Человек может существовать, испытывая боль и несмотря на боль… © Стивен Кинг — «Оно».
Дазай очнулся в своей постели, но всё тело наполняла такая неописуемая усталость, тяжесть и ломота, что не было сил даже пошевелиться. Выходит, очередной кошмар, — подумал детектив, про себя отмечая, что некоторых снов лучше бы не помнить. Противный осадок реалистичных картин вызывал тревогу и рождал уродливые образы в кромешной темноте необжитой спальни — холодно. Кажется, множество теней склонилось над ним в молчаливой враждебности — они наблюдали всё это время или он всё-таки сходит с ума? Что-то провело когтистой лапой по бледной шее, оставляя глубокий след — Осаму дёрнулся, но не сумел встать, лишь в полной мере осознал: это не было сном и Чуя наверняка всё ещё там! Оно боится света — подумал парень и с трудом дотянулся до прикроватного светильника — его ослепило и всё исчезло — комната, причудливые чудовища, рождённые воображением и даже холод. Остался только запах сырости вперемешку с цветочным ароматом — откуда? Горсти сырой земли посыпалась сверху — одна, вторая, третья — от всех, кого он когда — либо знал. Земля попадала в глаза, но Осаму больше не мог управлять телом, лишь задыхался и смотрел верх, где на фоне облачного неба мелькали лица бывших коллег и знакомых. — Нет… — Гореть тебе в Аду! — Наконец добился своего! — Ничтожество… — Он никогда и не жил по- настоящему. — Без тебя будет лучше! — К чему вообще жить таким как ты! — Предатель! — Ты разочаровал меня, друг… Лица полные презрения и разочарования, громкий смех, редкие вдохи сквозь толщу набросанной земли… — Заслужил ли он всё это? Он, спящий в одной постели с трупами своих детских страхов, так никогда и не признав реальность происходящего. Совершенно один в комнате, в доме, в организации, в городе и, наконец, в гробу, беспомощный и непонятый теперь уже навсегда. Он позвал бы мать, если бы помнил хотя бы её лицо или имя, но не было никого, кто пролил бы по нему скупых слёз. — Неужели я, в самом деле, желал этого? Они действительно меня ненавидят? Но почему тогда раз за разом приходили на помощь? Разве могу я сказать, что, в самом деле, настолько одинок? — Задавался вопросом детектив. Ода, Чуя, Анго, Ацуши, Акутагава, Ранпо, Куникида, Мори… — Все эти люди по-своему любили меня. — Прощай, неудачник! — Нет! — осознание вернуло в лёгкие воздух, но эспер уже успел лишиться чувств. Он пришёл в себя в ванной, крепко сжимая в руке нож и нанося себе всё новые удары, от каждого из которых кровь алыми струями стекала в белоснежную раковину — как знакомо и как отвратительно — и силы опять на исходе. Интересно, когда — то же это закончится? Раны становились всё глубже, и, хотя ему больше не хотелось умирать, у всего есть черта, переступив которую остановиться невозможно: тело не слушает никаких команд. С огромным волевым усилием Дазай отбросил нож. — Ты всё ещё сопротивляешься? Насмешливый голос, казалось, звучал из большого настенного зеркала. Детектив подошёл к нему, вглядываясь в своё отражение — такой растерянный и потрёпанный мальчишка, ничуть не изменившийся с 15 лет… Он тяжело дышал и хотел лишь одного: покончить с затянувшимся дурным сном. Отражение исказилось — цвет и без того бледного лица стал мертвецким, в глубоких порезах на руках уже копошились насекомые — Дазай вскрикнул и со всей оставшейся силой ударил по стеклу кулаком. — НЕ СМЕЙ ИГРАТЬ СО МНОЙ, ТЫ… — Я — это ты. Тот, кем ты должен был стать. Впусти меня! — Отражение взглянуло прямо в глаза одарённого, послышался звон битого стекла — и уродливый двойник сжал холодные пальцы на шее детектива. Он был ожидаемо сильнее и совершенно безумен. Потому что это не я, — мысленно боролся Осаму, не я! Он всё ещё помнил взгляд на тот момент ещё будущего напарника, когда впервые показал свою тёмную сторону, но… тогда он остановился и теперь сумел полностью изменить свою жизнь. — Что ты будешь делать, если это не сон? Здесь бежать некуда, Осаму. Так вот каково это — лишиться рассудка: никого рядом, только ты сам, и ты желаешь себе смерти. Он не мог ответить, лишь смотрел с ненавистью в глаза убийцы — в собственные глаза. — Ты ненавидишь меня, верно? Безумную сторону? О да, Дазай её ненавидел и всякий раз, когда люди смотрели на него как на умалишенного, что бы ни делал парень, он желал в себе её искоренить. Раз и навсегда, вот только никогда не получалось, но что если её нужно было всего лишь принять, чтобы подчинить? — Нет, — прохрипел детектив, — мне тебя жаль. Раздался выстрел — и уязвлённое существо поспешило скрыться. Всё это время у Осаму было с собой оружие, но надеяться на него не приходилось, однако, если верить, что монстра возможно ранить — вдруг подумал детектив, оказавшись в почти безвыходном положении, — может получиться. Не проверить — не узнать. Ещё одна догадка оказалась верной. Теперь главное найти напарника. Найти живым.***
Чуя тяжело рухнул в густую зелёную траву. Сверху доносились тревожные крики чаек, но в целом… Действительно, совсем не страшно. В пустом небе ничего нет — когда-то он вдохновенно писал эти строки, также глядя в безмолвную синеву, но сейчас они отдавали совершенно нечеловеческой печалью. — Где это я? Дазай? Парень осмотрелся и увидел то самое кладбище, где похоронен Рандо. Последние воспоминания об этом месте всё ещё навевали тоску. — Чёрт, это недобрый знак! Рядом стоял человек, некогда товарищ. — Ширасэ? — Мы всё вместе обговорили и нашли решение. О нет! Он помнил этот момент, но изменить ничего не мог: только не в этой реальности, будь она проклята. Резкая, горячая, как солнце, боль пронзила тело, но крик застрял в горле. Одна секунда могла бы стоить Накахаре жизни: Оно уже стало принимать свою постоянную форму и раскрыло ужасную пасть, чтобы расправиться с жертвой, но из последних сил, Чуя оттолкнул монстра прочь: в эту минуту ярость была сильнее страха. — Ты хотел быть их щитом? Так неси этот крест до конца! — сказал хриплый нечеловеческий голос. Силуэты детей обступили одарённого со всех сторон. И все они тянули к нему свои руки или прятали ножи для расправы над неугодным главой. Он так устал! Но Овцы нуждаются в чужой силе, как паразиты, пьющие кровь. Это продолжалось так долго — за это время он дал им достаточно, но неблагодарные подопечные явились за большим. Ничтожный, бездарный руководитель, надменно взваливший небо на свои щуплые подростковые плечи. — Ребята! Некогда родные лица смотрели с ненавистью, руки медленно ослабевали, говорить становилось всё труднее — и приходило осознание: это яд. Неужели… неужели снова? — Таково наше решение. Твои конечности начнут неметь — и ты не сможешь двигаться. Картинка медленно расплылась перед помутневшим взглядом. Уже поздно что-то объяснять. Не думал, что меня ждёт такой конец, — предательская мысль всё же мелькнула в сознании. — Все они — волки в овечьей шкуре, а ты загнан в угол в обители мертвецов. — Заткнись уже… — Стань одним из нас! Парень собрался с силами и резко выдернул из раны нож — точно как в тот самый день. Новая волна боли накрыла его с головой, но главным оставался вопрос: почему именно они? Кровь хлынула сквозь бледные пальцы. — Трудно… дышать… — Спи и отдайся вечному хаосу, ты ведь устал от боли? — Но… Я её не боюсь! Так почему же я всё ещё здесь? Чуя с трудом поднял голову, привалившись дрожащей спиной к сырому могильному кресту. Если и умирать, то дерзко глядя смерти в лицо: убежать нельзя никогда — не твои ли слова, Накахара, — одернул себя парень, покрепче стиснув зубы. Так или иначе, скоро этому придёт конец. Но снова произошло нечто ужасное: дети с пронзительным криком срывали ногтями кожу с лиц — и те искажались, превращаясь в отвратительные волчьи морды с пеной у рта. Он ещё раз попробовал активировать способность, но нет: потерял слишком много крови — алое свечение гаснет, а тёмное пятно быстро расползается по испорченной куртке. Чёрным клеймом изнутри прожигает дыру вина — разве она в самом деле лежит на нём? — Ты КЛЯЛСЯ нас защитить! — Так слухи о сотрудничестве с мафией — правда? — Как ты мог? — НЕТ! ЗАМОЛЧИТЕ! Сил уже не оставалось даже на то, чтобы хоть как - то остановить кровотечение, — такими темпами мне недолго осталось, — подумал парень, — его всё больше клонило в сон и в это гадкое, вязкое чувство собственной беспомощности: он так и не смог быть хорошим руководителем, как ни старался… Иногда бывает, что в лепёшку расшибешься, но этого будет недостаточно. — Чёртов Дазай, да где тебя носит? Чуя с удивлением подумал о том, что как бы ни закончился этот день, он был бы рад видеть его рядом с собой. Или хотя бы живым. Солнце уже садилось. Голос раздавался громче, но всё равно не заглушал тревожный рокот глубокого океана. Странно только, что вместо привычного бриза он ощущал запах гнилых листьев и сладостей. Ничто не бывает в точности так же, но… Потому что все это нереально! Это нереально! Монстры живут страхами тех, кто верит, но он не верит, что страх — это то, к чему стоит прислушаться. — Я тебе не по зубам, тварь! В последнее мгновение перед тем, как толпа изуродованных детей ринулась на эспера, что - то произошло. Он не успел осознать это в полной мере, но боль ушла, как ушли и голоса, и не стало уродливых тел. У него получилось? — ЧУЯ! — Знакомый голос заставил Накахару обернуться. — Дазай… Он ничего не мог поделать с тем, насколько рад сейчас видеть знакомое лицо, пусть и такое измученное. Они справились оба! Во взгляде Накахары был виден немой вопрос: «а что было там, у тебя?», но полные боли глаза Дазая стали последней каплей — Чуя сделал шаг навстречу напарнику — и они оба рухнули на колени, обнявшись. Пусть… Всё равно никогда и никому они об этом не скажут, возможно, даже решат, что подобного не случалось вовсе, но здесь и сейчас, впервые за бесконечно тянущиеся обрывки времени, они оба были в безопасности. Не потому, что им ничего не угрожало, а потому что обоим было плевать, что там ещё может произойти. — Я рад, что ты в порядке, — неожиданно сказал детектив. — Взаимно… — мафиози посмотрел на него удивлённо. — И что тебе пришлось сделать? Дазай непринуждённо улыбнулся и пожал плечами. — Я убил себя… — Поздравляю! И добро пожаловать в Клуб Неудачников. Чуя нервно рассмеялся, глядя на далёкий, утопающий в океане закат. Сейчас здесь спокойно и хорошо, но эти минуты не продлятся долго. Они оба это знают, пытаясь хоть сейчас урвать для себя кусочек нормальной жизни. — Ну, если я правильно понял, суть была в том, чтобы победить в себе безумие. — Вот как… — Накахара боролся с соблазном задать главный вопрос: значит ли это, что он больше не захочет покончить с собой, но не смог сделать этого прямо, — чувствуешь себя по-другому? — Пока не знаю… Главное, у нас получилось. Кстати, — детектив забыл, что хотел сказать, одарив напарника обеспокоенным взглядом, когда увидел свежую кровь на потрёпанной рубашке, — чёрт, больно? — Уже нет. — Так что случилось с тобой? — Мне… пришлось заново пережить день предательства Овец. Детектив помрачнел на глазах: всё же, это произошло отчасти из-за него и даже годы совместных миссий и приятельских отношений не могли изменить истины. — Чуя, я… — Не надо! Я не виню тебя в том, что тогда случилось. Больше нет. Даже себя, — парень печально взглянул на надгробные плиты, — прошлое должно оставаться в прошлом. — Хорошо. Так твоим страхом была вина? Накахара не любил говорить о своих чувствах, иногда вовсе отрицая, что они ему свойственны, уж тем более он не хотел бы рассказывать о своих слабостях Дазаю. С другой стороны, тот же не соврал о безумии. Чуя помолчал, но затем кивнул. — И предательство. В голосе послышался холод. Дазай грустно улыбнулся уходящему солнцу. Что ж, это справедливо: Чуя заслуживает большего, чем люди, которые не могут сдержать слова, и всё-таки, это больно. Ладно уж, лучше думать о деле ведь, если они ещё здесь, финальный этап только близится. Выходит, это место — длинный коридор, где за каждой дверью поджидает оживший кошмар? Ситуация хуже некуда, и всё же они поняли, что, побеждая страхи, приобретают нечто более ценное, что, непременно поможет дойти до конца. — Поверить не могу, что мы чуть не погибли там. — Да уж, разделяться было плохой идеей. Больше мы так не ошибемся. Нельзя, чтобы Оно застало нас врасплох. Чуя серьезно кивнул, чуть помрачнев, что не скрылось от внимания детектива. — Что-то не так? — Я всё думаю, как там дела у остальных? Мы ведь даже связаться тут ни с кем не можем, что если мы последние? Накахара даже не заметил, как обобщил под «остальными» Портовую Мафию и Детективное Агентство: сейчас у всех одарённых Йокогамы одна цель и один враг. — Они справятся: многие стали сильнее, чем мы ожидали, не стоит их недооценивать. — Да, ты прав… — Эй, Чуя, у нас всё получится! — Ещё бы! Если бы я боялся клоунов, не смог бы годами работать с одним из них. Дазай неожиданно усмехнулся: пускай это были не лучшие времена, но что-то давно забытое из прошлого на секунду словно вернулось, чтобы о себе напомнить. — Я тоже скучал, напарник…