Голос Старого Мира

— Так и знал, — проворчал Хиггинс и закашлялся. Платок со следами отвратительной коричневатой слизи он швырнул, не глядя, в сторону Рики. — Так и знал! И к чему я, спрашивается, терпел тебя здесь? Чтобы ты вот так, не отработав и полного месяца… — Я могу научить кого-нибудь на своё место, — ввернула Рика, уже знавшая, что ворчать мастер способен бесконечно. Если даже приставить к нему такого же раздражительного трудоголика, способного прочесть мысли и на бегу починить генератор, тот не удостоится похвалы. Да что там похвалы — сухого кивка! Вот и сейчас, подтверждая домыслы, Хиггинс фыркнул: — Научишь? Ты?.. Нет уж, спасибо! Вторую такую бездельницу я видеть не хочу — так и передай Пресли! И, если он ещё раз пришлёт ко мне каких-то оборванцев из Люсьена…       Покивав в такт ругани, Рика закинула на плечо сумку и вышла с фабрики в сырую, прохладную ночь. Пожалуй, было ошибкой сообщать боссу, что её, возможно, в ближайшее время переведут в старатели. Намерения были самые благородные: предупредить заранее, чтобы он не слишком полагался на её постоянное присутствие или даже попросил Торговую Гильдию подыскать замену. По крайней мере стоило подождать утра: тогда ей было бы где остановиться. Тех грошей, что нехотя отсыпал Хиггинс, хватало ровно на еду — за гостиницу не заплатишь. Как назло, дождь к ночи перешёл в настоящий ливень: меж камней на мостовых бежали ручейки, и каждая мелкая впадинка наполнилась водой. И ещё этот ветер! Даже не верилось, что Портия и Зелёное Взгорье расположены так недалеко друг от друга, настолько здесь было холоднее. Рика плотнее запахнула мокрую куртку, но теплее предсказуемо не стало. Она села на скамейку под раскидистым деревом — то хоть как укрывало от ливня. Все решения, приходящие на ум, были либо глупыми, либо слишком уж авантюрными: не спать до утра, блуждая по вымершим тёмным улицам, подыскать подходящий мост или лестницу, чтобы спрятаться под ними, и заодно развести там костерок, попроситься к беженцам… План прикинуться ещё разочек шпионкой Дувоса, чтобы поспать в тюремной камере, тоже не казался перспективным.       С порывом ветра с листвы посыпались тысячи капель, и все, как одна — на её многострадальную голову. Тут же скамейка перестала казаться надёжным убежищем. Да и что толку прятаться от дождя, если уже промокла до нитки? С надеждой Рика посмотрела на башенные часы над площадью, но стрелка едва переползла за полночь. Редкие огоньки в окнах один за другим гасли. Трижды обойдя вокруг площади, попрыгав у закрытых городских ворот и даже покачавшись на качелях, Рика обнаружила, что прошло едва ли больше пятнадцати минут.       Будучи деятельной натурой, она не могла долго вынести безделья. Потому быстро решила сходить к Торговой Гильдии: вдруг кто-то остался дежурить на ночь? Кто-то, знающий Пресли — или вовсе он сам. Можно будет вздремнуть в уголке приёмной: пусть на полу, но под крышей, там, куда не дотянуться ни дождю, ни пронизывающему ветру. Тщетная надежда: как Рика ни стучала, никто не отозвался. Она покосилась на подсвеченную вывеску гостиницы и устало потёрла лоб: стоит ли надеяться, что они пустят незнакомку с сомнительной репутацией пересидеть в фойе? Несмотря на снятые обвинения и работу на Хиггинса, слишком многие ещё при виде неё поджимали губы и подозрительно посматривали исподтишка.       Растирая цепенеющие, ледяные ладони, Рика снова встала. Нет, это тебе не Зелёное Взгорье, пересидеть — не вариант. Нужно постоянно двигаться, идти куда-то. Рика позволила ногам нести куда вздумается: вверх, вдоль домов из белого камня, тускло светящегося в ночной мгле, вниз, едва касаясь железных перил, налево, во двор-колодец, и тут же направо, в обратном направлении. Едва она замечала, что происходит вокруг: полностью погрузилась в размышления о завтрашнем дне. Впервые она задумалась: что, если её не примут? Не стоит и надеяться, что Хиггинс позволит ей после всего вернуться. Пресли, конечно, хороший человек, но не слишком ли эгоистично с её стороны было бы пользоваться без конца его добротой? Особенно если в город постоянно прибывают беженцы, которым куда как нужнее и жильё, и постоянная работа… Безусловно, не каждая может похвастаться работой с машинами Старого Мира вкупе с неплохой физической формой, но будут ли эти навыки смотреться так уж впечатляюще? Вдруг от местных старателей требуют куда больше, чем она способна предложить? В том, что второго шанса в случае провала не будет, Рика не сомневалась. Все члены гражданского корпуса, выглядели сильными и хладнокровными людьми: от одного взгляда Ремингтона или скривлённых губ Брук по спине бежали мурашки. Насколько же страшнее тот, кому они подчиняются?       Она осеклась, вдруг заметив, что редкие уличные фонари остались далеко внизу. Под ногами шелестела гравийная дорожка, уходящая по серпантину круто вверх. Вдоль перил кто-то бережно развесил фонарики: часть из них не горела, но очертания тропы всё равно угадывались. Дойдя по тропе до конца, Рика поняла, что стоит у порога церкви. Дома, в Зелёном Взгорье, у них тоже была такая: та располагалась в отремонтированном ангаре с надстроенной каменной башней. Тётя Кендра иногда водила её туда в детстве, но, едва позврослев достаточно, чтобы сопротивляться, Рика всегда находила предлог увильнуть от скучных проповедей. С облегчением вздохнули все: Проповеднице больше не приходилось, то и дело сбиваясь, отвечать на вопросы вроде: «А если чем-то можно порезаться или подавиться, если проглотишь, оно уже считается опасной древней технологией?»       Приоткрыв тяжёлую дверь, Рика вошла в пустынный зал с высокими потолками. Отец говорил, что церковь — лучшее место для пустоголовых лицемеров, и Рика полностью разделяла ту же позицию. Разве не глупо бояться технологий так, словно те имеют собственную злую волю? Но именно этой глупости были посвящены фрески по обе стороны алтаря: в мрачных тонах те изображали гигантские машины, давящие беззащитных крохотных человечков, чёрно-багровые дымные небеса, кладбища от края до края горизонта, скорбеть на которых могли лишь немногие выжившие… Отвернувшись от фресок, Рика села на деревянную скамью в углу и прикрыла глаза.       Перед ней почти проступили, как настоящие, здания из стекла и металла, чьи вершины таяли в облаках — о таких много рассказывал отец. Показывая восстановленную карту времён Старого Мира, он указывал пальцем на город, такой огромный, что занимал разом несколько островов, и пытался представить, сколько же в таком могло жить людей. Водя по карте раскрытой ладонью, Рика тогда представляла, как было бы здорово прогуляться по одной из набережных этого города, посмотреть на людей — какими они были тогда? Их ведь наверняка было много, в сотни раз больше, чем в Портии или даже в Атаре. Да, наверное, тот город был очень похож на Атару…       Встревоженный голос выдернул из полудрёмы: — Вы в порядке?       Вздрогнув, Рика проснулась. Её обеспокоенно разглядывала незнакомка, судя по золотистой одежде — одна из сестёр Церкви Света. Встряхнувшись, как мокрая собака, Рика улыбнулась и поспешно заверила: — Нет-нет, всё хорошо, только… Мне некуда было пойти до утра, и вот… Простите. Я уйду. — Не подумайте, я не собиралась вас выгонять! — сестра даже сложила руки на груди, словно умоляла выслушать. — Только волновалась: вдруг вы потеряли сознание или того хуже… Простите, а кто вы? Кажется, мы раньше не встречались.       Проповедница в Зелёном Взгорье была старой, морщинистой и вечно хмурила седые брови над блеклыми глазками, походящими на залежавшийся салат. Эта девушка была совершенной противоположностью: совсем юная, темноглазая и скорее печальная. Рика зевнула, прикрыв рот: — Я тут всего пару недель. Приехала из Зелёного Взгорья к руинам… Меня зовут Рика. А вы?.. — Нора, — девушка перекинула через плечо мешающую косу. Она неловко покусала губу, словно не решаясь продолжить диалог, но потом всё-таки спросила: — К руинам? Вы из старателей? — Почти. Но это ещё не точно, что меня возьмут: если капитан Арло не одобрит…       При упоминании этого имени Нора едва заметно вздрогнула: её волнение не укрылось даже от полусонной Рики и энтузиазма не прибавляло. Какой же он из себя, этот Арло, если его так боятся? С лёгкой опаской, как бы между прочим, она ввернула: — Он настолько пугающий? — Что? Нет! — Нора рассмеялась, как показалось Рике — слегка нервно. — Он… Очень достойный человек. Дело не в этом…       Она едва слышно вздохнула. В повисшей тишине стало вновь слышно, как стучат по кровле бесчисленные дождевые капли. Ветер тоскливо подвывал, словно жалобно стеная и крича на бесконечное множество голосов. — Старого Мира нет так давно, но он всё ещё убивает. И завтра я буду играть на похоронах новой жертвы, — Нора сжала кулаки; ногти впились в побелевшие ладони. — Почему мы не можем обходиться без памяти о нём? Почему не можем навсегда похоронить, как хоронят мертвецов?       Вряд ли она ожидала ответа, но Рика всё же неразборчиво бормотнула под нос что-то о технологиях, облегчающих жизнь: ей хотелось отдохнуть, а не втягиваться в теологические споры. — Знаю. И это ужасно, правда? Как что-то из тех древних мифов: чтобы большинство не жило в страхе, других скармливают чудовищу… — Нора осеклась, сообразив, что говорит с едва знакомой девушкой. — Простите. Не беспокойтесь.       Она вскочила и поспешно удалилась, только мелькнула за колоннами и тут же пропала из виду длинная каштановая коса. Рика успела, затолкав куда подальше правила приличия, прилечь на скамью и снова зажмуриться, когда вновь услышала голос Норы: — Вот. Возьми. Можешь оставить утром прямо здесь, я уберу.       Ей протягивали плед, колючий, но достаточно тёплый, чтобы под ним согреться. Поблагодарив, Рика пристроила мокрую куртку на спинке скамьи и завернулась: сразу стало теплее и уютнее. Улыбнувшись напоследок, Нора удалилась, и больше никто не мешал любоваться воображаемыми картинами прошлого. Странно, но во сне Рика больше не слышала звуков: только тонкий, мучительный плач ветра. Она шла по набережной и смотрела, как перекатываются безмолвные волны. Под ногами мелькали каменные плиты, на которых отчего-то были выбиты имена. Нет, не набережная: дорога, по обе стороны которой выстроились люди. Они не двигались, но, как один, смотрели ей в спину белёсыми мёртвыми глазами.

***

      С пробуждением страшные сны мигом выветрились: едва завидев за витражными окнами свет, Рика тут же подскочила — опоздала! Она стрелой вылетела из церкви, на бегу натягивая куртку. Дождя больше не было, но тучи по-прежнему висели, тяжёлые и разбухшие, готовые вот-вот лопнуть и выпустить наружу новую бурю, пострашнее предыдущей. Едва не сбив на повороте с ног местного проповедника, Рика огляделась. Ей предстояло бежать через полгорода, а она даже не была уверена, который сейчас час и ждут ли её вообще. Разбрызгивая во все стороны мутную воду из многочисленных луж, она побежала быстрее; вниз, мимо кладбищенской ограды, за которой маячила траурная процессия, дальше, к дому мэра: вроде бы прямо за ним была нужная лестница…       Ступеньки кончились: дыхания едва хватало. Рика остановилась у монумента, чтобы отдышаться. Ну и лицо смотрело из лужи: красные щёки, рот, ловя воздух, открывается и закрывается как у свежевыловленной рыбы, а на носу висит капелька пота. Кое-как пригладив растрепавшиеся волосы, Рика стиснула зубы. Сейчас или никогда! С окаменевшей прямой спиной, ещё не отошедшей от ночлега на церковной скамье, она вошла. По счастью, у входа, рядом с доской объявлений, нашлись и указания, велящие подняться на этаж выше.       Нужная дверь нашлась почти сразу, и она была закрыта. Рика неуверенно огляделась, надеясь заметить хоть кого, желательно знакомого. Увы, в коридоре она была одна, если не считать за группу поддержки старый тренировочный манекен. Из разрезов в мешковине тут и там торчала солома: сейчас даже в этом виделось зловещее предзнаменование.       Собственный стук разнёсся по пустому коридору, подхваченный эхом. Монументальная дверь оказалась неожиданно лёгкой и от первого же прикосновения приоткрылась. Рика замерла, как испуганный зверёк, и так же замер капитан — как был, со свисающей изо рта длинной макарониной. Поверх небрежно сдвинутых рабочих бумаг красовалась тарелка с недоеденными спагетти: через всю комнату чувствовался запах перца и чеснока. Добивающим аккордом заурчало в животе, напоминая, что Рика с утра не завтракала. — Извините! Я зайду позже…       Капитан Арло замотал головой, поспешно втянул макаронину в рот и, не найдя салфетки, вытерся рукой. — Это о тебе Брук предупреждала? Ну, что явится доброволица в её отряд? Садись, — посмотрев по сторонам, он невозмутимо спрятал тарелку в шкаф и постарался придать себе более официозный вид. Рика села на указанное место. Когтистая лапа страха, сжимавшая внутренности, разжалась: этот человек не имел ничего общего с тем монструозным образом, что представлялся накануне. Рика ожидала увидеть кого-то гораздо старше, но её и рыжеволосого мужчину по другую сторону стола вряд ли разделяло больше пяти-шести лет. Не наблюдалось у него и отсутствующих пальцев, деревянных ног и любых других признаков старых травм, разве что от правого виска до подбородка тянулся грубый широкий шрам. — Что ж… — он шумно выдохнул и извлёк из-под бумаг чистый лист, чернильницу и перьевую ручку. — Рика, если я правильно запомнил. Ты когда-нибудь имела дело с артефактами Старого Мира? — Да. На родине я работала в ремонтной бригаде. Мы в основном чинили трубы и ирригационные системы, но приходилось работать и с центральным генератором. — Рика благоразумно не стала уточнять, что лично она исключительно подавала детали. Она не сомневалась, что представляет об устройстве старинных двигателей достаточно, чтобы по крайней мере не стучать по ним в любой непонятной ситуации молотком. — А что насчёт альпинистского снаряжения? Представляешь, что это такое? — Арло слегка прищурился, изучая её реакцию. И на это Рика кивнула, добавив: — Ещё разбираюсь в растениях. В местных чуть хуже, чем в тех, что растут в Зелёном Взгорье, но я быстро учусь. — Работать с киркой, лопатой… — он продолжал перечислять, и Рика уверенно кивала в такт. — Хорошо. Вижу, ты подходишь. Последний вопрос…       Вместо того, чтобы расслабиться, Рика напряглась. Отчего-то показалось, что всё, о чём прежде спрашивал капитан — лишь мишура, главный же ответ ей только предстоит дать. — Ты из канатоходцев? Жертва? Или что-то другое? Я пока не могу разобрать.       Видя её недоумение, капитан Арло поднялся из-за стола и подошёл ближе. Что-то мелькнуло в хищно сощуренных голубых глазах — что-то, при виде чего Рика мигом поняла, почему именно этот мужчина встал во главе Гражданского Корпуса. — У всех есть причины идти в старатели. Канатоходцы — им нравится играть со смертью. За то, как кипит кровь, они готовы платить жизнью. Жертвы хотят, чтобы их запомнили. Так и выдают всем видом: «Посмотри, я жертвую собой ради общего блага»… Есть ещё такие, кто ищет смерти, но боится в этом признаться. Так что насчёт тебя?       Зазубренные слова, что она хотела бы приносить пользу городу, застряли в горле. Далеко не это было главной причиной. — Мои родители всю жизнь исследовали руины и артефакты Старого Мира. Я хочу продолжить их дело.       Рика не могла понять, как оценён её ответ. Осуждает ли капитан или, напротив, впечатлён? Арло отвернулся к столу, и теперь нельзя было даже увидеть выражение лица. — Вот как. А что с твоими родителями сейчас? — Мертвы.       Он оглянулся через плечо: — И ты всё ещё хочешь быть, как они? Несмотря на это?       На очередной кивок Арло даже не обратил внимания. Оглядев её с головы до ног, он сделал какую-то пометку на листе перед собой. Всё внутри требовало вытянуться, заглянуть в его записи и узнать вердикт. Через силу Рика отвернулась, сделав вид, что крайне заинтересовалась закрытой дверцей шкафа. — Можешь идти. — А… — Ты принята. Завтра утром, в шесть часов, приходи к воротам, ведущим к руинам. Брук введёт тебя в курс дела. Снаряжение получишь на месте.       Когда-то она многое бы отдала, чтобы услышать эти слова, но сейчас нашла силы только кивнуть. Рика медленно поднялась и так же медленно направилась к выходу, когда вдруг услышала: — Удачи.       Лицо Арло снова расслабилось и больше не походило на каменную маску. Он улыбался, так ободряюще и заразительно, что Рика широко улыбнулась в ответ, прежде чем выскользнула в коридор.       Радостный порыв длился недолго: стоило выйти на улицу, как тотчас бросился в глаза камень с высеченными именами погибших в руинах. Почему его поставили именно здесь? Неужели память о тех, кто, быть может, умирал на твоих руках — то, что старателям и сотрудникам корпуса необходимо видеть каждый день? Разве и без того воспоминания о павших товарищах не выжжены в их сердцах? Подобный монумент стоило бы поставить на одной из городских площадей. Там ему самое место, среди кипящей жизни, рядом с суетливыми торговцами и играющими детьми.       Возле монумента, под раскрытым зонтом, стояла уже знакомая девушка. Рыжеволосая, в розовом платье, в блеклом свете и срывающейся мороси она казалась призраком из иного мира. Рика осторожно приблизилась. Заметив её, Джинджер слабо махнула рукой. — Здравствуй! Тебя приняли? — Да… Завтра присоединюсь к отряду Брук, — Рика спрятала руки в карманы куртки: ладони замёрзли и вспотели одновременно. — Не хотелось бы, конечно, вот так… Ценой ещё одного имени на этом камне. — Его не напишут здесь. Здесь только те, кто остался… Те, кого даже мёртвыми не смогли вернуть домой. — У тебя кто-то... - Рика запнулась, не решившись высказать страшную догадку. Её поняли. — Мама. Она вот здесь, видишь? Второе имя, пятый ряд сверху…       Пытаясь отсчитать нужное количество строк, Рика вдруг заметила другое имя, хорошо знакомое. В нём сплелись воспоминания о плачущей тёте, об отце, отстранённо перебирающем распотрошённое старинное радио и не слышащем призывов пообедать, о том, как она, маленькая, сидела в углу родительской кровати и не верила, что одна из половин теперь навсегда останется холодной и пустой. — Видно, мы похожи больше, чем я думала. Вон то.       Рика указала пальцем на нужную строчку: — Через одно. Клара. Она… Моя мать. Так странно. Отец никогда не говорил, что она погибла именно здесь.       Совершенно разные, она и Джинджер сейчас думали об одном и том же. Два взгляда скользили, считывая одно за другим имена. Больше знакомых не было, и всё же что-то родное, невыносимо печальное таилось за каждым. Рика шевелила губами, проговаривая имена про себя и неизбежно запинаясь на имени матери. Про себя она поклялась, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы не остаться лишь одним из сотен имён на холодном камне. — Расскажешь, как там, в руинах? Когда вернёшься? — Конечно, расскажу! — заверила Рика, стараясь подбодрить и собеседницу, и себя. Уже отвернувшись, она заметила ещё одного свидетеля их с Джинджер разговора. Гаст, всё в том же серо-голубом костюме, стоял под навесом, опершись о стену. Наблюдал он встревоженно, почти сочувственно — и не за сестрой, а за Рикой. Впрочем, стоило моргнуть, и сочувствие испарилось без следа, сменившись уже знакомым высокомерным равнодушием, так что осталось неясным, не померещилось ли ей.