Мои волки делают ауф

Кашель. Надсадный, треснутый, внезапный. Брызги крови и мелкое семечко, оцарапавшее нёбо. Торопливо смыв все это в раковине и вымыв губы, Т/и осмотрела себя в зеркало и, убедившись, что крови не осталось, вышла из туалета. В груди все еще жгло и жалило, но сейчас ей важнее казалась тренировка. После нее — сразу к Исцеляющей Девочке. Наверняка обычная простуда, или просто семечко не в то горло попало. Было бы из чего панику разводить. А вот стоило представить взгляд учителя, каким он всегда встречал опаздывающих… Дрожь пробирала даже в этот жаркий день. Пробежав весь некороткий путь до зала и даже не запыхавшись, Т/и опасливо заглянула за двери. Ее одногруппники вовсю тренировались, пробуя новые приемы и закрепляя старые. Все было хорошо, пока Т/и не заметила Айзаву. Он, как всегда, выкрикивал рубленые фразы. С таким уворотом ты труп в первое же патрулирование, от такого прыжка в реальных условиях сразу же сломаешь ноги, а такой удар не поцарапает даже обычного злодея. Один вид угрюмого учителя, его низкий и хриплый голос, всегда заставляли Т/и терять голову, путаться в мыслях и неумолимо краснеть. В животе так и порхали бабочки, а разум тревожно пробирался сквозь ореол влюбленности и бил в набат, умоляя влюбиться в кого-то своего возраста. Но в этот раз к прочим признакам отчаянной любви примешались и новые: вернувшееся жжение в груди, затрудненное дыхание и болезненное биение сердца, каждым ударом будто стремившееся разбить ребра. Повернувшись, Айзава ее заметил и нахмурился. Т/и уже хотела было проскользнуть мимо него, как он в мгновение оказался рядом и тяжело положил руку ей на плечо. — Т/и, ты сегодня выглядишь неважно. Сходи к Исцеляющей Девочке и пропусти сегодня тренировку, — спокойно произнес Шота, и только заметив неуверенный кивок Т/и, отпустил ее и вернулся к другим ученикам. Едва переставляя ноги, Т/и никак не могла перестать думать о своей нелепой первой влюбленности, коря себя за такие чувства и за невозможность обратиться к голосу разума. Жжение не проходило, пока она не оказалась в кабинете Исцеляющей Девочке. Тогда притупилось и жжение, и дыхание восстановилось, и голова очистилась от лишних мыслей. — Присаживайся на кушетку, Т/и, — вместо приветствия сказала Исцеляющая Девочка и бодро принялась обследовать пациентку. — Какие жалобы? — Жжение в груди, иногда дышать тяжело, еще… кровью сегодня кашляла, — бодро отрапортовала Т/и, совершенно забыв про несчастное семечко. — И давно? — Пару дней. Я думала, обычная простуда или что-то вроде того, — сразу стушевалась под осуждающим взглядом Исцеляющей Девочки Т/и. — При первых симптомах простуды всегда надо начинать лечение и прекращать занятия. Ты же не хочешь разболеться сильнее и прихватить с собой в медпункт всю свою группу? Но у тебя явно не простуда. Мне нужно будет провести некоторые анализы, но ты не беспокойся, пара дней — еще ничего. Навряд ли что-то серьезное, но на будущее — заботься о своем здоровье, — мягко сказала Исцеляющая Девочка, укладывая Т/и на койку и начиная возиться с ней. Время в медпункте было обессоленным, тяжелым и словно мед тягучим. За пару дней, проведенных в нем, Т/и разрешили лишь два раза принять одногруппников на пять минут, встретиться с директором и классным руководителем и поговорить с растениями в кадках. Исцеляющая Девочка настаивала на полном покое и повторно проведенных анализах. За эти же пару дней Т/и несколько раз кашляла с кровью, вот только в алых каплях каждый раз находила небольшие лепестки. Жжение в груди усилилось, дышать становилось тяжелее, но в остальном она чувствовала себя просто прекрасно. Лишь выворачивало от бездействия и тянуло нагнать одногруппников, продолжавших вовсю заниматься учебой. Т/и мечтала поскорее узнать диагноз, начать лечение и вернуться к учебным будням. Но стоило ей услышать подробности своей болезни, как захотелось сразу же позабыть об этом, как о страшном сне, отмотать время назад в беззаботное неведение. Ханахаки. Болезнь, считающаяся городской байкой. Цветы, прорастающие по всему телу от безответной любви. Исцеляющая Девочка сразу сказала о двух способах лечения, настаивая на быстром принятии решения. Либо получить ответную любовь и жить с цветами, распускающимися только в сердце, либо вырезать все семена и лишиться эмоций и чувств. Ни один вариант Т/и не устраивал. Подтянув колени к груди и уставившись в окно, она напряженно думала и не находила выхода из ситуации. Хотелось дышать полной грудью, ощущать все краски этого мира, любить и быть любимой, но ее учитель — последний человек, который бы мог ответить ей взаимностью. Она сразу знала, что эта подростковая влюбленность никогда не перейдет во что-то серьезное и свыклась с мыслью о том, что ее стоит лишь пережить. Но лишаться всей радости жизни не хотелось. Заставив себя придвинуться к столу, Т/и задумчиво достала ручку и попыталась написать письмо. «Уважаемый учитель Айзава…» и на этом слова глохли, не лезли ни в мысли, ни на бумагу. Как объяснить, что она умудрилась влюбиться в человека, старше ее в два раза, да еще и начать умирать из-за этого? Как объяснить, что жаждет ответной любви лишь из-за балансировки на грани жизни и смерти? И как объяснить, что хочет спихнуть ответственность за свое выживание на другого человека, его поставить перед неудобным выбором? Это было трусливо, глупо, подло, но Т/и не могла принять второй способ, не могла смириться. Торопливо строчила слова, захлебываясь потоком эмоций, не вмещавшимся в неровные ряды чернильных букв. Комкала, бросала, начинала заново, снова комкала и снова начинала, не останавливаясь ни на секунду. Лишь изведя всю бумагу, что была при ней, Т/и обессиленно выкашляла нераскрывшийся цветок. Из-за яркости чувств семена прорастали быстрее, как ей объяснила Исцеляющая Девочка. В обычных условиях у нее было бы больше времени. Но не в этих. И все же… Выпросив одну прогулку, Т/и вышла из медпункта и пошла блуждать по коридорам, теряя бесценное время. Она хотела знать, где сейчас Айзава, но не хотела спрашивать. Что она ему скажет, когда встретится лицом к лицу? Едва увидев его согнувшуюся тень, Т/и метнулась в противоположную сторону, прячась среди кустов и тяжело отхаркивая цветок. С ужасом увидела на левой руке первый росток, пробивавшийся из ладони. Медлить больше было нельзя. Она чувствовала, как семена скользят по ее телу, осознавая, что это лишь иллюзия, галлюцинация, семена — что кровь, их не ощутить, не заметить без вскрытия. Оглядевшись, Т/и медленно вышла из укрытия и побрела обратно в медпункт. Она осознавала, что ей никогда не получить ответа на ее чувства, но не знала, насколько страшно ей было услышать слова отказа. И не хотела даже пытаться, не могла собрать силы в кучу. Зато могла слить семена вместе до того, как они взойдут по всему ее телу. Собрать их со всего здорового тела в уже поврежденной левой руке, сведя таким образом повреждения к минимуму. — Ешь, — приказал Хитоши, и Т/и послушно взяла в руки вилку, равнодушно втыкая ее в обед. — Делаете успехи? — спросил Айзава, появившись из ниоткуда и пристально разглядывая Т/и. После операции она говорила мало и кратко, лишь отвечая безжизненно на вопросы, но на его ответить бы точно не смогла. За нее все сказали бесчисленные комки писем, которые в спешке никто убрать не успел. — Да, теперь мне не приходится использовать причуду. Но она все еще не принимает собственных решений, — угрюмо ответил Хитоши, безрадостно обедая. Он сам потерял аппетит после того, как его приставили к Т/и, и заставлял себя каждый раз проглатывать безвкусную пищу. — Прости, что навесили на тебя такую задачу, — искренне сказал Айзава, дотронувшись до Хитоши. — Если бы у нас был другой вариант, мы бы воспользовались им. — Я знаю, что вы не любите использовать детей для важных задач. Но я рад использовать свою силу во благо, — заверил его Шинсо, краем глаза поглядывая за Т/и. Операция сильно изменила ее, растворив ее личность и выбелив ее сознание. — Мне надо отвести ее к Исцеляющей Девочке на очередную проверку. Ты можешь пока отдохнуть, — дождавшись окончания обеда сказал Шота. Взяв под локоть Т/и, он мягко потянул ее за собой. Послушно и механически она поднялась. Отведя взгляд от левой металлической руки, он кивнул Хитоши и повел Т/и в ставший для нее родным медпункт.