Хрупкие дети Земли

Уильям прекрасно помнил, что встреча с Авой назначена на девять утра. Он сам, прежде всех других, не позволил бы себе забыть об этом. Но циферблат его наручных часов показывал уже 09:40, а он до сих пор не был готов к выходу. Сделав несколько глубоких и медленных вдохов-выдохов, андроид осторожно прикоснулся к сожженной коже солнечного сплетения, и поморщился. Боль не проходила, и за последний час стала только больше, подводя Уильяма к тем граням, где он боялся, что снова, — как в прошлом, где были охранники, — не сможет сдержать себя. А он должен. Боль проснулась тогда, когда ажиотаж, возникший от его внезапной встречи с Авой Полгар почти прошел, а операционная система, пройдя полный цикл зарядки, восстановила свои прежние силы. Может быть, таким было следствие изумления и волнения, возникших в тот момент, когда он убедился, что девушка напротив — Ава Полгар, и никакая другая? Уильям не знал, как болит сожженная кожа у людей, но вот его кожа, — выгоревшая небольшим кругом в центре сплетения, — болела и жгла очень сильно, словно разъедая андроида изнутри. Именно из-за этой боли, бьющей всполохами электрических зарядов, он вот уже несколько часов подряд ходил по гостиничному номеру, из угла в угол, не находя для себя ни места, ни занятия. Андроид сжал губы в единую линию, и раздраженно подумал, что единственным его занятием в настоящую минуту должна была стать подготовка к встрече с Авой Полгар, и краткий, — пешком минут пять, не более, — путь до ресторана в отеле Miramar. Но злая ирония, — или что там еще бывает, когда долгожданные ожидания идут прахом? — заключалась в том, что этот крохотный путь, эту мизерную задачу Уильям сейчас был выполнить не в состоянии. До возникновения нынешней боли, завершив режим зарядки и восстановления сил, и впервые почувствовав жжение в груди, Уильям избродил пляж Назаре вдоль и поперек. Да, тот самый, туристический, на котором Диего первым увидел Аву. Оба отеля, — Praia, в котором остановился Уильям, и Miramar, где жила Ава Полгар, — были расположены очень близко к пляжу, на так называемой людьми «первой линии». Впрочем, Уильяму было безразлично, где именно проводить свою незапланированную ночную прогулку: на пляже или где-то еще. Все, что было важно в ту минуту, когда боль снова начала сжигать его, — как можно скорее собраться и выйти из гостиницы на воздух, потому что на улице, вне помещения, ему становилось кратно легче. Холодный ветер, шумевший в темноте вместе с океаном, охлаждал его разгоряченную рану и все тело. Уильям вышел на прогулку в светлых брюках и тонкой рубашке белого сукна: в быстрых поисках эта одежда оказалась самой легкой, — именно такой, какая и была нужна ему, не терпевшему, когда ткань, теряя свежесть, становится тяжелой и, цепляясь за раны, только больше раздражает их. В своей пляжной прогулке Уильям, — чтобы отвлечь себя от физической боли, которая начала понемногу утихать от холода и ветра, — ступая медленно и осторожно, чтобы не вызвать еще большую разбалансировку организма, — неспешно подошел к отелю Miramar. На часах была только половина третьего ночи, и отель, горевший мириадами внешних электрических огней, на самом деле спал. И охранял сон своих постояльцев. Медленно рассмотрев темные окна отеля, андроид поднял голову вверх, и мягко, задумчиво улыбнулся небу. Где-то здесь, за одним из этих окон находится Ава Полгар. Она спит? Или опять страдает бессонницей? Что она скажет ему при встрече, которая состоится всего лишь через шесть часов и тридцать минут? О чем его спросит? И что скажет он?… У Авы Полгар есть к нему вопросы. Уильям видел это по лицу девушки. По ее задумчивому, печальному и тревожному взгляду, каким она смотрела на него во время их недавней встречи здесь, на пляже. Андроид поднял голову еще выше, вытянулся вверх и закрыл глаза, отдавая себя на волю ветра, и радуясь тому, что постепенно боль из раны уходит, уступая место приятному, отрезвляющему холоду и покою. Все шло хорошо. После прогулки он вернулся в свой номер, и… боль разожгла рану снова. Именно поэтому теперь он не останавливаясь бродил из одной комнаты в другую, — беспокойным, высоким маятником. И не находил иного, — кроме холодного ветра, — средства от боли. И поэтому Уильям опаздывал. Он боялся, что в таком состоянии его тело или операционная система поведут себя неадекватно. И — в самый неподходящий момент. А на такой момент он не имел права. Только не теперь, когда Ава Полгар нашлась. Но не прийти… он тоже не мог, это просто немыслимо! Упустить такой шанс из-за какой-то физической боли? И что подумает о нем Ава Полгар? Что он струсил, спрятался, испугался? Это невозможно! Следует допустить вариант того, что он сможет объясниться с ней, пребывая в таком состоянии. И она его даже поймет. Может быть. Наверное. Но… весьма сомнительно. И вообще — вряд ли. И что тогда он станет делать? Если так произойдет, то ситуация сложится невозможно абсурдно, нелепо: Ава Полгар будет здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки от него, а он, Уильям, не сможет поговорить с ней! А все потому, что если сейчас он не найдет в себе сил прийти на утреннюю встречу, девушка, — Уильям не мог не признать, что в случае, если она поведет себя именно так, как он предполагает, это будет вполне понятно и объяснимо; не желанно им, но объяснимо, — с подавляющей долей вероятности не захочет иметь с ним никаких дел. И шанс на новый разговор тает… Нет, он не может этого допустить. Уильям отбросил в сторону смоченное в холодной воде полотенце, которое прикладывал к ране, чтобы хоть как-то остудить ее и привести себя в норму, выпрямил спину и снова коснулся обгоревшей точки на груди. Его руки были сухие и теплые, — импульса замыкания возникнуть не должно… — Чертово пекло! — прошипел Уильям, отдергивая руку от груди. От прострелившей боли лицо его исказилось судорогой, и он закрыл глаза, — считая про себя, делая медленные вдохи и еще более медленные выдохи. Нет, он не позволит своему физическому состоянию сломать его планы. Он переведет себя в режим ретуши. Чего бы это ему ни стоило. Уильям взглянул на часы, узнал, что на пустые стенания он потратил еще десять бесценных минут, схватил одежду для выхода, — черные брюки и самую легкую рубашку светло-голубого цвета, которые приготовил заранее, — оделся, засунул ноги в оксфорды, и, слетая по лестнице неразличимым от скорости разноцветным пятном, помчался на встречу с Авой. Она ждала его в ресторане, за одним из изящных столиков в центре зала. Солнце, заглядывая в залу с многоярусными хрустальными люстрами через приоткрытую балконную дверь, добавляло темно-розовой гамме, в которой был оформлен ресторан, неожиданной таинственности и, — что мог заметить только очень наблюдательный взгляд, потому что они перебегали по стенам и потолку очень быстро, — россыпь солнечных зайчиков. С улицы, по которой уже была заметна ранняя осень, веяло свежей, водной прохладой близкого океана, ветром и тем особым, невидимым привычному взгляду, солнечным, именно осенним озорством, что способно всякому, — пожалуй, лишь за исключением костных пессимистов, — вернуть радость и вкус жизни. Ава проследила за очередным невесомым зайчиком, лизнувшим нижний ярус люстры, и улыбнулась. Она очень ждала и опасалась разговора с Уильямом. А еще она не хотела себе в этом признаваться. И все же, девушка готовилась к встрече с волнением и особым старанием, чувствуя то необъяснимую, тоже солнечную, легкую и какую-то неизъяснимо-уютную радость, то тревогу. Встреча с Уильямом на пляже, неожиданный поцелуй и какое-то сумрачное, печальное молчание, овладевшее ею после, — ни о чем из этого она не могла, от волнения, думать подробно. Но, уверяя саму себя, что и думать здесь не о чем, — ведь она после встречи с Келсом тоже искала Уильяма, — Ава, тем не менее, не могла размышлять ни о чем другом, кроме вчерашнего вечера, когда она и Уильям столкнулись на пляже. Ее внутренний голос, лелея воспоминание о новом поцелуе, совершенно растаял и растерял всякую связь с окружающей реальностью. Продолжая наслаждаться нежным и страстным воспоминанием, он, едва уловимым шепотом, — чтобы не разрушить эту хрупкость, — непрестанно вспоминал все об одном и о том же: об Уильяме, его лице и выражении блестящих глаз, о горячности поцелуя, и о том надзвездном, каком-то детском и чуть наивном в своей высокой чистоте ожидании, с каким он смотрел на Аву в тот вечер. Тихая радость, восторг, нежность, улыбка, горечь и страх, — в его красивом и гордом лице было столько эмоций, что и Ава, и ее шкодный внутренний голос были совершенно сбиты с толку. Девушка понаблюдала за тем, как лучи солнца, преломляясь, отражаются в стакане с водой, и посмотрела на себя. Черное, короткое платье на тонких бретельках с крохотным, — больше декоративным, чем настоящим, — но неизменно привлекающим внимание вырезом слева, черный пиджак, оставленный на спинке стула, легкий макияж и ботинки на массивной подошве, — так она выглядела этим утром. Ее внутренний голос, все еще обескураженный вчерашним развитием событий, спрашивал ее, не для Уильяма ли все эти долгие приготовления?.. Ава, услышав этот вопрос, остановилась, отвела руку с зажатой кисточкой с тушью в сторону, и мысленно ответила ему, — напрасно пытаясь приструнить, — что так тщательно собирается она для себя, и в этом нет ничего необычного, и что вообще-то, если перестать зависать над мыслями о поцелуе, станет очевидно: прежде всего ей нужно серьезно поговорить с Уильямом. И это настолько важно, что она подготовила к этому разговору несколько пунктов, составленных в целый список. Ава набрала в грудь воздуха, и, вытянув губы, накрашенные легким, мерцающим блеском, в мягкую трубочку, медленно выдохнула. «Самое первое, что я скажу…» — подумала девушка, и замолчала. Говорить о столь важном в такой шумной, балаганной, обстановке, каким ей вдруг показался ресторан, стало, по меньшей мере, странно. Это место явно не подходило для подобного диалога. «Да, я ошиблась…» — пробежало в мыслях Авы, и смолкло. Она посмотрела на часы, задержала на цифрах долгий взгляд, и взглянула на входную дверь с тем выражением, в котором издевка над собой мешается с непониманием и легким раздражением. Ава усмехнулась, обращая иронию против самой себя. Да, она не из тех девушек, кто станет закатывать скандал, если мужчина опаздывает на встречу (в разумных пределах). В конце концов, всякое может произойти. Хотя… Роб никогда не опаздывал. Но час ожидания и — ни единого сообщения или звонка? «Пожалуй, хватит, — решила Ава, и встала из-за стола. — Кстати, вот тебе и мечты о поцелуе, — обратилась она к своему притихшему голосу. — Что, уже ничего не хочешь сказать? Какая глупость!». Зло дернув пиджак со спинки стула, Ава еще раз посмотрела на входную дверь, и, неловко завернув руку, почувствовала боль в запястье. Поморщившись, она взглянула на себя и рассмеялась. Глупость, глупость, глупость! Боже, какая глупость! Все — глупость! Платье, ресторан… это было бы почти свидание, если бы не ее намерение о «серьезном разговоре» с Уильямом. Который даже не подумал прийти или написать, что не придет! «И когда ты научишься правильно ко всему, и к нему относиться?!» — отчитала она себя, набрасывая рюкзак на плечо. Ава повернулась к выходу именно в тот момент, когда дверь, распахнувшись, пропустила вперед андроида в расстегнутой рубашке и толпу девчонок, бегущих за ним. *** Если бы появление Уильяма в ресторане отеля было бы менее экзотичным, не было бы столь похоже то ли на шарж, то ли на фантасмагорию, и не сопровождалось бы таким звуковым шлейфом, — сбитым из просьб дать автограф, вздохов, окриков, попыток ухватить Блейка, «известного манекенщика», то за руку, то за плечо, чего он пытался всячески, и даже грубо, избежать, ничуть не вежливо уворачиваясь от фанаток, и одновременно с этим стараясь высмотреть мисс Полгар в зале, — Ава ушла бы. Почти не оглянувшись. Но и в ее прежнем ожидании встречи, и в настоящей попытке уйти из ресторана, где эта самая встреча не состоялась, было и осталось много любопытства и неравнодушия. К тому же, не всякий день ей выпадал случай увидеть полуголого манекенщика вне подиума, а его оголтелых фанаток — в действии. Как, впрочем, им тоже не всякий день дарил возможность лицезреть своего кумира в каком-то необъяснимом состоянии, растянувшимся от хладнокровного спокойствия до приступа ярости, и, — тут следует повтор, ибо зрелище это можно было считать поистине незабываемым, — в расстегнутой рубашке. Ава, встретившись с толпой, которая следовала за андроидом, буквально, «лицом к лицу», так и не поняла, что ее изумило больше: тот уровень шума, который преследовал Уильяма, или выражение его лица и та, почти физически ощутимая злость, что исходила от него. К этому следовало добавить, что никогда прежде она не видела, чтобы андроид был одет так неаккуратно и небрежно. «Это он-то, кто, заметив, как немного измялась его рубашка, заговорил однажды о необходимости носить с собой портативный отпариватель!» — вспомнила Ава, молча продолжая наблюдать за толпой, мгновенно оживившей своим прелюбопытным появлением весь зал ресторана. Уильям, зайдя в зал, резко остановился. А если точнее, то он буквально врезался в паркет, которым был покрыт пол ресторана — сразу же, как только его быстрый, блестящий взгляд отыскал и выцепил среди всех прочих небольшую фигуру Авы Полгар. Она тоже, как, впрочем, почти все другие гости, увидев его, застыла на месте, в немом удивлении. И левый рукав черного, классического, пиджака, так и остался пустым, — Ава больше не собиралась уходить. Уильям Блейк, «известный манекенщик», оглянулся на притихшую толпу позади себя, посмотрел на лица людей внимательным и веселым взглядом, и, затаив усмешку в правом углу широких, тонких губ, подошел к темноволосой девушке так стремительно, что она невольно сделала шаг назад. Глаза ее, черные и кошачьи, смотрели на него снизу вверх, — с вопросом, непониманием и каким-то недоверием, словно спрашивали: «Что ты делаешь? И что происходит?». Вслух девушка, конечно, ничего не сказала. Она только продолжала стоять на прежнем месте недвижно, устремив серьезный взгляд на высокого блондина. А вот он, ничуть не смущаясь своего внешнего вида, — разве только что очень бледный, отчего и без того яркие, большие глаза его казались еще выразительнее, — остановился перед ней, и, оглядев девушку с высоты своего роста, посмотрел на нее неотрывно, тем завороженным взглядом, что неизменно вызывает смущение и робость. Но, конечно, не у того, кто смотрит, а у того, на кого направлен такой заинтересованный, страстный взгляд. Именно такое смущение, надо думать, и случилось с девушкой. Потому что она не только опустила глаза вниз, но и сделала попытку уйти, исчезнуть из ресторана, который в эту секунду совершенно замер, и превратился в слух, с любопытством наблюдая за происходящим, и еще более — за тем, что сказано вслух не было, но, судя по напряжению, возникшему между этими двумя, существовало не менее явно, чем разгоряченный андроид, сжигающий взглядом свою маленькую визави. Неизвестно, чем бы все кончилось. Только Блейк, не отводя взгляда от Авы Полгар, наклонился и едва не коснулся ее. Накинув черную половинку пиджака на обнаженное, — с одной тонкой бретелькой платья, — плечо девушки, он задумался на мгновение, и все так же, не переставая смотреть на девушку, остановился за ее спиной, без всякой видимой причины наклонился еще ближе, и прошептал: — Разреши мне помочь, Ава Полгар?.. Девушка, чуть повернув голову в сторону, — отчего Блейку стал прекрасно виден ее изящный профиль с тонкими чертами и высокими скулами, — снова ничего сказала. Кажется, она даже не дышала, наблюдая боковым зрением за блондином, за которым, впрочем, наблюдали все. Даже фанатки «известного манекенщика» смолкли, и теперь стояли почти безропотно, в ожидании хотя бы толики его внимания. Улыбнувшись самой лукавой из улыбок, Блейк коснулся изящными пальцами половинки пиджака Авы Полгар, только что накинутой им на ее смуглое плечо, и попытался снять пиджак с девушки для того, чтобы… галантно помочь ей надеть его должным образом. Но из этого замысла мало что вышло. Мисс Полгар, вздрогнув, повернулась к Уильяму вполоборота, — отчего стала только ближе к нему, — и, со страхом посмотрев на него, отрицательно покачала головой. Отметив сократившееся между ними расстояние настолько, что он буквально чувствовал тепло, исходящее от девушки, Уильям только шире улыбнулся и снова остановил пристальный взгляд на лице Авы. Впрочем, и без этого изящного трюка всем и каждому стало ясно: никто, кроме этой незнакомки, сжавшейся от всеобщего внимания в нервный комок, его не интересует. Желая как можно скорее избавиться от любопытных взглядов, Ава шагнула вперед, отодвинула стул и села на свое прежнее место за столиком. Руки ее забились мелкой, едва заметной дрожью, и девушка, выхватив из серебряной подставки тонкую, белую салфетку, крепко сжала ее в руках. А затем вздохнула и на несколько секунд закрыла глаза, справляясь с сильным волнением. Рассматривая Аву с высоты своего роста, Уильям обошел столик, сбросил на спинку стула свою рубашку и сел напротив девушки. По залу покатилась волна рокота. Хавьер выглянул в зал как раз в тот момент, когда за столик, занятый мисс Полгар, сел гость. Не впечатлившись странными перешептываниями посетителей, официант буднично подошел к новым гостям, и раскрыл перед каждым из них меню ресторана: одно — перед Авой, другое — перед блондином, раздетым до пояса. Может быть, Хавьер, скользнув по новому посетителю пренебрежительным взглядом, и сам одетый по долгу службы в полную форму, — классические брюки, жилетку и белую рубашку, затянутую у горла алой бабочкой, — банально позавидовал такой вольности блондина? Или решил оскорбиться ею? Это осталось неизвестным, да и было не важно. Примечательным стало другое. А именно то, что официант решил высказать спутнику мисс Полгар вполне резонное замечание по поводу его неподобающего внешнего вида. Он уже набрал в грудь воздуха (словесная отповедь планировалась быть долгой, нравоучительной и яркой), но в последний момент, заметив все содержание взгляда, каким блондин посмотрел на него, усмирил свой благостный порыв, а потом и вовсе, — все еще находясь под взглядом ярких, голубых глаз, — проглотил его. — Меню… для вас. Я… подойду позже, через несколько минут. — Спасибо, Хавьер. К тому времени мы обещаем определиться с выбором. Звездный парень растянул губы в широкой, закрытой улыбке, сообщая таким образом, что он вполне и абсолютно безобиден. Ложь. Хавьер не поверил ему. Ну ладно, пусть так. Но блондин даже не взглянул на официанта, когда произносил свою фразу. И потому впечатление, оставшееся у Хавьера от общения с этим типом, стало еще более мрачным. В полном замешательстве официант посмотрел по сторонам, отметил, что другие посетители ресторана уже вернулись к своим разговорам и тарелкам, и, твердо вознамерившись отыграть хотя бы часть партии, зашагал в сторону небольшой группы девочек, смотревших на полуголого блондина немигающими глазами. — На выход, — грубо сказал Хавьер, останавливаясь перед фанатками Блейка, и лишая их возможности и дальше рассматривать во всех подробностях невозмутимый объект своего обожания. — А можно автограф?! И фото? — спросил звонкий и очень громкий голос в девичьей толпе, обращаясь к Блейку. Ава, остановившая на колонках меню невидящий, задумчивый взгляд, услышав эти слова, резко подняла голову и посмотрела на Уильяма. Он же, улыбаясь великолепно и очень дружелюбно, встал из-за стола и зашагал к толпе возбужденных девчонок. А когда вернулся, Авы Полгар уже не было. Ни за столиком, ни в ресторане. *** Она открыла дверь сразу же, как только Уильям постучал в нее. Ава знала, что это он, и у нее не было ни сил, ни желания скрываться от него или разыгрывать какую-нибудь другую драму. Хватит того непонятного, что было в ресторане. Кратко щелкнув замком, девушка нажала на ручку двери, а когда та с легким скрипом отъехала в сторону, Ава отошла назад и остановилась у окна, наблюдая за тем, как плавно и едва слышно в гостиную ее номера заходит андроид. Он снова надел, — но не застегнул, — рубашку, и девушка, отметив это про себя, усмехнулась. — Как ты узнал в каком я номере? Ава задала вопрос, и тут же сама на него ответила: — Хотя о чем я спрашиваю… Ты взломал компьютер Келса, узнал, где я, и приехал… а номер — это так, мелочи в сравнении со всем этим… Уильям остановился напротив девушки и улыбнулся. — Мне не пришлось ничего узнавать намеренно, Ава Полгар. В этом случае. Официант Хавьер, который подходил к нашему столику в ресторане, сказал, отвечая на вопрос менеджера, что за тем столиком «была мисс Полгар, из номера 305B». И я… — Ну да… — Ава искусственно улыбнулась. — Так что ты хочешь, Уильям? Зачем все это? Разговоры с Келсом, угрозы в его адрес?.. — Я бы не тронул его. Мне просто нужно было знать, где ты. — Зачем? Девушка, как теперь заметил андроид, была взвинчена до предела. Она обняла себя за плечи и тут же резко опустила, — как сбросила, — руки вниз, сжав ладони в кулак, до белых костяшек. — Я… только хотел знать, что с тобой все в порядке, и тебе не нужна помощь, Ава Полгар. Потому что если тебе нужна помощь, я… Уильям нерешительно улыбнулся, и тут же отпустил улыбку с губ, внимательно наблюдая за девушкой. Короткое черное платье, — самое простое, лишенное каких-либо ярких деталей, — удивительно ей шло, делая фигуру Авы еще более изысканной, чем Уильям помнил это. Ему вдруг захотелось остановить само время, и смотреть на нее долго, долго и долго… под взглядом Уильяма Ава покраснела и опустила глаза. Его внешний вид, и та невысказанная теплота, с которой он смотрел на нее, волновали девушку. Она смогла сбежать от этого, когда была в ресторане, но сейчас… — Будешь «страховать меня от акул», Уильям Блейк? В голосе Авы послышалась нота сарказма, и она, тихо выругавшись, закрыла глаза. — Ладно, прости. Все это лишнее. Давай я… все скажу, и мы на этом закончим, хорошо? — «Закончим»? Что «закончим»? Я не понимаю. Девушка тяжело вздохнула, помолчала еще несколько секунд, явно собираясь с силами, и заглянула в маленький листок, который держала в руке. Снова послышался тяжелый вдох, и дрогнувший голос Авы сообщил: — Я много думала обо всем, что произошло, Уильям. Очень много. И сейчас я запуталась уже настолько, что даже составила список… Я боюсь тебя. Прости. Ава подняла на Уильяма блестящие глаза. — Я знаю и очень хорошо помню о том, что ты рассказал мне о себе. И мне очень, очень жаль тебя, но… — ребром смуглой ладони Ава сбросила с лица слезу, — …вместе со всем этим я не могу перестать думать о том, что ты действительно способен на убийство человека. — Это были не люди! — тихим, звериным голосом прошептал андроид, продолжая наблюдать за девушкой. — Они своими собственными делами лишили себя права называться людьми! Я говорил тебе. Говорил все! Неужели ты мне не веришь?.. Уильям одним рывком сократил расстояние, оставшееся до девушки. Он почти схватил ее за руку, но вдруг остановился, — требовательным, горячим взглядом заглядывая ей в глаза. — Ты судишь меня? Теперь? Жалеешь их только потому, что они — «люди», а я — нет?! Выходит, им позволено убивать таких, как я? А все, что позволено мне — молчать и умирать? Так, Ава Полгар? Так?! По лицу Авы бежали слезы, много слез. Она не могла говорить, и продолжала смотреть на него сквозь прозрачную пелену слез с таким бесконечным сочувствием, что он сам не выдержал, и отвернулся, уводя взгляд в сторону. — Я… я… не хотела, чтобы кто-то тебя мучил! Поверь, мне так жаль!... Так жаль, что все это с тобой случилось! — Но это не мешает тебе судить меня, так? Уильям выхватил из руки девушки листок, и отошел назад. Вглядевшись в написанное, он громко рассмеялся. — «Обманутое доверие»? Что это? Это что же выходит, мисс Полгар? По вашей мысли я обманул ваше доверие? Ава обняла правую руку, осторожно повернула ее в запястье, и зашипела от боли, убаюкивая ее левой рукой очень осторожно, как маленького ребенка. Проследив за движениями девушки, Уильям, сам того не замечая, от волнения за нее переменился в лице. — Что с твоей рукой? — А что с тобой? С твоим… твоим… солнечным сплетением? Поговорим об этом, или ты и дальше будешь гулять осенью по Назаре полуголым? — Мне жарко! Но я рад, что мой внешний вид не остался для тебя незамеченным, Ава Полгар. От тона Уильяма, в котором звучало что-то схожее с искренне-детской обидой и абсолютное знание о собственной внешней привлекательности для людей, Ава рассмеялась, но, мысленно одернув себя, она вернулась к прежней теме разговора. — Да, ты обманул мое доверие, Уильям. Я впустила тебя в свою жизнь… а что сделал ты? Расправился с теми, кто… Девушка замолчала, сорвав голос. — …С теми, кто мучил меня. И хотел убить. Со временем и изощренной оттяжкой, — громко, издевательски, закончил за нее Уильям. — Но знаешь, что? Я не обманывал. Ни тебя, ни твоего доверия. Потому что, — позволь, я повторю снова уже давно сказанное, — я никогда и ничего тебе не обещал. У меня всегда была только одна цель в отношении тех… тех… Уильям прерывисто, с ужасным хрипом, вздохнул, и со всей силы ударил себя по груди. — Тебе плохо?! Больно? Ава подбежала к нему, и, как тогда, на пляже, хотела взять его за руку, но андроид увернулся от нее. Все еще хрипя, он отошел от девушки подальше. — Да, я их убил. Всех пятерых. Всех и каждого! И мне их не жаль, слышишь? Совсем-не-жаль! И… — Уильям прерывисто вздохнул, чувствуя, как трудно в его легкие заходит воздух, —… если бы это нужно было сделать снова, я бы все повторил. Повторил, Ава Полгар! Уильям с такой слепой ненавистью посмотрел на девушку, что она отшатнулась в сторону. — Можешь считать меня монстром, лгуном… кем угодно. Но кроме этих я не тронул никого!... И тебя — не трону, как бы ты этого не опасалась до сих пор. Уильям поднял руку с листком, исписанным Авой, вверх, отвечая на третий пункт в ее коротком списке. — А я думал… спрашивал… Мор, Риз, Келс… Андроид жестоко усмехнулся. — О чем ты? Что спрашивал? Уильям намеренно молчал, высокомерно и замкнуто рассматривая Аву. И она не выдержала, заговорила снова. — Я хотела быть честной с собой! И с тобой. Я знала, что этот разговор будет, и я честно написала для себя о том, что меня тревожит! И ты тоже не имеешь права судить меня за это! Тем более, что я тебе — не судья! Ава с укором, блестящим в черных глазах, посмотрела на Уильяма. — Как же я ненавижу все это… всю эту жестокость, всю эту человеческую ненависть! Она отошла к окну, помолчала, и очень тихо заговорила: — Никто не учил меня тому, как обращаться с андроидами, Уильям. Никто вообще меня ничему не учил. Я все узнавала сама, без помощи или добрых советов. Но знаешь… Ава печально улыбнулась, цепляя боковым зрением ребро волны, бегущей из глубины океана к берегу. — …Я сама все всем виновата. Когда в тот день ты сказал мне, что если я не выкуплю тебя, то ты умрешь, я… не думала о том, что будет дальше. Мне просто стало так страшно за тебя!... Я представила, что тебя убьют. Тебя. Того, кого я вижу прямо перед собой в эту самую секунду! И мне стало так ужасно, бесконечно страшно за тебя!.. И за себя. Если я не помогу тебе… Это я виновата во всем. Я не знаю, как «правильно» относиться к тебе. Я не знаю, и знать не хочу, как другие люди относятся к андроидам. Учитывая то, что некоторые из них делали с тобой… это не сложно представить… Но я с самого начала приняла тебя просто как человека, как друга. И я никогда не допускала мысли, что тебя можно унизить или как-то… использовать. — Ава… — Подожди. Дай мне сказать. Иначе потом у меня не хватит сил… Я не знаю, как нужно общаться с андроидами, Уильям. Если я отношусь к тебе как к другу, ты игнорируешь все правила, которые я стараюсь выстроить для того, чтобы жизнь не превратилась в хаос. А относиться к тебе иначе, как к слуге или машине… Ава вздрогнула и повела плечом от внезапного холода. — …Я не могу и не хочу. И что мне делать теперь, я тоже не знаю. Но я понимаю, почему ты убил их. Кто знает, как бы я сама поступила, если бы со мной сделали то же… но как человек я живу с пониманием того, что есть черта, за которую нельзя переступать. Черта невидимая, непреодолимая. Она исчезает, когда один лишает жизни другого. Это какой-то внутренний, фундаментальный страх… я не могла об этом не думать. Я не могла об этом не написать! — Ава… Уильям подошел к девушке и остановился за ее спиной, с огромной, невысказанной болью наблюдая за ней. — Я не осуждаю тебя. Просто мне страшно. Я всего лишь человек… — Ава улыбнулась сквозь слезы. —…может быть, не очень умный. И я не знаю, как быть дальше. Как нам общаться, находиться вместе?.. Я сказала, что боюсь тебя. И это правда. Совсем чуть-чуть. Иногда ты бываешь очень строгим, и твой взгляд… Ава оглянулась и посмотрела на Уильяма. — …Но я знаю, что ты не жестокий и не злой. Совсем нет. Она покачала головой и прошептала совсем тихо: — Я очень скучала по тебе. И все равно я не знаю, как нам жить дальше!.. — Выходит, я тебе не нужен? — спросил Уильям очень тихим, сокровенным шепотом, наблюдая за тем, как забинтованная рука Авы дрожит мелкой дрожью. — Я говорю не об этом, Уильям, я… — Я все понял, Ава Полгар. Прощай. — Что? В каком смысле «прощай»?! Уильям? Ава оглянулась, но увидела только, как на столике, возле двери, — от поднятого порыва воздуха, — покачивается тот самый бумажный листок, с ее списком. И как плавно, за исчезнувшим андроидом, закрывается входная дверь. Девушка выбежала на балкон, а затем, не увидев Уильяма среди прохожих, — на улицу. Но его нигде не было. И Ава совсем не удивилась бы, если бы выяснилось, что андроид умеет растворяться в воздухе. Похоже, так оно и было. Девушка вернулась в отель, остановилась на пороге, перед раскрытой комнатой, и медленно зашла в гостиную. Ава не знала, успел ли Уильям посмотреть весь список, который она составила, но четвертым, — и последним, — пунктом в нем значилось то, что Ава, не придумав, какими словами назвать все происходящее, обозначила под знаком маленького сердца. Закрашенное синими чернилами, и обведенное несколько раз, оно вышло крохотным и очень милым. Но, может быть, уже совсем не нужным. От этой мысли Ава заплакала.