Найденыш

Бросив сумку с инструментами у порога, я едва дополз до дивана. Уже три года каждую декаду одно и то же. Руки отваливаются от лепки и работы долотом, но сегодня хочу ещё немного поработать, осталось чуть-чуть, и верхняя часть скульптуры будет готова. Не знаю, зачем ее вообще ваять, но не могу удержаться. Не стерпев, я прошел в мастерскую. Прислуга здесь ничего не трогает, так что могу не бояться, что узнают мой постыдный секрет, а если и заметят — что-нибудь убедительно совру про анатомию и так далее. Я сорвал полог и сел на пол, обнял колени. Вот она, передо мной. Лицо получилось очень похоже, очень. Не представляю, сколько придется возиться с руками, да и ноги кажутся очень сложной частью, но это не столь важно. Я закончу. Наверное, это будет моя лучшая работа. Почему, почему я опоздал? Всего несколько дней... Закрыв глаза, я вздохнул. Она не шла у меня из головы. Тонкая, крохотная, хрупкая, будто фарфоровая статуэтка. Столько растерянности было в ее синих, глубоких, как море, глазах в тот единственный момент, когда мы прямо смотрели друг на друга. Она показалась мне отталкивающей, уродливой, но на балу, где она дебютировала, я словно взглянул на нее по-другому, а теперь не могу перестать искать с ней случайных встреч, даже начал ходить на дополнительные занятия в школу, хотя больше люблю работать здесь, в тишине. Мне до сих пор не по себе от того, что она тогда поранилась из-за меня. А я, идиот, даже не помог встать, отвернулся, мрак, тупица какой... Тяжело вздохнув, я только усмехнулся. Опоздал. Пытался выкинуть ее из головы, только решился подойти, извиниться, завязать знакомство, как пошел слух — ее уже прибрал к рукам один из Люциферов. Странно, но что поделать. А сегодня прошел другой слух, что ради человека отрекся от рода Княжич. Об этом говорили все, в каждом кабинете, на улицах, даже прислуга шушукалась только об этом. Значит, действительно, кто-то из проклятых кошаков, сомневаюсь, что это говорили о ком-то ещё, да и ее на занятиях в школе не было. И куда мне с ним тягаться? Ещё и после того, как я снёс ее с ног и не проявил никакой вежливости. Идиот. Она недавно дебютировала, ещё не так искушена в общении с демонами, все можно было бы исправить... Если бы не тот Люцифер. Ох, без разницы. Теперь уж только ждать и надеяться, что они разбегутся. Ненавижу эту болезненную привязанность, не понимаю, в чем дело. В ее хрупкости, тонких запястьях и поволоке в необычных сапфировых глазах? В гладкой коже? В стройном стане? В чем? Несмотря на усталость рук, я приступил к работе. Доделал голову и необычные волосы, покрыл их позолотой, вставил аквамарины в глазницы. Сапфиры мне не удалось заполучить, понятное дело, они только для Асмодеев, но в тени век и эти камни выглядят достаточно темными. Я запечатлел ее в простенькой одежде, пусть и из дорогих тканей, в которой она ходит в школу. Прячет свою белоснежную кожу, стыдливо собирает золотистые волосы, всегда старается слиться с интерьером. Такая уродливая и такая прекрасная. Лёгкая задумчивая полуулыбка получилась точно такой, какой я видел ее в нашу вторую встречу. Не знаю, о чем она думала — о своих красивых светлых картинах, о семье или о проклятом Люцифере, но улыбалась она именно так. Немного мечтательно, едва ли уголками губ. Может быть, из-за чужеродного строения лица она выглядит такой... Доброй? Милой, беззащитной, когда говорит с кем-то, всегда чуть удивлённо распахивает глаза, видимо, не привыкла, чтобы ее вообще замечали. Похожа на маленький цветок, великолепный, сложный, яркий цветок из другого мира. Мрамор злил меня неоднородностью окраски, но почти идеально передавал цвет ее кожи. Особенно так, в искусственном свете. Я смотрел на нее. Лучше уже не сделаю, более похожей точно. Все равно хочу увидеть ее вживую. Коснуться. Но коснуться я смог лишь холодных, покрытых тонким слоем золота волос. Хотелось спать, уже светало за окном, но я готов был любоваться на нее хоть до заката. Закрыв глаза, я прижался губами к ледяному камню, на котором изобразил каждую неровность розовых мягких губ.