***
Сегодняшний день оказался для Гарри неприятным — самым неприятным, который он когда-либо переживал. Даже те годы с Дурслями не казались такими уж ужасными; Гарри всегда знал, что они ненавидят его и хотят, чтобы он исчез. На этот раз его окружали люди, которые любили его и всё ещё злились на него. Когда он проснулся тем утром в больничном крыле, сразу стало ясно, каков его статус среди тех, кого он любил. Во-первых, ни Гермионы, ни Флёр не было рядом, когда он проснулся, что было особенно удивительно, учитывая тот факт, что в прошлом Гермиона не отходила бы от него ни на шаг, пока он не показал бы, что идёт на поправку. Вместо этого он проснулся и увидел Невилла и Луну, тихо сидящих рядом с ним, держащихся за руки и тихо переговаривающихся. — Спящий просыпается, — с иронией в голосе сказала Луна, когда глаза Гарри открылись, и он моргнул, чтобы прогнать сонливость. — Луна? Невилл? — был его рассеянный ответ. — Во плоти, — сказал Невилл с ухмылкой. — Я не знаю, что ты сделал прошлой ночью, Гарри, но весь замок гудит о продолжающихся приключениях Гарри Поттера. — А Гермиона и Флёр особенно из-за тебя расстроены, — заметила Луна. — Как бы то ни было, — продолжила она, когда мадам Помфри вышла из своего кабинета, — я думаю, целитель желает взглянуть, как у тебя дела. И мы обещали сообщить Флёр, когда ты проснёшься. Немного разочарованный тем, что девочки были не с ним, Гарри ответил: — Спроси их, придут ли они сюда. Я хотел бы поговорить с ними. — Я не думаю, что тебе они жизненно необходимы, — ответила Луна. — Но они не могут быть обеспокоены тем, что я торчу здесь, — проворчал он. — Я предлагаю тебе перестать так себя вести, пока они не появились, — резко ответила Луна, на что Невилл кивнул в знак согласия. — Гермиона организовала эту смену, чтобы следить за тобой, пока ты здесь, — добавил Невилл. — Она сказала, что у неё остались ещё какие-то исследования. — Узнаю нашу Гермиону, — сказала Луна с явной нежностью. — Более выдающегося случая глинкворти я никогда в жизни не видела. Игнорируя очевидный вопрос, Гарри посмотрел на них. — Другие были здесь? Пара кивнула. — Дафна и Трейси были здесь какое-то время, — сказала Луна, — и близнецы тоже, хотя Гермиона отнеслась к ним скептически — она, должно быть, думала, что ты проснёшься с розовыми волосами или что-то в этом роде, если останешься на их милость. Рон, Сьюзан и Джинни, и даже Лаванда, близнецы Патил и некоторые другие члены клуба были тут некоторое время. — Гермиона не хотела, чтобы ты оставался один, — Невилл хихикнул. — Кажется, она беспокоилась, что ты сбежишь, если за тобой не присмотрят. — Хорошо, — вмешалась мадам Помфри. — Я думаю, у вас достаточно времени для вашего воссоединения. Идите и соберите остальных своих друзей — мистер Поттер будет готов к тому времени, когда вы вернётесь. Кивнув, Невилл и Луна попрощались и вышли из комнаты. Мадам Помфри повернулась к Гарри и начала взмахивать над ним палочкой, бормоча себе под нос: — Я не знаю, что вы сделали, чтобы разозлить мисс Грейнджер, но обычно мне приходится выпроваживать её, когда вы здесь. Сегодня казалось, что ей не терпится уйти самой. Следующие несколько минут прошли в тишине, и только мадам Помфри тихо бормотала заклинания и кудахтала над тем, как он часто оказывался в её крыле ради компании. После того, как она завершила осмотр, она подытожила, что Гарри здоров, и сказала ему, что он может уйти в компании своих друзей, когда они вернутся. Затем она отошла и вернулась в свой кабинет, оставив его одеваться в одежду, которую его друзья — скорее всего, Гермиона и Флёр — принесли из его спальни. Буквально через несколько минут двери открылись и вошли его друзья. Впереди шли две девушки, которых он любил, и хотя Гарри мог видеть, что они, несомненно, были счастливы, что он встал на ноги, в них была какая-то сдержанность, которую он никогда раньше не замечал в Гермионе и не замечал во Флёр с тех пор, как их помолвка стала официальной в прошлом году. За ними в комнату вошли Рон, Джинни и близнецы, затем Дафна, Трейси и Сьюзан, и, наконец, Луна и Невилл. Внезапно почувствовав смущение, Гарри опустил голову, когда его друзья подошли ближе, не желая встречаться с ними взглядом. Прошло некоторое время с тех пор, как он чувствовал подобное. Это было чувство, которое ему никак не нравилось. — Ну, кажется, он снова встал на ноги, — прокомментировал один из близнецов. — Абсолютно точно, Джордж, — ответил другой близнец — предположительно Фред. — И не выглядит потрёпанным. — Вероятно выглядит лучше, чем обычно, — снова ответил Джордж. На что Фред ответил: — Только Гарри Поттер может утверждать, что находится в хорошей форме после такого трюка. — Но вы не думаете, мы должны связать его или что-то в этом роде? — заговорила Дафна. — По крайней мере, так мы можем быть уверены, что он снова не пропадёт бесследно. — Нет, он слишком изворотлив, — фыркнула Трейси. — Если его связать, это ограничит его возможности. Просто наложите на него отслеживающее заклинание. Тогда, может быть, мы сможем выяснить закономерность, чтобы предотвратить его исчезновение в следующий раз. Наконец Гарри не выдержал. Он поднял глаза и посмотрел на своих друзей. — Я здесь, если что. — Хм… Значит, голос у него прорезался, — протянул Рон. — Я думал, может быть, он потерял его где-то по дороге сюда и до логова Тёмного Лорда. — Я бы на твоём месте не открывал рот, Ронни, — огрызнулся Гарри, сверля взглядом своего друга. — Кажется, я припоминаю, что ты влипал по уши во всё, что я делал в прошлом. — Я знаю, — проворчал Рон. — Я не уверен насчёт них, — сказал он, указывая большим пальцем на остальную часть группы, — но меня больше раздражает то, что ты не позвал меня. — Всё, хватит, — перебила Гермиона, бросив на Рона свирепый взгляд. — Давайте не будем давать ему больше никаких идей. Рон, однако, лишь ухмыльнулся ей в ответ и пошевелил бровями. Никто больше не попался на уловку, и когда Флёр заговорила дальше, она полностью проигнорировала игру между остальными: — Ты в порядке, Гарри? — Да, я в порядке, — ответил он. — Но я скажу вам — не думаю, что он когда-либо так злился, как прошлой ночью. Это заявление вызвало несколько смешков, а также несколько недоумевающих взглядов. — Кто? — спросила Дафна. Знающие люди обменялись взглядами между собой, но никто из них не проронил ни слова, явно оставив на усмотрение Гарри, хочет ли он информировать их. Хотя часть его бунтовала, он решил, что они заслуживают объяснения, поэтому решил дать им сокращённую версию правды. — Ну, видишь ли, — начал он, — кажется, у меня есть связь с Тёмным-Придурком-С-Змеиным-Лицом. — Указывая на свой лоб, он добавил: — Это не просто шрам. Затем он начал объяснять некоторые события, произошедшие за последние несколько лет, и то, как его шрам болел всякий раз, когда он был рядом с Волан-Де-Мортом, и даже дал расплывчатое объяснение своей проблемы с крестражем, во многом так же, как он дал Снейпу за несколько дней до этого. — Так вот куда ты ходил прошлой ночью, — заявил Невилл. Остальные кивнули, хотя было очевидно, что Гарри рассказал им не всё. Было также очевидно, что он не собирался им рассказывать, и что есть некоторые вещи, которые должны оставаться в секрете. — Не могу поверить, что ты ушёл, чтобы сразиться со змеёй в одиночку, — сказала Дафна. — Это что-то вроде гриффиндорских штучек, которые побуждают вас всех так рисковать своими жизнями? — Не всех гриффиндорцев, — пробормотала Флёр, мрачно взглянув на Гарри. — Послушайте, я знаю, что должен вам объяснить, — заговорил Гарри. — Но я бы очень хотел поговорить с Флёр и Гермионой. Как насчёт того, чтобы мы встретились со всеми вами в Большом зале после? На просьбу Гарри ответили ухмылками, не говоря уже о изрядных подколках. — Ах да, обязательные извинения, — со злой ухмылкой сказал Джордж. — Я считаю, что подходящим термином будет «пресмыкание», — добавил Фред с такой же ухмылкой. С этого момента смех и поддразнивание продолжались целых пять минут, пока Гарри не смог убедить их всех оставить его и двух дам наедине. Почти в любое другое время Гарри мог бы получить удовольствие от их нежных насмешек. Но сейчас это раздражало его больше всего на свете, и ему нужно было твёрдо контролировать своё терпение, пока они, наконец, не решили, что сказали достаточно, и начали выходить из комнаты, оставив Гарри наедине с двумя девушками, которые смотрели на него без каких-либо признаков их обычной привязанности. Тяжело вздохнув, Гарри умоляюще посмотрел на двух девушек. — Гермиона, Флёр, я хотел извиниться перед вами обеими. Я не должен был так уходить и заставлять вас волноваться. Обе девушки продолжали смотреть на него с каменными выражениями на лицах. Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона наконец соизволила ответить: — Ты сожалеешь, что заставил нас волноваться, или тебе просто жаль, что тебя поймали? Гарри нахмурился, но предположил, что их реакция не была неожиданной. И также не несправедливой. — Я имел в виду то, что сказал, Гермиона. Я извинился за то, что заставил вас волноваться и подверг себя такой опасности. То, что меня поймали, не имеет значения. Честно говоря, это не так уж удивительно, хотя, наверное, в то время у меня была смутная надежда, что меня, возможно, не хватятся. — Даже если бы мы не отправились на твои поиски, я уверена, что кто-нибудь в какой-то момент заметил бы, что ты пропал, — фыркнула Флёр. Гарри кивнул. — Послушайте, я понимаю, почему вы вчера были сильно рассержены, и прошлой ночью я провёл много времени, размышляя о том, что вы сказали. — Он опустил глаза в пол и поправил край рубашки. — Я очень люблю вас обеих. Может быть, слишком сильно. Я был и готов пожертвовать чем угодно ради вас, и я думаю, что просто слишком сосредоточился на этом, вместо того, чтобы пытаться оставаться оптимистичным и искать решение. Взглянув вверх, Гарри заметил, что две девушки наблюдают за ним, явно пытаясь оставаться бесстрастными. Глаза Гермионы было что-то напряжённое, что свидетельствовало о лёгком недоверии или, возможно, об остатках гнева, в то время как Флёр смотрела на него с пониманием. Они явно не собирались прощать его. Тяжело вздохнув, Гарри подошёл к двум девушкам и опустился на одно колено. Он протянул руку, схватил одну из рук Флёр в свою и провёл пальцами другой руки по щеке Гермионы. — Не знаю, что ещё я могу сказать, — сказал Гарри. — Я сожалею, что беспокою вас и теряю веру. Я люблю вас обеих и надеюсь, что вы сможете не обращать внимания на мои недостатки. Я не знаю, что бы я делал без вас. — Мы понимаем, что тебе было трудно, — заявила Гермиона. — Но нам обеим всё ещё тяжело, Гарри. Ты, по сути, отказался от нас. Это больно. — Я никогда не отказывался от нас, Гермиона. Даже когда я был на волосок от смерти, я жаждал прожить жизнь с вами обеими. Я просто чувствовал, что мне это не дозволено, и из-за этого я хотел сделать всё, что в моих силах, чтобы вы обе могли жить без меня. — Гарри, со своей стороны, я прощаю тебя, — вмешалась Флёр. От Гарри не ускользнул слегка преданный взгляд, который Гермиона бросила на Флёр, но она ничего не сказала. — Но не думай, что я всё ещё не злюсь на тебя. — Я сделаю всё, чтобы снова заслужить ваше доверие. — Тебе придётся измениться, Гарри, — сказала Гермиона. — Тебе нужно стать тем же счастливым, приземлённым человеком, которым ты стал в этом году, и оставить позади ожесточённого, злого молодого человека, который готов в одиночку сразиться с Тёмным Лордом. Все мы здесь, чтобы поддержать тебя. Позволь нам нести этот крест с тобой. — Вы бы согласились на эту авантюру, если бы я рассказал о ней? — спросил Гарри. — Мы согласились на авантюру с Министерством, помнишь? — ответила Флёр. — Ты был совершенно прав насчёт того, что произойдёт с любым, кто убьёт Нагайну. Но я уверена, что мы могли бы придумать способ справиться со змеёй, частью которой мы все могли бы стать, а не тебе пришлось бы разбираться с ней сам. Про себя Гарри знал, что её требования были сложными, особенно если это потенциальное решение окажется отвлекающим маневром. Но он также знал, что она права; Гарри совсем не нравился себе, как человек, которого она описала. Он хотел быть счастливым, и хотел, чтобы это счастье пришло с двумя девушками перед ним. И по этим причинам он мог только кивать головой. Обе девушки, казалось, приняли его клятву и вскоре покинули больничное крыло. Не было ни поцелуев, ни объятий, как он ожидал бы в любое другое время, но, как уже сказала Флёр, они простили его — они всё ещё злились на него. Пока что, как Гарри полагал, этого должно быть достаточно. К сожалению, неприятности ещё не закончились. Обед в Большом зале снова вызвал некоторые трудности, так как внимание почти всех в зале было приковано к Гарри. Он стоически переносил чужие взгляды, напоминая себе, что с этим он уже сталкивался раньше. Кроме того, он сам виноват, не раз напоминал он себе, и если есть последствия, то должен вынести их. Настоящая неприятность, однако, была припасена после обеденного перерыва. Вскоре после обеда Гарри вызвали в кабинет директора, и он явился, с замиранием сердца отметив, что и Жан-Себастьян, и Сириус ждут его. Было ясно, что он вот-вот узнает о своём наказании. — Спасибо, что присоединился к нам, Гарри, — сказал Дамблдор, когда он вошёл. Затем он повернулся к Жану-Себастьяну и Сириусу и сказал: — Джентльмены, кабинет ваш до тех пор, пока он вам нужен. Когда вы закончите, мы соберём всех, чтобы выслушать идею мисс Грейнджер. Удивлённый, Гарри наблюдал, как директор поднялся из кресла, чтобы выйти из комнаты. — А как же моё наказание? — выпалил он. Дамблдор повернулся к нему и посмотрел на него с лёгкой улыбкой. — Как мы накажем тебя, Гарри? — спросил он, и Гарри почувствовал, что его вопрос не совсем риторический. — Я могу наказать тебя за то, что ты покинул территорию без разрешения, но есть ли в школьном уставе наказание за попытку убить фамильяра Тёмного Лорда в пределах видимости его убежища? — Лично я бы проголосовал за то, чтобы тебя оставляли после уроков вплоть до твоего седьмого курса, — проворчал Сириус. — Может быть, уборка туалетов каждую ночь до конца твоего пребывания здесь убережёт тебя от неприятностей. Удивлённый, Дамблдор покачал головой. — Возможно, это не такая уж плохая мысль, — сказал он. — Тем не менее, я действительно считаю, что ты очень нужен своему клубу, обучая своих одноклассников защите себя. Я бы предпочёл не назначать тебе никакого наказания, которое повлияло бы на ту роль, которую ты играешь со своими сокурсниками. Так что, давайте отложим это обсуждение, хорошо? На неуверенный кивок Гарри директор повернулся к двум мужчинам и кивнул им, после чего вышел из кабинета. Гарри остро чувствовал на себе тяжёлые взгляды обоих мужчин, но мужественно встретил их, не дрогнув. Или, по крайней мере, он надеялся, что не вздрогнул. — Я не буду вдаваться в подробности нашего разочарования или нашего гнева, — сказал Жан-Себастьян после минутного молчания. — Я уверен, что наши чувства были предельно ясны прошлой ночью, и я в равной степени уверен, что и Флёр, и Гермиона выразили своё неудовольствие без лишних намёков. Я прав? — Да, сэр, — ответил Гарри. На этот раз Жан-Себастьян не поправил его и не сказал обращаться к нему по имени. — Очень хорошо. Твоя выходка прошлой ночью вызвала у меня очень большие опасения, и я считаю, что нам нужно обсудить их, прежде чем мы продолжим. Я знаю, что ты не собирался причинять Флёр боль, когда уходил прошлой ночью, но в конечном счёте твои действия привели к этому. Я понимаю, что временами у тебя возникают трудные жизненные обстоятельства. Я также понимаю, что в прошлом были времена, где от тебя требовалось действовать, хотя, возможно, это подвергало тебя опасности. Однако на этот раз ты подверг риску эмоциональное благополучие моей дочери своим маленьким приключением, и это то, что я не могу игнорировать. Неприятное чувство, которое он испытал, когда вошёл в комнату, усилилось до такой степени, что его желудок теперь ощущался так, будто он рухнул в район его ботинок. — Вот почему мы вызвали тебя сюда сегодня. Понимаешь? — Да, сэр, — выдавил Гарри сквозь сухость во рту, которая ощущалась так, будто он не пил уже несколько месяцев. — Я склонен полагать, что эта регрессия в твоём поведении полностью связана с трудными новостями о крестражах, и поэтому я думаю, что это больше не повторится. — Его пристальный взгляд на Гарри предполагал, что если бы это было так, то были бы ужасные последствия. — Поэтому я не буду расторгать брачный контракт, как я хотел изначально. Гарри вздохнул с облегчением, хотя и старался не показывать этого открыто. Он не был уверен, как отреагирует Жан-Себастьян и сочтёт ли он это снова бесцеремонным отношением к чувствам Флёр. Этот человек был довольно устрашающим, когда хотел, и Гарри был полон решимости больше не вызывать его неудовольствие. — Но я хочу, чтобы ты понял, Гарри, — продолжил Жан-Себастьян, и выражение его лица ожесточилось до такой степени, что Гарри показалось, будто оно высечено из гранита, — что я не буду столь снисходителен, если это произойдёт повторно. Не поступай так с Флёр снова — я заберу её из Хогвартса и отправлю обратно во Францию, если ты это сделаешь, и ты больше её не увидишь. В этом я полностью поддерживаю Сириуса. Глаза Гарри нервно метнулись к Сириусу, который бесстрастно смотрел на него, а затем снова к Жану-Себастьяну. Он напомнил себе, что заслуживает их порицания. И поэтому он ответил единственным доступным ему способом. — Да, сэр. При этом выражение лица Жана-Себастьяна несколько смягчилось, и он посмотрел на Гарри с некоторым весельем. — Теперь Гарри. Как я говорил тебе называть меня? Неуверенная улыбка скользнула по лицу Гарри, и он опустил голову. — Спасибо, Жан-Себастьян, я больше вас не подведу. — Это потому, что я такого высокого мнения о тебе, мы ведём эту дискуссию, Гарри. Я знаю, что Сириус чувствует то же самое. Сириус тоже немного расслабился после слов Жана-Себастьяна. — Думаю, ты знаешь, как я к тебе отношусь, Гарри, — сказал мародёр. — Но давай больше не будем так делать. Ты мне больше нравишься как счастливый подросток, чем как задумчивый, злой. — Мне тоже, Сириус, — тихо ответил Гарри. — Мне тоже. — Послушай, Гарри, — сказал Жан-Себастьян, наклоняясь вперёд в своём кресле, чтобы встретиться взглядом с Гарри. — Мы понимаем, как ты нервничаешь по этому поводу. Кроме того, Сириус и я оба признаём тот факт, что ты был совершенно прав в своих опасениях по поводу Нагайны и того, что произойдёт с любым, кто будет в этом районе, если змея будет убита. Но мы хотели бы, чтобы ты понял одну очень важную вещь — ты не одинок. Иногда в прошлом от тебя, возможно, требовалось действовать самостоятельно, но теперь это не так. Пожалуйста, обсуди эти вещи со мной и подели бремя планирования и действий. Сегодня я говорил с тобой о благополучии моей дочери, но уверяю тебя, что я так же беспокоюсь и о тебе. Пожалуйста, не подвергай себя такой большой опасности, как прошлой ночью — позвольте нам помочь. Гарри был немного ошеломлён Жана-Себастьяна, но он ясно дал понять, что до него дошло, и что он проконсультируется с ними в будущем, если что-то возникнет. — И, Гарри, — вмешался Сириус, его взгляд смягчился по сравнению с прошлой ночью, — я знаю, что я не совсем похож на образцового взрослого, и некоторые вещи, которые я сказал прошлой ночью, можно считать лицемерными с определённой точки зрения, но прошлой ночью ты напугал меня до смерти Я пообещал Джеймсу, что позабочусь о его сыне, и хотя сначала я не очень хорошо с этим справился, я полон решимости сделать это сейчас. Если ты не хочешь, чтобы я вскоре присоединился к твоему отцу из-за сердечного приступа, пожалуйста, предупреди меня, когда ты соберёшься провернуть сумасшедший трюк. — Конечно, обещаю, — сказал Гарри. — Хорошо. — Сириус сделал паузу и перевёл взгляд с Жана-Себастьяна на Гарри. — Я узнал кое-что новое о том, что случилось с Волан-Де-Мортом и твоими родителями, и я думаю, тебе нужно это услышать. -Он улыбнулся Гарри. — Но я уверен, что тебе не терпится услышать идею Гермионы. Мы можем поговорить об этом позже. Слова Сириуса немного заинтересовали Гарри, но он решил не продолжать тему. Через несколько мгновений они вышли из кабинета и встретились с Дамблдором внизу в коридоре. Было несколько забавно видеть, как старый директор слонялся у входа в собственный кабинет, но Гарри подавил смешок. Они договорились встретиться через пятнадцать минут, после чего Гарри ушёл. Он надеялся, что с неприятностями покончено, и он может сосредоточиться на осколке души.***
К тому времени, когда они все собрались вместе, было уже ближе далеко за полдень, хотя Гермиона несколько цинично подумала, что, вероятно, их встреча прошла бы намного раньше, если бы Гарри не подвергся обязательному неудовольствию со стороны разных людей. Теперь, по-видимому, это было сделано, и Гарри, казалось, был должным образом наказан. Он сел через несколько кресел от неё, дальше от своего обычного места, между ней и Флёр, — очевидно из-за случившегося сегодня. Большинство из тех, кто должен был присутствовать, уже собрались — прибыли все обычные посетители, включая Уизли, так как Джинни теперь принимала непосредственное участие. Гарри вошёл, явно намереваясь сесть на своё обычное место, но только через мгновение понял, что Флёр и Гермиона сидят рядом друг с другом и что его места между ними нет. Его лицо помрачнело, и он огляделся, явно соображая, где ему сесть. Этого было почти достаточно, чтобы Гермиона смягчилась и позвала его. Почти. — Гарри, иди сюда, — сказала Аполлин. Бросив последний взгляд на Гермиону и Флёр, Гарри пересёк комнату и сел рядом со своей будущей свекровью. С этого момента начался односторонний разговор, когда Аполлин говорила, а Гарри, по большей части, слушал и кивал. А в конце Аполлин взяла его за руки, сказав ещё несколько коротких слов, а затем откинулась на спинку кресла, вернув своё внимание директору, наблюдавшему за всем своим ястребиным взглядом. Из всех них оказалось, что Аполлин Делакур была, пожалуй, единственной, кто меньше всего злился на Гарри за всё это. Она взяла на себя роль, которой Гарри так отчаянно не хватало все эти годы, — роль матери. Она также обеспечила ему утешение — как и сейчас — одновременно демонстрируя свою поддержку, независимо от того, как он себя вёл. Гермиона не была уверена, что именно произошло в тот день, но она знала, что Жан-Себастьян рассматривал возможность расторжения брачного контракта, и она знала, что его вызвали, чтобы поговорить об этом с Жаном-Себастьяном и Сириусом. Аполлин, несомненно, знала об этом, но она также явно была твёрдой сторонницей сохранения контракта, поскольку, как знала Гермиона, была очень высокого мнения о Гарри. Хорошо, что у Гарри был кто-то, кто был с ним твёрд, но всё же показывал, что очень заботится о нём и безоговорочно поддерживал его. Гермиона знала, что теперь она сама брала на себя эту роль, но в данном случае она была слишком зла на него, чтобы хоть как-то пытаться играть такую роль. Она любила его, но в данный момент он ей по-настоящему был противен. Она думала, что пройдёт совсем немного времени, прежде чем сможет его простить — он просто так на неё подействовал. Когда Дамблдор призвал их всех к порядку, Гермиона отвела взгляд от своего давнего друга и глубоко вздохнула. Директор хотел бы, чтобы она выдвинула собственную идею, а для этого ей нужно было очистить голову. — Спасибо всем, что пришли, — сказал Дамблдор, и ропот разговоров прекратился, поскольку все обратили на него внимание. — Мы все знаем, почему мы здесь, — продолжил он, кивнув на Гермиону, — так что давайте приступим к делу, хорошо? Мисс Грейнджер, прошу. Старательно избегая взгляда Гарри, который, как она знала, был направлен на неё, Гермиона сосредоточилась на директоре, когда начала говорить: — В последнее время я провела много времени в библиотеке, пытаясь найти решение проблемы с крестражами, но стало очевидно, что мы не найдём решение в книгах. Когда я была там прошлым вечером, меня осенила мысль. Проблема не в осколке души, а в обратной связи с Волан-Де-Мортом. Римус наклонился вперёд, пристально глядя на Гермиону. — Что ты имеешь в виду, Гермиона? — Вы рассказали нам о связи, которую создаёт ритуал между душой создателя крестража и крестражем. Что, если создатель не смог бы найти путь к крестражу, потому что связь была разорвана? — Возможно оборвать связь? — подсказал Римус. — Да, — ответила Гермиона. — Это похоже на то, как если бы вы шли по лесу, волоча за собой верёвку, чтобы найти дорогу назад. Если кто-то перережет верёвку и уберёт её, вы потеряетесь. В случае с крестражем я подумала, что если вы разорвёте связь, то он умрёт, и крестраж просто перестанет существовать. Римус откинулся на спинку кресла, и его взгляд расфокусировался, обдумывая её слова. Вокруг них были слышны шепотки разговоров, поскольку те, кто находился в комнате, начали говорить о её словах. Прошло всего несколько мгновений, прежде чем Римус снова обратил внимание на комнату. — Я полагаю, что первое, что вы все хотите знать, это пробовали ли такое сделать раньше, — сказал он. — В некоторых записях были ссылки на методы, которые пытались разрушить магию крестражей. Насколько мне известно, я не думаю, что предложение Гермионы когда-либо было использовано. Большинство сосредоточились на попытках извлечь осколок души. — Вопрос в том, возможно ли это? — вмешался Жан-Себастьян. — Возможно, — сказал Римус после секундного размышления. — Как я уже сказал, весьма примечательное нестандартное мышление, — вмешался Дамблдор. — Я считаю, что это не только возможно, но и что это ответ на нашу проблему. — Но какая здесь связь? — спросил Сириус. — Точно сказать не могу, — пожал плечами Римус. — Некоторые постулировали, что это просто магическая связь, скажем, клятва между двумя людьми или что-то похожее. Другие предположили, что на самом деле эта связь — сама душа, протянутая между осколком души в другом человеке и изначальной душой. — В последнем я очень сомневаюсь, — сказал Дамблдор. Римус пожал плечами. — Эти две теории более вероятные. В архивах действительно хранились некоторые странные идеи. — Независимо от того, что это такое, должна быть возможность разорвать эту связь, — добавил Дамблдор. — Но что произойдёт с существующим фрагментом, если связь будет разорвана? — спросила Аполлин. Дамблдор несколько секунд молчал, обдумывая вопрос. Когда он, наконец, заговорил, его ответ был нерешительным, как и ожидалось, учитывая тот факт, что никто ещё не пробовал провернуть нечто подобное: — Я вижу два возможных ответа. Либо осколок души будет вытеснен душой-носителем, ведь её больше ничего не будет сдерживать. Другая возможность, конечно, состоит в том, что осколок души будет поглощён душой хозяина. И Гарри, и Джинни побледнели от этого предложения, хотя это было всего лишь предположение. На самом деле это было неудивительно — кто захочет, чтобы часть души Волан-Де-Морта стала постоянной частью их собственной души? Тем не менее, альтернатива была более ужасной, и Гарри вскоре заговорил, подтвердив первоначальную мысль Гермионы: — Я не могу говорить за Джинни, но если так будет, то я предпочитаю альтернативу. — Я согласна с Гарри, — горячо согласилась Джинни. — Есть ли вероятность того, что осколок души попытается захватить хозяина? — спросил Сириус, глядя на Гарри с некоторой тревогой. — Нет, — ответил Римус. — Осколок души не только слишком мал, чтобы оказывать такое влияние, но и сама душа представляет собой единую сущность. Осколку нужна эта связь с изначальной душой, чтобы продолжать существовать. Я считаю, что догадка директора верна. — Тогда вопрос в том, что нам нужно сделать, чтобы связь прервалась? — спросил Жан-Себастьян. — Для начала нам понадобится нумерологическое уравнение, — заговорил Дамблдор. Он повернулся к Римусу. — Общество позволит нам его увидеть? — В обычных обстоятельствах нет, — ответил Римус. — Однако учитывая наш случай, я думаю, мы могли бы их убедить. — Тогда, я полагаю, нужно вернуться в Египет, — ответил Дамблдор. — Если ты примешь меры, я начну работу над ритуалом. — Затем он повернулся к Джинни и Гарри. — Конечно, мы должны держать эту информацию в секрете, насколько это возможно, но я хотел бы привлечь профессора Вектора. Она является одним из наших ведущих экспертов по нумерологии и окажет неоценимую помощь в разработке нашего решения. Когда и Гарри, и Джинни кивнули, Дамблдор отпустил собравшихся, позволив каждому уйти по своим делам. Делакуры и Уизли попрощались со своими детьми, а Римус и Сириус вышли из кабинета, тихо переговариваясь друг с другом. Из студентов Гарри попрощался с Делакурами — особенно яростно обняв Аполлин, которая поцеловала его в щёку и прошептала что-то на ухо, — а затем вышел из комнаты. Флёр и Гермиона обменялись взглядами, когда он ушел, не сказав им ни слова, в результате чего Гермиона покачала головой, а Флёр скривилась. — Как думаешь, он достаточно настрадался? — спросила Флёр. — Дело не в том, что нужно заставить его страдать, — ответила Гермиона. — Не позволяй мне удерживать тебя от желания проводить с ним время или любого твоего решения. Что касается меня, я считаю, что мне лучше держаться подальше, пока я окончательно не остыну. Кивнув, Флёр извинилась и пошла за Гарри. — Не оставляй пытайся тянуть с этим слишком долго, — сказала она через плечо. — Я держу тебя в рамках нашего соглашения. Мне определённо понадобится кто-то, кто поможет мне держать его в узде. Слегка улыбнувшись словам подруги, Гермиона пошла по коридору в компании Уизли. Она не позволит ему долго страдать. Но она также не могла просто забыть, что это когда-либо происходило, и продолжать жить так, как будто всё нормально. Она хотела быть с Гарри, но он должен был понять последствия своих действий.***
На следующее утро дела Гарри пошли намного лучше. Во-первых, когда он наконец вошёл в Большой зал — он проснулся поздно, в немалой степени из-за того, что не выспался прошлой ночью, — ропот стал меньше, чем накануне, почти до такой степени, что внимания, которое он получал, было не больше, чем обычно. Кроме того, хотя Сириус всё ещё смотрел на него с несколько суровым выражением лица, по большей части его друзья были готовы оставить инцидент в прошлом и не напоминали ему больше о нём. Однако лучше всего было то, что Флёр смягчилась. Покидая кабинет директора накануне днём, Гарри был расстроен тем фактом, что две девушки отгородились от него, и был полон решимости найти какое-нибудь место, чтобы подумать наедине и попытаться придумать способ загладить свою вину (К этому времени он решил, что не будет предаваться мрачным размышлениям, поскольку этот путь почти наверняка приведёт его к ещё большим разногласиям с ними). Всё изменилось, когда, не успев дойти из кабинета до конца коридора, он услышал, как Флёр зовёт его.***
— Гарри! Подожди! Подавив желание продолжать идти или даже огрызнуться на неё, Гарри остановился, хотя и отказывался смотреть на Флёр, не желая видеть осуждения, которое, как он почти уверен, всё ещё витало в воздухе. Флёр подбежала и остановилась перед ним. — Гарри, мы можем пойти куда-нибудь и поговорить? Взглянув на неё и увидев, что она серьёзно смотрит на него, Гарри кивнул и указал на лестницу. Словно поняв его намерения, Флёр схватила его за руку и потянула вперёд, ведя наверх, на седьмой этаж. Через несколько мгновений они устроились в Выручай-Комнате, в маленькой, но уютной комнате. Флёр подвела Гарри к небольшой кушетке, которую им предоставила комната, и усадила его, держа за руку, гладя её большим пальцем. Это невероятно успокаивало, решил Гарри, и хотя она ничего не сказала, её действий было достаточно, чтобы дать Гарри понять, что он прощён. Она продолжала гладить его ещё несколько минут, убаюкивая Гарри до состояния, почти похожего на сон, пока он концентрировался на ощущениях, которые она вызывала на коже его рук. Это продолжалось до тех пор, пока внезапно Флёр не выпустила его руку, и одним плавным движением она придвинулась к нему бёдрами, без предупреждения обвила руками шею и начала страстно целовать его. Потрясённый её внезапными и неожиданными действиями, Гарри застыл и почти забыл ей ответить. Это, конечно, была ситуация, которая не могла продолжаться долго, так как её поцелуи были настолько приятными, что вскоре Гарри ответил каждой каплей страсти, которая у него была. Вскоре он возглавил их любовную деятельность, вторгаясь в её рот, пробуя на вкус его сладость, перемежая своё внимание с её челюсти на место за ухом, которое, как он обнаружил, ей особенно нравилось, и по всему лицу. В разгар их поцелуев Флёр обращалась с ним так же и почти мурлыкала, как кошка. Хотя он так и не вспомнил после, как им это удалось, когда он смог обратить внимание на какие-либо посторонние детали, он обнаружил, что они лежат поперёк дивана, а Гарри лежит на боку, тяжело опираясь на гибкое тело своей невесты. Его руки ласкали её спину, бока, живот, и хотя они не забрели ни на какую ещё неизведанную территорию, он чувствовал, что это было близко. Сейчас было не время заниматься такими делами, не после травмирующего опыта для них обоих, который угрожал самим их отношениям. Со стоном Гарри перевернулся на спину, и Флер тут же перевернулась вместе с ним, теперь лежа на боку, прижавшись к его груди. Свободной рукой она потянулась к его щеке и притянула голову для поцелуя, на этот раз более целомудренного, чем в прошлый раз. Затем она положила голову ему на грудь, прижавшись к Гарри так близко, как только могла. — Я предполагаю, что стон не был из-за сожаления? — подразнила она его. — Чёрт, нет, — немедленно ответил Гарри. — Я просто не хочу… ну, знаешь… заходить слишком далеко или что-то в этом роде. — Не волнуйся, Гарри. Если мы зайдём слишком далеко, я дам тебе знать. — Знаю, ты бы так и сделала, — ответил Гарри, посмеиваясь и прижимая её к себе, если это вообще было возможно. Несколько мгновений спустя Флёр снова заговорила: — Прости, Гарри. Вздрогнув, он отстранился и посмотрел ей в глаза, сразу увидев, что она полна сострадания и понимания. — Я не думаю, что тебе действительно есть за что извиняться, — ответил он. — Есть, — решительно заявила Флёр. — То, как мы с Гермионой поступили с тобой в кабинете, было жестоким и неуместным. Гарри нежно сжал её в объятиях. — Я понимаю. Правда, понимаю. — Понимаешь ты или нет, но мы не должны были этого делать. Какую бы ошибку ты ни совершил, и какие бы ошибки ты ни совершил в будущем, я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду любить тебя. — Также, как я тебя люблю. — Затем Гарри озорно усмехнулся. — На самом деле, достаточно легко любить тебя, потому что я уверен, что ты слишком совершенна и не способна совершать какие-либо ошибки. Флёр легонько хлопнула его по плечу. — Не говори так, Гарри. Я такая же несовершенная, как и все остальные. — Не в моих глазах, — ответил он. Некоторое время они лежали на диване, тихо разговаривая. И хотя их беседа в основном была лёгкой и дразнящей, иногда они переходили на более серьёзные темы, в первую очередь на новостные сообщения о нападениях Волан-Де-Морта и их планы на будущие клубные встречи. Все упоминания о приключениях Гарри прошлой ночью были предметом строжайшего избегания, равно как и любые разговоры о возможных последствиях. Это хорошо, решил он. Он снова снискал благосклонность по крайней мере одной из своих девушек.***
Так восстановились его отношения с Флёр. В то время Гарри мало что подозревал об этом, но этот инцидент также создал прецедент того, как его споры с жёнами будут протекать в последующие годы. Флёр, хотя, конечно, и не была слишком хрупкой, как правило, была той, чей гнев быстро стухал, что приводило к примирению, которое обычно следовало сразу после их споров. Гермиона, с другой стороны, была той, чей гнев обычно стихал медленно. Гарри быстро понял, что примирение будет достигнуто гораздо быстрее, если он оставит её в полном одиночестве и позволит её гневу утихнуть самому по себе. Это не означало, что Гермиона была раздражена или не выражала никаких эмоций, но она была немного отстранённой, предпочитая держаться особняком и держать его на расстоянии. Гарри совсем не обижался на её гнев, поэтому он попытался относиться к ней с добротой, уважая её потребность в уединении. Он надеялся, что Гермиона скоро смягчится, но знал, что должен дать ей время сделать это. К сожалению, хотя большая часть повреждений, нанесённых накануне, была быстро устранена, Гарри снова огорчился из-за действий Волан-Де-Морта и решил увидеть, как этот человек падёт. Был поздний вечер, и он был с обеими девушками, готовясь к вечернему клубному собранию, когда Фоукс внезапно появился над его головой и бросил ему кусок пергамента, после чего снова вспыхнул. Заинтересовавшись, Гарри открыл пергамент, прочитав короткую записку от директора, в которой он спрашивал, может ли он немедленно прийти в кабинет. Флёр, читавшая через его плечо, предложила пойти с ним, но он отмахнулся. — Я не уверен, что он хочет, чтобы я брал кого-то с собой, но всё в порядке, — ответил Гарри, вставая на ноги. — Продолжайте готовиться к сегодняшнему вечеру. Я вернусь, как только смогу. Хотя казалось, что Флёр предпочла бы сопровождать его — он заметил, что она стала очень навязчивой после их примирения, — она кивнула и села, чтобы завершить их план. Гермиона, сидевшая с другой стороны от Флёр, взглянула на него и слабо улыбнулась, прежде чем снова опустить взгляд, чтобы помочь подруге. Выйдя из общей гостиной, Гарри быстро направился к кабинету директора, отметив, что горгулье, должно быть, сказали ожидать его, так как она стояла сбоку от лестницы. Мгновение спустя он уже сидел перед столом Дамблдора, недоумевая, зачем этот человек позвал его. — Гарри, — начал директор, как только было сделано обязательное предложение лимонных долек, — я позвал тебя сюда, чтобы сообщить о чём-то, что касается тебя напрямую, хотя ты, вероятно, сейчас об этом не знаешь. Мне только что сообщили об очередной атаке. которую силы Волан-Де-Морта осуществили всего несколько часов назад. С сожалением сообщаю тебе, что деревня Годрикова Впадина на западе страны подверглась нападению и была стёрта с лица земли. — Годрикова Впадина? — Гарри ахнул. — Где мои родители… — Боюсь, да, — подтвердил Дамблдор. — Это место, где Волан-Де-Морт напал на тебя в детстве и убил твоих родителей. Возможно, ты этого не знаешь, но Годрикова Впадина была деревней, в которой проживало большое количество волшебных семей. — Как это произошло? Дамблдор вздохнул. — Похоже, что дементоры впервые появились в этой войне. Их послали первыми, и как только горожане впали в панику, Волан-Де-Морт отправил отряд Пожирателей Смерти, которые закончили работу. Всё закончилось очень быстро, насколько я понимаю. — Чёрт! — угрюмо пробормотал Гарри. — Есть выжившие? — Авроры ищут сейчас, но известно, что по крайней мере часть волшебного населения смогла сбежать с помощью портключей. Ты должен понимать, что это была очень маленькая деревня, Гарри. Вероятно, меньше сотни душ. В целом, наши люди были лучше подготовлены к этой войне, и я думаю, что у большинства из них в нашем мире есть портключи для побега. Не у всех они были, но я думаю, что большинство смогли уйти. — А магглы? Вздохнув, Дамблдор сказал: — К сожалению, у них не было ни защиты, ни средств для побега. Гарри, кроме того, что разрушили деревню, включая коттедж, в котором жили твои родители, Волан-Де-Морт сделал кое-что гораздо более гнусное. Он уничтожил статую тебя и твоих родителей, стоявшую там, а также осквернил их могилы. Слёзы начали течь по щекам Гарри. — Он сделал это, потому что я убил его змею, верно? — Я не могу сказать с уверенностью, но я полагаю, что это был его ответ. Он не может знать, что это ты убил Нагайну — на тебя никто не пытался напасть, несмотря на твою связь с ним, верно? Когда Гарри покачал головой, Дамблдор продолжил: — В таком случае, я сомневаюсь, что это именно месть за смерть Нагайны. По крайней мере, на тебя не указали. — Но я спровоцировал его, — настаивал Гарри. — Все эти люди погибли из-за меня. Дамблдор несколько мгновений смотрел на него, прежде чем заговорил добрым, но твёрдым голосом: — Гарри, возможно, ты спровоцировал его ещё большую жестокость, но я сомневаюсь, что ты стал причиной этих смертей. На самом деле, я не сомневаюсь, что он планировал это с самого начала. Похоже, что нападение было задумано как оскорбление и вызов как тебе, так и мне. Гарри поднял глаза, удивлённо глядя на директора. — Вам, сэр? Кивнув, Дамблдор сказал: — Это малоизвестно, но моя семья некоторое время жила в Годриковой Впадине, когда я был молод. — Я этого не знал, сэр. — Большинство не знает. Сидя в тишине, Гарри обдумывал вопрос. Вполне вероятно, как и сказал Дамблдор, что Волан-Де-Морт всё равно планировал напасть на деревню. Однако Гарри был уверен, что нападение почти наверняка было более жестоким, чем могло быть изначально, если бы он не пошёл за змеёй. Таким образом, по крайней мере частично его вина в том, что некоторые из этих людей мертвы. Сожаление не вернёт их. — Гарри, я понимаю, что ты чувствуешь, — вмешался Дамблдор, прервав его мысли. — Я тоже сожалел о своих действиях, зная, что они привели к непредвиденным последствиям. — Видишь ли, Гарри, когда я жил в Годриковой Впадине, я был ещё юношей. У меня было двое родных — младший брат и младшая сестра. Мой младший брат — Аберфорт — в то время учился в Хогвартсе. К сожалению, моя сестра нет. — Она не была волшебницей? — спросил Гарри. — О, она была ей, — ответил Дамблдор. — Но она не могла контролировать свою магию. Когда ей было шесть лет, несколько мальчишек-маглов увидели, как она занимается волшебством, и напали на неё, жестоко избив. Этот инцидент травмировал её, и она потеряла контроль над своей магией. Вот почему её нельзя было отправить в Хогвартс — она была опасна для всех там, и если бы стало известно о её состоянии, её отправили бы в больницу Святого Мунго. Когда ей было четырнадцать, она однажды потеряла контроль над своей магией, и в результате взрыва погибла моя мать. Я должен был уехать на континент в тур, и меня вызвали домой, чтобы позаботиться о ней. Видишь ли, я хотел, чтобы Аберфорт завершил своё образования, и не мог просить его отказаться от учёбы, чтобы я мог развлекаться. Зачарованный, Гарри выслушал рассказ директора, который, как он твёрдо верил, превратился почти в признание. Он никогда раньше не слышал об этом и подозревал, что эта информация вообще нигде не всплывала. Это был проблеск души Дамблдора, рассказ о событиях, которые сформировали человека, ставшего самым известным волшебником своего времени. Гарри оказался очарован этой сказкой. — Примерно в это время молодой человек примерно моего возраста поселился у двоюродной бабушки, которая жила в деревне. Возможно, ты слышал о нём — его звали Геллерт Грин-де-Вальд. — Тёмный Лорд? — удивлённо спросил Гарри. — Он самый. У Гарри закружилась голова, и он снова посмотрел на древнего волшебника, который усмехнулся и продолжил говорить: — Да, я знал Геллерта, когда он был юношей. На самом деле мы стали друзьями — близкими друзьями. Видишь ли, у нас было много общего. Геллерт был умён и харизматичен, он был могущественным и честолюбивым. — Дамблдор сделал паузу и издал самоуничижительный смешок. — Мне нравится думать, что я сам обладал некоторой мерой этих качеств. Гарри не ответил — в конце концов, сказать было нечего. Жизнь Дамблдора и то, что он совершил, говорило о том, что он обладал этими качествами в избытке. — Я не хочу, чтобы это превратилось в длинную историю, — продолжил Дамблдор, — поэтому я буду краток, насколько смогу. У Геллерта были идеи о том, как следует управлять миром, и, как ты, вероятно, уже понял, они в основном вращались вокруг идеи господства волшебников над магглами, как повелители, управляющие населением, предположительно для их же блага. Из-за моего высокомерия, разочарования по поводу потери матери и того, что я считал потерей моих мечтаний, и в немалой степени из-за трагедии, постигшей мою сестру, я оказался в ловушке догмы Геллерта. Мы начали обдумывать, как мы могли бы достичь этой цели. Потрясённый, Гарри уставился на директора. — Но наверняка… Дамблдор оборвал его: — Нет, Гарри. Я не разделяю таких убеждений. Оглядываясь назад, я понимаю, что никогда по-настоящему в них не верил. Я был наивно увлечён его грандиозными планами, отчасти подпитываемыми моей горечью. Я был захвачен словами Геллерта, но отчасти я обманывал себя, думая, что проблески его фанатизма не так ужасны, как я думал, и что мы действительно могли бы сделать мир лучше, если бы установили порядок, который учитывал бы нужды всех. Я заплатил ужасную цену за свои действия. Директор откинулся на спинку кресла, взгляд его расфокусировался, и Гарри был уверен, что тот снова видит события тех лет назад. Гарри не был уверен, что делать с откровениями — он знал, что Дамблдор хотел связать их с его собственной ситуацией, но это было слишком для Гарри, чтобы он мог это усвоить. То, что Дамблдор дружил с одним из двух самых могущественных тёмных волшебников прошлого века, было удивительно, а то, что он действительно замышлял с этим волшебником захватить мир магглов, было просто поразительно. — То, что произошло дальше, было за гранью моего понимания в то время, — наконец продолжил Дамблдор, — хотя я много думал об этом на протяжении многих лет. Видишь ли, мой брат Аберфорт вернулся домой из Хогвартса. Он бросил один взгляд на ситуацию и немедленно отчитал меня за то, что я пренебрегаю нашей сестрой. Затем он очень решительно сказал мне, что я никогда не смогу осуществить свои планы с Геллертом, так как мне придётся взять с собой Ариану. Она не сможет справиться с напряжением, связанным с такими путешествиями и мероприятиями. К сожалению, Геллерт был достаточно близко, чтобы вмешаться, и он насмехался над моим братом, говоря Аберфорту, что он явно слишком простодушен, чтобы понять величие того, что нам предстоит совершить. Затем он сказал, что жизнь одной израненной маленькой девочки была ничто по сравнению с тем, что мы сделали бы для мира. Когда я смотрел, как он говорит, и видел дикий и почти безумный огонь в его глазах, я был вынужден признать то, что всегда знал. Человек, который стал моим самым близким другом и доверенным лицом, планировал это не для кого-либо, а для собственной выгоды. Даже я, его ближайший друг, был для него не более чем инструментом в его стремлении к господству. Дамблдор вздохнул и провёл дрожащей рукой по глазам; ясно, что это откровение стоило ему намного больше, чем Гарри мог предположить. На мгновение он подумал прервать его и сказать, что ему не нужно заканчивать свой рассказ. Но Гарри обнаружил, что у него есть жгучее желание узнать подробности. Эта история была захватывающим знакомством с директором. Гарри выслушает, если Дамблдор захочет высказаться. — Между нами тремя вспыхнула дуэль. Как ты, наверное, можешь себе представить, мой брат был моложе и не так хорошо осведомлён, как Геллерт или я, и я проводил часть своего времени, защищая его, а остальное время тратил на попытки расправиться с моим, теперь уже бывшим, другом. И Геллерт был очень… могущественным… Качание головой, и Дамблдор продолжил: — Но тут случилась беда. Моя сестра, увидевшая, как мы начали драться, выбежала из дома и попыталась вмешаться. Конечно, она не контролировала свою магию, не то чтобы её усилия в любом случае имели какой-либо эффект. Её поразило случайное проклятие, и она умерла на месте. К этому моменту по щекам директора катились слёзы, и Гарри, как бы он ни был тронут, не чувствовал ничего, кроме сострадания к тому, что он перенёс. Правда, его действия, по крайней мере частично, привели к тому, что произошло, но это также было стечением обстоятельств, которые никто, даже такой могущественный человек, как Дамблдор, не мог предсказать. — Геллерт немедленно сбежал, и я не видел его снова, пока мы не встретились на острие палочки много лет спустя. Мы с братом похоронили нашу сестру рядом с её матерью, и Аберфорт вернулся в школу, обвиняя меня в произошедшем. По правде говоря, я не могу сказать, что он был неправ. — Но, сэр, вы не могли знать, что произойдёт, — запротестовал Гарри. — Нет, Гарри, осмелюсь сказать, что и правда не мог предотвратить это. Однако я был умён, и у меня были свои принципы, которые никоим образом не согласовывались с мировоззрением Геллерта. Я не мог предвидеть последствий, но точно знал, что делаю что-то неправильно. — Я так и не смог определить, чьё проклятие убило мою сестру, — задумчиво сказал он, поглаживая бороду. — В нескольких редких случаях мне удавалось набраться смелости, чтобы просмотреть воспоминания в своём омуте памяти, но, поскольку дуэль была хаотичной, я никогда не мог до конца понять, чья палочка наложила заклинание. Я полагаю, на самом деле это не имеет значения — все мы трое приложили какую-то часть к её смерти. Только двое из нас оплакивали её кончину. Затем Дамблдор оторвался от своих размышлений и положил руки на стол, глядя Гарри в глаза. — Причина, по которой я рассказываю тебе об этом, Гарри, связана с тем, что ты пережил за последние несколько дней, а также с жестоким нападением Волан-Де-Морта на Годрикову Впадину. Почти наверняка Волан-Де-Морт уже планировал нападение, но мы никогда не сможем быть уверенным, как убийство Нагайны повлияло на его действия. Но что ты должен знать и понимать, так это то, что всё, что мы делаем, имеет последствия, и да, последствия иногда такие, которые мы не планировали и не могли предсказать. И, прежде всего, ты должен понимать, что иногда эти последствия возвращаются и преследуют нас. То, что ты чувствуешь прямо сейчас, никогда по-настоящему не покинет тебя. Но ты должен научиться жить с этим, и ты должен стать мудрее благодаря этому. Кем мы станем, если не будем учиться на своих ошибках? Гарри ровно посмотрел на Дамблдора, наконец поняв суть его откровения. — Мы станем Волан-Де-Мортом. — Именно. Больше не было сказано ни слова, и через несколько мгновений Гарри, поняв, что Дамблдор нуждается в одиночестве не меньше, чем он сам, тихонько вышел из кабинета. Взглянув на часы, он понял, что у него есть ещё полчаса до начала собрания их клуба, и хотя этого времени недостаточно, чтобы по-настоящему осознать то, что он узнал, тем не менее Гарри воспользуется этим временем, чтобы разобраться во всём, в чём сможет. Затем он с головой погрузится в дела клуба. В конце концов, ещё предстояло победить Тёмного Лорда.