***
На подсознательном уровне Гарри знал, что слова Римуса были воистину ужасающи, точно так же, как он знал, что почти болезненно сжимает руки обеих девушек. Но он держал свои эмоции почти в железной хватке, чувствуя себя гостем в собственном теле; он знал, что в противном случае устроил бы истерику, и это не принесет никому — и меньше всего ему самому — никакой пользы. Девочки по обе стороны от Гарри— да и все остальные в комнате — с опаской посмотрели на него, но тот заставил себя продолжать слушать объяснения Римуса. Возможно, благодаря слушанию придёт понимание и головоломка будет решена. По правде говоря, он не думал, что это будет так легко, но на данный момент Гарри больше не мог ничего сделать. — Я думаю, сначала мы должны объяснить, где мы нашли данную информацию, — сказал Римус. — После того, как мы это объясним, мы можем перейти к самому крестражу. С этими словами он начал объяснять их путешествия по Египту, про их безуспешные поиски, пока они не привлекли внимание общества. Затем Римус объяснил, за что выступает общество, их цели и действия, и как они сохраняют древние знания — будь то добрые или злые — так, чтобы можно было вести записи и, в случае опасной магии, противостоять тем, у кого есть желание использовать её. Повезло, подумал Гарри, что им удалось найти эту группу. В противном случае, возможно, вообще не было бы найдено никакой информации, и тайна возвращения Волан-Де-Морта была бы утеряна навсегда. Если зловещее заявление Римуса о том, насколько страшны крестражи, правда, они могли проиграть битву ещё до того, как она началась. Как только Римус закончил пересказывать, что нашёл в магических остатках Великой Библиотеки и ответил на несколько вопросов — в основном от Дамблдора, чей восторг от знаний, как Гарри знал, было на том же уровне, что и восторг Гермионы, хотя и сдержанный из-за ситуации, — он снова замолчал, прежде чем вернуться к основной теме: крестражи. — Чтобы понять историю крестража, нужно углубиться в историю Древнего Египта, — начал Римус. — Древние маги интересовались всем, что связано с человеческим опытом — рождением, жизнью, смертью: всё это очаровывало их и вовлекало в исследования и эксперименты. — Он слабо улыбнулся. — Из всех магов древние египтяне были самыми любопытными и трудолюбивыми. По крайней мере, египтяне утверждают, что это так. Теория о том, что все люди обладают душой, почти так же стара, как и сам человеческий род, и эта концепция довольно хорошо связана с теми вещами, которые в первую очередь интересовали древних египтян. Магия души была широко распространена в то время, и, среди прочего, египтяне научились не только привязывать душу к земле с помощью крестражей, но и многим другим вещам, как полезным, так и не очень. Римус прервался и улыбнулся. — Конечно, большая часть магии души не является действительно полезной, как ранее объяснял директор, но есть некоторые применения, которые выходят за рамки простой тёмной магии и являются одними из самых отвратительных мерзостей, известных человеку. Например, есть ритуал — давно забытый, к счастью, — что позволяет получить контроль над душой другого, способом, гораздо более глубоким, чем даже самый мощный Империус. Это позволяет человеку, который держит другого в своём подчинении, не только контролировать несчастного, попавшего в его руки, но и уничтожить саму душу сжатием кулака. И это не единственная — или даже худшая — магия души, о которой известно обществу. При этой мысли лица присутствующих скривились от отвращения, и Гарри поразил тот факт, что в этой библиотеке, несомненно, есть много вещей, которые Волан-Де-Морту пришлись бы по вкусу, если он когда-нибудь их найдёт. Без сомнения, это сделало бы его методы жёстче, а времена — мрачнее. — Происхождение крестража на самом деле потеряно в тумане времени. Нет никаких записей о том, кто его создал, и также не говорится о том, что этот человек или люди намеревались создать, хотя их намерения кажутся очевидными, учитывая, для чего был разработан крестраж. Однако возможно, что они наткнулись на него, когда искали что-то совершенно другое. В любом случае, это знание будет утеряно навсегда. — По моей информации, что Герпо Гнусный, злой и могущественный греческий волшебник, обнаружил его за несколько столетий до Рождества Христова, — сказал Дамблдор. — Но вы отправили Римуса и Тонкс в Египет, — запротестовал Гарри, чувствуя необходимость как-то проявить себя. Дамблдор улыбнулся ему. — Герпо был известен своими путешествиями. Он родился и жил в Спарте, пока в молодости не был изгнан из города, когда были обнаружены некоторые его наклонностей. Он много лет скитался по Греции, по Средиземноморью, пока не прибыл в Нижний Египет, где и жил до конца своей жизни. — Он снова обратил внимание на Римуса. — Согласно моей информации, он был первым, кто, как известно, создал крестраж, хотя я никогда не был полностью уверен, поскольку история, которую мне удалось найти, не упоминала о его возвращении к жизни. Также было известно о нескольких его неприятных привычках, поэтому вполне возможно, что он создал крестражи, но не имел последователей, которые помогли бы ему вернуться к жизни после смерти. — Мы находили упоминание Герпо, — подтвердил Римус, — но не он открыл создание крестража. На самом деле крестраж — это гораздо более древнее заклинание, датируемое многими веками, а может быть, даже тысячелетиями. Когда Герпо прибыл в Египет, ему удалось обнаружить некоторые записи о крестражах, так как он был естественно привлечён к таким вещам. Возможно, он думал, что успешно создал крестраж, но вполне вероятно, что это было не так по причинам, которые я объясню по ходу дела. Известно, что общество, которое в те дни даже не существовало как официальный орган, обнаружило, что он сделал, и наказало его за это. Битва была тяжёлой и дорого обошлась обществу — Герпо был могущественным и коварным волшебником, безжалостным и жестоким, но в конце концов он потерпел поражение и был казнён. Что касается истинного происхождения крестражей, то точно неизвестно, кто их изобрёл и когда. Всё, что известно, это то, что искали способ продлить жизни. В некоторых записях, которые мы просмотрели, высказывалось предположение, что он создан для того, чтобы защитить жизнь фараона, который находился под угрозой убийства. Как вы увидите, им это удалось, в некотором роде, но не так, как они хотели, если история вообще правдива. Откинувшись на спинку кресла, Римус запустил пальцы в волосы и задумчиво запрокинул голову. — Более подходящая часть истории для наших целей относится ко времени окончания семнадцатой династии и начала восемнадцатой династии древнеегипетских фараонов. К пятнадцатому веку до нашей эры в Северном Египте доминировала династия гиксосов, и они властвовали над всем Египтом, а правители Верхнего Египта, базировавшиеся в Фивах, платили им дань на манер подчинённого королевства. Существует много теорий о происхождении гиксосов, в том числе о том, откуда они пришли и как им удалось захватить власть, но это не совсем относится к нашей теме. Термин, который передавался египтянинами из поколения в поколение, «гиксосы», означает «чужеземные правители». Их, естественно, считали узурпаторами. Предпоследнего правителя семнадцатой династии звали Секененра Таа. Секененра Таа правил всего четыре года, но к тому времени, когда он взошёл на престол, ему было уже далеко за сорок, и он стал отцом нескольких детей, некоторые из которых уже достигли тогда совершеннолетия. Именно Секененра Таа положил начало освобождению Египта от гиксосов, хотя сам погиб в бою. Его старший сын, Камос, продолжил борьбу после смерти отца, и в историях маггловского мира также считается, что он сам погиб в битве с гиксосами. Возможно, они правы, хотя истинные обстоятельства смерти Камоса неизвестны, поскольку так и не было доказано, как именно он умер. Для наших целей наиболее важной фигурой того времени является другой сын Секененры Таа, правивший после смерти своего брата Камоса. Его звали Небпехтира Яхмос I, или, чаще просто упоминаемый как Яхмос I. Яхмос был странным. Он, как и только одна из его сестёр, был волшебником — тогда, как и сейчас, если один ребёнок, рождённый у родителей-маглов, волшебник, то, как правило, и все остальные рождаются волшебниками. Однако все остальные его братья и сёстры были магглами, что делало его и его единственную сестру единственными волшебниками в семье. Это привлекло внимание Гарри. — Но моя мать была волшебницей, а моя тётя Петуния — нет. — Это скорее исключение, чем правило, Гарри, — ответил Дамблдор. — Римус прав — в подавляющем большинстве случаев у маглорождённых все дети в семье будут волшебниками, за очень немногим исключением. И я осмелюсь сказать, что ещё более странно, что двое из нескольких детей будут волшебниками. Обычно, если происходит смешение, может быть один ребёнок среди нескольких, который не является волшебным, а не наоборот. Гарри отстранёно задумался, знала ли когда-нибудь об этом его тётя. Это могло каким-то образом объяснить её обиду на его мать и даже на самого Гарри. Но опять же, тётя Петуния никогда не показывала, что знает что-либо, кроме основ волшебного мира, и очень ясно дала понять, что ей всё равно. Была ли эта антипатия частично вызвана тем, что ей отказали в том, что она считала своим правом, или она просто ненавидела волшебный мир из принципа? Гарри не был в этом уверен, но поскольку это была посторонняя мысль, он отогнал её, чтобы сосредоточиться на повествовании. — Яхмос был очень любознательным, — продолжил Римус, — и чрезвычайно амбициозным. Говорят, что он был сильно возмущён тем, что его брат должен был стать следующим фараоном из-за всего лишь случайности рождения. Это так и не было доказано, но в то время некоторые из приближённых к трону подозревали, что Яхмос организовал смерть своего брата. Поскольку Камос погиб в разгар битвы, неизвестно точно, как он совершил этот подвиг, но возможно, что он нанял кого-то, чтобы убить своего брата во время боя с гиксосами, что позволило ему обвинить в этом разгар битвы. Также возможно, что его брат просто погиб в бою, как думают магглы, вообще без какого-либо вмешательства. В настоящее время это просто неизвестно, и, несмотря на это, после смерти брата Яхмос вступил на трон, и под его руководством гиксосы были быстро разбиты и изгнаны из Нижнего течения Нила. Это положило начало эре мира и процветания для королевства Древнего Египта. К сожалению, хотя королевство и было процветающим, в глубине оно быстро разлагалось Римус быстро оглядел комнату. — Теперь, чтобы лучше понять историю Яхмоса, нам нужно сосредоточиться на самом крестраже. Яхмос, хотя и важен для иллюстрации того, как именно можно использовать крестраж, не имеет отношения к рассматриваемой проблеме. В комнате воцарилась тишина, поскольку в течение следующих нескольких мгновений Римус, казалось, боролся с тем, как именно передать свои слова. Наконец он вздохнул и посмотрел Гарри в глаза. — Гарри, я точно не знаю, как сказать это и сделать так, чтобы было легче услышать… — Тогда просто скажи это, Лунатик, — подсказал Гарри. Устремив на него испытующий взгляд, Римус слегка кивнул, прежде чем продолжить: — Крестраж — одна из самых злых форм существующей магии и гораздо более отвратительная, чем мы подозревали, несмотря на то, что директор уже сказал нам. Ритуал создания крестража, как указал профессор Дамблдор, — это действие по удалению маленького части своей сущности, обычно называемой душой, и помещения её в другую вещь, чтобы привязать заклинателя к миру, чтобы его душа не могла перейти в загробную жизнь в случае его смерти. Человек, обладающий крестражем, всё ещё может умереть, но их душа останется привязанной к миру до тех пор, пока сам крестраж не перестанет принадлежать этому миру. Теперь, когда я говорю, что одна часть души помещается в другое, я имею в виду кого-то, а не что-то, — Римус подчеркнул свои последние слова. — Крестраж нельзя сделать из неодушевленного предмета. Крестраж должен быть живым существом и должен обладать собственной магией. Из всех них именно Дамблдор вздрогнул и недоверчиво уставился на Римуса. Возможно, впервые Гарри увидел, что директор отнёсся скептически к услышанному и не располагал всеми фактами, касающимися предмета, который они обсуждали. Он подозревал, что наблюдать за этим было любопытно не только ему. — Но этого не может быть! — воскликнул директор. — Гарри уничтожил крестраж на втором курсе. — Ваша информация была неверной, директор, — спокойно заявил Римус. — На протяжении веков агенты общества систематически удаляли все упоминания о крестражах, которые они могли найти, и благодаря этому опыту они знают, что есть некоторые записи, которые утверждают, что могут создать крестраж из неодушевленного объекта, даже записи, которые были созданы после того, как была обнаружена правда. Эти записи являются ложными. Известно, что когда ритуал был впервые разработан и воплощён в жизнь, создатель думал, что у него есть работающий крестраж, но его нельзя было вернуть к жизни после смерти. Именно тогда те, у кого хватило на это воли, обратились к идее использовать живого носителя. После некоторых экспериментов и незначительных изменений ритуала они смогли заставить его работать с живым носителем. Дамблдор недоверчиво посмотрел на Римуса, прежде чем повернулся и открыл ящик стола. Предмет, который он вытащил, был очень знаком Гарри. Это был старый кожаный дневник с дыркой в центре, страницы почернели и обгорели по краям. Именно дневник завладел Джинни Уизли на первом курсе, вынудив обрушить василиска на школу. До сих пор все думали, что это крестраж. — Это крестраж, который Гарри уничтожил на втором курсе, — возразил Дамблдор, бросив дневник на стол и глядя на Римуса, как будто пытаясь спровоцировать его на возражение. Тот, конечно же, подчинился. — И я могу сказать вам, хотя Волан-Де-Морт, возможно, хотел, чтобы это был крестражем, он им не является. — Римус на мгновение остановился, встретившись глазами с Дамблдором, когда между двумя мужчинами началось что-то вроде состязания в гляделки. — то было подтверждено каждым свитком и историей, которые мы смогли найти. — Может ли история ошибаться? — Очень маловероятно, — ровно ответил Римус. — Возможно, чтобы убедиться в этом, нужно найти нечто, что он намеревался превратить в неодушевлённый крестраж, и наложить на него заклинание обнаружения. Поскольку у нас его нет, а в свитках было очень ясно указано, что можно было превратить в крестраж, я думаю, у нас нет другого выбора, кроме как действовать, исходя из предположения, что свитки верны. И снова Гарри увидел, как на лице директора промелькнуло выражение, которого он никогда раньше не видел у самоуверенного волшебника: огорчение. — Прошу прощения, Римус, — заявил Альбус. — Ты застал меня врасплох. Пожалуйста, продолжай. — Понимаю, — ответил Римус. — Первое упоминание, которое мы с Тонкс нашли, нам тоже было трудно переварить. Потребовалось больше подтверждающих доказательств, прежде чем мы окончательно убедились в его правдивости. Но это невозможно опровергнуть — крестраж должен быть живым существом. Как часть живой материи, скажем так, осколку души требуется подобная материя, чтобы продолжать существовать. Магический артефакт, каким бы зачарованным или могущественным он ни был, по-прежнему является не чем иным, как инертным и мёртвым объектом. Осколок души просто не может продолжать существовать в таких условиях — ему нужно за что-то держаться, и единственное, к чему он может прикрепиться, — это другая душа. Римус снова повернулся к директору. — Что, вероятно, заставило вас поверить в то, что дневник был крестражем, так это тот факт, что также задокументировано, что, хотя осколок души никогда не завладевает предполагаемым магическим объектом, ритуал — наряду с тем фактом, что требуется хладнокровное убийство кого-то, среди прочих мерзостей, чтобы позволить извлечь часть души, — настолько отвратителен, что оставляет своего рода эхо на намеченном объекте. Объект кажется злым и имеет определённые свойства, которые делают его опасным, но он не настоящий крестраж. На самом деле, именно поэтому в первую очередь было разработано заклинание обнаружения. Было известно, что ритуал работает, поскольку те, кто его создал, могли определить, что душа была извлечена. И наоборот, также было разработано заклинание, которое, при использовании на человеке подтверждало, есть ли у него активный крестраж. Это значительно облегчило определение того, можно ли кого-то убить, не опасаясь, что он возродится. Римус на несколько мгновений прервался, и Гарри, хотя это обсуждение, по сути, подтверждало тот факт, что никто из них ничего не мог для него сделать, обнаружил, что очарован услышанным. О, он не был очарован самой концепцией крестража — это явно мерзкая штука. Но изобретательность этих людей поразила его. Если бы обстоятельства были другими или намерения были менее отвратительными, он мог бы почти восхищаться человеком, создавшим крестраж. — В таком случае у нас может возникнуть ещё одна проблема, — заявил Дамблдор в тишине. — Я был уверен, что Гарри уничтожил крестраж в комнате. Если это был не крестраж, то что же это? Что двигало мисс Уизли? Было ли замешано что-то ещё, о чём мы ничего не знаем? — К сожалению, я не могу ответить на эти вопросы, — ответил Римус. — Но я считаю, что нам придётся обратиться к ним снова в другой раз. Есть и другие условия создания крестражей, которые могут дать ответ, но я считаю, что мы должны сосредоточиться на том, что мы знаем. — Лунатик, у меня вопрос, — выпалил Гарри. По кивку Римуса он продолжил: — Как крестраж влияет на меня? Улыбаясь, он покачал головой. — Никак, Гарри. Осколок души, даже если он прикреплён к твоей душе, не может иметь никакого контроля над тобой. Ты должен думать об этом с относительной точки зрения — неважно, насколько силен Волан-Де-Морт, к нему прикреплена лишь небольшая часть его души. Он не может повлиять на тебя. Единственная цель крестража — воскресить Волан-Де-Морта в случае его гибели. К сожалению, это не делает его менее опасным, а последствия того, что он крестраж, — менее серьёзными. Услышав эти утешительные слова, какими бы они ни были, Гарри откинулся на спинку кресла, продолжая слушать. На мгновение ему представилось, как он внезапно сходит с ума и причиняет вред двум девушкам, которые были в центре его жизни. Он не смог бы жить нормально, если бы позволил этому случиться. Но облегчение, которое Гарри испытал при этом заверении, постепенно начало рассеиваться, когда в объяснениях Римуса проявилось истинное зло крестражей. — Есть ещё несколько вещей, которые вам нужно знать, прежде чем мы углубимся в природу крестража, а также исторические события, подтверждающие наши знания. Во-первых, вы должны знать, что частица души, удалённая из человека, сохраняет обратную связь с основной частью его души. Душа, согласно нашим исследованиям, хотя и не до конца понятым, принадлежит телу, а тело является частью души. Египтяне нашли доказательства того, что все мы души. — Это отвратительно, — выпалил Гарри, чувствуя подступившую тошноту. — Ты предполагаешь, что если мы все души, то во мне есть часть тела Волан-Де-Морта? Не одно лицо побледнело при этой мысли, но Римус покачал головой. — Опять же, я не могу с уверенностью ответить на твой вопрос, Гарри. Но даже египтяне не до конца понимали, что такое душа. Независимо от того, объединяются ли тело и дух, чтобы создать душу, я могу заверить тебя, что части тела Волан-Де-Морта нет в тебе, когда он превратил тебя в крестраж. Он не потерял палец, например, создавая его. Объяснение не особо утешило Гарри, но он кивнул, показывая Римусу, что тот может продолжать. По правде говоря, он хотел покончить с этим собранием, чтобы пойти обдумать всё наедине. Это оказалось гораздо сложнее, чем он опасался. Римус продолжал: — Когда часть души откалывается или, правильнее сказать, высасывается, ничего из неё не теряется — твоя душа такая же, какой была до этого. Она одновременно бесконечна и конечна, она принадлежит тебе и только, и ничто не может уменьшить её. Это концепция, которую почти невозможно понять — если есть высшая сила, наблюдающая за нами, то от них зависит наше понимание. Несмотря на это, если часть души, которая находится в крестраже, когда-либо будет уничтожена, она… уменьшит человека не до конца понятым образом. Хотя физически ничего не меняется, он претерпевает изменения личности, становясь опаснее и злее. Учитывая тот факт, что ты уже совершаешь зло, произнося заклинание, заметной разницы может и не быть. Записи были неоднозначными по этому вопросу. Есть одна вещь, которую необходимо понять и которая особенно уместна в этом обсуждении, поскольку Волан-Де-Морт пытался сделать крестражи из неодушевлённых предметов: осколок души не пойдёт добровольно в неподходящий сосуд. Если создатель попытается заставить осколок из своей души вселиться во что-то, что её не поддерживает, тот попытается найти хозяина, за которого она сможет зацепиться. На это у него есть только мгновение, а это означает, что если рядом нет ничего подходящего, то он полностью рассеется. Осколок не может воссоединиться с изначальной душой, так как он был изгнан, чтобы присоединиться к другой, и поэтому считается остальной душой нежеланной. Дамблдор смотрел задумчиво на Римуса, но Жан-Себастьян вмешался с комментарием: — В таком случае, если Волан-Де-Морт попытается создать несколько крестражей, поскольку он, вероятно, сделал бы это тайно, у него их может быть совсем немного. Их может быть только один или два. — Это правда, — признал Римус. — Но мы знаем об одном наверняка, и я подозреваю, что мы знаем о другом. — Что ты имеешь в виду? — спросил Сириус. — Известно, что есть два типа носителей, и каждый из них имеет разные свойства. Первый тип — это люди. Люди — лучшие носители, поскольку, по сути, мы все очень похожи по своему строению. Если человек используется в качестве крестража, часть души входит в него и смешивается с его собственной душой. Таким образом, крестраж живёт, и именно по этой причине он не может быть удалён. Чтобы удалить часть души, смешанную с душой хозяина, тебе пришлось бы пройти через каждую частицу души — хотя это не совсем подходящий термин — и удалить чужую душу по частичке за раз. — А второй тип носителей? — подсказал Дамблдор. — Животное, — сказал Римус. — Если крестраж сделан из животного, то осколок прикрепляется к душе животного и живёт за счёт неё, как паразит. Поскольку животное не человек, оно не может смешаться с чужой душой, как с человек, но поскольку животное само по себе является душой, достаточно поддерживать осколок, чтобы стать крестражем.Осколок души также дает опредедённые преимущества животному — он делает его сильнее, мощнее, больше, и его гораздо труднее убить, не говоря уже о склонении ко тьме. Осколок души… шепчет животному, направляя его и давая ему разум. — Нагайна, — выдохнул Дамблдор. — Подозреваю, что да, директор, — ответил Римус. — Я не могу строить предположения о каких-либо других предполагаемых крестражах, поскольку я не знаком с обстоятельствами их попытки создания, но я подозреваю, что он действительно создал крестраж Нагайну. — Что же, — продолжил он, — есть также определённые условия, которые должны быть соблюдены при создании крестража из животного. Самое важное из них — предполагаемый крестраж должен быть волшебным сам по себе. Если животное не волшебное, то крестраж уничтожает его, питаясь самой его душой, оставив после себя высушенную шелуху. Кстати, когда кто-то пытается сделать крестраж из маггла, получится то же самое. Чтобы осколок души мог схватиться и удержаться, требуется душа, но для поддержания его жизни требуется магия, чтобы он не питался непосредственно душой хозяина, чтобы выжить. Сколько времени потребуется, прежде чем осколок души окончательно уничтожит не магическое тело, полностью зависит от его размера и состава. Полевая мышь, например, будет поглощена осколком души за считанные мгновения. Волшебное существо также должно быть определённого размера, хотя этот размер не был указан. Я предполагаю, что флоббер-червь, например, не может быть превращён в крестраж, хотя более крупное существо, такое как фестрал, вполне может им стать. — Большинство волшебников, которые готовы сделать что-то подобное, вероятно, в любом случае не хотели бы, чтобы маггл был их крестражем, — высказал мнение Гарри. — Скорее всего, ты прав, — сказал Римус. — Но это академично, так как маггл всё равно не будет служить. Теперь мы подошли к самой сложной части. Видите ли, у создателя крестражей есть два способа вернуться к жизни после смерти. Ты был свидетелем одного, Гарри, — есть определённые ритуалы, которые позволяют собирать сконструированное тело, в в которое может быть вставлена душа. Это довольно несовершенный ритуал. Это тело не то же самое, в котором изначально обитал создатель, когда он был жив, а скорее тело, состоящее из разных частей, связанных вместе с помощью магии. — Волан-Де-Морт выглядит… странно, — нерешительно сказал Гарри. — У него бледная кожа, его речь больше напоминает шипение, у него нет волос, а нос как бы сливается с лицом. — Верно, Гарри, — согласился Римус. — Ни одна конструкция не может сравниться с исходным телом, дарованным природой. Этот вариант, безусловно, возможен, как показал Волан-Де-Морт, но вряд ли он идеален. На самом деле, у Волан-Де-Морта мог быть и более простой способ вернуться к жизни. Другой способ вернуться — просто следовать за связью с крестражем и завладеть телом, вытеснив душу, которой принадлежало тело. Рядом с Гарри Флёр и Гермиона ахнули почти одновременно, в то время как все остальные в комнате смотрели на Римуса со смесью ужаса и недоверия. — Тогда что же происходит с душой, изначально обитавшей в теле? — спросил Гарри, хотя и не хотел знать. Всё это было настолько отвратительно, что на самом деле его тошнило. Но это было реально и казалось неопровержимым, и Гарри хотел знать всё, что мог. — Она вытесняется из тела в пользу души создателя крестража, — тихо ответил Римус. — Часть ритуала крестража содержит своего рода подчинение — душа крестража подчиняется душе создателя крестража и вытесняется из собственного тела, когда душа создателя берёт верх. У крестража нет защиты. — Что ещё хуже, — продолжил Римус почти неслышно, — так это то, что душа крестража не уходит. Она всё ещё поддерживает связь со своим собственным телом, а также с создателем крестражей, почти как обратный крестраж. Это было ужасно, почти невероятно. Мысль о том, что Гарри ждёт такая судьба, если Волан-Де-Морт когда-нибудь узнает об истинной природе крестража, была выше его сил. Гарри даже не хотел об этом думать, хотя это было совершенно ясно, поэтому он задал вопрос, о котором, как он был уверен, думали почти все в комнате: — Тогда почему Волан-Де-Морт просто не завладел моим телом, когда у него был шанс? Чёрт, у него было несколько шансов, так как я сталкивался с ним не раз, прежде чем он вернулся. — Это и есть великая тайна? — вмешался Дамблдор. — Я думаю, мы можем с уверенностью предположить, что причина, по которой он этого не сделал, заключалась в том, что он просто не знал. Верно, Римус? — Насколько мы можем судить, — подтвердил он. — Мы говорили об этом с некоторыми осведомлёнными членами общества, когда были в Египте. Они предположили, что у Волан-Де-Морта, вероятно, был какой-то другой артефакт, который он намеревался превратить в крестраж, когда напал на Гарри той ночью в Годриковой Впадине. Но когда он попытался убить Гарри, что бы ни сделала Лили, чтобы защитить его, заклинание дало обратный эффект, и осколок души вошёл в Гарри как единственное живое существо, достаточно близкое, чтобы стать его носителем. Если бы остальная часть души Волан-Де-Морта просто последовала за его связью с новым крестражем… который теперь был Гарри — он мог завладеть его телом. Мы никогда бы не узнали, что он замышлял, он был бы Гарри Поттером, а не Лордом Волан-Де-Мортом. Но завладение телом крестража — это акт воли, и Волан-Де-Морт, очевидно, не знал, что он сделал. Поэтому он сбежал, чтобы спланировать своё возвращение, вместо того, чтобы принять более лёгкое решение. И ещё одна вещь, которую вы должны понять, заключается в том, что этот ритуал не даёт истинного бессмертия. Не существует известного способа, как можно обмануть смерть на неопределённый срок. Создатель крестража и сам крестраж будут продолжать стареть, как обычно, и оба тела рано или поздно умрут, ничто не может этому помешать. Однако, я думаю, вы все понимаете, что это может быть мощным инструментом в руках тех, у кого есть желание его использовать. — Римус остановился и оглядел комнату, ловя взгляды каждого находящегося в ней. — Если у кого-то есть воля и знания, он может отсрочить уход своей души почти на неопределённый срок. Если он продолжит создавать крестражи, он может просто следовать за ним, когда умирает нынешнее тело, в котором он живёт. Создавая крестражи и всегда имея запасной, человек может жить вечно. На самом деле, если создатель крестражей продолжит создавать их и перемещаться в новые тела, каждая из тех душ, чьи тела он украл, будет привязана к нему без возможности перехода, пока создатель крестража не умрёт без самого крестража. И хотя это, конечно, не известно на самом деле, душа без тела не то же самое, что призраки в Хогвартсе. Считается, что это похоже на вечные муки для бестелесной души, поскольку ты всё ещё связан с укравшим твоё тело, но ты должен наблюдать, как это тело используется, стареет и умирает, и всё это находится под руководством другого. Это истинный ужас крестража. — Но я не понимаю, — запротестовал Гарри, снова решив проигнорировать последствия в пользу более насущных вопросов. — Должен быть предел расколу души. — Термин «раскол» на самом деле некорректный, — ответил Римус. — Древние египтяне понимали душу лучше, чем любой другой народ на земле, хотя даже они не обладали полным знанием. Как я уже говорил, душа не в вас, это вы сами. По мнению древних египтян, душа создана состоит из духа и тела, и поэтому у вас нет души, вы душа. Во время ритуала, мельчайшая часть души отделяется от остальной и смешивается с душой крестража. И это основная причина, по которой он считается такой мерзостью — с помощью магии создатель крестража изменяет саму сущность души, то есть духа и тела вместе взятых. Очевидно, что если создатель забирает тело крестража, он меняет саму природу своей души. В Древнем Египте это стало известно как наихудшая мерзость. — Тогда, конечно, душа не может быть расщеплена много раз. — Опять неверно. Мы снова говорим о предметах, которые недостаточно поняты, но дух и тело соединяются, образуя душу. Она одновременно ограничена тем, что находится в теле — включая само тело — и бесконечна. Известно, что удаление части души никоим образом не уменьшает количество оставшейся, если её вообще можно измерить. Душа просто есть — её нельзя измерить количественно. В результате нет практического ограничения на количество созданных крестражей. И именно поэтому невозможно удалить крестраж из человека, поскольку душа бесконечна. Это сродни срезанию кусочка плесени с куска сыра. Ты можешь срезать плесень с внешнего бока, если её немного. Однако, если плесень смешана с сыром, отрезать просто нечего и невозможно отделить хорошее от плохого. Это было ужасно. Мало того, что заклинание было намного опаснее, чем они представляли, так и думать о том, что Волан-Де-Морт мог выпихнуть Гарри из его тела, не хотелось совершенно. Лучше уж быть мёртвым, подумал Гарри, чем позволить Волан-Де-Морту вытолкнуть его из собственного тела. Но Гарри был полон решимости держать себя в руках, чего бы ему это ни стоило. Рядом с ним две девушки, которые так непоколебимо поддерживали его, не были такими стойкими, как Гарри, изо всех сил старающийся держаться. Гермиона выглядела потерянной и измученной, такой, какой он почти никогда не видел её раньше. У Флёр, напротив, по щекам катились слёзы — для существа, чья сила основывалась на любви, слышать о мече, занесённом над головой того, кто ей дорог, должно быть чрезвычайно тяжело, особенно для того, кто по своей сути был таким хорошим человеком, как Флёр. У всех лица вытянулись от удивления и шока. Такое явно никто не ожидал. Дамблдору оставалось снова сосредоточить внимание группы на рассказе Римуса: — Ты упомянул, что были исторические события, иллюстрирующие то, что вы открыли? — Да, конечно, — ответил Римус. — Мы говорили об Яхмосе, первом фараоне восемнадцатой династии. Опять же, если вы помните, Яхмос был волшебником, как и одна из его сестёр, хотя остальные его братья и сёстры не были волшебниками. Есть ещё несколько вещей, которые известны о нём. Во-первых, он был очарован темой жизни и смерти, и, в частности, потому что он был волшебным, чувствовал, что он уникален, чтобы заботиться о нуждах своего народа. Во-вторых, так как он и его сестра были единственными членами египетской царской семьи, которые обладали магией, он считал себя благословлённым богами. Очевидно, что боги определили, что тому, кто обладает магией, суждено править людьми, и поэтому те, у кого нет магии, нельзя было позволить загрязнить род династии, которую он должен был основать. — Значит, он был чем-то вроде чистокровного фанатика? — спросил Гарри. — Нет, Гарри, — ответил Римус. — В то время египтяне смотрели на волшебников как на людей, обладающих особыми способностями, а сами маги считали свою магию особым талантом. Между магами и магглами было мало конфликтов. Яхмос не презирал тех, у кого не было магии, но поскольку он сам родился волшебником у немагов, он чувствовал, что он особенный. — Я думаю, что более точный вопрос, — вмешался Жан-Себастьян, — заключается в том, как это влияет на обсуждение крестражей. — Вот именно, — подтвердил Римус. — Видите ли, в то время было обычным делом, чтобы братья и сестры вступали в брак между собой, особенно в королевской семье. В случае с Яхмосом единственная из его сестёр, на которой он рассматривал возможность женитьбы, была его единственная сестра-волшебница, поскольку он считал её чистой, будучи одновременно волшебником и членом его семьи. В результате они поженились, и она стала его женой. Однако это ещё не всё. Если вы помните, он был убеждён в своём предназначении вести свой народ и был уверен, что только он способен привести их к процветанию. — Он использовал крестражи, — сказал Сириус. — Да, — подтвердил Римус. — Но он не использовал кого угодно в качестве крестража. Когда родился его старший сын, он тайно провёл ритуал, сделав своего сына крестражем. — Несколько вздохов шока прокатились по комнате. — Сам Яхмос правил примерно двадцать пять лет, а когда он ушёл из жизни, он просто перешёл по связи к своему сыну Аменхотепу и правил Египтом ещё примерно двадцать лет в теле своего сына. Занимая тело Аменхотепа, он родил других детей, снова взяв старшего и превратив его в крестраж. Это продолжалось более двух с половиной столетий. Яхмос продолжал жениться на своих братьях и сёстрах — или на своих дочерях, в зависимости от того, как на это посмотреть. Биологически они фактически были братьями и сёстрами его нынешнего тела, хотя на самом деле все они были его потомками, и он всё больше и больше отдалялся от своего первоначального тела. На какое-то время Яхмос фактически превратил дочь в крестраж, когда не смог родить сына, и правил как Хатшепсут, одна из немногих женщин-фараонов, которую история считает одной из величайший из всех фараонов. — Если он так заботился о чистоте своей линии, то на ком же он женился, находясь в теле женщины? — спросил Сириус. — Поскольку у него не было выбора, он женился на близком двоюродном брате, сыне одного из братьев и сестёр его предыдущего тела. Но по мере продолжения его рода и по мере того, как он продолжал жениться на своих родственниках, инбридинг начал ослаблять силу его линии, и они стали склонны к врождённым дефектам, плохому здоровью и другим физическим проблемам. К тому времени, когда он создал свой последний крестраж, линия стала нестабильной и слабой. Последнее тело, в котором он жил, прежде чем его окончательно убили, было довольно хорошо известно в мире магглов — молодой мальчик-король по имени Тутанхамон. — Король Тут! — воскликнула Гермиона. Она тут же покраснела от смущения. — Извините. Как и сказал Римус, Тутанхамон очень известен в маггловском мире, так как его гробница была забыта на протяжении многих веков, прежде чем её снова обнаружили всего около семидесяти лет назад. В течение многих лет ходили слухи, что на гробнице лежит проклятие, поскольку те, кто её нашёл, по-видимому, умерли молодыми. — Существование проклятия вполне возможно, Гермиона, — с улыбкой ответил Римус, — судя по тому, как Яхмос был в конце концов побеждён, и как его правление осуждали после того, как он наконец умёр. Но мы вернёмся к этому через мгновение. Ближе к концу рода Яхмоса ему постепенно становилось всё труднее создавать жизнеспособные крестражи, поскольку его дети часто рождались мёртворождёнными, слабыми или склонными к болезням, часто умирали, не достигнув совершеннолетия. Незадолго до Тутанхамона он прошёл через череду тел, его дети родились, когда он занимал тело Эхнатона. На самом деле Эхнатон был сильным фараоном — эдакий краткий возврат к тому времени, когда Яхмос был моложе и его линия была сильнее, — который правил почти двадцать лет. Но все его дети были болезненными. После того, как тело Эхнатона умерло, Яхмос провёл меньше года в теле своего старшего сына, а затем около двух лет в теле другой дочери. После того, как это тело умерло, он, наконец, взял тело Тутанхамона, которому на тот момент было всего девять лет. Это оказалось его последним убежищем. К этому времени есть подозрение, что он начал немного сходить с ума. Мало что известно о том, как переход от тела к телу влияет на дух, но предполагалось, что постоянное движение и душа, жившая в разных телах в течение многих лет, в сочетании с тем, что они становились всё слабее и слабее, привели к тому, что его разум постепенно сломался, он начал проявлять признаки паранойи, становясь всё более недоверчивым к окружающим и веря, что существует заговор с целью его свержения. Ирония в том, что Яхмос был прав. В какой-то момент его манипуляции были обнаружены, хотя как это было сделано неизвестно, но, вероятно, это было примерно в то время, когда он захватил Тутанхамона. Ряд его подчинённых, убеждённые, что сделанное им аморально и богохульно, начали составлять против него заговор, возглавляемый Хоремхебом, командующим египетскими армиями. К этому времени, однако, Яхмос быстро увядал. Как Тутанхамон, он снова женился на одной из своих сестёр, но поскольку они обе страдали от различных слабостей, она не могла выносить ребёнка до нужного срока, потеряв одного примерно через пять месяцев беременности, а другой родился мёртвым. Яхмос отчаянно пытался произвести на свет наследника и, что более важно, жизнеспособный потенциальный крестраж. Он задумал убить свою жену и жениться на женщине-волшебнице, не связанной с ним. Эта мысль ему не нравилась, но он считал, что у него не было выбора, так как у него не было детей, а его жена не казалась достаточно сильной, чтобы родить ему ребёнка. Какое-то время рассматривался вопрос о женитьбе на двоюродной сестре, но поскольку его брак, когда он забрал тело Хатшепсут столетием ранее, не укрепил его род, он решил, что не может рисковать. Ирония заключается в том, что если бы ему это удалось, новая кровь могла бы укрепить его линию, позволив ему править ещё много лет. Конечно, Яхмос должен был прожить достаточно долго в теле Тутанхамона, чтобы дети могли созреть — люди, замышляющие против него заговор, вероятно, убили бы всех детей, которых ему удалось родить, если бы он умер молодым в этом теле. Как фараон, он мог осуществлять некоторый контроль и обеспечивать безопасность своих детей, поскольку сами фараоны считались божествами. Если бы дети, которых он породил от другой женщины, выжили, но всё же умерли молодыми, как Тутанхамон, он, вероятно, не смог бы защитить их, живя в теле младенца. В конце концов, однако, предположения носят академический характер. Его полководец Хоремхеб, изображая озабоченность тем, что он ещё не произвёл на свет наследника, подтолкнул Яхмоса к осуществлению его плана жениться на другой женщине. Хоремхеб убедил его организовать тайную встречу с женщиной по его выбору, и без присутствия его охраны.Именно тогда, когда фараон был беззащитен, он нанёс удар, убив его. Опасаясь реакции народа на убийство правящего монарха, которого, если вы помните, считали богом, Хоремхеб перенёс тело обратно во дворец, где с помощью других магов создал впечатление, что Тутанхамон сломал ногу и умер через несколько дней от вызванной этим инфекции. Он настолько успешно всех провёл, что многие учёные-маглы и археологи по сей день считают, что именно так Тутанхамон и умер. Затем на смену Яхмосу пришёл Ай, ещё один заговорщик, правивший всего четыре года и который, по мнению большинства маггловских историков, был реальной силой, стоящей за троном Тутанхамона. Затем Хоремхеб, наконец, сверг Айя и занял трон. Он был последним фараоном восемнадцатой династии. В качестве заключительного примечания к этой истории скажу, что Хоремхеб был твёрдо убежден, что то, что сделал Яхмос, простить нельзя, с чем я не могу не согласиться. Именно по инициативе Хоремхеба все записи о крестражах начали собираться и храниться в надёжном месте, чтобы их скрыли от мира. Эта коллекция была позже расширена, включив в себя другие виды тёмной магии, и, наконец, включив все виды магии. Позже она была помещена в библиотеку в Александрии, а когда библиотека была повреждена, информацию поместили в секретное место, и родился Глаз фараона. Закончив, Римус замолчал, и никто в комнате, похоже, не горел желанием высказаться. Вещи, которые он обнаружил, казались неоспоримыми, хотя Гарри и не хотел спорить. По правде говоря, он оцепенел. Столько зла было совершено с помощью этого заклинания, которое было придумано много веков назад, и теперь оно происходит снова. По крайней мере, этот Яхмос, хотя и заблуждался и неправильно понимал некоторые вещи в человеческой физиологии — даже если Гарри пришлось признать, что создание Яхмосом крестражей из детей было действительно непростительным злом — похоже, он был доброжелательным правителем. Но Волан-Де-Морт не такой. Он стремился только к собственному возвышению над всеми и удовлетворению своих эгоистичных желаний, и, несомненно, использовал бы эту силу, чтобы убить миллионы, если бы ему дали шанс. Крестраж ужасный инструмент в руках такого безумца. — Думаю, мы должны быть благодарны Волан-Де-Морту за то, что он не знает, на что способен крестраж, — заявил в тишине Сириус, довольно точно вторя мыслям Гарри. — Но вопрос в том, что мы можем сделать для Гарри? — спросила Гермиона. — Ничего, — коротко ответил Гарри. Он устал — смертельно устал — и хотя знал, что девочки и все остальные беспокоятся о нём, его начинали раздражать сочувствующие взгляды. Он понимал, что это в какой-то степени глупо, но он также считал оправданным свои чувства. То, что обнаружил Римус, было дотошно разобрано. Ничего нельзя поделать — быть крестражем равносильно смертельному приговору. Но если ему суждено умереть в борьбе с тираном, то, по крайней мере, Гарри сможет убедиться, что забрал с собой Волан-Де-Морта. Гермиона взглянула на него после его короткого ответа, но Гарри проигнорировал её. — Совершенно ясно, что нужно сделать. Мы должны убедиться, что у Волан-Де-Морта больше нет крестражей, а затем мы должны убедиться, что самого его больше нет. Директор смотрел на него со своим спокойным непостижимым выражением лица. — Что ты предлагаешь, Гарри? — Что мы избавимся от него раз и навсегда, — твёрдо ответил он. — Убьём Нагайну, удостоверимся, что у него больше нет крестражей, а затем убьём его раз и навсегда. Мы можем втянуть его в противостояние или что-то в этом роде — мне всё равно, как мы это сделаем. Но у нас есть преимущество — Волан-Де-Морт не знает, что большинство крестражей, которые он пытался сделать, бесполезны, и он не будет пытаться делать больше. Ему нужно умереть, прежде чем он узнает правду. — Гарри, я думаю, тебе нужно успокоиться и трезво обдумать это, — сказал Сириус. — Я спокоен, Сириус, — ответил Гарри. — И что тут думать? — Ну, во-первых, ты можешь перестать вести себя, как ребёнок! — огрызнулся Сириус. — Если я веду себя так, то думаю, что имею на это право, — парировал Гарри. Покачав головой и зная, что его тщательно сохраняемый контроль рушится, он встал и оглядел комнату. — Я понимаю, что вы все беспокоитесь обо мне, и я знаю, что эта информация вас шокировала. Но то, что сказал нам Римус, не оставляет большого выбора. Я сделаю то, что должен, — нам просто нужно убедиться, мы сможем без труда убить Волан-Де-Морта, а я — лучшая приманка, которая у нас есть. Я предлагаю использовать преимущество, которое у нас есть. — Это очень благородно с твоей стороны, — заговорил Дамблдор, аккуратно оборвав Сириуса, который, казалось, собирался разразиться тирадой. — Но, Гарри, не всё потеряно. Помни, что я тебе говорил — любой магии можно противостоять, даже если контрзаклятие ещё не обнаружено. — Профессор, я был бы бесконечно благодарен, если бы вы нашли что-то, что избавило бы меня от души Волан-Де-Морта. Но я думаю, нам лучше всего действовать, исходя из предположения, что ничего нельзя сделать. Особенно после всех нападений последних нескольких дней. Он должен быть побеждён — мы должны сделать всё возможное, чтобы убедиться, что он никогда не узнает, что он может делать с крестражами. — Но Гарри… Гарри, однако, был не в том настроении, чтобы больше слушать. — Послушайте, — сказал он, прерывая Гермиону, — я думаю, мне нужно пойти и переварить это всё и, возможно, немного поспать. — Он повернулся к Римусу и Тонкс, которые всё это время сидели тихо и, что удивительно, молча. — Спасибо вам обоим за ваши усилия — это действительно много значит для меня. Если вы не возражаете, профессор, думаю, я хотел бы немного поспать. — Возможно, это и к лучшему, — ответил Дамблдор, тихо кивнув. — Спасибо всем, что пришли. Гарри повернулся, чтобы уйти, когда его остановил голос директора: — Гарри… помни, что не всё так плохо, как кажется на первый взгляд. Думаю, после ночного сна тебе станет гораздо лучше. Про себя Гарри не мог представить, что это может показаться чем-то иным, кроме как столь же безнадёжным, как и было на самом деле, но, поскольку он не хотел ничего, кроме как уйти и побыть наедине с собой, он коротко кивнул директору и быстро вышел. Он спустился по винтовой лестнице в коридор, перепрыгивая через две и три ступеньки за раз, а когда дошёл до выхода, вышел в коридор и быстро покинул кабинет, не обращая внимания на голоса двух девушек, просящих его подождать. Гарри быстро прошёл по нескольким коридорам на седьмой этаж и, быстро расхаживая взад-вперёд, вызвал Выручай-Комнату. Он открыл дверь и шагнул через неё в комнату, в стиле готического ужаса. Свет был тусклым, мебель чёрного цвета с вырезанными змеями, и даже огонь, горящий в камине с одной стороны комнаты, казался приглушённым, а не радостным, гостеприимным пламенем, какой был в их гостиной. Гарри это не волновало — он сознательно не думал о том, чего хотел, но, очевидно, комната уловила его настроение. В любом случае это не имело большого значения. К сожалению, минутное замешательство заставило Гарри забыть о его стремлении к одиночеству, и девушки прибыли прежде, чем он успел как следует закрыть дверь. Гарри хотел крикнуть им, чтобы оставили его в покое, но к этому моменту он уже не мог доверять даже своим эмоциям. Вместо того, чтобы что-то сказать, он прошёл в центр комнаты и остановился, глядя на огонь, желая, чтобы его разум освободился от всех мыслей. — Что ж, это… весёлую комнату ты наколдовал, — донёсся до него голос Гермионы. Гарри не ответил; он только хмыкнул и продолжал упрямо смотреть в огонь. Он скорее чувствовал, чем видел, как две девушки приближаются к нему, задумавшись, что он должен сделать, чтобы заставить их оставить его в покое. Ничего, решил он, поэтому решил просто игнорировать их. — Гарри, — нерешительно произнесла Флёр, положив руку ему на плечо, — почему ты убежал от нас? — Я хотел побыть один, — коротко ответил Гарри. — Ты не можешь сдаться, — сказала Гермиона. К сожалению, эти слова стали катализатором, вызвавшим гнев Гарри. Он перевёл горящий взгляд на Гермиону и грубо скинул руку Флёр со своего плеча. — Конечно, я не сдамся! — крикнул он. — По крайней мере, я увижу этого ублюдка мёртвым! — Но Гарри… — Нет, Гермиона! — крикнул Гарри, обрывая её. — Ты ничего не можешь сделать! Не всё можно исправить книгами или свитками. Я должен умереть, чтобы избавиться от этого ублюдка, но я клянусь вам обеим, что возьму его с собой. Я не оставлю вас в мире, где есть опасность в лице Волан-Де-Морта! Гнев улетучился также быстро, как и пришёл, и у Гарри не осталось ничего, кроме печали и сожаления о полном опустошении его жизни. Он опустился на колени, слёзы хлынули из его глаз, он отрицательно покачал головой. Гермиона и Флёр опустились рядом с ним на колени и заключили в свои объятия, пытаясь хоть как-то утешить его. Сильные рыдания сотрясали его тело, и впервые, насколько Гарри мог помнить, он плакал из-за потери невинности, из-за потери жизни и из-за того, что ему не суждено было прожить долгую жизнь в обществе двух девушек, которых он любил больше всех. — Я не хочу умирать, когда мне есть ради чего жить, — сумел выдавить он между рыданиями. — Не думайте, что я хочу этого. Но я обещаю вам обеим, что сделаю всё необходимое, чтобы избавиться от Волан-Де-Морта. Я сделаю это для вас обеих, даже если я всё ещё боюсь, потому что это правильно. Они сидели так в течение некоторого времени, и, несмотря на ситуацию, Гарри обнаружил, что смог найти немного утешения в присутствии двух прекрасных дам, и через некоторое время обнаружил, что он успокоился. Тут-то он и всхлипнул в последний раз и, искоса оглядев комнату, мысленно сменил декор на что-то более яркое — и чем-то напоминающее гостиную. Затем Гарри посмотрел в лица своих девочек — своих девочек! Обе внимательно смотрели на него, но он видел их печаль, смешанную с решимостью, а не жалость, которую он ожидал. Это немного приободрило его — он вообразил, что может вынести что угодно, кроме жалости от девушек, что значили для него больше всего. Гарри посмотрел в глаза двух девушек — прекрасные ледяные голубые глаза его невесты и глубокие и завораживающие шоколадно-карие глаза его ближайшей подруги. По отдельности они были большим, чем мог когда-либо желать любой мужчина — вместе же они были воплощением богатства. Движимый непреодолимым чувством любви, Гарри приблизился и нежно и любяще поцеловал их в губы по очереди. Поцелуи были сладкими и страстными, несмотря на то, что они были короткими, и хотя они значительно успокоили Гарри, он не мог не чувствовать, что эти поцелуи были началом его прощания с обеими девушками. — Я люблю тебя, Флёр. Я люблю тебя, Гермиона. Я сделаю всё необходимое, чтобы уберечь вас обеих. Если это уготовано мне судьбой, пускай будет так. — Мы найдём решение, Гарри, — сказала Гермиона с типичной решимостью в голосе. — Мы не позволим тебе столкнуться с ним в одиночку, — добавила Флёр. И на одно яркое мгновение Гарри позволил себе почувствовать, что всё не так уж и плохо. Осознание было ещё слишком ново, слишком сыро для надежды. Но, возможно, всё не так уж и безнадёжно, как он думал.Глава 56. О крестражах
25 января 2023 г. в 02:19
Пока голос Римуса разносился по всему кабинету, группа молча наблюдала за ним, их внимание было приковано к оборотню. В тот момент Гарри поразила не столько информация, которую он привёз с собой, сколько его голос; решительность, с которой он сообщил им реальность ситуации, и то, как она не оставляла места для аргументов, потрясла всех, кто присутствовал в кабинете. Они все знали, что шансов мало, но то, что информацию преподнесли им так резко, было совсем не приятно, потому что все в кабинете любили Гарри по-своему, и никто из них не хотел, чтобы он возился ещё и с этим вдобавок ко всему прочему, что произошло в течение его короткой и трагической жизни.
Флёр знала, что, хотя Гарри подозревал, что ему, возможно, придётся умереть, чтобы победить Волан-Де-Морта, особенно после того, как ему рассказали о его крестраже, для него знание, что это был факт, а не домысел, несомненно, было шокирующим; одно дело что-то подозревать, и совсем другое — знать без всякого сомнения. Конечно, Римус всё ещё мог ошибаться. Им придётся подождать, чтобы увидеть, какую дополнительную информацию и доказательства он предоставит, прежде чем они вынесут окончательное решение по этому вопросу. Несмотря ни на что, Гарри не будет справляться с проблемой в одиночку — в этом Флёр была точно уверена.
— Дамы, — продолжил Римус, позволив своим словам дойти до сознания, — отойдите от Гарри, я хотел бы проверить нашу теорию. — Он виновато улыбнулся гриффиндорцу. — До сих пор у нас есть не более чем подозрение, которое, кажется, соответствует стечению обстоятельств. Одна из вещей, которые мы нашли, — это заклинание, которое раз и навсегда определит, есть ли в тебе крестраж. Ты позволишь?
Хоть и нервничая, Гарри храбро посмотрел на старшего с серьёзностью, которой нельзя было допустить у пятнадцатилетнего мальчика.
— Конечно, — ответил он, его голос был сильным и уверенным.
Бросив быстрый взгляд на Гермиону, Флёр увидела, что другая девушка также не хочет отходить от Гарри, как и она, даже на мгновение. И всё же она знала, что они не могут возражать — отрицание доказательства, которое Римус мог предъявить, никому не принесёт пользы на данной стадии игры. С большой неохотой она сменила позу так, чтобы не касаться Гарри, но была достаточно близко, чтобы легко утешить его в случае необходимости. Она не могла не видеть символизм в том, что Гарри в одиночку столкнулся с окончательным доказательством теории о крестражах, хотя она и Гермиона, конечно же, не позволили бы ему столкнуться с последствиями в одиночку.
Слабо улыбаясь, как будто понимая её мысли, Римус вытащил палочку и, сделав глубокий вдох, начал вырисовывать ей сложные узоры, а затем громко произнёс:
— Экстрариус Анимо Манифесто!
Заклинание попало в Гарри, заставляя его светиться белым на короткий, но бесконечный момент, и Флёр не могла не пожелать всем своим сердцем, чтобы на этом всё и закончилось, освободив Гарри от этого бремени. Но затем цвет начал медленно меняться, полоса неопределённого цвета шла от макушки до кончиков пальцев на ногах. Набирая обороты, облако белого света завихрялось и вертелось, свет менялся и колебался, словно клубы дыма из горящего дома, заслоняя свет ясного неба своей тёмной и закопчённой грязью. Оттенок тёмно-красного начал преобладать над белизной, и через несколько мгновений белая аура исчезла, не оставив ничего, кроме кроваво-красного свечения, исходящего от лица её возлюбленного. Свет оставался ещё несколько мгновений, прежде чем исчез, не оставив после себя никаких признаков того, что что-то не так.
Римус вздохнул и повернулся к Дамблдору.
— Сэр, могу я?
Получив кивок, Римус повторил заклинание, направив палочку на директора. Но когда заклинание попало в него, вспыхнуло белое сияние, как это было с Гарри, и в отличие от того, что произошло с Гарри, свет остался чистым и ясным, и он просто исчез, как только заклинание закончилось.
Вывод был очевиден, учитывая реакцию заклинания как на Гарри, так и на директора, и, зная, что это значит, Флёр потянулась обратно к Гарри, взяв его руку в свою, пытаясь хоть как-то утешить его.
После минутного молчания — Флёр подозревала, что всем было тяжело это принять, — Римус продолжил говорить:
— Это заклинание в грубом переводе означает «открытие чужой души». Оно было разработано, чтобы выявить в душе человека наличие частички чужой души. — Римус глубоко вздохнул и посмотрел Гарри в глаза. — Это также подтверждает наши подозрения, Гарри. В твоём теле живет часть души Волан-Де-Морта.
Гарри резко кивнул в ответ, и Флёр увидела, как он напряжён и сжата его рука в её, что указывало на жёсткий контроль, который он проявлял над своими эмоциями. Слева от него Гермиона держала его другую руку, и на краткий миг глаза Флёр встретились с глазами Гермионы, и она узнала характерные признаки того, что Гермиона Грейнджер решила, что она не собирается что-то терпеть, по прикусыванию нижней губы, а выражение её лица и поза кричали о вызове. Между ними пронеслась вспышка яростной решимости, смысл которой не мог бы стать яснее, даже если бы они прокричали это громко, чтобы услышала вся комната. Они помогут Гарри избавиться от проблемы. Они не подведут его.