Хрупкие дети Земли

Она совсем потерялась в пространстве и времени. Настолько, что для того, чтобы понять, какой именно сегодня день, Аве пришлось включить календарь на наручных часах. Сенсорный экран засветился мягким светом, перешел в программу календаря, и сообщил мисс Полгар, что с момента ее вылета и прилета в Назаре прошло чуть больше двадцати четырех часов. Впрочем, по лицу Авы не было ясно, что она обо всем этом думает. Остановив долгий взгляд на закрашенном ярко-оранжевым цветом окошке календаря, она выключила часы. Уставший от перелетов мозг совершенно отказывался соображать. Ава зашла в свой гостиничный номер, сняла кроссовки, рюкзак — с плеча, и упала на кровать, с медленно-сонной улыбкой рассматривая люстру, застывшую над ней матово-белыми лепестками. Глаза закрылись. Надо поспать. Или хотя бы попробовать заснуть. Но… давняя бессонница, выученная ею с детства, когда она заставляла и умоляла себя не спать в чулане, где ее часто запирали, пришлась после встречи с Келсом весьма кстати. С того момента, как она вышла из его офиса, отдохнуть ей так и не удалось, — она была слишком взволнована разговором со своим едва не потерявшимся адвокатом, а если, — во время полета, — пробовала заснуть, то во сне ей виделся Уильям. То злой, требующий от Келса ответов на свои вопросы, то удивительно спокойный, и как будто равнодушный ко всему. Потом следовала какая-то невероятная фантасмагория, составленная из кадров видео, записанного в парке, крика «Ава Полгар, как ты?» и тем, как полиция преследует Уильяма Блейка. Но больше всего этого был его горячий и пристальный взгляд, обращенный к ней, и смущенные, тихие слова Келса: «Он ищет тебя…». Дорога из Назаре до Пало-Альто и обратно была утомительной и многочасовой. За это время Ава вполне могла бы спокойно обдумать все, что узнала от Келса. Подробно, неторопливо, медленно. Но ее последовательности хватило только на то, чтобы еще раз поздравить себя с тем, что Келс Виттер — по-прежнему ее друг и адвокат. Подумав об этом снова, Ава, сидевшая тогда в зале ожидания, вздохнула с облегчением, и сделала глоток горячего кофе с молоком. Келс с ней. Он, как и раньше, — ее друг и адвокат… так, это уже было… она повторяется. А что… «А Уильям? Он — кто?!» — закричал, как не в себе, внутренний голос Авы, перебивая ее и без того нестройные мысли. Но стоило девушке обратить на него внимание, как он стих, забытый от полной фразы Келса: «Он ищет тебя. И он хочет тебя». Слова врезались в сознание девушки, и застыли на месте, огромные и недвижные, как айсберг в ледяной воде. Ава посмотрела на остатки кофе в картонном стаканчике, понаблюдала за тем, как кофейная пена оседает на дне, и, остановив взгляд в невидимой точке прямо перед собой, застыла. Этого не может быть. Не может быть, чтобы предположение Келса оказалось правдой. Оно… не для нее. Просто невероятно, чтобы Уильям так… воспринимал ее. Это не про нее. С ней такого произойти не может, она же просто… Сколько бы Ава не возвращалась, — намеренно или случайно, — к этим словам Келса, обжигающим ее всякий раз, когда она с ними соприкасалась, сказать или подумать о них до конца, словом, понять свое отношение к ним, она так и не смогла. Боялась. Это можно было бы списать на ее личное мнение о самой себе, которое гласило, что Сюзен Сато или Ава Полгар, — как не назови, а все едино, — совершенно, абсолютно, однозначно и навсегда некрасива. И точка. И нечего думать об этом или переживать. Да, вот так. Она совсем некрасивая. Вспомнить хотя бы ту официальную причину, по которой ее биологические родители бросили ее… Ну, и что теперь? Пластических операций Ава не хотела и боялась, а больше того, вообще не верила, что это — выход. Ну и что? Будет жить, как все. В конце концов, не всё же сводится в этом мире к вне… «А Уильям какой красивый! Просто невероятно! Мне до сих пор кажется, что он — само воплощение красоты… Неправдоподобно. Слишком красиво для нашей Земли… и все же, если он — такой, и — здесь, на нашей Земле, значит, не все потеряно, и такая красота есть в нашем мире?... — внутренний голос Авы, восхищенно нашептывая ей свое мнение, окончательно размечтался, отлетая, судя по всему, все дальше и дальше от реальности. — А помнишь, как ты замерла, когда впервые, внимательно и без спешки, взглянула на него? Ты покраснела, сердце вообще грохнулось…». — Замолчи!.. Пожалуйста… — медленно и смущенно приказала Ава мысленно, как будто это могло остановить его болтовню и ее воспоминания, нахлынувшие с новой силой от этого сокровенного шепота. «…И вот он, Уильям, такой красивый, что просто онеметь, сказал о тебе, именно о тебе такое…». — Он обо мне ничего не сказал! Это только мнение Келса! А Келс может ошибаться… «…Но нам, то есть тебе и мне, так не хотелось бы, чтобы он ошибался, да?…». Голос многозначительно замолчал, может быть, убаюканный какими-то своими сладкими грёзами, а потом тихо потянул: «…Ну и пусть, что только мнение. Ты же будешь скоро говорить с Уильямом! Вот и узнаем!». — Ничего «мы» узнавать не будем! — мысленно оборвала Ава разудалый голос. Чувствуя, как начинает краснеть, она выхватила из кармана изящный серебристый iPod, и скорее включила первую попавшуюся песню. Ей оказалась одна из интерпретаций «Billie Jean» Майкла Джексона. Ребрышко для отслеживания музыкальной композиции своевольно перескочило на середину песни, потом вернулось обратно, и Ава услышала: She was more like a beauty queen… …I said don’t mind, But what do you mean I am the one. …She said I am the one… Легкая песня длилась, переходя от куплета к припеву и обратно, — рассказывая историю лирического героя и Билли Джин, — но лучше от этого не становилось. Перед мысленным взором Авы возник Роберт. По меркам человеческого мира он тоже был красивым: светло-карие глаза, вьющиеся волосы, теплый, открытый и добрый взгляд… Аве было хорошо с ним. Он появился тогда, когда больше всего остального в этом мире ей нужно было только одно: спокойствие и стабильность. И с ним ей было именно так, — спокойно и безмятежно. Мор был надежным, добрым, понятным и предсказуемым, гораздо более открытым миру, чем она. Он, сам того не зная, самим ощущением уверенности, что исходило от него, развеивал тьму, что временами, — на самом деле, очень часто, — одолевала Аву. Но… когда именно все изменилось, в какой момент? Или это менялось постепенно, с каждым разом, что Роберт настаивал на их свадьбе и семейной жизни, все больше и больше?.. Ава тяжело вздохнула. Она не была готова к таким крутым поворотам в своей, только недавно вполне ею обретенной, жизни. В восемнадцать лет, только-только получив свободу от детского дома и улицы, где она прожила два года после побега из этого славного социального учреждения, Ава, работавшая тогда уборщицей в патентном бюро, смогла со временем, — насмотревшись на внутреннюю работу сотрудников, — придумать свое изобретение. Ту самую звуковую панель, которую позже она назовет Spider, и, после образования собственной компании, станет выпускать в двух модификациях: стационарной, которая больше подходит для дома или офиса, и портативной, которую просто и удобно носить с собой или брать в поездки. Девушка медленно улыбнулась, вспомнив, как, проработав в бюро уже больше года, она после долгих и мучительных раздумий все же набралась храбрости и решила показать свое изобретение одному из руководителей. И как упрямо, — во что бы то ни стало, — она сразу заявила ему о том, что хочет получить патент на свое имя. Ее имя… «Сюзен Сато»? Нет. Уже «Ава Полгар». Она придумала его сама, и называла себя так уже давно, еще в детском доме, из которого ей удалось сбежать в шестнадцать. Но тогда, когда требовалось подать заявку для издания патента на имя мисс Полгар, у нее попросту не нашлось денег для того, чтобы сделать документы на это имя. Сейчас Ава уже не могла вспомнить точно, у кого именно она заняла нужную и немаленькую сумму: у своего непосредственного начальника, который, однажды сжалившись над мелкой бездомной оборванкой, отиравшейся изо дня в день у дверей бюро в зыбкой надежде получить хотя бы самую мелкую, ничтожную работу, взял ее на должность уборщицы, или у кого-то другого. Но ей удалось главное, — в один поистине прекрасный день, она, уже ставшая Авой Полгар официально, по всем документам, получила патент на Spider, и была указана в нем как единственный и единоличный «автор, изобретатель и владелец данного изобретения». Девушка очень хорошо помнила, как, сжав только что выданные ей бумаги в руках, она даже не смогла отойти от окошка по выдаче патентов, и расплакалась прямо возле стойки регистрации. Так сильно, что женщина, отдавшая ей документы, вышла к ней навстречу, в зал, и, после долгих уговоров, подняла ее, — Ава сидела на полу, прижавшись спиной к стене, — и увела в обеденную комнату, предназначенную для сотрудников бюро. Никто, даже тот руководитель, которому она рассказала о Spider, — опытный сотрудник патентного бюро, — не обещал ей никакого успеха в случае со звуковой панелью, которую она придумала. Ава и сама не верила в успех. Но тогда для нее было важно совсем не это. Ей, наконец-то сбежавшей из детского дома, и два года прожившей на улице, удалось не только получить пусть очень скромную, но постоянную работу, с которой ее не пытались вышвырнуть за ненадобностью или получить от нее «услуги иного рода», но и самой придумать что-то настоящее, интересное, стоящее!.. И даже если Spider не станет успешным для других людей, для нее он навсегда будет именно таким, — свидетельством ее личной победы над обстоятельствами, — над детским домом, улицей, почти постоянным отчаянием и одиночеством. …Но Spider, как ей потом сказали, «выстрелил». В один момент. Аве Полгар тогда только исполнилось двадцать, по документам — двадцать четыре. С ней случилось именно то утро, «в которое она проснулась знаменитой». Почему и как все произошло? Ава в точности этого не знала, и знать не хотела. На деньги, которые к ней, вчерашней бездомной девчонке, потекли рекой, она, для начала, сняла квартиру, — и теперь жила там абсолютно одна, без соседей! — и создала свою компанию по производству звуковой панели, — «Sunrise». Сотрудники для работы на новом предприятии по производству нашумевшего Spider, нашлись очень быстро, — они сами пришли к мисс Аве Полгар. Не все из них оказались чисты на руку, и у нее, еще незнакомой с этой стороной жизни, было несколько серьезных ошибок при найме сотрудников. Но со временем, старательно разбираясь в делах и приобретая необходимый опыт, — а также при помощи своего собственного недоверия к людям, и Рут, которая пришла в компанию одной из первых, и, к счастью, оказалась незаменимой помощницей, — Ава смогла сделать свою компанию пусть начинающим и пока маленьким, но небезынтересным игроком на рынке современных технологий. Происходящее кружило голову. У нее появилась собственная, никому до того не принадлежавшая, новая и красивая одежда! Громадный дом в стиле хай-тек, в который одним памятным вечером она привела Уильяма, кабриолет Porsсhe (у нее, уличной оборванки!), домработница, которая убирала дом и готовила именно для нее, постепенно образовавшийся круг друзей, Роберт Мор, ее парень, полет в космос… все, абсолютно все, до последней детали, было для Авы таким невероятным и новым, что очень часто, особенно в первое время, она, спрятавшись от посторонних глаз в своем доме, плакала, не в силах унять захлестнувшие ее эмоции. К моменту встречи с Уильямом лично ей исполнился двадцать один год, и — целый год с начала успеха. Самые первые и острые эмоции от громадных перемен в ее жизни к тому времени почти стихли. И все же, ощущение, что успех произошел с ней по ошибке, и что он, деньги, благополучная жизнь и счастье — не для нее, еще слишком часто посещали Аву. Все эти мысли и воспоминания, — рваные, иногда совершенно бредовые, — толпились в голове девушки совершенным хаосом. В сочетании с накопившейся усталостью все окружающее выглядело еще более невероятно, и потому, в иные моменты этих долгих часов обратного пути до Назаре, Ава всерьез думала, что находится в каком-то потустороннем мире, отдельном от того, где двигаются, дышат, ходят, смеются и пьют кофе все остальные люди. Апофеозом путешествия стало то, что, прилетев в Лиссабон из США, Ава остановилась посреди громадного холла и, оглядываясь по сторонам, стала удивляться тому, как много успело поменяться в аэропорту Пало-Альто. Только спустя несколько минут она поняла, что это — снова Португалия. Она вернулась. Ава полежала с закрытыми глазами еще несколько минут, и, чувствуя, что и сейчас не сможет заснуть, села на кровати. Пасмурное утро развернулось за окном отеля холодновато-серой, равнодушной пеленой, смешанной, к тому же, с молочным, густым туманом. Нависая над улицами плотной, седой ватой, туман самим своим появлением сообщал: сегодня и водителям, и пешеходам следует быть особенно внимательными. От одного вида тумана становилось холодно. Ава вздрогнула и почувствовала, как по коже бегут мурашки. Она снова посмотрела в окно, поморщилась и закрыла лицо руками, а наручные часы, оглушительно прозвенев в абсолютной тишине спальни, развернули перед ней на экране мягкий, белоснежный свиток с напоминанием о приеме у психолога, назначенном через час, на 08:00. Извещение вызвало у девушки такой же восторг, что и погода за окном. «Ладно, по крайней мере, есть время на сборы» — подумала Ава, вставая с кровати. Сама того не подозревая, она в точности повторила за одним небезызвестным ей андроидом почти все утренние процедуры: душ, удобная одежда и завтрак, заказанный в номер. Остановившись перед зеркалом, Ава придирчиво и хмуро рассмотрела свое отражение. Волосы, по привычке, распущены и просто переброшены черной волной за спину. Черные джинсы с нашивками на коленях, имитирующими защиту на форме, неплохо сочетаются с нежным, белым свитером. Впрочем, эту нежность сбавляют, а то и вовсе сводят на нет высокие ботинки на массивной подошве. Ну а короткая светло-коричневая куртка с белой, меховой оторочкой? Она казалась Аве очень уютной и самой подходящей для сегодняшнего, пасмурного, утра. Выпив воды, девушка быстро оглянулась на едва тронутый завтрак, сервированный на изящном серебряном подносе, взяла рюкзак, надела солнечные очки-авиаторы и вышла из номера. *** — Ты сказал, Назаре — это, я цитирую тебя, — «го-ро-док»! Уильям произнес последнее слово громко, четко и по слогам. — Го-городок, да… — растерянно прошептал Диего, совершенно теряясь от гнева блондина, нависшего над ним высокой преградой. — Ты сказал, что знаешь Назаре «как свои пять пальцев». — Д-да… а что… — Ты сказал, что легко найдешь здесь любого человека. — Но я… Диего поднял голову, посмотрел на Уильяма, и сухо сглотнул. Надежда, будто этот двинутый парень поймет, что отыскать в Назаре конкретно ту девушку, что он так хочет за два предыдущих дня не вышло просто потому, что иногда не все получается так быстро, как того хочется, улетучилась при одном взгляде на свирепого андроида. Даже радость мальчишки от того, что он — снова в Назаре, померкла. Диего покачал головой и низко наклонил ее, старательно рассматривая сквозь густой туман песок под своими ногами. Зря он сюда приехал, зря! А хуже всего то, что он в самом деле знал Назаре «как свои пять пальцев». Но что он мог поделать против того факта, что обойдя и объездив город вдоль и поперек, они пока так и не нашли эту Аву Полгар? Мальчишка шмыгнул носом, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Этого еще не хватало! И что самое обидное, он искренне хотел помочь Уильяму. А теперь… теперь он выглядел в его глазах обычным сопляком, не отвечающим за свои слова. И доказывать обратное, как казалось Диего, было бесполезно. «Наверное, случилось что-то серьезное…» — так думал мальчишка, размышляя о столь пристальных поисках девушки, но не смел вдаваться в подробности по той простой причине, что Уильям не только по-настоящему пугал его, когда злился, но и мог одним лишь словом, — даже не повышая голоса! — многократно усилить этот страх, вызывая желание исчезнуть и оказаться подальше от него как можно скорее. Вот и сейчас этот Блейк говорил только тихо, — пожалуй, даже слишком тихо, — и вкрадчиво. Люди, выныривающие из тумана и проходившие мимо них по пляжу, конечно, ничего не слышали. А внутри Диего росла паника. Зря он сюда приехал, зря! — Прошло всего два дня… дай мне еще немного времени на поиски! — попросил мальчик тихо, опасаясь смотреть на Уильяма. Андроид тяжело вздохнул, — Диего расслышал очень глубокий вдох и очень медленный выдох, которые донеслись до него с высоты, — осмотрел туристический пляж Назаре, и кивнул. — Хорошо. Еще три дня. А сейчас пойдем завтракать. Иногда я совершенно забываю, что тебя надо кормить чаще. Диего дробно выдохнул и робко-робко улыбнулся, а Уильям развернулся и зашагал широким шагом к ближайшему кафе, чьи огни с трудом пробивались через вязкую плоть тумана размытыми, темно-желтыми, пятнами.

«Пол Дворжак. Психолог». Ава остановилась перед дверью, посмотрела направо, посмотрела налево… нет, хватит. Придется зайти. «Это всего лишь разговор. Всего один час, — убеждала она саму себя, не чувствуя хотя бы крохотной доли уверенности. — Держись невозмутимо, как всегда. Тебе же нужны права?». «Да. Но что делать с этим? Только посмотри на его имя!» — шепнул внутренний голос Авы, и в страхе смолк. — Пол! Как тот Новак. Требли». «Это просто имя. И просто совпадение», — ответила Ава быстро. Мысль о Новаке скользнула холодной волной по спине, и Ава, торопясь прервать жуткие воспоминания, резко и громко нажала на ручку двери. — Мисс Полгар? — уточнил кругообразный, и лысеющий тоже по кругу, полный мужчина средних лет, затянутый красным в желтую точку галстуком-бабочкой у горла. — Проходите. Я как раз вас ждал. Как ваши дела? Ава молча зашла в кабинет, тихо закрыла за собою дверь и остановилась, чувствуя, как сталь дверной ручки приятно холодит ее разгоряченную ладонь. Мужчина улыбнулся и вытянул руку вправо, указывая ловким, — «наверняка отрепетированным», как подумала Ава, — жестом на мягкий диван, поставленный напротив него. — Так как ваши дела? — пытливо, с широкой и закрытой улыбкой на губах, продолжал допытываться тезка почившего от руки Уильяма Новака, внимательно наблюдая за тем, как девушка, наконец-то отклонившись от двери, идет по кабинету и садится на диван. — Чай, а, может быть, и кофе? Продолжая молчать, Ава расстегнула молнию на рюкзаке, с которым каталась почти через полмира всего сутки назад, и достала бутылку с питьевой водой без газа. — А-а-а, понял! Вы, должно быть, мисс Полгар, из этих? Из самых самостоятельных? Своя вода, своевольное опоздание на полицейский допрос, свой мотоцикл, своя скорость… Ава, выпавшая, наконец, из взятой ею немоты, почувствовала, как внутри поднимается раздражение. Прищурив на мгновение раскосые глаза, слегка подведенные черной, тонкой линией подводки, — отчего они только больше стали похожи на кошачьи, — девушка посмотрела на психолога. — А вы? Из этих? — Из каких? — с елейным удовольствием уточнил Дворжак. — Из однофамильцев известных композиторов. Может быть, и сами мечтали играть или сочинять музыку, но не вышло? И вы подались в психологию. Психолог довольно рассмеялся. — Люблю дерзких, мисс Полгар! Отклонившись на спинку офисного кресла, он оттолкнулся от пола ногой в блестящем ботинке, и отъехал назад, увеличивая расстояние между ними. Убедившись, что девушка отметила это движение с его стороны благосклонно, Дворжак развел руки перед собой в широком жесте, показывая тем самым, что он не представляет для нее никакой опасности. — Вы злитесь, и это хорошо. — Почему? — не сдержала своего любопытства Ава. — Потому что это живая эмоция. И потому что нам есть, с чем работать. — Я не хочу с вами работать. — Ава пристально посмотрела на мужчину. — Извините. — Это ничего, не извиняйтесь. Мне нравится ваша открытость и честность. Девушка хмыкнула. — А что вам не нравится во мне? — Как мне что-то может в вас нравится или не нравится? Я вас совсем не знаю. — Вот именно, мисс Полгар. А я хочу вам помочь. Но это трудно сделать, пока вы смотрите на меня с выражением опасения и некоторого отвращения, то и дело проскальзывающим в вашем лице. Так что вам во мне не нравится? Ава вздохнула, подробно рассмотрела клок все еще густого тумана за высоким окном, и тихо ответила, не глядя на психолога: — Ваш галстук. Не люблю галстук-бабочку. Дворжак развязал галстук, и отбросил его на письменный стол. — Все? Ава с сомнением посмотрела на него. — Ваши волосы. Причесаны слишком тщательно. Психолог весело засмеялся и взлохматил волосы, отчего вдруг стал очень похож на Эйнштейна со самой знаменитой фотографии, сделанной Артуром Сассом в 1951 году. Той самой, на которой основоположник теории относительности был запечатлен с высунутым языком. — Что-то еще? — Нет… — отчего-то смущенно прошептала Ава, опуская глаза вниз. В кабинете установилась тишина, разбавленная лишь мерным и уютным ходом часов с кукушкой. Ава улыбнулась. — Теперь вы похожи на Эйнштейна, — негромко сказала она, поднимая на Дворжака глаза. Отметив про себя, что взгляд девушки стал мягче, психолог спросил: — Мне постоянно об этом говорят. Что совсем неплохо, правда? Вы знали, что он очень любил свою фотографию с высунутым языком? За год до смерти Эйнштейн даже написал одному из своих друзей, что это — его жест, адресованный всему человечеству. Ава улыбнулась еще мягче. — Было бы хорошо… Дворжак наклонился вперед, к девушке. Переплетая пальцы рук, он негромко спросил: — Ава, как думаете, почему вы здесь? — Уверена, вы знаете. Голос девушки зазвучал растянуто и скучно, словно ее заставили повторить нудный урок. — Меня направил к вам полицейский. Мне выписан штраф за превышение скорости. Очевидно, в полиции считают, что от этого мне каким-то образом поможете вы, психолог. Последнее слово Ава произнесла с плохо скрытой насмешкой. — Вы нас не любите? Психологов? — Причем здесь «любовь»? Мне нужны мои водительские права. Дворжак отклонился назад, подкатился на кресле к столу, и заглянул в свои записи. — Чтобы снова ездить на дикой скорости в двести десять километров? Ава закатила глаза. — Да что вы все цепляетесь к скорости? Что в ней такого? — Она очень большая, Ава. Настолько, что вы не только можете попасть в аварию, но и погибнуть. — Не делайте вид, будто вас искренне это беспокоит, мистер Дворжак. Моя жизнь вас не касается. Она никого никогда не касалась и не касается! Лечите лучше настоящих преступников, а мне… — девушка вскочила с дивана и схватила свои вещи, — …просто верните мне мои водительские права! Она уже резко распахнула дверь, когда ее настиг спокойный голос психолога. — Чего вы так боитесь, Ава? Быть бесправной? И от чего вы так убегаете? Подумайте об этом. До нашей следующей встречи, до завтра. — Я не приду. Девушка взглянула на Дворжака. — Вы правы. Я не люблю психологов. *** К вечеру третьего дня поисков Уильям и Диего снова изъездили Назаре вдоль и поперек. Авы Полгар не было. Нигде из тех музеев, смотровых площадок, кафе и ресторанов, двух пляжей и десятков узких улиц, что они обыскали. В пустоте поисков маленький город стал сначала просто большим, а теперь, — за еще один раскаленный молчанием день, — и вовсе громадным. Уильям молчал, опустив руку на руль. Он был даже в церкви Богородицы. Да, смешно было бы даже подумать, что девушка может быть там, но… впрочем, неважно. Авы Полгар, конечно, там не было. Выйдя из церкви, Уильям быстро спустился со ступеней, выложенных из белого камня, и снова, как и сотни раз до этого, осмотрелся по сторонам. Выставка рыбацких лодок Barca Salva Vidas Рынок Peixe Seco Церковь святого Антониу Смотровая площадка Суберку Часовня памяти Форт святого Мигеля Пещера Gruta do Forno de Orca Северный пляж Южный пляж Качели Baloico da Ladeira Рынок Назаре Рыбацкая гавань Porto da Nazare Музей серфинга Район Ситиу Этнографический и археологический музей Музей религиозных искусств И далее, далее, далее… за дни поисков фуникулер, — одна из главных туристических достопримечательностей, соединяющая Назаре с районом Ситиу, и расположенная под градиентом в 42% — потерял для Уильяма всякий интерес: он поднимался и спускался на нем несколько раз за день, в разное время. Андроид проходил этот крутой маршрут и пешком, — сверху вниз и снизу вверх. Каждый из дней, что шли поиски Авы Полгар, он выходил из своего номера в отеле рано утром и возвращался далеко за полночь. И времени, что оставалось до часа, когда он снова начнет ее искать, хватало только на краткий отдых и ускоренное восполнение энергии. Этого было недостаточно для корректной работы его операционной системы, — чему та за предшествующие дни не раз возмущалась, требуя от андроида полноценного отдыха, — но Уильям ее не слушал. Он никого больше не слушал. И к исходу этого, третьего дня, он усомнился даже в своих собственных силах. После предыдущего разговора с Диего, когда мальчишка не смог ответить внятно ни на один из вопросов Уильяма, андроид больше не брал его с собой. Выдав ему деньги на карманные расходы и взяв с него слово, что без Уильяма он не посмеет сунуться на пляж, где обитают серферы, андроид продолжал исследовать Назаре один. Если, конечно, это пошаговое следование всеми возможными тропами, что были в городе, все еще можно было назвать учтивым и сухим словом «исследование». И сейчас, вечером третьего дня, после новых напрасных поисков, Уильям, заглушив машину на одной из центральных улиц, впервые почувствовал, что очень, очень устал. Он больше не ощущал себя. Ни правым, ни виноватым, — никаким иным. Он просто хотел найти ее. Найти и… что? Даже на этот вопрос ответ, что был четким до начала поисков, истерся, поистрепался, как порванный ветром парус, и вовсе перестал быть. К этой минуте в отношении Авы Полгар для него осталось только одно: пусть с ней все будет хорошо. Он убедится в этом и… Оставив свой истерзанный мозг в покое, Уильям надел каплевидные наушники и включил музыку на плеере не глядя, решив, что это не имеет никакого значения. Песня, немого подумав, потекла по проводам и, кажется, по его электронным венам, — такой близкой она была в это мгновение. …Tales of an endless heart Cursed is the fool who’s willing, Can’t change the way we are One kiss… Женский вокал. Высокий, свободный и сильный. С глубокими переливами голоса на крутых поворотах песни. Пусть все с ней будет хорошо… уставшие глаза андроида закрылись. Музыка, на несколько минут став его плотью и реальностью, унесла Уильяма на своих невидимых волнах. — Уильям? Уильям! Диего обеими руками, что было силы, начал толкать андроида. — Уильям! — Диего? Андроид сидел, откинувшись в водительском кресле назад, и не открывая глаз. — Да посмотри ты! Это же она? Она?! В голосе мальчишки звенели ликование и восторг. — Уже поздно, Диего. На пляже никого нет. Никому и в голову не придет… — Придет! Придет! Если она так для тебя важна, значит, она тоже того… Мальчишка покрутил пальцем в воздухе, изображая, как минимум, чудаковатых людей, и тут же притих, испугавшись гнева Уильяма. Но андроида в машине уже не было. Сбросив включенный плеер на сидение, он выпрыгнул из машины и побежал в направлении невысокой женской фигуры, вокруг которой, — от набежавшего с океана ветра, — черной мантией взвилось темное море волос. Уильям остановился напротив Авы всего в нескольких шагах, и задохнулся. Наклонившись вперед, он глубоко и рвано задышал, не в силах произнести ни слова, и, вместе с тем, пытаясь старательно отследить каждое движение девушки, — а заодно и проверить себя: это действительно она? Это, в самом деле, Ава Полгар? Или все ему только кажется? — Уильям? Что с тобой?! Девушка подбежала к нему и коснулась плеча, окончательно превращаясь в Аву Полгар. — Ты… здесь?.. Не мираж?... Это, правда, ты? Каждое слово, вырываясь из губ Уильяма, в окружающем их пространстве превращалось в шепот. И он злился, боялся, что девушка, которую он все еще, — где-то наполовину, — считал видением, его не слышит. — Я, да, здесь! Что с тобой? Ответь! Но Уильям пока не мог ответить. Дыхание постепенно стабилизировалось, но, заходя в легкие слишком частыми, рваными и мелкими, вдохами, оно не проходило внутрь, а, скапливаясь в горле, разжигало, — как по зажженному фитилю, — область солнечного сплетения. Взрыв вышел глухим, болезненным и очень сильным. Согнув Уильяма, он швырнул его вниз, на холодный песок. Рассудок андроида окончательно затерялся. И последнее четкое мгновение, что он помнил, — это Ава Полгар. Она с ним, совсем рядом. Трясет его за плечи, говорит что-то неслышное, как через толщу воды всего Атлантического океана, и… плачет? Уильям поднимает и медленно протягивает к ней свою, почему-то дрожащую, руку. Касается лица, пробует стереть прозрачные слезы, но пальцы, — ледяные и онемевшие, — только зря скользят по ее коже, ничего не чувствуя. Он пробует улыбнуться. И сказать, что эта точка, которую люди называют солнечным сплетением, скоро успокоится, стихнет. — Не… волнуйся, Ава… Ава… Полгар… пройдет. Он плохо слышит себя и свои слова, и потому совсем не понимает, почему она с таким страхом смотрит на него?.. Ава, опустившись перед ним на колени, крепко сжимает его руку и пугается ледяного холода кожи. Что ей делать? В инструкции не было ничего подоб… Она замирает на месте, несколько кратких мгновений наблюдая за тем, как Уильям пробует растереть свободной рукой грудь. Тщетно. Ладонь, не коснувшись нужной точки, срывается вниз, и Ава боится, что он уже ничего не чувствует. Быстро и как можно мягче отстранив руку Уильяма от его груди, — в тот момент, когда он снова попробовал коснуться солнечного сплетения, — Ава перенесла свою левую руку за спину андроида, поддерживая его, а правой начала расстегивать пуговицы на рубашке андроида. Это получалось плохо и, как ей с ужасом казалось, очень медленно. И потому она снова перенесла левую руку вперед, продолжая почти в полной темноте, — три тусклых и далеких фонаря набережной почти не в счет, — путаться в мелких пуговицах и ворчать: — Черт бы побрал твои рубашки, Уильям! Сложно надеть футболку? Простую, самую… простую… футболку… — Нет. Слово прозвучало очень четко и так близко, что если бы Ава не была так поглощена борьбой с пуговицами, она бы непременно почувствовала, как теплое облако воздуха, с каким оно вышло из губ Уильяма, нежно коснулось ее кожи, скользнув стороной, — чуть выше изящной ямочки в центре двух тонких ключиц, которые, как хорошо помнил Уильям, у Авы Полгар напоминают крылья. — Мне это совсем не сложно, Ава Полгар. Губы андроида изогнулись лукавой улыбкой, и прежде, чем Ава успела понять, что происходит, — в эту секунду ее глаза еще смотрели на него растерянно и удивленно, — Уильям накрыл своей ладонью руки девушки, застывшими на его груди, наклонился вперед и поцеловал Аву, со страстной, горячей и долго сдерживаемой жаждой чувствуя вкус ее губ. Кажется, его рассудок и память никогда не были столь ясными, резкими и чистыми. Он чувствовал каждую ноту их поцелуя: нижнюю и растерянную, когда изумление девушки еще было слишком большим, чтобы противиться неожиданному для нее повороту событий, среднюю, — когда, увлеченная волной требовательной страсти и нежности, она ответила Уильяму, и верхнюю, финальную, — когда человеческий разум, этот чаще всего некстати срабатывающий фактор, выполнил свою незавидную функцию, и, очевидно призвав Аву к ответственности (или к какой другой в подобной ситуации чепухе), остановил поцелуй. Ава, выбираясь из его объятий, нажала рукой на грудь Уильяма, — в самый центр солнечного сплетения, — вздрогнула, почувствовав, до каких высоких пределов раскалена эта точка, и отклонилась назад. Андроид снова потянулся к ней, но девушка быстро поднялась на ноги, и отошла от него. Уильям, глядя на нее, улыбнулся, ловко застегнул три пуговицы на рубашке, которые мисс Полгар все-таки успела расстегнуть, и подошел к девушке. — Стой там, где стоишь, Уильям! Ответом стала еще одна, — довольная и совсем мальчишеская — улыбка, сообщающая, что тот, кто способен улыбаться вот так, по определению не может совершить ничего лукавого или дурного. — Добрый вечер, Ава Полгар. Девушка усмехнулась, не веря своим ушам. — Теперь настало время приветствий? Ты… что ты делаешь?! —…Искал тебя по всему Назаре несколько дней, едва не сломал от усердия фуникулер далекого 1889 года выпуска, и очень… — Уильям подошел к девушке, и с блестящей во взгляде страстью посмотрел ей в глаза, — …очень рад тебя видеть. Как ты, Ава Полгар? — Я… — Ава снова отошла от Уильяма, — …нам нужно поговорить, Уильям. Не сейчас. Сейчас я не могу говорить с тобой. — Я тоже, Ава Полгар. Сейчас я… Ава обняла себя за плечи, как она делала всегда, когда волнение становилось слишком большим, чтобы она могла быстро с ним справиться. — Отель Miramar, Уильям. Завтра, в девять утра. Встречаемся в ресторане отеля. И только попробуй… Она закрыла губы кончиками пальцев и строго взглянула на андроида. — Я обязательно приду, Ава Полгар. На завтрак. И буду вести себя очень хорошо. Уильям перестал улыбаться и посмотрел на девушку тем внимательным, сокровенным взглядом, который она так часто видела во сне. Ава, волнуясь, сдержанно кивнула, осторожно посмотрела на Уильяма, развернулась и медленно пошла вдоль береговой линии. — Ава Полгар, подожди! Уильям сократил расстояние между ними на пару своих широких шагов, но не стал подходить слишком близко, решив вспомнить о том, что вообще-то его просили стоять там, где он стоит. — Могу я проводить тебя до отеля? Уже поздно и опасно. Ава посмотрела на него вполоборота, через плечо. — За время прогулки я не встретила никого, кроме тебя, Уильям. Думаю, преступники и маньяки Назаре, если они существуют, нашли себе других жертв на сегодня. Уильям кратко усмехнулся столь черному юмору, и снова стал серьезным. Ава Полгар, скользнув по его лицу печальным взглядом, о значении которого он еще не успел подумать, уходила все дальше и дальше. Но теперь он точно знал: она — в Назаре, и завтра они непременно встретятся. Диего, первым увидевший Аву Полгар, получил от Уильяма щедрый гонорар, и, ошеломленный денежной суммой, подумал, что, наверное, никогда еще одна фраза, составленная всего из нескольких слов, не стоила так дорого. Все еще пребывая в радостном возбуждении, он заказал в свой номер какой-то бесконечный парад блюд из ресторана. Впрочем, до этого двум взрослым, что он знал в Назаре, не было никакого дела: Уильям, не обращая внимания на сожженную кожу солнечного сплетения, и внешне уже совершенно невозмутимый, наконец-то внял призывам своей операционки, и ушел в режим полного восстановления энергии. А найденная Ава Полгар, вернувшись в номер после встречи с маньяком-неудачником из Назаре молчаливой и задумчивой, быстро приняла душ и заснула глубоким, крепким сном без сновидений.