***
Как и думал Драко, ожидание, пока Тёмный Лорд вызовет его, было долгим и мучительным, без компании, которая могла бы занять его, и без каких-либо признаков течения времени. Ему даже не вылечили плечо, которое яростно пульсировало и заставляло его желать внимания мадам Помфри. Было слышно перемещение других людей с места на место через стены и дверь его комнаты, а также тихий ропот разговоров, когда кто-то проходил мимо. Однако по большей части всё, что было в мире Драко, — это тишина, воспоминания и мысли о том, что он скажет Тёмному Лорду. И в холодном свете маленькой комнаты, в которой он ждал, Драко должен был признать, что независимо от того, как развивались события, факт остаётся фактом: он не выполнил приказ Тёмного Лорда. Это нужно было признать и понять, если он хотел, чтобы Тёмный Лорд смиловался над ним. Если честно, его это раздражало — в конце концов, Малфои никому не кланяются. Но Тёмный Лорд был другим, как полагал Драко, и обычные правила к нему не применялись. Затем, как только тот факт, что он провалился, будет признан, Драко придётся убедить Тёмного Лорда, что он всё ещё полезен для него. К счастью, это не было такой большой проблемой — в конце концов, Драко всё ещё был Малфоем. Наконец приняв поражение, Драко вернулся к мыслям о случившемся с Грейнджер и Поттером, о том, как он ненавидит их обоих больше всего на свете, и о том, как именно будет разворачиваться его месть им. Когда он атаковал Грейнджер в Хогвартсе, Драко было достаточно мысли о том, чтобы он отдаёт грязнокровку в руки Тёмного Лорда, и издеваться над ней будут его люди, пускай сам Драко и не будет участвовать в её… образовании. Однако теперь он горел желанием отомстить ей. Его больше не удовлетворяла мысль о том, что другие заставят её платить за её преступления — Драко лично позаботится о том, чтобы грязнокровка пострадала от его собственной руки. Драко заняли мысли о мести и плане, что именно он сделает с Грейнджер, как только доберется до неё, и так он смог отвлечься от размышлений о предстоящей аудиенции у Тёмного Лорда. Таким образом, когда дверь открылась, он вздрогнул от приятных мыслей о воображаемых криках Грейнджер. Он поднял голову и увидел бесстрастное лицо Беллатрикс Лестрейндж, смотрящее на него сверху вниз. — Тёмный Лорд вернулся и попросил позвать тебя, Драко. Кивнув, Драко встал и вышел из комнаты вслед за тётей, следуя за ней по коридору. Она ничего не сказала на протяжении всего путешествия по дому — довольно большому, лениво подметил Драко, — в большую комнату, которую Тёмный Лорд оборудовал как свою собственную комнату для аудиенций. Когда они вошли, Тёмный Лорд расхаживал в дальнем конце комнаты, явно глубоко задумавшись, и был настроен явно не оптимистично, как надеялся Драко. Драко надеялся, что план Тёмного Лорда увенчается успехом, что настроит его на снисхождение, но, учитывая морщины на его лице, этого явно не произошло. Сердце Драко сжалось от холодного взгляда Тёмного Лорда, когда он остановился на нём почти сразу же, как только он вошёл в комнату — это не был взгляд человека, видящего верного последователя. Это было больше похоже на человека, собирающегося раздавить насекомое, или на волка, преследующего жирного оленя. Стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд, Драко шёл к Тёмному Лорду, пока его тётя не остановилась, после чего он опустился на одно колено и пристально посмотрел в пол, ожидая, что Тёмный Лорд заговорит. Его ожидание было долгим, несомненно, усугубляемым дискомфортом от осознания того, что эти змеиные глаза были устремлены на Драко всё время, пока он стоял на коленях. Драко заставил себя оставаться неподвижным и ждать ответа, не ёрзая. — Итак, ты здесь, — наконец сказал Тёмный Лорд. — Однако ты, кажется, пришёл с пустыми руками и без приза, который я приказал тебе доставить мне. Может быть, ты хочешь объясниться? Зная, что это не просьба и что Тёмный Лорд не отнесётся любезно к приукрашиванию событий предыдущего утра, Драко заговорил со всем почтением, на которое был способен: — Я горячо извиняюсь, милорд. План, похоже, сработал, как и предполагалось, но Поттер каким-то образом понял, что я собираюсь делать, и поймал меня до того, как я добрался до границ защитного купола. — Драко. Встань. Посмотри на меня. Хотя ему казалось, что его кости сделаны из свинца, Драко сделал, как ему было приказано. Он встретился взглядом с Тёмным Лордом, заметив нетерпение и неудовольствие, но также увидев намёк на любопытство. — А теперь объясни мне, что именно произошло. Нерешительно, но успокоившись, ведь Тёмный Лорд не отреагировал гневом, Драко подробно рассказал, что произошло, начиная с планирования, использования Империуса на двух младших учениках, ожидающих в коридорах, захвата Грейнджер и заканчивая путешествием по проходу в сторону Хогсмида. И хотя ему не хотелось говорить то, что можно было бы даже косвенно воспринять как комплимент Поттеру, он заставил себя описать конфронтацию так ясно и честно, как помнил. Драко умолчал об избиении Долгопупсом — вот ещё один, кто заслуживает его личную месть — хотя он рассказал о действиях профессора Снейпа по спасению Грейнджер, убедившись, что Тёмный Лорд понял его возмущение тем фактом, что один из них запятнал себе руки, спасая грязнокровку. Когда он замолчал, рассказав всё, что мог вспомнить, Драко заставил себя сохранять самообладание, хотя ему было явно не по себе под пристальным вниманием Тёмного Лорда. Он также чувствовал на себе взгляд Беллатрикс, что ничуть не помогало. — Я считаю, что Северус прав, — наконец сказал Тёмный Лорд, повернувшись и усаживаясь на свой трон. Он был установлен на возвышении, которое, хотя он теперь сидел, всё ещё давало ему преимущество в росте и заставляло Драко смотреть на него снизу вверх. — У тебя есть досадная склонность недооценивать своих врагов. Драко очень хотелось возразить, что Поттер всего лишь жалкий полукровка, но он сдерживал свой гнев — бесполезно оправдываться перед Тёмным Лордом. — Хорошо, — продолжил тот, одобрительно кивнув. — Ты можешь держать язык за зубами, когда захочешь. Это необходимый навык, юный Малфой, и тебе стоит запомнить его. — Да, милорд, — ответил Драко. — Но я обеспокоен. — Тёмный Лорд поднял бровь, и Драко воспринял это как разрешение продолжить: — Это касается профессора Снейпа. Я не думаю, что он верен вам, милорд. — И почему ты так говоришь? — спросил Тёмный Лорд. Тон его был мягок, но в глазах мелькнуло неудовольствие и, может быть, нетерпение. Тем не менее, Драко уже начал говорить об этом, и теперь у него не было выбора, кроме как продолжить. — Он помог исцелить грязнокровку, когда она, вероятно, должна была умереть. Он также стал мягче по отношению к Поттеру. Я просто не думаю, что он предан вам и просто притворяется. — Разве не слизеринцы пытаются играть за обе стороны, чтобы выйти победителем? — риторически спросил Тёмный Лорд. — Если Северус делает так, то я могу только похвалить его хитрость и находчивость. Если бы все мои последователи были такими способными, мы бы давно разгромили Дамблдора и Министерство. Однако в данном случае я могу заверить тебя, что Северус делает именно то, что я просил. Чего ты не принимаешь во внимание, так это того, что Северус находится в очень сложном положении; он должен вести себя так, как будто он на стороне Дамблдора, скармливая ему дезинформацию. там, где это необходимо, а на самом деле он сообщает о каждом шаге Дамблдора и Поттера. Хотя спасение грязнокровки, несомненно, печальный факт, но если бы он отказался, это вызвало бы подозрения Дамблдора. Я подозреваю, что это также является причиной его изменения отношения к Поттеру. Он ненавидит мальчика даже больше, чем ты, Драко, и тебе следует помнить об этом. Драко склонил голову, понимая, что Тёмный Лорд высказался и не потерпит дальнейшего обсуждения этого вопроса. — То, на чём мы должны сейчас сосредоточиться, — это ведение войны, — продолжил Тёмный Лорд. — И не заблуждайся — учитывая наши действия сегодня мы сейчас находимся на начальной стадии войны против Министерства и Дамблдора. С ним и Поттером нужно обращаться очень осторожно. — Но, конечно же, Поттер вам не соперник, мастер, — выпалил Драко, не в силах больше сдерживать себя. — Не соперник? — повторил тот с насмешливым фырканьем. — Конечно, нет. Если не считать того факта, что ему пятнадцать лет, очень немногие могут даже претендовать на то, чтобы соответствовать мне. Но это не значит, что я его недооцениваю. — Глаза Тёмного Лорда были проницательными, а взгляд сосредоточенным. — Гарри Поттер бросал мне вызов несколько раз, и хотя ему удавалось сбежать при изрядной доле везения, нельзя относиться к нему с легкомыслием. Твой собственный опыт общения с ним должен был сказать тебе об этом. Драко склонил голову в знак согласия. — А что насчёт твоих товарищей, мистера Крэбба и мистера Гойла? — спросил Тёмный Лорд. Хотя Драко был несколько озадачен внезапной сменой темы, он храбро встретился взглядом с Тёмным Лордом и ответил: — Они сами пошли за Поттером. Я сказал им держаться подальше и ничего не делать, но, видимо, они не послушались. Я ничего не говорил никому о своих планах, как вы и велели. — Да, они говорили мне почти то же самое, — ответил Тёмный Лорд. — Я уже допросил их, и они получили своё наказание. Поскольку им больше не рады в Хогвартсе и, таким образом, они больше не нужны там, они теперь являются частью моих войск, хотя им обоим нужно будет проявить себя, прежде чем я удостою их тёмной метки. — Они здесь? — спросил Драко. — Именно, — ответил Тёмный Лорд. — Но тебе не нужно о них беспокоиться. У меня есть для тебя другое задание. — Что угодно, милорд, — горячо ответил Драко. — По крайней мере, мне никогда не приходилось подвергать сомнению твоё рвение, — ответил Тёмный Лорд, на этот раз с оттенком веселья в голосе. — Должен признаться, это меня радует. Теперь, с этого момента ты будешь получать личные инструкции от твоей тёти, а также от меня. Когда придёт время, я расскажу тебе о твоей миссии. Если ты добьёшься успеха, ты можешь отомстить не только грязнокровкам, но и Поттеру. — Я бы очень этого хотел, милорд, — сказал Драко, не в силах сдержать волнение в голосе. — Очень хорошо, — ответил Тёмный Лорд, небрежно махнув ему рукой, по-видимому, заканчивая разговор. — Беллатрикс отведёт тебя в твою комнату. Расспроси её обо всём, Драко — скоро наступит момент, когда мы сделаем свой ход. Поклонившись, Драко снова вышел из комнаты вслед за тётей, радуясь предоставленному ему шансу проявить себя. Поттер и Грейнджер будут сожалеть о том дне, когда они родились, прежде чем он покончит с ними.***
В Хогвартсе ожидание хоть каких-то новостей после возвращения Жана-Себастьяна стало, пожалуй, ещё более мучительным, чем раньше. Хотя ожидание было мучительным, тем не менее, отсутствие новостей в любом случае позволяло хотя бы надеяться, что Пожиратели Смерти отступили, хотя неизвестность будоражила воображение. Новость, которую принёс с собой Жан-Себастьян, убедила их в том, что Министерство отбило нападение, но почти сразу после его прибытия начала просачиваться другая информация, и хотя её было немного, её было достаточно, чтобы начать строить картину произошедшего. Вскоре стало ясно, что события дня стали началом крупной кампании против магической Британии, кампании, направленной на быстрое устранение Министерства и изменение баланса. Нападение на Министерство явно не достигло своей конечной цели — уничтожение здания, завладение различными инструментами, которые Министерство использовало для управления страной, и захват самого министра. Однако с другой стороны атака увенчалась полным успехом — народ был в ужасе, шептался и приглушённо разговаривал меж собой, и без труда можно было заметить, что многие ученики напуганы. Гарри понимал, что постепенно страну настигает паника, по мере распространения новостей о нападениях. И Гарри не упустил из виду выражение самодовольного удовлетворения на лицах нескольких слизеринцев, хотя и подумал, несколько сардонически, что это не слизеринцы, раз позволяют себе проявлять такие эмоции в открытую. Он полагал, что только Малфои-слизеринцы способны раскрыть себя так — остальная часть факультета вела себя скрытно, хотя многие были вовлечены в спекуляции с остальной частью школы. Среди них, несомненно, были сторонники Пожирателей, но определить, кто именно, было гораздо труднее. К тому моменту, когда Гарри вернулся в Большой зал после прибытия Жана-Себастьяна, казалось, что слухи о прибытии французского посла распространились по школе, и поползли спекуляции о том, что это может значить. Во-первых, Гарри поговорил с профессором МакГонагалл и впоследствии уменьшил количество патрулей. Во-вторых, членам клуба было разрешено поочерёдно войти в Большой зал на ужин, но остальная часть студентов всё ещё оставалась в зале, поскольку они не знали наверняка, что опасность миновала. В середине раннего ужина, который устроили домовые эльфы, неожиданно прибыл ещё кое-кто, и их появление ошарашило Гарри. Их позвали в прихожую сбоку от зала, где Гарри был в прошлом году в ночь открытия Турнира Трёх Волшебников, и когда он прибыл туда, его лицо просветлело от радости. — Римус! — воскликнул Гарри, заключив «дядю» в медвежьи объятия. — Когда ты вернулся? Отстранившись от Гарри, Римус уставился на него, заставляя того чувствовать себя неловко из-за пристального внимания. — Ты изменился, Гарри, — ответил он. Гарри это напомнило точную причину недавнего отсутствия Римуса и отрезвило его. — Ты что-то нашёл? — Да, — ответил он, указывая на Тонкс, которая стояла в стороне и нежно смотрела на Гарри. — Привет, Гарри, — поприветствовала его она. — В любом случае, я не хочу повторять свои слова дважды. Мы все соберёмся после возвращения Дамблдора. До тех пор, я думаю, мы с Тонкс предпочли бы немного отдохнуть. Это был долгий день. Охваченный любопытством — в конце концов, они обсуждали именно его жизнь! — Гарри, тем не менее, понял, что Римус был прав, и поэтому решил проявить терпение. Вскоре после этого МакГонагалл вступила в разговор, и Римус и Тонкс ушли, заверив Гарри, что они снова поговорят позже этим вечером. Вскоре после их прибытия прибыла группа авроров, чтобы взять на себя охрану школы, и с одобрения заместителя директора оставшиеся патрулировать члены клуба были отозваны, и вскоре после этого ученикам было разрешено покинуть Большой зал и вернуться в свои спальни. Гарри обедал в компании Гермионы и других своих друзей, но, хотя он плотно поел, позже он не мог точно сказать, что именно съел. Еда была вкусной, как всегда, но он думал о том, что Римус вернулся. Вскоре Гарри узнает, избавится ли он когда-нибудь от кусочка души Волан-Де-Морта, застрявшего в его голове, и ожидание, которого он даже не заметил, пока дуэт отсутствовал, вызывало в нём некоторое раздражение, хотя он старательно его сдерживал и не вымещал злость на друзьях. Поужинав, Гарри решил, что ему нужно побыть подальше от друзей во избежание проблем, и вместе с Гермионой направился к больничному крылу, надеясь отвлечься. К сожалению, в больничном крыле всё было так же неспокойно, как и в Большом зале. Когда они подошли к знакомым дверям, Гарри услышал громкие голоса, доносящиеся из комнаты, и, бросив взгляд на Гермиону, они поспешили вперёд, недоумевая, что за шум. — Говорю вам, мне нужно встать с этой кровати! — говорил Жан-Себастьян, борясь и с Флёр, и с надзирательницей, пытавшимися его удержать. — Вы не можете! — Мадам Помфри ответила пронзительным тоном человека, который уже несколько раз повторил свои слова. — Вам нужно остаться здесь на ночь, иначе вы причините себе ещё больший вред! — Папа, я уверена, что с мамой и Габриель всё в порядке, — воскликнула Флёр, хотя выражение её лица было напряжённым от беспокойства. — Что случилось? — спросил Гарри, входя в комнату. Борьба на мгновение прекратилась, когда все трое повернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывших. Гарри проигнорировал их и шагнул вперёд, комок беспокойства образовался у него под ложечкой. — В чём дело? — снова спросил он. Жан-Себастьян с болезненной гримасой откинулся на спинку кровати, а Флёр повернулась к Гарри — только тогда он заметил слёзы, заливающие её щёки. — На поместье было совершено нападение, — ответила она, и по её лицу скатилась ещё одна сверкающая слеза. — И что ещё хуже — там был Волан-Де-Морт. Гарри в ужасе уставился на неё, думая о судьбе, которой избежала Гермиона, зная, что, если Габриель и Аполлин поймают, они разделят эту участь. Мысль об этом была почти невыносимой для него: Аполлин стала для него матерью ещё с лета, а Габриель была неугомонной младшей сестрой, которую все они хотели защитить. Мысль о них в руках этих монстров… — Они в порядке? — спросила Гермиона в тишине. — Мы не знаем, — сказала Флёр, тяжело садясь на край кровати. Взбудораженный отчаянием своей возлюбленной, Гарри быстро подошёл к Флёр и обнял её за плечи, пытаясь утешить её. Она вздрогнула, но наклонилась к нему и, взяв себя в руки, добавила: — Аврор, который рассказал нам, не знал никаких подробностей — только то, что сегодня было много нападений. Что Волан-Де-Морт имел наглость напасть на резиденцию иностранного посла… — Я повешу этого ублюдка на его же внутренностях, — прорычал Жан-Себастьян, снова пытаясь подняться с кровати, но снова со боли стоном падая. — Именно это я и пыталась вам сказать, — сказала мадам Помфри, взмахнув палочкой над своим непокорным пациентом, — вы не в том состоянии, чтобы что-то делать с чьими-то внутренностями, и если вы не будете осторожны, мне придётся вставлять ваши собственные обратно в вас! — Мадам, я должен позаботиться о своей жене, — сказал Жан-Себастьян с некоторой обидой. — Пусть директор разбирается с ситуацией — в данный момент вы не в состоянии для этого. Жан-Себастьян позволил уложить себя обратно на кровать, хотя и не без протеста, а Флёр повернулась к Гермионе, на её лице застыла тревога. — Это ещё не всё, — произнесла она. — Аврор также сообщил нам, что дом Уизли, дом Луны, дом Невилла и дома многих врагов Волан-Де-Морта и некоторых магглорождённых также подверглись нападению. — Мои родители? — Гермиона выдохнула со страхом в голосе. — Да, — просто ответила Флёр. — Но… но… — Гермиона напряглась, и слёзы навернулись на её глаза, пока она пыталась держать себя в руках. Затем она, кажется, ухватилась за обнадеживающую мысль и выпалила: — Профессор Дамблдор позаботился о том, чтобы у них были портключи! — Мы надеемся, что они сбежали, — сказал Жан-Себастьян с того места, где над ним всё ещё работала мадам Помфри. — Но у нас пока нет никакого подтверждения этого. Теперь, когда надо было успокоить двух расстроенных девушек, Гарри на мгновение крепче сжал Флёр. Он посмотрел на неё, и, возможно, почувствовав его вопрос, она робко улыбнулась и жестом разрешила ему утешить Гермиону. Не нуждаясь во втором приглашении, Гарри оторвался от своей невесты и заключил Гермиону в крепкие объятия, на которые она ответила с таким же рвением. — Нам нужно рассказать Уизли, — сказал Гарри над головой Гермионы. — Невиллу и Луне тоже нужно сказать. — Может быть, нам стоит подождать, пока у нас не будет больше новостей? — сказала Гермиона, контролируя свои эмоции, но всё ещё всхлипывая. Гарри решительно покачал головой. — Они хотели бы знать, — просто ответил он. — Добби! Гиперактивный домовой эльф появился в комнате, но на этот раз он выглядел подавленным, как будто знал и понимал, что происходит. Вместо того, чтобы задавить Гарри своим энтузиазмом, как обычно, он стоял и смотрел на них всех с нетипичной серьёзностью. — Гарри Поттер звал Добби? — Добби, можешь пригласить Полумну Лавгуд, Невилла Долгопупса и Уизли сюда, пожалуйста? — Добби всё сделает. — С этими словами он исчез. В течение следующего часа группа ждала новостей, и хотя ситуация была напряжённой, они черпали утешение и силу друг в друге. Их друзья прибыли в больничное крыло вскоре после того, как Добби ушёл за ними, и, хотя все они были огорчены этой новостью, они заверили Гарри, что предпочитают знать, а не слышать постфактум, особенно если кто-то пострадал или, упаси Мерлин, умер. Невилл и Уизли восприняли эту новость стоически, хотя и с некоторым беспокойством, возможно, больше со стороны Уизли, чем Невилла — в конце концов, поместье Долгопупсов было старым домом с надёжными оберегами, в то время как Нора была далеко не так хороша защищена. Луна восприняла эту новость с величайшим спокойствием. Она подошла к Невиллу и обняла его в знак поддержки, но когда она заговорила с группой, то просто сказала: — Папа уехал в Словению в поисках морщерогого кизляка. Ужасно, что я потеряла свой дом, но, по крайней мере, его можно будет заново отстроить. Её слова выразили чувства остальных. Братья и сестра Уизли знали, что, скорее всего, дома была только их мать, хотя их отец почти наверняка был в тот день в Министерстве, а Невилл не был уверен, что его бабушка планировала в этот день. Гермиона знала, что её родители часто обедали у них дома, так как он стоит очень близко к их стоматологической клинике, но она также знала, что они со всей серьёзностью отнеслись к портключам, как только им должным образом объяснили опасность, поэтому она надеялась, что им удалось вовремя сбежать. Но хотя поместье посла должно было быть защищено очень сильными оберегами, появление Волан-Де-Морта взбудоражило всех. Аполлин сама по себе была очень способной ведьмой, и у неё были не только портключи, но также и французский камин, куда она могла сбежать. Она должна была сбежать. Неизвестность тяготила всех. Так они ждали, предлагая друг другу поддержку и утешение, пока не закончился ужин, каждый с нетерпением ждал новостей, понимая, что новости могут прийти через некоторое время. Таким образом, когда профессор Дамблдор вошёл в комнату, напряжение возросло, и неудивительно, что к нему обратилось несколько голосов, требующих информации о своих близких. — Пожалуйста, успокойтесь, — ответил Дамблдор на поток голосов. — Хотя многие получили шишки и синяки, никто, кроме нашего бесценного посла, не получил серьёзных травм. Послышалось несколько вздохов облегчения. — Спасибо, — сказал Дамблдор, пододвигая стул ближе к тому месту, где остальные сидели вокруг кровати Жана-Себастьяна. — Если вы дадите мне минутку, я расскажу вам — вкратце — что сегодня произошло. Во-первых, посол, Флёр, я могу сообщить вам, что Аполлин и Габриель сбежали через французский камин во Францию. Ваш министр сумел связаться с министром Боунс и сообщил, что они в безопасности, хотя Аполлин была немного помятой. — Что случилось? — спросил Жан-Себастьян. — Эти обереги должны были выдержать атаку достаточно долго, чтобы они могли сбежать. Что случилось с охраной? — К сожалению, у меня мало сведений, — ответил Дамблдор. — Самый тревожный аспект — это то, что один из сопровождающих вас авроров работал на Волан-Де-Морта, но у меня нет никакой другой информации, кроме этой. — Что? — разгневанно прокричал Жан-Себастьян. — Кто это? Я оторву голову этому ублюдку! — К сожалению, я не могу вам этого сказать, — мягко ответил Дамблдор. — Отдел авроров сейчас проводит расследование. Я дам вам знать, как только получу какую-либо информацию. Повернувшись к Уизли, он продолжил: — Ваша мать была дома во время нападения, но она сбежала на площадь Гриммо, используя свой портключ. Я также могу сказать вам, что ваш отец остался невредимым в Министерстве. — А Перси? — спросил один из близнецов. Дамблдор нахмурился. — Я ничего не слышал о Перси, хотя я думаю, что его не было среди убитых или раненых. Я спрошу у министра и дам вам знать. Уизли кивнули, а Дамблдор повернулся к Гермионе. — Что касается твоих родителей, моя дорогая, они тоже поняли, что происходит, и смогли уйти на площадь Гриммо. Сейчас они находятся там с миссис Уизли. Из лёгких Гермионы вырвался глубокий вздох облегчения, и Гарри прижал её к себе, поддерживая, прижимая к себе обеих своих девушек. Часть его не могла не вспомнить, что его родителям не повезло столько лет назад, но он не мог не быть счастливым и благодарным за то, что ни одна из девочек не потеряла никого из близких. — И, наконец, мистер Долгопупс, — продолжил Дамблдор, обращаясь к Невиллу, — ваша бабушка была сегодня в Министерстве, в зале суда. Пожиратели Смерти практически игнорировали нижние уровни, сосредоточившись на административном отделе и офисе мракоборцев. Мадам Долгопупс в безопасности и здорова. Невилл ничего не сказал — он просто понимающе кивнул, прижимая Луну ближе к себе. Дамблдор любезно улыбнулся им двоим и повернулся к Луне: — Я полагаю, тебе известно местонахождение твоего отца? — Ну, не его точное местонахождение в данный момент, — ответила та. — Я надеюсь, что ему уже удалось найти козляка, но я уверена, что если бы это было необходимо, он бы точно сообщил мне, где он. Гарри заметил несколько сдавленных смешков на ответ Луны, но Дамблдор лишь улыбнулся и кивнул ей. Он повернулся ко всей группе, и Гарри впервые заметил, насколько он устал. Он уже не был молод, и события дня явно сказались на нём. — Что касается того, что произошло в Министерстве, то, боюсь, краткий пересказ — это всё, что я могу сейчас сообщить. С этими словами он приступил к описанию событий дня, сосредоточившись на том, что он обнаружил по прибытии в Министерство, на борьбе за контроль над Пожирателями Смерти и на нескольких открытиях, которые они сделали после победы. Он не вдавался в какие-либо подробности — не то чтобы они ожидали от него этого, поскольку, несомненно, были вещи, которые считались конфиденциальными, — но он дал им общую картину произошедшего. Слушая рассказ профессора, Гарри почувствовал, как настроение его ухудшилось. В тот день было так много разрушений, так много человеческих жертв, и всё из-за преступника, страдающего манией величия, с бредовым видением мира и потребностью навязывать свои желания другим. Никогда ещё Гарри не ненавидел никого, как Волан-Де-Морта в тот момент. — Есть ещё одна вещь, о которой я должен сообщить вам, — сказал Дамблдор, его голос был таким же серьёзным, как и во время всего рассказа. — Драко Малфой сбежал. Гарри ощутил прилив гнева — надо было просто покончить с хорьком, когда у него был шанс! Гнев, однако, мгновенно ушёл, когда Гермиона вздохнула рядом с ним. Мальчик, который мучил её, похитил и, в конце концов, пытался убить, снова оказался на свободе. — Не стоит слишком беспокоиться, мисс Грейнджер, — любезно сказал директор. — Мистер Малфой не может снова войти в эту школу, так что вы в безопасности. Мы задержим его, когда его хозяин предстанет перед судом. Вы можете быть в этом уверены. Хотя Гермиона, очевидно, всё ещё была немного потрясена, она храбро кивнула. Профессор Дамблдор перешёл к другим вещам и через несколько мгновений, закончив, устало улыбнулся группе и попытался её подбодрить: — Я знаю, что этот день был тяжёлым для всех нас, но постарайтесь вспомнить и светлую сторону: силы Тёмного Лорда знатно поредели, и никто из вас не потерял своих близких в этот день. Это то, за что нужно быть благодарным. Теперь, прошу меня извинить, мне нужно подкрепиться и много чего ещё сделать. — Профессор Дамблдор, — заговорил Гарри. — А что насчёт Римуса? Он сказал, что у него есть кое-какая информация. — Ах, Гарри, я надеялся, что ты не узнал о прибытии Римуса, чтобы ты не волновался. Мне жаль заставлять тебя ждать, но я считаю, что мы должны отложить это обсуждение до завтрашнего вечера. Многое ещё предстоит сделать, и приведение Министерства в порядок должно иметь первостепенное значение. Гарри был разочарован, но он знал, что директор прав. Попрощавшись, Дамблдор ушёл, после чего остальные члены группы начали распадаться. Гарри перекинулся несколькими словами с Флёр, которая указала, что хочет остаться с отцом, и он последовал за Уизли из комнаты в компании вездесущей Гермионы. Несколько мгновений они шли в тишине, Гермиона казалась погружённой в себя, в то время как Гарри был в ярости от бессмысленных смертей и разрушений, которые произошли в этот день. Он также был немного расстроен тем, что он и клуб бесполезно патрулировали замок в ожидании фантомной атаки, в то время как другие дрались, истекали кровью и умирали. Всё это казалось таким бесполезным. — Тебя что-то беспокоит, Гарри? — спросила Гермиона, идя рядом с ним. Он повернулся к ней и объяснил свои мысли, немного с сожалением подумав, что Гермиона всегда могла читать его как открытую книгу. — О, Гарри, — сказала ему она, нежно обнимая за талию. — Ты не всемогущий. Сегодня мы играли свои роли как могли. Мы ничего другого не могли поделать. — Я знаю, Гермиона, — сказал тот. — Но я просто не могу не думать о том, насколько всё это бессмысленно. Волан-Де-Морт убивает там, а мы застряли здесь. Я просто хочу встретиться с ним лицом к лицу и покончить со всем этим, понимаешь? — Я знаю, Гарри. Но не унывай. В конце концов, мы хорошие парни — мы обязательно победим. Посмеиваясь, Гарри притянул Гермиону к себе, пока они шли по коридору. Как ему повезло, что у него была такая замечательная девушка — две замечательные девушки! — что поддерживали его. Он ни за что не променял бы ни ту, ни другую.***
Флёр наблюдала, как Гарри вышел из комнаты в компании Гермионы, и сильное чувство ревности, которое она подавляла, снова вспыхнуло. Гарри был так близок с Гермионой, они так гармонировали друг с другом; как будто они были людьми, делящими один разум на двоих. Как ей с этим бороться? Всё усугублялось тем, что Флёр знала, что ей действительно не к чему ревновать. Гарри уважал её и любил — в этом она была уверена. Но каждый раз, когда ей приходилось наблюдать за их взаимодействием друг с другом, она не могла не сравнивать свои отношения с Гарри с теми, что он разделял с Гермионой, и неизменно её отношения не были похожи на отношения с гриффиндоркой. Более того, она пришла к выводу, что что бы Гарри ни чувствовал к ней, они никогда не сравнятся с тем, что он чувствовал к Гермионе. И в этом была вся суть проблемы; Флёр правда любила Гарри. Серьёзный, искренний, яростно защищающий других и по-настоящему милый мальчик засел глубоко в её сердце. Он ворвался в её жизнь с силой падающего метеора, без особых усилий влюбив в себя и приняв её, как будто у Флёр не было никакого выбора в этом вопросе. Но вопрос, который она задавала себе снова и снова в последние полтора дня — неужели действительно прошло столько времени? — сможет ли она жить в отношениях, где существует такое несоответствие чувств. Сможет ли она всегда быть привязанной к Гарри, зная, что он любит другую больше, чем её? Будет ли её собственной любви к нему достаточно, чтобы компенсировать чувство ревности, которое всегда будет частью Флёр? У Флёр не было ответов. На самом деле, она скоро начала бояться их. Впервые с прошлого лета Флёр проклинала своё импульсивное решение предоставить Гермионе место в их семье, хотя это было сделано из альтруистических побуждений. Если бы она никогда не спросила Гермиону, и даже если бы ей пришлось в конечном итоге разделить любовь Гарри с другой, по крайней мере, этот другой могла быть на Гермиона — с любой другой девушкой Флёр была бы на равных. Даже Джинни Уизли подошла бы лучше, поскольку Гарри определённо не был влюблён в неё, когда заключался этот контракт. — Ты что-то затихла, моя дорогая, — сказал её отец, напугав Флёр. Она подняла глаза и увидела, что отец наблюдает за ней проницательным взглядом, и, хотя его тон был лёгким, у него был понимающий взгляд, который она хорошо знала — обычно это означало, что он знает, что её что-то беспокоит, и что он был готов помочь Флёр в её проблемах, если это необходимо. Немного смущённая и не желая открывать свои мысли отцу, Флёр лишь слабо улыбнулась и попыталась отвлечь его внимание: — Сегодня был тяжёлый день для всех нас, папа. — Да, — согласился её отец. — Но я думаю, что не он занял твоё внимание. — Его взгляд пронзил её, и Флёр почувствовала себя маленьким ребёнком, держащим в руках банку с конфетами. — Что тебя беспокоит, Флёр? — Ничего, отец. Жан-Себастьян несколько мгновений смотрел на неё, прежде чем заговорил: — Флёр, если ты действительно не хочешь говорить об этом, я понимаю. Но я часто обнаруживал, что лучше поговорить с кем-то, чем пытаться решить все свои проблемы самостоятельно. Возможно, я смогу тебе помочь. Идея, пришедшая ей в голову, о том, чем именно он может помочь, была неожиданной, поскольку Флёр действительно не думала об этом раньше, по крайней мере сознательно. К сожалению, эта мысль сорвалась с её губ прежде, чем она успела её обдумать или подумать о том, как она повлияет на её отца или даже на её собственную жизнь. — Может быть, было бы лучше, если мы разорвали этот брачный контракт. Её слова повисли в воздухе, и Флёр почувствовала на себе тяжесть взгляда отца. — Почему же? Пытаясь обуздать свои мысли, Флёр отвернулась и попыталась оправдаться: — Я не должна была этого говорить. — Но ты это сделала, — тихо сказал её отец. — Ничего, папа. Пожалуйста… — Нет, Флёр. Я хочу знать, почему ты так считаешь. Давай, расскажи мне, что случилось. Я думал, что твои отношения с Гарри развиваются хорошо. Вздохнув и хорошо понимая, что она не может сменить тему, Флёр объяснила: — Именно. Гарри замечательный молодой человек, о большем я и мечтать не могла. — Тогда почему ты хочешь расторгнуть свою помолвку? — Потому что он не любит меня так сильно, как любит Гермиону. Вот. Она сказала это, дав слова и жизнь страху, который постепенно нарастал в ней с тех пор, как Гарри убежал из Большого зала, чтобы спасти Гермиону. Сделал бы он это ради Флёр? Несомненно. Но был бы он таким же целеустремлённым или сосредоточенным? И если бы Флёр умерла, испытал бы он такую же печаль и отчаяние, которые испытывал бы при смерти Гермионы? Флёр была достаточно честна с собой, чтобы признать, что она не знает. Однако она очень боялась, что знает ответ на оба вопроса и что ни один из них не будет в её пользу. — Я боялся этого, — сказал её отец в тишине. — Я думаю, моя дорогая дочь, что ты откусила, может быть, немного больше, чем можешь прожевать. Выплыв из собственных мыслей, Флёр сосредоточила внимание на отце. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что тебе следовало поработать над построением отношений с Гарри, прежде чем вовлекать кого-то ещё. Твои отношения с Гарри были слишком неопределёнными, чтобы вносить ещё большую неопределённость. — Ты знал? — Твоя мать сказала мне, — был простой ответ её отца. — Я беспокоился, что что-то подобное может произойти. — Значит, ты знал и ничего не сказал? — Флёр начала немного злиться. — К тому моменту, как я узнал, ты уже сделала свой выбор, — ответил он. — И кроме того — ты достигла совершеннолетия и способна принимать решения самостоятельно. Конечно, я хочу защитить тебя и Габриель — даже от вас самих! — но вам обоим также нужно самостоятельно усвоить жизненные уроки. Он опять замолчал, и Флёр осталась наедине со своим стыдом — ей не следовало так с ним разговаривать. Отец был прав. Флёр сама создала этот беспорядок, и она осознавала тот факт, что, оглядываясь назад, он был полностью прав. Теперь она пожалела, что не пошла к нему за советом или, по крайней мере, не нашла время, чтобы углубиться в проблему. Теперь, кажется, ей придётся расплачиваться за свои ошибки — возможно, до конца своей жизни. — Как долго ты думаешь об этом? — спросил её отец. — Со вчерашнего дня, — призналась Флёр. — Я начала задаваться вопросом, почувствует ли Гарри когда-нибудь ко мне то, что он чувствует к ней, когда он помчался к ней на помощь. — Удивительно мало времени, чтобы сделать такой вывод, — прокомментировал Жан-Себастьян. — И удивительно эмоциональная и исключительная проблема, на которой можно основывать свои чувства, Флёр. Флёр приняла его упрёк. К сожалению, это ничего не изменило. Она осознала, что подсознательно думала об этом в прошлом, и хотя безжалостно подавляла все подобные чувства, они всё ещё существовали. Дело в том, что Флёр теперь боялась, очень боялась, и не знала, что ей делать. Мысль о расставании с Гарри была болезненной, но мысль о том, что она навсегда останется вторым в его сердце, невыносима. Казалось, перед Флёр стоял ужасный выбор, и она не знала, что ей делать. — Позволь мне рассказать тебе историю, Флёр, — сказал её отец, снова прервав её размышления. — Когда мы с твоей мамой стали серьёзно относиться к нашим отношениям, ты знаешь, что она сделала? — Когда Флёр покачала головой, он продолжил: — Она убеждала меня подумать и о второй жене. Хотя она не знала об этом, Флёр не то чтобы была шокирована — в конце концов, её отец столкнулся бы с тем же выбором, что и Гарри. — Признаюсь, я какое-то время обдумывал эту идею и даже сделал несколько нерешительных попыток познакомиться с другими женщинами. Но в конце концов я решил, что просто не могу этого сделать. Видишь ли, тогда я любил твою мать и не мог даже подумать о возможности любить другую так сильно, как я любил её. — Ты хочешь сказать, что Гарри должен любить только меня? — Флёр нахмурилась. — Или что он ошибся, согласившись на моё предложение? — Вовсе нет. — Отец посмотрел на неё с некоторым сочувствием. — В конце концов, все люди разные, и то, что может быть хорошо для одного человека, не обязательно хорошо для другого. Гарри — прекрасный молодой человек, который, я считаю, очень тебе подходит. Но тебе придётся смириться с тем, чего никогда не было у твоей матери — Гарри уже был влюблён, когда он встретил тебя, в то время как я никогда не любил никого, кроме твоей матери. И ещё есть контракт, который нужно рассмотреть… Я пытаюсь сказать, Флёр, что возможно я не понимаю напряжение, с которым ты столкнулась, потому что я не сталкивался с ним сам. Но я могу сказать тебе, что, что бы ты ни придумала себе, Гарри к тебе неравнодушен. — Я знаю это, — сказала Флёр. Даже самой себе ей пришлось признать, что её ответ показался несколько угрюмым. — Тогда что говорят тебе твои хвалёные чувства вейл? Вздохнув, Флёр отвернулась от него. — Что он любит меня. Что он любит Гермиону. Чего я не могу определить, так это степень его чувств к нам. — Он сказал тебе, что любит тебя? — Нет. — А Гермионе? — Я… — Флёр сделала паузу, обдумывая ситуацию. — Думаю, да, но я не уверена. — Если да, то этого следовало ожидать. У него с ней длинная история. Но это не значит, что он не может любить тебя так, как любит её. — Я знаю. — Флёр почувствовала, как по её щекам катятся слёзы, но проигнорировала их, вместо этого сосредоточившись на своих бурлящих эмоциях. — Но я так боюсь, что он не полюбит тебя меня также. Немного приподнявшись, отец схватил её за руку и притянул к себе, прижав к своей груди. Хотя слёзы Флёр продолжали течь, она заставила себя продолжать рассуждать рационально. Её отец прав, и она знала, что Гарри любит её. Разве это имело значение, если его любовь к ней равнялась его любви к Гермионе во всех отношениях? Действительно ли она преувеличивала проблему? — Флёр, — снова заговорил её отец. — Я собираюсь дать тебе совет, которому, я очень надеюсь, ты последуешь. Хотя она ничего не говорила, Флёр кивнула головой, что он продолжит. — Во-первых, я хочу, чтобы ты поговорила об этом со своей матерью. Ты, конечно, уже взрослая, но у твоей матери есть ещё многолетний опыт, не только жизненный, но и касающийся твоих сил. Она может тебе помочь. — Я уже решила просить помощи у матери, — тихо ответила Флёр. — Во-вторых, и, возможно, самое главное, я хочу, чтобы ты поговорила с Гарри, прежде чем что-то решишь. Он хороший молодой человек, и я уверен, что он ценит твоё счастье. Поговори с ним. Скажи ему, что ты чувствуешь. Покажи, что он значит для тебя. Уверен, ты не разочаруешься. — Я сделаю это, папа, — согласилась Флёр. Она отстранилась от него и одарила его робкой улыбкой, пока он вытирал слёзы с её щёк. — Как Гарри может не любить тебя? — ласково спросил отец. — Ты замечательная молодая девушка, Флёр. Любому мужчине посчастливится заполучить твою любовь. Флёр покраснела и отвернулась. Когда её отец снова заговорил, его голос был серьёзным, хотя и задумчивым: — Ты знаешь, что контракт можно расторгнуть, и если ты действительно этого хочешь, я поговорю с Сириусом. К настоящему моменту мы достаточно тесно связаны друг с другом, так что помолвка больше не требуется для сохранности нашего союза, и он выполнил свою задачу, позволив мне взять на себя опеку над Гарри. Но я хочу, чтобы ты была счастлива, и я уверен, что ты будешь счастлива с Гарри. Дай ему шанс, Флёр. Ты точно не разочаруешься. Почувствовав себя легче, чем за весь день, Флёр улыбнулась и поблагодарила его за мудрые слова. Через несколько мгновений она покинула больничное крыло, оставив отца отдыхать. Направляясь в гостиную, Флёр думала о том, что сказал ей отец, решив выполнить свои обещания. Кроме того, она намеревалась найти своего зеленоглазого жениха и провести этот вечер некоторое время рядом с ним. Она пока не говорила с ним о своих чувствах — она подождёт, пока не поговорит с матерью, — но ничто не мешало ей выразить их и, в свою очередь, принять его чувства. Просто, может быть, она смогла бы разобраться во всём сама. По крайней мере, если её голова перестанет враждовать с сердцем.