но не может придумать, что сказать. То, где они были прошлой ночью, связанные и потные, не объясняет напряжение, которое сейчас пронизывает их. Луи хотел бы, чтобы было простое безболезненное объяснение. На самой длинной стене магазина есть раздел для каждого штата на маршруте и различные сувениры, — Луи видит ранчо «Cadillac» в Техасе и «Blue Hole» в Нью-Мексико, даже пещеры из Миссури. Он делает паузу, читая один знак в разделе Миссури. — О боже мой, — говорит он и смеется. Гарри несколько мгновений держится на своем месте, но подходит ближе. — Что? Луи указывает пальцем на картинку. — Как мы могли это пропустить? Он смотрит на Гарри с призрачной улыбкой на губах, наблюдая, как тот читает вывеску, его губы беззвучно складываются вокруг слов. — Фабрика помадки Урана. — Он моргает один раз, а затем смеется, его улыбка становится шире, когда он ловит взгляд Луи. Они оба смеются над этим, как двенадцатилетние, прищурив глаза. — Какое неудачное название, — говорит Гарри, указывая на целую линейку товаров под вывеской фабрики помадки. — Я не могу поверить, что этого не было в маршруте, — говорит Луи, качая головой. — Я тоже, честно говоря, — говорит Гарри, снова ловя взгляд Луи. — Мне нужно будет поговорить с нашим маршрутным агентом. Он смеется над собственной шуткой, и Луи закатывает глаза. Он не понимает, почему Гарри все это так хорошо делает, но убегает от любой возможности серьезных эмоций, серьезного разговора. В конечном итоге они покупают пару сувениров, так как до сих пор не делали покупок, несмотря на брелок для ключей Гарри из Миссури. Они оба покупают кепки белого и черного цвета с эмблемой «Route 66» спереди. — Мы довольно скучные, — говорит Гарри, когда они возвращаются к машине. — Может быть, — допускает Луи. — Но мы купили функциональные предметы. Это очень важно. — Да, — говорит Гарри с улыбкой. — С этого момента каждый день будешь меня видеть в кепке с кружкой. Луи смеется, когда они садятся в машину, живот странно скручивается. Боже, как бы он хотел дотронуться до Гарри. Он просто больше не знает, как это сделать. * Они останавливаются на ланч в закусочной на окраине Селигмана, заказывают гамбургеры и молочные коктейли, а затем садятся в крытой зоне снаружи за ярко-красным столом. — Куда мы направляемся сегодня? — спрашивает Луи. Каждый раз, когда что-то происходило в этой поездке, они возвращались к маршруту. Это самый безопасный разговор. — Черные горы, — говорит Гарри, вертя пронумерованной картой, пока они ждут своего заказа. — Маленький городок с домиками у озера. У моей мамы живет там подруга и она предложила мне переночевать у неё. — Мне всегда нравилось, как звучит слово «бесплатно», — говорит Луи, улыбаясь. — Даже если нам придется потрудиться ради этого, — говорит Гарри, указывая на кольцо на пальце Луи. Черт. На самом деле он забыл об этом. Ему пришлось носить его как прикрытие, и через некоторое время он привык. Он даже никогда не был из тех парней, которым нравится носить кольца. — Черт, извини, — говорит он, снимая его. Это дается легко, и он протягивает его Гарри. — Я совершенно забыл. Гарри некоторое время молча смотрит на кольцо, пока по скрипучему громкоговорителю называют номер их заказа. — Ты можешь поносить его еще немного, — тихо говорит Гарри, наконец встречаясь взглядом с Луи, когда тот поднимает глаза. Прежде чем успевает ответить, Гарри встает со скамейки и направляется к окну, чтобы забрать их обед. Теперь очередь Луи в тишине разглядывать кольцо, все, что оно олицетворяло за последние два дня. Все переживания, которые они получили. Он с трудом сглатывает и надевает его на другую руку, на средний палец. Может быть, он притворится, что это значит больше, чем поддельное обручальное кольцо. * Три часа езды до Черных гор кажутся самыми долгими. Они не очень много разговаривают, Луи остается только со своими мыслями, которые в эти дни становятся все более опасными, кружащимися в замедленной буре сомнений и романтики, переплетенными с воспоминаниями, о которых он не хочет думать прямо сейчас. Когда Аризона проносится мимо окон, потоком красных скал и открытых каньонов, время от времени зарослями зелени, изгибающиеся ручьи и реки, Луи теряет себя. Это не что иное, как коллаж его случайных воспоминаний, вспыхивающих, а затем пропадающих моментов. Гарри входит в квартиру Найла, шея Гарри распухает, а затем Гарри захлопывает за ним дверь. Гарри улыбается, когда говорит об искусстве, его глаза загораются. Пивные орехи и сиропная ферма, он кричит Гарри, чтобы тот свернул с автострады, и Гарри это сделал, тогда в его глазах появился другой свет. Он видит Гарри в спасательном жилете в каноэ в Миссури и то, как Гарри выглядел в Бриктауне, когда рассказывал Луи о Мэтте. Гарри, засыпающий на нем в машине, и его сонные глаза, когда они пили кофе на рассвете. Он пытается закрыть глаза и не обращать внимания. Он видит Гарри, сидящего на корточках у машины в Техасе, его радужное сердце. Гарри кричит на него на обочине шоссе, их самый первый поцелуй и то, как губы Луи после этого зашипели, как фейерверк. Изображения лошадей и их разговоров на кухне их хижины в Колорадо. Он резко дышит, повторяя поцелуй с Гарри на капоте джипа, смеясь на «Lightning Field», макароны с сыром, Гарри под ним в постели. Он прикладывает руку к животу, когда чувствует, как что-то вздрагивает, и прижимается лбом к оконному стеклу. Это было похоже на фейерверк, стремительно взмывающий в небо и взрывающийся потоком цветов и чувств, воспоминаний и искрометных улыбок. Он предположил бы, что это та часть, где они исчезают в дыму при падении обратно на землю. Они почти достигли звезд. Почти. Луи крепче зажмуривает глаза, стараясь не поддаваться эмоциям. Это все Гарри. Гарри со своей камерой, Гарри в свете заката и Гарри утром. Гарри с опухшими глазами, когда он просыпается, и Гарри с грязной улыбкой, когда отодвигает занавеску в душе, чтобы притянуть Луи к себе. Прошло всего две недели, а такое чувство, что они знают друг друга больше четырнадцати дней, хотя Луи знает, что это неправда. Он помнит, что не знал Гарри. На самом деле он хорошо это помнит. Это не то чувство, когда ты не можешь вспомнить свою жизнь без кого-то. Он помнит. Просто это никогда не было так ярко, как сейчас, как это было с Гарри в течение последних двух недель. От этой мысли у него перехватывает горло, и он открывает глаза, когда музыка сменяется песней «Lorde», которую он раньше не слышал. In your car, radio up… The visions never stop, These ribbons wrap me up… In my head, I do everything right. Если Гарри и обижается, когда Луи протягивает руку, чтобы сменить песню, он этого не показывает. Он просто сглатывает и не сводит глаз с дороги. * Они останавливаются на полпути по дороге за конфетами. Гарри вытягивает ноги и заправляется, пока Луи заходит в небольшой магазинчик неподалеку за «Skittles» и мармеладными мишками. Он видит пакет чипсов с горошком, которые Гарри купил в первый день, и на самом деле смеется. — У меня для тебя кое-что есть, — говорит он Гарри, когда возвращается, прислоняясь к боку машины. — Надеюсь, «Skittles», — говорит Гарри. — Да, — говорит Луи, улыбаясь. — И чипсы с травой. — Он протягивает пакет чипсов с горошком. — Ты вспомнил. — Трудно забыть. — Но это только одна упаковка, — говорит Гарри, приподняв брови. — Что я буду делать, когда ты начнешь воровать мой горошек? Луи смеется и достает вторую пачку. — У меня есть свой. — Смех Гарри наполняет заправочную станцию, как воздушный шарик, и когда он лопается, Луи позволяет теплу окутать его. Все болит, ничего не в порядке, но когда Гарри смеется, кажется, что может быть. * Опасность. Скользко, когда мокро. Предупреждение: падение камней. Внимание: впереди резкие повороты. Возможно затопление. Простой восклицательный знак на желтом треугольнике. Зоны для прохода нет. — Гарри, — медленно произносит Луи, когда все знаки проносятся один за другим. — Ты все это видел? — Если бы Луи был главным, они бы уже развернулись, но Гарри не колеблется. — Да, — говорит он, бросая взгляд на Луи. — Подруга моей мамы упомянула, что тут много поворотов и всего такого. — И опасности, и падение камней, — указывает Луи. — Резкие повороты и вещи, которые, очевидно, не нуждаются в объяснении, кроме самого восклицательного знака препинания. Гарри легко смеется. — Я это видел. Просто восклицательный знак. Посмотрим, что будет. Луи смеется и устраивается на своем месте, когда они сворачивают в, очевидно, опасные, Черные горы. Поначалу дороги довольно легко изгибаются. Это великолепно, то, как дорога драматично обрывается с каждой стороны. Гарри тихонько напевает, положив обе руки на руль. Луи время от времени оглядывается, он кажется таким спокойным, казался спокойным весь день. Он был тихим и не таким общительным, но Луи еще не видел, чтобы он закрывал глаза, как будто у него распухло горло, или сжимал руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Каким-то образом Луи — единственный, на кого так повлияла прошлая ночь. Он пытается отпустить это, но не уверен, что сработает. Меланхолическая волна гнева смешивается с растерянностью, тающей в его животе. Ничего хорошего не может быть из такого чувства. Постепенно дорога становится все уже, пока две машины, проезжающие мимо в противоположных направлениях, не разделятся всего на пару футов с глубоким каньоном внизу. Луи чувствует это осознание, как булавочные уколы в нижней части живота. Гарри слегка сжимает руки на руле. За окном видна гора, может быть, Черная — он не специалист. Он вспоминает вывеску о камнях и нервничает; конечно, подруга мамы Гарри упомянула бы об этом, если бы это было частым событием. Изгибы начинают увеличиваться, когда они спускаются в долину. Гарри сбавляет скорость, совершает каждый поворот медленнее, чем предыдущий, пока не начинает казаться, что машина останавливается. Луи не хочет быть таким громким, когда вздыхает. — Что? — Ничего, — Гарри снова нажимает на тормоз. — Не знал, что за рулем бабушка. — Гарри не оборачивается, но Луи видит, как он закатывает глаза. Он резко нажимает на тормоза на следующем крутом повороте, и машина дергается. — Господи, — говорит Луи, прижимая руку к сердцу. Он не осознавал, что его жизнь в руках Гарри. — Заткнись, — ворчит Гарри. Хорошо, думает Луи. Он должен быть немного зол, должен чувствовать что-то после того, как Луи испытал бурю эмоций за последние семь часов. Луи знает, что ему не следует этого делать, но он хочет, чтобы Гарри разозлился, хочет, чтобы проявил какие-то гребаные эмоции, кроме самодовольного спокойствия. Луи не хочет чувствовать, что он единственный, кому больно. Они начнут говорить до того, как тишина съест их. Каждый раз, когда Гарри нажимает на тормоза, Луи вздыхает. Он делает еще несколько замечаний бабушке. Приятно делать что-то, кроме того, чтобы мучиться над своими мыслями, приятно выплеснуть часть разочарования, даже если оно выходит из-за чего-то несвязанного. На одном из поворотов Луи видит, как в поле зрения появляется остальная часть маршрута. Это, безусловно, самая трудная часть, с которой они сталкивались, глядя через край в каньон. Гарри сжимает руки, начиная выполнять повороты, медленно и неуклонно. Он снова нажимает на тормоза, и Луи хлопает ладонями по приборной панели. — Черт возьми, Гарри. Если будешь продолжать в том же духе, ты сбросишь нас с гребаного обрыва. — Извини, — бормочет Гарри, мгновенно заставляя Луи почувствовать себя ослом. — Это тяжело, понимаешь? Луи всегда берет больше, чем может прожевать, и на этот раз он вот-вот подавится. — Это не так уж сложно, ты ведешь себя как ребенок. — Это сложно, — говорит Гарри, стиснув зубы. Он поворачивает немного быстрее. — То, что ты дышишь мне в затылок, не помогает делу. — Отвали, — говорит Луи, скрещивая руки на груди. — Я просто пытаюсь убедиться, что ты нас не убьешь. — Нет, — громко говорит Гарри, — ты пытаешься заставить меня нервничать. Ты знаешь, что можешь со мной сделать. — Что, черт возьми, это значит? — Луи повышает голос, в нем сквозит настоящее замешательство, когда они приближаются к следующему повороту. — Ты знаешь, — кричит Гарри. — Ты знаешь, что я позволю тебе давить и не буду останавливать. Ты знаешь, что ты моя слабость. — О чем ты говоришь? — На этот раз Луи поворачивается лицом к Гарри. — Ты сошел с ума, черт возьми, если думаешь, что я что-то знаю о твоих чувствах. Гарри качает головой, его подбородок пульсирует, губы плотно сжаты. Он поворачивают вслепую и добирается до обочины дороги. — Черт, — кричит Гарри, останавливая машину. — Я больше не могу этого делать, Луи. — Луи не знает, имеет ли он в виду дорогу, Луи или что-то совсем другое, но он хлопает руками по рулю и нажимает на стояночный тормоз. — Я не могу. На этот раз он выскакивает из машины в спешке, но Луи не позволяет двери захлопнуться у него перед носом. Он отстегивает ремень безопасности и вываливается с пассажирского сиденья, его кроссовки поднимают пыль, когда приземляются на гравий. Он находит Гарри, идущим по узкой линией вдоль шоссе, прижимая кулаки к глазам. — Гарри. — Мне жаль, — говорит Гарри, опуская кулаки и открывая глаза, по его щеке скользит слеза. — Мне так жаль. Луи знает, что Гарри плакал этим утром, но сейчас, видя перед собой Гарри со слезами на глазах, это ломает все, что он чувствовал, развязывает все нити эмоций, которые он пытался прогнать весь день. — Малыш, — выдыхает он, преодолевая расстояние между ними. Гарри просто стоит и смотрит на него, его руки свободно опущены по бокам, а глаза сверкают чем-то таким, чего Луи не хочет видеть. — Малыш, — снова шепчет он, притягивая Гарри к себе. Гарри падает, как будто он ждал этого, лицо прижимается к шее Луи. — Мне так жаль, — говорит он, уткнувшись Луи в шею. — Я сожалею обо всем этом. — Все в порядке, — тихо говорит Луи, проводя пальцами по волосам Гарри и вниз по его спине. Он хотел, чтобы Гарри сломался, и он сделал это, он заставил его плакать. — Мне тоже жаль, — произносит он тихим голосом, предназначенным только для Гарри. Он сожалеет, что сказал в машине гадости, которых на самом деле не имел в виду. В спешке понимает, что сожалеет не только об этом. Он сожалеет о том, как все изменилось между ними, как было больно. Ему жаль, что они взяли что-то хрупкое и разбили это вдребезги. — Я сожалею обо всем, — говорит Луи. Гарри вдыхает. — Я такой глупый. — Эй, нет, — говорит Луи, качая головой и отстраняясь. Он заставляет Гарри поднять глаза и обхватывает его лицо руками. — Нет, ты не глупый. — Мы оба такие, думает он, но не говорит. В замедленной съемке, это снова утро в Колорадо, Гарри наклоняется, чтобы поцеловать Луи на обочине шоссе. На этот раз у него вкус соленой воды, но Луи все равно просовывает язык между губ, слизывая аромат, чтобы заменить его своим собственным. Гарри легко открывает рот, прижимаясь ближе, пока между ними не остается воздуха. Ничто не имеет смысла, кроме этого, думает Луи, это похоже на падающие листья, возвращение домой и чашку теплого чая одновременно. Луи ждет, пока Гарри отступит первым, и когда он это делает, Луи сразу же чувствует, как чувство вины пронзает его ребра. Он заставил Гарри вот так сломаться, заставил Гарри выскочить из машины, заставил слезы высохнуть на его лице. Он целует последнюю слезу, которую видит. — Что мы делаем друг с другом? — спрашивает Гарри шепотом, Луи не уверен, что ему следует это слышать. Он просто закрывает глаза и снова медленно целует Гарри. Он не знает. Он умолял поговорить, но теперь, когда его спрашивает, у Луи нет ответа. Они обращаются друг с другом не так, как следовало бы, не проявляют доброты и осторожности. Они безрассудные, дикие и свободные, и у них нет возможности замедлиться. Может быть, пришло время притормозить, может быть, пришло время перестать ждать, разочаровываться и слишком много думать. — Я не знаю, — шепчет он в ответ и позволяет словам задержаться. — Я не знаю. Гарри кивает и снова целует его, может быть, удовлетворенный ответом, а может быть, потому, что сейчас больше нечего сказать. Не здесь, не так. — Это что, твоя фишка? — спрашивает Луи, когда они отстраняются, желая освободить свое сердце от тяжести, которая опустилась, как облако. — Целоваться на обочинах шоссе? Гарри смеется и шмыгает носом. — Может быть, — говорит он. Он снова целует Луи. — Наша фишка. Луи позволяет себя поцеловать и позволяет эмоциям поселиться в его груди там, где Черные горы и послеполуденное солнце являются свидетелями. Где-то в глубине души он знает, что это не решение, это не ответ, но он держит Гарри в своих объятиях, и это заставляет его чувствовать, что этого может быть достаточно. * Луи садится за руль. Отчасти из-за чувства вины, а отчасти потому, что не уверен, что Гарри все еще горит желанием сесть за руль. Дорога трудная, и повороты, кажется, появляются из ниоткуда. Луи может в конечном итоге ехать медленнее, чем Гарри, но Гарри слишком хороший человек, чтобы указывать на это. — Я думаю, это вон тот зеленый, — указывает Гарри, когда они направляются в тупик из маленьких домиков под сенью деревьев. Они молчат, когда выходят из машины, хватая свои сумки. Гарри достает ключ, спрятанный под садовым гномом в купальнике, прежде чем отпереть дверь. «Спасибо за вчерашний вечер. Лучшая ночь, которая у меня была за последние месяцы», — звучит в голове Луи, как колокол. Гарри никак не мог иметь это в виду. Он не мог быть таким жестоким. Проходит всего мгновение, прежде чем Луи тоже слышит в своей памяти собственный голос: «Нет проблем». Они оба все испортили. Луи поднимает глаза и встречает взгляд Гарри с другого конца кровати. Некоторое время они молча смотрят друг другу в глаза. Гарри помнит то же самое, что и Луи. Он сглатывает и отводит взгляд. — Ты хочешь поплавать? — спрашивает Гарри. Луи оглядывается и кивает. Они переодеваются в плавки, а затем Гарри роется во всех шкафах в поисках пляжных полотенец, пока Луи рассматривает холодильник и морозилку. Все пусто. — Хочешь пиццу на ужин? — спрашивает Луи, когда Гарри возвращается с двумя полотенцами, выцветшими на солнце. — Как ты думаешь, они доставляют сюда? Луи пожимает плечами. — Думаю, мы это выясним. Поплаваем, а потом съедим пиццу? — Идеальный вечер, — говорит Гарри с легкой улыбкой на губах. Они с некоторым усилием отпирают заднюю дверь, а затем спускаются по травянистому холму прямо к озеру. Луи пытается не ахнуть, когда Гарри хватает его за руку, переплетает их пальцы. Похоже, это единственное, что они умеют делать. Они не могут говорить, не могут идентифицировать эмоции, но они могут прикасаться и удерживать. Луи сжимает руку Гарри в своей. Они расстилают свои полотенца на общей пристани между тремя домами, солнце уже клонится к закату в небе. Снаружи больше никого нет, а по краям озера плавает пара оранжевых листьев. Все летние дети, должно быть, уже вернулись в школу, и никто больше не планировал купаться прямо перед ужином. — Чувствую, что озеро принадлежит только нам, — говорит Гарри, поправляя полотенце. — Разве я тебе не говорил? — Луи ухмыляется. — Я принц Черных гор. Все, к чему прикасается свет, принадлежит мне. Гарри пристально смотрит на него и пытается не улыбнуться, но все равно начинает смеяться, закрыв глаза. Это самый сладкий звук, думает Луи. Он скучает по нему каждый раз, когда Гарри пытается заглушить его рукой. Луи спрыгивает с причала первым, несмотря на постоянные предупреждения Гарри о достаточной глубине. — Все в порядке, — кричит Луи, как только выныривает. — Я даже не дотронулся до дна. Гарри скрещивает руки на груди. — Ты что, издеваешься надо мной? Смех Луи отдается громким эхом. — Я издеваюсь над тобой только тогда, когда это не убьет тебя. — Хорошо, — говорит Гарри, успокаиваясь. Он с разбегу бросается в воду рядом с Луи, брызгает ему в лицо и хихикает по этому поводу. Они плавают вокруг, когда садится солнце, вода отражает небо, как огонь, вокруг них. Они немного разговаривают — о семейных каникулах, когда были детьми, и о том, как учились плавать, — но в остальном, все тихо. Луи подплывает к причалу, чтобы посмотреть на закат, и Гарри присоединяется к нему, хотя он дважды случайно падает, прежде чем ему удается полностью забраться на причал. Небо вокруг них похоже на картину, цвета расплываются, когда яркий свет в небе оставляет облака позади. — Боже, как это красиво, — тихо говорит Гарри. Луи вдыхает горный воздух, Гарри ровно дышит рядом. — Я знаю, — он целует Гарри в плечо сбоку, потому что может, а затем кладет туда голову. Сначала это выглядит неестественно, но затем Гарри сдвигается, чтобы взять Луи под руку, озерная вода на их телах встречается и высыхает на их коже. Луи многое знает о Гарри, ему еще многому предстоит научиться, но он почти уверен, что Гарри уже показал ему свое сердце — это лето, маргаритки, бабочки и газированные напитки. * — Попроси сырные корочки. Гарри морщит нос. — Что? — Затем он машет рукой, когда кто-то отвечает на другой линии. — Здравствуйте, мы у черта на куличках и хотели бы пиццу. Луи смеется и прикрывает рот, когда Гарри затыкает ухо, не прижатое к телефону. Он сидит на кухонном столе в плавках, Луи у него между ног, адрес, по которому они остановились, написан на клочке бумаги рядом с бедром. Он берет его и читает человеку по телефону. — Подождите, серьезно? Вы доставляете сюда? Луи беззвучно ликует, сжимая голые бедра Гарри. Тот пищит, пытаясь заказать их пиццу с половиной грибов и оливок и половиной бекона. — Сырные корочки, — снова шепчет Луи. Гарри закатывает глаза. — Вы кладёте сыр в корочку? Да? Хорошо, нам сырные корочки, пожалуйста. Луи приподнимается на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Гарри, и улыбается, когда тот отстраняется. — Сколько стоит бутылка вина? — спрашивает Гарри, не отрывая взгляда от Луи. — Может быть, две бутылки? — Луи усмехается. * Они сидят на ковре вокруг кофейного столика с бокалами вина и пиццей, играют в настольные игры в спортивных штанах и толстовках, волосы уже высохли после озера. Такое ощущение, что каждую вторую ночь, Луи узнает, что Гарри ужасно хорош во всех играх, связанных со словами. Они оставляют одно окно открытым, чтобы посмотреть на озеро, луна сияет над водой, как лампочка света в темном небе. В кои-то веки Луи пытается не думать о том, как легко это может быть пятничным вечером в Лос-Анджелесе, как это не слишком астрономично, чтобы вернуться с ними в их реальную жизнь. На этот раз он принимает момент таким, какой он есть, — винно-фиолетовые губы и зубы Гарри. В итоге они отказываются от «Монополии» в пользу фильма и делят одеяло с мягкими поцелуями под вступительные титры «P.S. Я люблю тебя». Выбирал фильм Гарри, определенно не Луи. Они остаются прижатыми друг к другу на протяжении всего фильма, рука Луи гладит Гарри по животу под толстовкой, а затем слегка почесывает его спину. — Ты не говорил мне, что я буду плакать, — обвиняет Луи в самом конце, смеясь над своими слезами, когда Гарри смотрит на него с тем же беспорядком на лице. Эти слезы в порядке вещей, решает Луи. Слезы по вымышленным любовным историям оказывают терапевтическое действие, не то что на шоссе. Он больше никогда не хочет видеть слезы Гарри. Даже эта мысль заставляет броситься вперед, чтобы поцеловать его, достаточно сильно, чтобы они оба упали, а их ноги запутались в одеяле. — Пошли в постель, — шепчет Гарри, когда их щеки пылают, а бедра ритмично извиваются друг против друга на диване. Луи ведет Гарри за руку, а затем толкает его на кровать, целуя под покровом лунного света. В результате они обхватывают друг друга руками, целуются с выкрашенными вином ртами и тихим жужжанием. Гарри кончает первым, все его тело сотрясается от оргазма, и Луи следует за ним, еще несколько раз потершись о бедро Гарри, кусая губу в разгар собственного удовольствия. Они заползают в кровать, накрываясь одеялом. На мгновение Луи задерживает дыхание, ожидая, отвернется ли Гарри. Этого не происходит. Гарри перекатывается на бок лицом к Луи и прижимается к нему до тех пор, пока их животы не прижмутся друг к другу, и лицо Гарри не сможет поместиться прямо на шею Луи. — Спокойной ночи, — шепчет Луи в тишину комнаты, пока Гарри размеренно выдыхает. Он чувствует, как Гарри целует шею сбоку, а затем его ресницы трепещут, когда закрывает глаза. Он не знает, что произойдет утром, при проклятом дневном свете, но позволяет себе заснуть с призрачной улыбкой на губах.