Все началось со взгляда…
Такого мимолетного, ничего не обещающего, быстрого, но ужасно манящего. Помню, как посмотрел в ее глаза и утонул в них. Понял я это, когда услышал крики потенциального инвестора, требующего уволить наглую горничную. Ее шоколадные глаза так и пылали яростью, сжигали все на своем пути. Она требовала справедливости, стояла на своем, и тогда я понял, что в этой хрупкой девушке скрывается стальной характер, непоколебимый стержень. Осознал, что вспоминаю ее шоколадные глаза с искоркой уже второй день. Как наваждение. А дальше все так быстро закрутилось, что не до конца осознавал, что она именно тот человек, который нужен мне. Что она одна единственная смогла реанимировать мое холодное сердце. Единственная, которую я подпустил так близко, открылся. Дальше был поцелуй. Наш первый поцелуй. Между нами была симпатия, в ее глазах я видел все: нежность, поддержку, опору, и самое главное я видел, как она влюбляется в меня. В тот момент осознал насколько счастлив, но одновременно испугался, сам не понимая чего. Стал отталкивать ее, закрываться в себе и ещё больше думать: «А нужно ли мне это…?» Потом я увидел как тот вшивый портье уж слишком часто стал тереться рядом с ней, с той которой я люблю??? (боюсь даже произнести это вслух) Это окончательно сорвало мне крышу. И никакого здравого рассудка в голове не осталось. Я жутко ревновал, да и продолжаю до сих пор. У нас были частые длительные споры, а после страстные примирения. Но наступил момент, когда я увидел в ее глазах, что потерял свою любимую… — Беременна?! Шокирующая новость ввела меня в ступор. Говорить не мог, думать не мог, ничего не мог. Я стоял и молчал, не знал, что делать. Всегда был аккуратен, но в момент, когда был рядом с ней терял голову и, видимо, что-то упустил. — Милочка, ты уверена, что это ребенок моего племянника? — Элеонора в этот момент находилась у меня и все слышала. Она не смогла сдержаться и влезла в наш разговор. Видел по Дашиным глазам, как она испугалась ее, видел, как она начала волноваться. Она все время, когда волнуется теребит край фартука, а на лице появляется едва заметная морщинка. Невольно я залюбовался ею. — Что? Как вы можете такое говорить! — Дорогуша, я эту схему знаю. Приехала такая правильная провинциальная девчонка, хотящая себе завоевать столицу, прыгнула в постель к первому встречному, кто поманил толстым кошельком, а и залетевшая неизвестного от кого. Что тебе нужно, деньги? Я не отвечал, даже не смотрел, не знал что делать. Не знал, кто из них прав. В тот момент меня посетили мысли, что это правда и она нагуляла. — Паш… Ее тихий голос, звавший меня, ворвался в мои мысли. «Паша» — как же я люблю, когда она меня так называет и только она, вроде ничего необычного, но по-особенному. Я поднял на неё глаза, в которых я уверен прочитала все то, что у меня было в голове. Она всегда понимала меня, без слов. Вот и сейчас понимала, что я колеблюсь и склоняюсь на сторону своей тети. Нет, она не злилась, она разочаровалась во мне… Я видел, как ее огонь в глазах погас, видел, как она сжимала кулачки, видел, как учащенно начинала дышать. Я должен был защитить от нападок тети, должен был обнять и заверить ее, что впереди нас ждёт будущее: я, она и наш малыш… Дверь хлопнула и тогда я понял, что это конец… я потерял ее…***
Все началось со взгляда…
Я помню как среди всей суматохи и отстаивания своей чести, увидела его глаза. Отчетливо читала в них большое желание обладать мною. Но было там что-то и ещё, что-то, что каждый раз заставляло выискивать из толпы только его глаза. Видела в них озорство, ребячество, огонь, но было там нечто, что заставляло меня давать ему все новый и новый шанс. Видела в них грусть, боль, страдания. Он дал мне шанс узнать его. Шанс, из которого я узнала, почему он скрывает такую сильную тоску, почему натягивает маску, почему не хочет, чтобы другие люди видели в нем совершенно другого человека… Я разделила с ним его боль. Я помогла ему. Я была рядом с ним. Шло время, мы сблизились и я все узнала. Его открытость и честность растопили мое сердце железной леди. Я была рядом с ним в самый трудный период, я помогла не только ему, но и себе, ведь в моей груди зарождалось нечто новое, никогда ранее не испытываемое мною. И в один момент я поняла, что люблю его… Люблю так сильно, что готова принимать его таким какой он есть… а именно настоящим, тем коим он был только со мной и больше ни с кем. Я верила, что мы в этом огромном мире нашли друг друга не случайно, чтобы быть вместе, чтобы дарить друг другу любовь… Я верила в нас и в нашу любовь.Но все изменилось…
Изменилось в тот момент, когда я собиралась сделать его еще счастливее. Я так хотела подарить ему семью, который он лишился. Хотела стать для него всем. Невозможно. Это просто невозможно. В один момент все рухнуло. Он не верит мне, не верит, почему? Почему? Соленая пелена застилала глаза, сердце, остатки от разбитого сердца, холодные осколки впивались под самую кожу, резали хрупкую плоть.Не верит…
Все было не по-настоящему… Да именно так… Он играл со мной… Получил, что нужно, а как только почувствовал капельку ответственности, решил сбежать. Сбежать, так, причинив мне огромную боль, растоптав меня… Я не думала, что будет так больно. Больно осознать, что человек, которого ты любишь, не любит тебя, и получается никогда и не любил. Точно не любил. Он не говорил мне, что любит… Никогда… И теперь я думала, что он обрадуется, что скоро станет папой, думала, что смогу подарить ему семью… но все оказалось наоборот. Ему просто это не нужно. Мне стоит смириться с этим. Я забежала в ближайший номер и не видя перед собой ничего, тихо скатилась по стенке. Душу разрывало на части, слёзы лились градом и остановить их не получалось… — Не любил… никогда… Я билась в истерике, не замечая никого и ничего вокруг. — Канаева! Даша, — знакомый голос старшей горничной звал меня. Но у неё не получалось ничего. Женщина обняла меня за плечи, пытаясь хоть немного успокоить истерику, вытирала слезы, утешала. Она выслушала мой рассказ, вникла в проблему. — Дашка, Даша, — неизвестно откуда появилась Юля. Вытирая слёзы с моих глаз, она пыталась выяснить причину, но кажется поняла все без слов. — Он не верит мне… не любит… я не нужна ему… и он тоже… — я приложила руку к ещё плоскому животу, рыдания возобновились. Валентина Ивановна пыталась напоить меня водой, но мои руки тряслись и меня поили, как маленького ребёнка. Делая небольшие глотки, я смогла восстановить дыхание и чуть-чуть успокоиться. Я бежала из этого проклятого места. Оставаться в отеле не было сил. Холодный декабрьский воздух неприятно стягивал кожу, хотя слёзы не перестающие литься, увлажняли ее. Юля вела меня домой, как тряпичную куклу. Как мы оказались в квартире не помню. Все происходило как в тумане.