Another life / Другая жизнь

      — Можно я пойду с тобой?              Галф пытливо смотрит на умоляющего всем своим видом Мью и разрывается на части. Потому что с одной стороны он не хочет лишний раз грузить того своими проблемами, а с другой… он чертовски устал быть один.       Чертовски задолбался этим “всё сам”.       Отчаянно жаждет поддержки и уверенной руки, что будет сжимать и поддерживать его собственную в сложные для него времена.              Поэтому все же согласно кивает:              — Ну хорошо.              И поэтому они вдвоем сейчас сидят перед врачом, на консультации которого Мью все же настоял, а Галф не смог отбиться. Зато это не так больно в очередной раз слушать про болячки, когда твои пальцы переплетены с пальцами самого дорогого человека, который не испугался и не сбежал.              — Кхун Канавут, вы же понимаете, что спровоцировало ухудшение? — Мужчина в возрасте строго смотрит на него.              — Понимаю, — он виновато опускает голову.              — Мы запросили историю вашего лечения. Вам четко было сказано: любой стресс провоцирует регресс. Поэтому и усиливаются боли, а последний приступ привел вас сюда. Вы же понимаете, что гормоны сдерживают процесс, но и они не всесильны? Если продолжите убивать свой организм, то и лекарства не помогут.              — Понимаю.              А что он еще скажет?       Как объяснить, что его жизнь за последнее время перевернулась с ног на голову, и обратно?       Что человек, который сидит сейчас рядом и виновато на него смотрит, стал причиной этого стресса, но также и самой большой радости?              — Поэтому вы знаете, что делать, кхун Канавут: больше отдыхать, меньше напрягаться и нервничать. А ваш… эм… молодой человек должен вам в этом помогать, — доктор переводит взгляд на Мью.              Тот тут же начинает согласно кивать, как китайский болванчик:              — Конечно, я буду за этим следить!              — А еще, — мужчина делает паузу, словно задумывается. — Я бы еще предложил сходить вам к психотерапевту. Есть у меня подозрение, что ваш случай — это чистой воды психосоматика, потому что в моей практике уже был похожий случай, когда омега по каким-то причинам был бесплодным, но дело было совсем не в физиологии. Может и вы попробуйте? Хуже от этого точно не будет.              — Конечно попробуем! — Мью, кажется, готов ухватиться за любую соломинку.              А Галф лишь растерянно смотрит на них.       Психосоматика?       Все его страдания и боли из… головы?              Звучит, конечно, как самая настоящая фантастика, поэтому он скептично хмурится, когда они уже выходят из кабинета. Но Мью почему-то горит этой идеей:              — Давай ты запишешься на прием!              — Мью, я не уверен, что это поможет, правда, — он цепляется за руку парня в попытке его притормозить. — Мне кажется, что мы просто зря потратим время и деньги. Ну расскажу я о своей жизни, ну покивает мне врач с умным видом. А что дальше? Выпишет рецепт, как это все забыть?              — Я не знаю, как это все проходит, — тот пожимает плечами, — но может ты сразу не отказывайся и подумай? Как сказал пи` — хуже от этого точно не будет, но вдруг поможет. Тем более, что ухудшения у тебя начались в тот момент, когда в твоей жизни появился я, а со мной много переживаний и стресса.              Мью отворачивается и смотрит куда-то в окно, а Галф понимает: парня сжирает чувство вины, поэтому тот так отчаянно цепляется за малейший шанс все исправить. Это и заставляет дрогнуть его нерешительное сердце:              — Ну хорошо, я подумаю над этим. Просто это так дорого…              — Деньги — не проблема, — Мью с надеждой к нему поворачивается.              — Но я не хочу брать деньги у твоей семьи, — Галф кладет ладонь на плечо, чтобы донести свою мысль. — Это как-то… неправильно. И я бы хотел вернуть то, что ты потратил на оплату счетов в больнице, на все эти анализы и обследования.              — Я заработаю на выступлениях и верну, — парень согласно кивает, — только пожалуйста: давай ты сходишь на прием! Деньги мы найдем.              Мы.       Такое простое слово, но оно вызывает ту самую сладостную дрожь, которая омывает тебя с головы до пят и заставляет задыхаться от счастья.              Именно поэтому Галф сдается и соглашается, ведь он не может устоять перед этим умоляющим взглядом, к тому же так сильно соскучился по Мью за эти дни. Еще какое-то время назад он бы провалился в чувство острой ненависти к себе за то, что снова вот так сильно привязался к кому-то, что вот так болезненно в ком-то нуждается.       Но не сейчас, когда его порывы встречают ответ — такой теплый и нежный, что хочется плакать.              А еще он соскучился по их дому.              Странно так называть маленькую и очень скромную комнату в общежитии, но это то место, где они начали сближаться, притираться и… окончательно влюбились друг в друга. Если его спросить, когда же он окончательно понял, что пропал, то Галфу будет сложно выбрать точный момент — слишком много их было, когда сердце странно трепетало.              Когда Мью защищал его перед толпой.       Когда Мью делился с ним самым сокровенным: любовью к семье и Чопперу.       Когда Мью понимал и принимал все его темное прошлое и все его недостатки.       Когда Мью целовал и ласкал его так горячо и трепетно.              Именно из-за последнего пункта он так сильно сейчас смущен, когда наконец после душа скользит под одеяло на их кровати и ждет из ванной Мью. Да, он волнуется, потому что с момента их последней совместной “ночевки” утекло уже так много воды. И не знает, как будет реагировать на… все.              А Мью словно и не переживает ни о чем, потому что заходит такой весь красивый после душа, с зачесанными назад темными волосами и чуть влажной кожей, чтобы приятно пахнущим облачком скользнуть тоже под одеяло и обвить его руками, жарко дыша прямо в затылок:              — Как же хорошо, что ты вернулся. Без тебя было просто невыносимо одиноко.              — Я все еще не уверен, что принял правильное решение. Без меня тебе было бы куда проще… — Галф разворачивается, чтобы видеть лицо.              — Галф, послушай, — Мью гладит его щеку. — Давай ты попробуешь отпустить эту ситуацию и просто дать нам шанс. Я не знаю, что будет завтра, что будет через год. Может ты сам меня прогонишь и скажешь, что такой тебе точно не нужен.              — Я не…              Но договорить ему не дают:              — Я уже говорил тебе: мне не важно, ты бесплоден на 99% или на 100%, потому что я люблю тебя за то, какой ты есть целиком. А если через какое-то время, когда мы оба закончим учиться и устроимся на работу, захотим ребенка — мы подумаем об этом. Лечение, ЭКО, усыновление — вариантов много. Не надо загонять себя сейчас на самое дно из-за этого — просто будь со мной рядом. Просто давай будем счастливыми вместе.              Он задыхается от нежности к этому человеку и шепчет совсем отчаянно, обвивая склонившуюся над ним голову руками:              — Поцелуй меня. Пожалуйста.              Он пьянеет от собственной смелости, а еще от хмеля губ, что берут в плен его собственные. Целоваться с Мью — это как погружаться с головой в волшебный источник: ты тонешь, задыхаешься, но при этом живительная влага напитывает каждую клеточку твоего тела и творит свою неведомую магию.              Галф выгибается в этих уверенных руках, со стоном подставляя свою шею влажным горячим касаниям и зарываясь пальцами во влажные после душа волосы. Он не знает, чего хочет больше: целовать сам или умирать от удовольствия под этими нежными губами, поэтому просто чередует.              Видимо, ключица — любимая часть тела Мью, потому что тот надолго приникает к ней: вылизывает, даже немного выкусывает, так как Галф даже вскрикивает от тонкой боли, когда его кожу немного царапают острые зубы. Но эта боль желанна, потому что зажигает еще сильнее то пламя, что течет в его венах и заставляет сходить с ума по этому мужчине.              В беспамятстве он жалобно стонет, потому что не может дотронуться до вожделенного тела — одежда мешает, поэтому Мью с понимающей усмешкой отстраняется, чтобы поднять руки и стянуть через голову футболку, устраняя это досадное недоразумение. А затем помогает с этим же и Галфу, чтобы довольно выдохнуть, когда они соприкасаются торсами кожа к коже.              Теперь он может своим ртом исследовать тоже: неспешно и жадно одновременно, потому что у них есть все время мира. Мью сам об этом сказал, что подождет, сколько будет нужно. А ему и правда нужны эти долгие короткие минуты, чтобы привыкнуть к собственной храбрости и жадности до этого человека.              Но так отчаянно хорошо слышать эти резкие выдохи, которые еще вот-вот — и приведут к гипервентиляции легких, но которые свидетельствуют о том, что Мью с ним очень хорошо и что он все делает правильно. Поэтому Галф продолжает собирать губами и языком эти сладкие капельки с груди, словно невзначай проходится по уже торчащим соскам и еле заметно улыбается на этот грудной стон, причиной которого он так рад быть. Проводить пальцами и языком по косым мышцам живота — это особое удовольствие, ему даже приходится впиться руками в бедра, чтобы удержать Мью на месте — уж слишком тот извивается от остроты ощущений.              Правда, стоит ему опуститься еще на пару сантиметров ниже и остановиться в опасной близости от места назначения, как его подбородок поднимает дрожащая рука, а потом в поцелуй Мью выдыхает:              — А как же я? Я тоже хочу тебя попробовать.              И теперь уже Галф стонет и извивается на только постеленных простынях, впиваясь в них руками, а затем уже в плечи, что нависли над ним сладкой угрозой его душевному спокойствию. О каком спокойствии идет речь, когда он сходит с ума?              От этих легких поцелуев-укусов, болезненно-сладких, следы от которых он будет еще гордо носить несколько дней.       От тихого шепота о том, какой он восхитительно сладкий.       От рук, что нежат каждый кусочек его тела своим теплом и ласками.              Да, Галф совершенно без ума от всего этого — во всех смыслах, поэтому сам толкает руку Мью ниже уровня талии и скулит, выгибаясь:              — Пожалуйста...              — Ты уверен, мой хороший? Ты только из больницы.              Любовь и тревога на склонившемся над ним лице — это и есть ответ на все его страхи, что периодически нападают на него из темного угла. Но когда светит его персональное солнце, в его жизни нет места этому мраку. Поэтому Галф на мгновение зажмуривается, чтобы затем распахнуть глаза и признаться в постыдном:              — Только возьми смазку — я купил ее в аптеке тоже вместе с лекарствами. Естественная у меня не выделяется из-за болезни.              В глазах Мью он пытается считать отвращение в ответ на такое признание, но видит лишь нежность и сопереживание. Легкий поцелуй над кромкой шорт, и тот тянется к тумбочке возле кровати, на которую указал Галф.              Ему все еще страшно и неловко, потому что опыта у него — кот наплакал. Но что значит боязнь показать свое обнаженное тело, когда он до этого раскрыл перед этим человеком свою душу и тот ее принял?       Ничего.              Но парень помнит их предыдущий неудачный опыт и напоминает:              — Если тебе будет некомфортно или страшно — ты можешь остановить меня. Ты же знаешь это?              Галф молча кивает — он слишком смущен, но ему неловко лишь несколько секунд, пока он ждет, когда Мью распечатает презерватив, снимет крышку с флакона и скользнет первым влажным пальцем, обтянутым латексом, внутрь его тела между раздвинутых бедер.              У него не получается упасть в стыд или страх, потому что его губ касается теплое дыхание, и его вовлекают в очередной поцелуй, который своей нежностью и деликатностью смывает панику и отвлекает от неприятных ощущений. Галф с готовностью целует в ответ и запускает пальцы в темные кудри — это слишком приятно…              Свободная рука Мью медленно опускается по его телу, задевает болезненно чувствительные соски, заставляя резко выдохнуть прямо в рот, а затем гладит живот: расслабляя, успокаивая. А потом скользит еще ниже, чтобы деликатно обхватить возбужденную плоть и сделать несколько движений вверх-вниз.              Галф невольно стонет в поцелуй, но прижимается еще сильнее к тому, кто так умело играет на струнах его души и тела. Поэтому второй палец переносит достаточно легко, даже тот факт, когда Мью пытается их разводить на манер ножниц, чтобы помочь немного растянуть плотные мышцы. Но стоит тому только согнуть их под определенным углом и толкнуться чуть глубже, как Галф изумленно распахивает глаза и непроизвольно выгибается:              — Еще, сделай так еще.              — Мой хороший, — Мью словно не может остановиться, поэтому осыпает поцелуями лицо, шею, плечи, пока толкается в его тело рукой, невольно заставляя двигаться навстречу и даже насаживаться на эти длинные пальцы.              Теперь тонуть в этом омуте ощущений стало еще проще, потому что Галф рассыпается на миллион осколков от поцелуев, от движений руки по члену, от чутких пальцев внутри его тела. Не удивительно, что теперь он сам умоляет о большем и с отчаянием цепляется за склонившееся над ним тело:              — Пожалуйста, я хочу тебя.              Мью дарит ему еще один поцелуй, прежде чем оторваться от него, чтобы стянуть с себя уже давно лишнюю оставшуюся одежду и сесть перед Галфом, перекинув его ноги через свои бедра:              — Вот так, попытайся расслабиться.              Он завороженно смотрит, как парень раскатывает презерватив по давно уже стоящему члену, и ему немного страшно — уж слишком большим выглядит этот орган. Но Мью словно читает его мысли:              — У тебя давно не было секса, поэтому я выбрал эту позу — мы будем действовать очень осторожно. Если будет больно — скажи мне, не нужно терпеть, ладно?              Галф кивает и замирает, когда Мью поглаживает его бедро с внутренней стороны, добавляет смазки и осторожно вставляет только головку, давая привыкнуть:              — Вот так, просто давай побудем так, пока ты привыкнешь.              Он видит, как тяжело парню дается такая неторопливость: пот катится крупными каплями по напряженному лицу, поэтому старается расслабиться, чтобы ускорить процесс. Галф чуть шевелит бедрами, привыкая к тому, что его тело наполняет и растягивает член — и именно из-за этих движений тот проникает чуть глубже.              Теперь он понимает задумку Мью: только он сам контролирует то, как это происходит, скорость и интенсивность, поэтому не так страшно, это позволяет сосредоточиться на ощущениях собственного тела. Галф продолжает немного покачивать бедрами, на которых лежат эти венистые руки, которые словно готовы в любой момент поддержать его, и член медленно и неспешно постепенно проникает в его тело все глубже — и никакой резкой боли или травмы разрыва, только ощущение наполнения и приятного давления, когда головка наконец касается простаты.              Мью тоже улавливает этот момент, потому что делает легкое движение бедрами назад, а потом чуть толкается вперед, заставляя Галфа охнуть от прошившего его удовольствия:              — Мью…              — Да, мой хороший? Тебе больно? Мне остановиться?              — Продолжай.              Вот так неспешно, чуть покачиваясь, миллиметр за миллиметром, плоть погружается в его тело, пока наконец их бедра не соприкасаются, а его ушей не достигает жаркий шепот:              — Ты так прекрасен, мой нежный порочный ангел.              Галф краснеет от смущения от таких слов, но потом забывает об этом чувстве, потому что каждая последующая неспешная фрикция заставляет тихо, а затем уже и громко вскрикивать и цепляться руками за бедра Мью. Тот эротично прикусывает нижнюю губу, зажмуривается и откидывает голову, чтобы простонать между движениями бедер:              — Подтяни ноги к себе, только медленно и аккуратно.              Галф сначала хотел спросить, почему медленно, но как только начал поднимать ноги, обхватив их руками под коленями, как понимает: все потому, что в таком положении член проникает в него еще глубже, еще интенсивнее стимулирует, поэтому удовольствие резко становится почти невыносимым. Особенно учитывая тот факт, что рука Мью тянется между их телами, чтобы возобновить свои движения на его члене.              Теперь уже черед Галфа стонать, зажмурившись, и кусать губы до крови, чтобы сдерживать стоны, которые точно перебудят все общежитие. Но и тут Мью ему помогает: ухватывает его за руки и тянет на себя, чтобы он сел на бедра, которые продолжают каждым своим движением толкать его за грань. Зато теперь его рот затыкают самым приятным способом из возможных: языком, что сталкивается с его собственным в борьбе, из которой они оба выходят победителями.              Тонкие изящные пальцы сейчас касаются только головки его члена, потирая ее и размазывая естественную смазку, потом давая ладони пройтись круговым движением, в то время как Мью продолжает толкаться в его простату с рваным ритмом, который и доводит Галфа до звезд перед глазами и хриплого:              — Люблю тебя…              Сквозь дымку наслаждения он видит, каким ярким восторгом искажается лицо Мью в ответ на признание. Оно словно становится катализатором, что довел до эйфории и его партнера, который продолжает двигаться даже сквозь оргазм, пока Галф не начинает хныкать от болезненного удовольствия. И только после этого Мью останавливается и роняет голову ему на плечо, не выпуская из потных объятий:              — Я думал, что никогда от тебя этого не услышу.              Галф лишь счастливо и удовлетворенно вздыхает, обхватывая того за талию и не желая выбираться из таких родных рук:              — Мне нужно было время, чтобы перестать бояться тебе это сказать.              — Спасибо тебе за это, за твою смелость.              Да, теперь он храбр достаточно, чтобы принимать любовь и любить в ответ.