Another life / Другая жизнь

      Галф умолкает, но не потому что он устал говорить, а потому что сдерживать слезы все сложнее и сложнее. Вот-вот влажная предательская капля убежит из уголка глаза, а он пока не готов плакать перед чужаком.              — Галф, твоя история на самом деле тяжелая и грустная. Но знаешь, что?              Он внимательно смотрит на психотерапевта, к которой его все-таки уговорил записаться Мью, и ждет ответа на ею же заданный вопрос.              — Ты рассказывал мне, как выживал, как адаптировался, как преодолевал сложности: в воспитании сестры, в отношениях с отцом. Как трудно тебе было справляться и с учебой, и со всем этим. Но я так и не услышала, что ты тогда чувствовал. Какие эмоции были у маленького Галфа в те моменты? Когда ты злился, а когда расстраивался? Об этом ты умалчиваешь, а эти чувства точно были, — пи`Лав сочувственно улыбается ему. — Может попробуй рассказать про них?              Галф задумывается на минуту, хмурится и сам себе признается:              — Я не помню…              — Я догадываюсь, почему: тебе просто было запрещено испытывать негативные эмоции и выражать их: “не плачь, не кричи, не злись, будь хорошим мальчиком” — это очень типичная ошибка родителей, к сожалению. Поэтому твой мозг заблокировал даже воспоминания о них. Но сейчас я говорю тебе: злиться нормально, это не делает тебя плохим сыном и братом. Это просто твое ощущение в моменте, твое отношение к ситуации.              — Я… злился, когда мне нужно было оставаться с сестрой и сидеть с ней, когда хотелось пойти на улицу играть в футбол с друзьями, — осознание неожиданно накрывает его.              — Вот видишь — чувства все-таки были, — ему поощрительно улыбаются. — Что еще? Какие-то другие эмоции вспоминаются?              — Мне было стыдно, когда я в 12-13 лет гулял с Грейс на улице, а ко мне подходили люди и спрашивали, не мой ли это ребенок. Я тогда говорил, а разве не видно, что я еще маленький для такого…              — Что еще? За столько лет — и всего 2 негативные эмоции?              — Я… — Он сглатывает комок, прежде чем признаться в самом постыдном. — Я не уверен, что могу простить отца за то, что он тогда со мной сделал, я слишком на него злюсь.              — За что ты злишься? На что обижен?              — Я не хотел быть его братом! Я просто хотел быть рядом с ним, чтобы он не отдалялся от меня. Я просто хотел быть для него хорошим сыном, поэтому подыграл ему, чтобы…              — Чтобы что?              — Чтобы он любил меня, — Галф зажмуривается и шепчет. — Я не знал, как еще это заслужить, кроме как быть ему полезным.              — Милый, любовь не надо заслуживать, — пи`Лав подает ему салфетку, чтобы он вытер слезы, которые все-таки пробились из-под век. — Любовь родителя к ребенку изначально безусловна, а если твой отец тебе такого не давал и ставил какие-то условия вроде “будешь хорошим мальчиком — буду тебя любить”, то это искажает твое представление о любви и о том, что ты ее не заслуживаешь.              Он вспоминает слова Мью о том, что тот любит его целиком, просто так, а не за какую-то функцию, и согласно кивает:              — Да, я понимаю, о чем вы. Сейчас уже понимаю.              — Думаю, что ты уже осознал: любовь нельзя заслужить или заработать тем, что ты делаешь для какого-то человека. Тебя или любят, или нет — просто потому что ты вот такой, какой есть. А то, что делал твой отец — это, к сожалению, очень сильно повлияло на тебя в негативном ключе. Слышал ли ты такой термин, как психологический инцест?              Галф холодеет от ужаса:              — Инцест?.. Не понимаю… Ничего такого же не было…              — Нет, Галф, тут речь не о физической сексуальной близости, — пи`Лав успокаивающе поглаживает его руку. — А о том, что твой отец по какой-то причине боялся тебя отпускать, возможно из-за собственной травмы и страха одиночества, поэтому придумал тебе другую роль: брата, условного друга, супруга, но не его ребенка. А ты не мог отказаться от этих ролей, потому что не осознавал этого ввиду отсутствия опыта, безусловной любви к родителю и хотел угодить ему — вот в итоге получилось то, о чем ты мне рассказал.              — Ролей? Но я… Я просто помогал ему… Заботился о Грейс, как мог.              — Ты растил сестру, то есть фактически был отсутствующим мужем, выполнял родительские функции. Ты был братом, другом, когда ходил с ним “гулять”, но опять же не ребенком. Поэтому я и спрашиваю: а где эмоции Галфа-ребенка? Где он в этой истории? Это и будет твое домашнее задание: вспомнить, что ты был маленьким мальчиком со своими чувствами и переживаниями. Я хочу, чтобы ты вспомнил об этом тоже.              Галф растерян.       Вспомнить, как он был ребенком? Но он всю жизнь стремился быть взрослым и все решать самому… С десяти лет, когда родилась Грейс, он не знает, что такое быть ребенком. Он стал опорой отцу: помогал с сестрой, выслушивал про его проблемы на работе, успокаивал и утешал, когда в очередной раз случался провал с очередным любовником. Даже когда уехал учиться, то все равно продолжал помогать: высылал деньги со своих подработок, когда мог.       Это странно, очень странно.       Это словно не про него вообще.              Пи`Лав словно видит его растерянность и сопротивление:              — Я понимаю, что это тебе кажется сложным и странным. Но это поможет тебе сейчас чуть больше разобраться в себе. Потому что, например, когда тебе отказывали в личном пространстве в детстве, ты продолжишь жертвовать им и сейчас, жертвовать собой — для тебя это норма. Полагаю, что твои предыдущие отношения строились именно по этому принципу: ты уступал и соглашался даже тогда, когда тебя что-то не устраивало.              Галф пораженно кивает, потому что все было именно так, как описывает леди:              — Но с этим можно что-то сделать?              — Да, и я очень надеюсь, что ты позволишь мне тебе помочь, — пи`Лав явно настроена оптимистично. — Более того: с этой проблемой может быть связано и твое бесплодие.              — Как? — Он давится воздухом. — Как отношения с отцом могут на это повлиять?              — В каком возрасте он начал представлять тебя как брата?              — В 17 лет.              — А когда тебе диагностировали заболевание?              — В 17 лет… — Галф пораженно замолкает.              — Моя теория такова: чтобы не конкурировать с отцом, ты невольно сам начал убивать в себе омегу. Потому что думал, что никогда не сможешь у него “выиграть”, потому что считал себя недостойным любви. А если шансов нет, то зачем и пробовать — вот так мог думать семнадцатилетний Галф.              — Убивать… — Он еле шевелит губами от шока осознания.              Ему жутко от осознания того, что из чужих уст звучат его собственные слова, которые он ранее говорил Мью: если знает, что упадет, то зачем пробовать летать?              — Не по-настоящему убивать, конечно, но вот такое угасание какой-либо функции организма вполне может быть последствием такого бессознательного решения. Поэтому если ты будешь достаточно храбр, чтобы погрузиться в свое прошлое и разобрать его вместе со мной, мы сможем поднять вероятность с 1% до какого-то куда более обнадеживающего процента.              Галф думает о человеке, который сидит сейчас под кабинетом, нервничает и волнуется за него, но который дает ему силы двигаться дальше, поэтому кивает:              — Да, давайте попробуем.              Потому что у него теперь есть любовь, которая делает его до безумия храбрым — настолько, чтобы столкнуться лицом к лицу со своим прошлым.       И отпустить его, если не получится простить.       

***

      — Суппасит, я тебя урою!              — Прости! Я правда случайно разбил твою кружку — я куплю тебе новую завтра.              — Какую кружку? — Галф угрожающе суживает глаза. — С подсолнухами? Ту, что ты мне подарил на годовщину?              — Д-д-да, — Мью словно щитом прикрывается планшетом, с которым сидит на диване.              — Тебе точно не жить! — Он тычет почти прямо ему в лицо куском пластика. — Знаешь, что это такое?              — Что? — Тот с подозрением рассматривает предмет.              — А это “Галф, ну давай разочек без резинки”, сволочь! И как раз тогда, когда у меня намечается большой проект!              — То есть две полоски…              — … не значат, что я — шмель, придурок! Теперь мне придется двигать все дела из-за декрета…              Договорить он не успевает, потому что его подхватывают сильные руки и прижимают к телу, которое он успел изучить вдоль и поперек за все то время, что они вместе.              — Мой хороший, как же я счастлив!              — Поговорим об этом, когда я буду мучиться от токсикоза и гонять тебя в магазин за селедкой с джемом.              Галф бурчит, но с трудом сдерживает слезы, утыкаясь в широкую грудь. Потому что он никогда бы не мог поверить, что у него когда-нибудь будет другая жизнь.              Счастливая.       Яркая.       С человеком, которого он так невыносимо сильно любит.       С маленькой сбывшейся мечтой, которая скоро вырастет и станет Александром или Наташей. Или обоими сразу, если вдруг будет двойня.       Да, он уже выбрал имена — Мью придется с этим смириться.              Ну а пока он шутливо ругается на мужа и просит поставить его на землю, потому что тот не только поднял его на руки, но и давно вознес на небеса своей любовью.              Тот опускает, но садит рядом на диван и просит:              — Подержи, пожалуйста, планшет, чтобы я видел его.              — Зачем? — Но Галф все-таки выполняет просьбу, пока Мью берет гитару в руки.              — Я только закончил эту песню, поэтому могу забывать слова, но я очень хочу спеть тебе ее именно сегодня.              Галф замирает, когда слышит первые аккорды и теплый бархатный голос, наполненный любовью и обещанием новой жизни — для них обоих.              *очень рекомендую включить песню к главе и представить, что ее поет Мью для своего самого дорогого человека*              Ты не просил об этом,       Никто никогда не будет о таком просить,       Заключенный в тюрьму своей болезни.       Это твоя печальная реальность,       Это твое запутанное генеалогическое древо,       С которым ты остался со всеми этими вопросами.       Ты будешь таким, как твой отец и его отец?       Ты будешь нести дальше то, что они оставили после себя?              Нет, это не твое наследие,       Это не твоя судьба.       Твое прошлое не определяет тебя,       Нет, это не твое наследие,       Это не твое предназначение.       Я могу разорвать цепи, связывающие тебя       У меня есть мечта для тебя:       Быть лучших местах, чем те, где ты был раньше,       Она позволит выйти за пределы твоего воображения.       Ты найдешь настоящую любовь       И ты будешь держать своих детей на руках.       Ты изменишь ход поколений.              Это не твоя судьба.       Твое прошлое не определяет тебя,       Нет, это не твое наследие,       Это не твое предназначение.       Я могу разорвать цепи, связывающие тебя.       Потому что ты мой драгоценный,       Ты мой избранный,       Ты мой возлюбленный,       Ты мой любимый.       И я восстановлю       Все, что было сломано.       Ты мой возлюбленный,       Ты мой любимый.       И так же, как времена года сменяют друг друга,       От зимы к весне,       Ты принесешь в свою родословную новую жизнь,       Да, ты,       Именно ты.              О, это и будет твое наследие,       Это будет твоя судьба.       Прошлое уже не будет на тебя влиять.       О, это и будет твое наследие,       Это будет твоим предназначением.       Я могу разорвать цепи, связывающие тебя,       И так же, как времена года сменяют друг друга,       От зимы к весне,       Ты принесешь в свою родословную новую жизнь.              Рука, что только что касалась струн, ложится на его живот, в котором уже теплится новая жизнь.       Ведь даже одного процента надежды достаточно для того, чтобы она разгорелась в прекрасный огонечек, потому что рядом тот, кто дает силы бороться за свое счастье и поддерживает это пламя светом своей любви.