Легенда о луне и звёздном небосводе

Если наблюдать за запуском огромной производственной машины, то можно увидеть момент, когда инженер закручивает последний крохотный шуруп, меняет одну небольшую цепь или вставляет какую-нибудь мелочь и тут же вся многотонная громада приходит в роботу, будто эта деталька была самым главным. Такой деталью для Хайикины стал госпиталь. Она пришла туда на следующий день и больше не вернулась в замок. Всё стало на свои места. В тот день её не пускали дальше корпуса с легкими травмами, но она пробралась сама. Девочка прошла в другой зал, где не видно было паркета, потому что раненных клали прямо на матрасы на пол, где над потолком стоны, крики и тихое, обессиленное дыхание сотен смешивалось в единый звук, ужасный и давящий на плечи. Хайикина этого не испугалась. С тех пор она сутками заботилась об умирающих, которые в лице её видели своих сестер и дочерей, готовила травяной настой с дурманом для матерей, потерявших своих детей, чтобы те спали и не рвали от горя волосы. Хайикину любили, но не так как других медсестер, а на много больше, потому что она чувствовала боль каждого и без лишних слов, без жалости, просто взяв за руку, давала искру веры в то, что жизнь не окончена. Там, спустя месяц, девочка начала рассказывать сказки, легенды и истории больным. Сначала рассказы были только для детей, но с каждым днём слушателей собиралось всё больше. И вот, однажды, весь госпиталь начал замирать, и даже двери в покои лежачих и особо тяжело больных открывались, когда Хайикина приходила с новой историей. Чем нужнее её талант был другим, тем ярче он раскрывался. Но на совершенно иной уровень девушка поднялась когда Агартия напала на Альвхейме. Тогда Хайикина стала неотъемлемой частью королевского сопровождения и впервые вместе с Велундом отправилась в военный лагерь. Сначала вояки воспринимали юную сказительницу скептически, но каждый раз, когда она поднималась хоть на повозку, хоть на тюки сена и начинала говорить, сердца замирали. В тельце этой хрупкой, крохотной девчушки собиралась будто вся сила, вся мощь земель, и взгляд её становился жёстким, решительным, а голос пламенным. Гордая, способная, казалось, сама рваться в бой, она вдохновляла солдат, готовых теперь с переломанными руками идти за этой истинной дочерью их народа. Каждый раз свои речи она заканчивала почти срывая голос: - За матерей, за родину, за Короля! - И оглушительный крик тут же разносился по округе, сотни людей повторяли её лозунги, поднимали мечи, колотили в щиты. Но мало кто знал какого было Хайикине, не юной храброй сказительнице, а маленькой Хайикине. Каждый раз, закончив, она оглядывала толпу, смотрела на тех, кто пойдет в бой из-за её призыва, кто будет брошен и умрёт на поле в муках, она смотрела на навсегда искалеченных войной, смотрела на тех, кто потерял всё и желает лишь ради мести перерезать как можно больше людей. Она смотрела на своих собратьев и видела гниющие тела, спускалась с импровизированной сцены и её ноги подкашивались и та падала в руки Велунда. Её пальцы впивались в плечи мужчины, а всё тело дрожало от ужаса и боли. -Страшно... как же страшно. - еле шептала девочка и закусывала губы до крови. Велунд всегда старался быть рядом с обездоленным, брошенним, по воле судьбы, ребёнком. Он бережно брал её на руки, крепко прижимая к себе, давая выплакаться. То, как сильно маленькая десятилетняя девочка держалась в этой ужасной для всей страны ситуации, безумно поражало его. Она казалась одной неповторимой, той, которую он не планировал когда-либо отпускать, а имел огромное желание всегда быть с ней рядом, давать ей опереться на себя, чтобы она чувствовала, что рядом с ней есть тот, кто заслонит её от опасностей, как каменная стена, обнимет, обогреет и окутает любовью. Поэтому, он, с позволения самой Хайикины, удочирил её. Это было очень важным событием в её жизни. Со временем у маленькой сказительницы выработалась привычка. Она себя не жалела, без остатка отдавалась эльфам и с годами похоронила глубоко в душе надежду однажды отыскать мать или хотя бы ее могилу, но то, что теперь рядом с ней был её новый отец, давало надежду на нормальную жизнь. Намного легче жить, когда рядом есть семья, которой для неё, теперь, стал Велунд. Сам король никогда не состоял в отношениях и не имел детей, поэтому, по началу, ему было трудно преодолеть свою робость. Всё усложнял ещё и тот факт, что он не знал как подступиться к напуганному ребёнку, как с ним сблизиться, да и попросту заговорить. Но, всё же, со временем, он стал заботится о Хайикине, неловко пытался её обнять и чувствал облегчение, когда маленькое щуплое тельце прижималось к нему, когда пытался расслабить её разговором и слышал ответные рассуждения и слова поддержки, когда улыбался и видел грустную, но всё же, улыбку на её губах. После войны, когда Альвхейме, в большинстве своём, пала под мощью империи, уже повзрослевшей девушке пришлось прятаться, ведь едва ли люди оставили на свободе ту, что заражала толпы на войну против них. Хайикина присоединилась к партизанам, и следующие годы посвятила работе над планом по отвоеванию земель эльфов. Она выросла в этих условиях и стала настоящим солдатом, храбрым и смелым. И вот, за три месяца до своего восемнадцатилетия, она наконец-то добилась позволения отправиться с небольшим отрядом в столицу Агартии, чтобы там вызволить из тюрьмы военачальника, который помог бы подготовить восстание. На дворе тогда был конец августа. Цвели плодовые деревья и в воздухе пахло мёдом и яблоками. Хайикина уже шла по тёмным улицам Восточной Империи, местами напоминащим лабиринт. Когда, в чёрной накидке, под видом бродяги, она проникала в город, то её взгляд невольно пал на дворец. Тяжелые воспоминания о счастливом времени и девочке, с иссиня-чёрными волосами кольнули в сердце. Хайикина на минуту замерла, закусила губу, до побеления костяшек сжала кулон на шее и побрела дальше в город. С тех детских беззаботных пор, с той последней встречи прошло 7 лет, но год за годом принцесса, что жила в том дворце, хранила воспоминания о своей загадочной подруге, которые теперь стали болезненными. Первые два года забвения дались ей очень тяжело. Мысли о том где сейчас Хайикина, что с ней, здорова ли она, не покидали бедную Аэлоиан. Шли годы. Факт того, что за всё прошедшее время от Хайикины не пришло ни одной весточки больно, холодным кинжалом проходил сквозь сердце. В минуты раздумий об этом черноволосая девочка начинала размышлять о том, что случившееся в детстве, было просто развлечением на пару дней для Хайикины. Или причиной стал её характер, который Аэлоиан не разгадала до конца и возможно эльфийка не ценила её. Но те обещания, что всплывали в памяти, те впечатления, которые девочка испытала благодаря ей, подарки со смыслом, поцелуи в щеку... перегораживали эти темные догадки и вселяли в душу всё больше неуверенности, страха и тревоги от неспособности в полной мере осознать происходящее. Время текло. Юная госпожа продолжала жить, но воспоминания о тех серо-голубых глазах, о том озорном голосе не оставляли её. Она и сама была тому виной, ведь из-за того, что не хотела забыть, она часто садилась перед сном к стене, обнимала колени, закрывала глаза, пыталась вспомнить, заставить память сформировать как можно более детальный образ Хайикины. Её тонкое, измученное голодом, всегда избитое тело, её ослепляющие чистым отражением луны серебристые волосы, неповторимого, несравнимого цвета глаза, цвета бури, цвета туманности, цвета росы ранним утром, цвета штормовых волн, надежды и любви. Но как бы не были сильны чувства в твоём сердце, они медленно начнут угасать, если тот, ради кого ты живёшь забудет о тебе. И ты будешь точно знать, что если бы этот кто-то помнил и тянулся к тебе до сих пор, то обязательно бы откликнулся. Но Хайикина этого не сделала, насмотря на то, что имела к этому все возможности. Со временем Аэлоиан расцвела, словно самый прекрасный и самый ароматный цветок Востока. Волосы её, чёрные как ночное небо, сплетенные в пышную косу прекрывали икры ног. На столько они стали длинными. Глаза окрасились в контрастные светло-тёмные изумрудные оттенки, а губы стали алыми как лепестки диких роз. Госпожа была очень умна и знакома с политикой своего отца. Искоренив шаловливость и копризность, что проявлялись в её характере с детства, она стала более прилежно изучать науки и благодаря этому обрела силу в магии. О красоте дочери великого султана Гуверта слагали легенды. Никто не мог устоять перед ней. Многие бились за её сердце, но не могли его покорить. Говорили, что она не знает, что такое любовь, что она прекрасна снаружи и холодна внутри. Никто даже и не догадывался какую боль пронесло сквозь время её сердце. Какая любовь его погубила... Аэлоиан продолжала жить с глубокой раной в душе. Сейчас она интересовалась политическим состоянием страны, ведь оно было не простым. В столице творилось много чего: бунты, бесчинства, восстания, недовольства. Нужно было иметь хоть какое-то представление и периодически разведывать обстановку, чтобы быть в курсе всего происходящего. Аэлоиан не доверяла никому, так её учила мать. Поэтому она не полагалась на доносы слуг о вестях из города, а сама направлялась в глубь событий, стремясь увидеть и оценить обстановку воочую. Сегодня, как и обычно, она надела неброскую накидку с капюшоном, закрыла лицо тканью так, чтобы были видны лишь ее глаза и тихо отправилась блуждать в тени улиц, бросая взгляды на суетившихся прохожих. В другой части города, в небольшую темную кладовку ворвался пожилой мужчина с испуганными глазами. -Стража идет! Стража знает о вас! - Два человека в капюшонах переглянулись и бросились на улицу через окно. Они неслись со всех ног переулками, слышался стук железных набоек сапог за спинами. Поворот, еще один. Тупик. Оба переглянулись, нужно было спешить. Первая фигура быстро подсадила вторую, помогла перелезть через стену. Они хотели уже протянуть друг другу руки, чтобы вместе сбежать, как из-за угла на оставшегося вылетели люди в доспехах -Беги, Юдифь! Беги! - раздался мужской отчаянный голос, и следом крик стражников, вторая фигура бросила последний взгляд и более не оглядываясь побежала дальше. Хайикина и её товарищи были в этом городе уже неделю. Прошло долгих семь дней томительной подготовки, шифрования, встреч с тайными союзниками и подробной разработки плана. Им не хватало только планировки дворца, чтобы понять, как вызволить заключенных из тамошних подвалов, по-видимому, как-то соединенных с центральной тюрьмой. В этом хаосе, в состоянии постоянного напряжения и опасности предательства или налета, Хайикина сохраняла спокойствие, не позволяла себе слабости, и только две вещи не оставляли её равнодушной - шпили дворца и душистый аромат белых цветов из того самого приграничного сада, что преследовал её все время. Каждый раз, проходя по улице, она останавливалась, смотрела на огромную резиденцию султана и думала только о той девочке. «Хочу к ней, хочу увидеть её, хочу пробраться в её покои, хочу коснуться её...» - проносился жалобный голос откуда-то изнутри, Хайикина стискивала губы, выдыхала и заставляла себя отвернуться. «Какая же глупая мысль! Какой вздор! Увидеть кого? Дочь их захватчика и главного врага? Увидеть уже повзрослевшую девушку, живущую в роскоши, богатстве и окружении благороднейших людей? Увидеть жестокую госпожу? Увидеть какую-то девчонку, которую она знала всего два дня, которую не могла отпустить из своего сердца, объятья которой представляла каждый раз, когда дышать от боли не могла? Подарок которой вложила в кулон и не снимала его семь лет? Увидеть её, Аэло... Нет!» Она мотала головой, пытаясь вернуть зерно здравого смысла и выгнать эти глупости из головы. Хайикина даже работать стала сутками напролет, забрала половину обязанностей товарищей, чтобы отвлечься. И это немного помогало. В тот день она была на очередной тайной встрече с человеком, что предоставил бы им коней для побега из столицы с выкраденным пленным. Для безопасности они не раскрывали своих настоящих имен друг другу и даже лица не показали , как вдруг, стражники, погоня... Хайикина, задыхаясь, неслась со всех ног и, уже оторвавшись, оглянулась в первый раз и тут же запнулась и столкнулась с девушкой. Она бежала так быстро, что сбила прохожую с ног и вместе с ней упала на землю. Придя в себя, Хайикина посмотрела на незнакомку и тут же замерла. Глаза. До чего же красивые глаза, полные омутов загадочной тьмы, прохлады густых чащ, глаза с фиолетовым отблеском дикой фиалки, глаза живой, рвущейся души, её глаза. Хайикина не сдвинулась с места, сердце перестало биться, кулон под накидкой засиял, задрожал, несколько локонов её пепельных волос выпало из тени капюшона. «Её глаза. Её!» -А... Аэлоя... - едва слышно произнесли её губы. Аэлоиан, упав назад и больно ударившись, тут же приготовилась к крику и выплескиванию гнева на виновного, но весь мир вдруг тут же замер, застыл до мельчайших деталей, когда она увидела прядь серебряных волос. Неописуемое чувство заполнило её грудь, а затем и тело. Странно неописуемое чувство, что парализовывало и разрывало изнутри одновременно. Взгляд застыл на пряди волос. Тысячи мыслей мелькнули в голове, а сердце будто замерло, как будто не стучало и вовсе. «Это..она..?! Хайикина..!?!» Еле ощутимо её уха коснулось то слово...будто это была часть её имени. Тело порализовали чувства, всё новые и всё более пугающие подступали всё ближе. В горле образовался ком. Взгляд изумрудных глаз медленно поднялся, желая рассмотреть детально черты лица, но тёмный глубокий капюшон незнакомки не позволил это сделать в полной мере. Все, что она успела рассмотреть, это не явные, присущие каждому человеку черты лица. Слишком мало времени. Слишком темно было в этом закаулке. Хайикина не могла поверить. Что делать? Броситься к ней или от неё, снять капюшон или закутаться в ткань сильнее, вымолить у неё один лишь благосклонный взгляд или отвернуться, пасть перед ней на колени или объять, лишь бы услышать хотя бы одно слово? За неё это решила стража. Стук сапог, крики "Разойдись!" приближались. Хайикина на несколько сантиметров протянула руку к девушке, но резко оборвала её движение, стиснула в кулаке ткань накидки и побежала в переулок, дальше от стражи. Но в ушах колотил не адреналин, а стук сердца. Ноги слабели не от страха быть пойманной, а от непонятного страха перед этими глазами, страха даже в голове произнести её имя. Когда незнакомая фигура скрылась из виду, к юной госпоже подбежали стражники с обеспокоенными возгласами и стремлением ей помочь, но она лишь прервала их немым жестом, выставив свою ладонь вперёд. Аэлоиан медленно поднялась и, отряхнувшись, просто стояла у стены, замершая как статуя, смотря в ту сторону, где скрылся загадочный силуэт. Немного отойдя от произошедшего, она, смятеная собственными раздумьями, отправилась обратно во дворец. Весь оставшийся день Хайикина просто, механически, выполняла свою работу и коротко отвечала на вопросы товарищей. Все было как всегда. Девушка хорошо держалась и никто за ней ничего не заподозрил, но самое страшное началось ночью. Она прошла в свою крохотную комнатку в подвале, закрыла дверь и на дрожащих ногах добрела до постели. Её лихорадило, всё тело горело, воздуха не хватало, будто лёгкие заполнились водой. Она лежала на кровати, ворочилась, сжималась в комок, руками сдавливала горло стискивала одежду на груди. Она царапала себе руки, плечи, впивалась ногтями в кожу, хваталась за голову и снова сворачивалась, скидывая с постели соломенные подушки, одеяла, старые простыни. Всю её разрывало изнутри будто сломанными рёбрами. Она думала, что умирает, но стоило вспомнить первые буквы её имени, как дыхание опять спирало, перекрывало. Она задыхалась, она тонула, она умирала. Умирала, вновь вспоминала те глаза, закрывала рот рукой, впивалась зубами в пальцы и рвано хватала воздух, плакала, но без капли слез облегчения. Она мучилась, и секунда казалась ей вечностью. «Почему ты ничего не сказала? Почему не проронила ни слова? Почему я встретила тебя? Почему ты? Почему именно ты?! Ты, ты, ты...» Войдя в свои покои с чёрного хода Аэлоиан не успела дойти до кровати, как её ноги подкосились и она упала на персидский ковёр. Девушку всю трясло, будто её телом мгновенно овладела лихорадка. -Н-нет...что..со мной? Я же..забыла, стёрла её из памяти....пыталась..... совсем не пыталась.. - Из её глаз полились слёзы. Она была в шоке. Её пугало происходящее и то, что оно её пугало, как бы парадоксально это не звучало, и это тревожило её ещё сильнее. -Я...на самом деле...кажется не хотела забывать её... или хотела. Я не знаю. - Тихий мучительный стон вырвался из её груди и пару горячих слёз упали на ковёр. -Зачем...зачем тогда я не снимаю это..? - Она дрожащими руками приподняла кулон со своей груди, который уже не сверкал как раньше, а блекло, тускло, матово отражал лучи солнца. Будто на нём лежала вся та тяжесть пережитого Аэлоиан, будто чувства, те неясные чувства, пеплом осели на драгоценном камне. Она убрала руки от него и с трудом села на кровать. -Нет-нет.. - фальшиво изображая спокойствие, панически дрожащим голосом, говорила она -С чего я так переполошилась? Что за тревога? Сколько ещё людей с такими волосами. Скорее всего это была девушка с седыми волосами, а от смятения мой разум на мгновение помутился и мне они показались серебряными. Да и те неясные слова. Бред. Мне просто показалось. Да. И ничего более. Надо успокоится.- Она легла на перину и задремала, так или иначе оставаясь окутанной этой тревогой даже во сне. Утром к Хайикине в комнату зашла её соратница, близкая подруга, и сразу с подозрением взглянула в отчаянные глаза девушки. -Что-то ты сегодня заспалась. Ну же, вставай, боец! Ты случаем не заболела? - Она хотела подойти к эльфийке, но та сама встала на ноги, отвернулась и быстро, слишком поспешными движениями, накинула на себя капюшон и удобную, маскирующую одежду -У меня есть план. Не спрашивай, я кое-что придумала. Пойду сама. - голос девушки был непривычно решительным, слишком серьёзным. -Хайикина, ты рискнуть собой решила?! Что удумала? - начинала злиться напарница, но девушка прервала её: -Я не маленькая девочка, ты знаешь меня. Доверься и не спорь. Если не вернусь к полуночи - бейте тревогу. - Подруга хотела ещё что-то сказать, но Хайикина выпорхнула из комнаты и, сжав кулон в руке, пошла ко дворцу. В голове не было мыслей, не было волнений. Всё решилось ночью.