Внутри меня война, внутри тебя война
Я глотаю алкоголь — ты любишь веществаВнутри меня война, внутри тебя война
Я глотаю алкоголь×××
Кирилл лежит в больничной палате, окружённый капельницами. Отец оставил его одного, чтобы тот смог подумать о произошедшем снова. Сейчас Кирилл жалеет, что совершил в тот день эту ужасную попытку самоубийства. Тогда он считал, что у него нет выбора, от слова совсем. Сейчас, лёжа в кровати, он понимает, что этот поступок станет его второй главной ошибкой, если не третьей. Первая — сбитая девочка. Вторая — попытка суицида. Ах, нет, первая — его рождение. И дальше по списку. Кирилл лежит в койке и смотрит в потолок, непонимая происходящего от слова совсем. Кажется, что от него что-то ускользает, и, возможно, он никогда не узнает, что именно. Кирилл не моргает, упрямо сверля потолок угрюмым взглядом. В воспоминаниях только особняк, ванная и всё. И где-то вдалеке крики отца и работников. Совсем далеко, но он осознает, что его вовремя обнаружили с перерезанными венами в пустой и одинокой ванной. Если бы этого не случилось, он погубил бы и Лёшу. Лёшу, который ненавидит его всей душой. Лёшу, который не хочет его видеть. Лёшу, который, кажется, начал привыкать к своей участи. И участи ли?.. За палатой его отец с кем-то оживлённо разговаривал. Кириллу не было это интересно. Его волновало только Лёша. Удивительный случай, не правда ли? Когда он стал таким? Кирилл не хотел искать ответ на этот вопрос, желая просто плыть по течению и смотреть, что будет дальше. Его отец неожиданно вошёл в палату и сел в кресло рядом с ним. Он не был зол или угрюм, нет. Его уставшее лицо, кажется, осунулось ещё больше. — Ближайшие два дня ты проведёшь в больнице, — Гречкин-старший про себя матерится, не желая оставлять своего сына здесь, — я бы хотел тебя забрать, но не разрешили. Будь добр, хоть раз в жизни не создавай проблем. — Пап, — Всеволод поднимает на него удивлённый взгляд — папой Кирилл его уже давно не называет, а тут, — я знаю. — Кирилл, я серьёзно, — бубнит отец, потирая виски от усталости. — Я тоже, — у него едва хватает сил на споры с отцом, он смотрит на него нечитаемым взглядом и отворачивается. — До сих пор удивлён? — припоминает переданные слова детдомовца. — Даже очень, — Кирилл вздыхает и пытается улечься удобнее, но не может. Гречкин-старший улыбается, кажется, даже искренне. Он аккуратно встаёт и треплет волосы Кирилла, на что другой отвечает фырканьем. Отец уходит, прощаясь с его лечащим врачом и остальным медицинским персоналом. Кирилл остаётся один в окружении людей в белых халатах. И нет, не в психиатрической лечебнице, хоть и фраза «люди в белых халатах» связана именно с врачами из этого отделения медицины. В голове путаются мысли, он кажется самому себе противным человеком, который не заслужил ничего хорошего. Укол совести разбирает душу на части, разбрасывая маленькие кусочки паззла повсюду. Он тихо шипит от резкой боли в запястьях, откидывая голову на подушку койки. Он неосознанно вспоминает слова отца о том, что тот хочет забрать Макарова из детдома. Кириллу это почему-то не кажется такой уж радужной идеей. Гречкин думает, что у Лёши будет больше шансов прибить его. Через несколько секунд осознаёт, о какой глупости он подумал. Лёша Макаров — божий одуванчик, который не способен и муху обидеть. И всё же, ему кажется, что отец бежит вперёд паровоза со своими планами, которых, к сожалению, Кирилл не совсем понимает. Гречкин-младший надеется, что это не будет их совместной ошибкой, за которую в последствии придётся сильно платить. Кир не ждёт чуда, но только надеется, что хоть раз в жизни он не окажется в полной жопе. Хотя, нет, не так. Он не хочет оказаться в большей жопе, чем сейчас. Кровать для него становится невыносимо твёрдой, он пытается перевернуться, но не может из-за капельниц и режущей боли. Тяжёлый вздох вырывается из его груди, и он прикрывает глаза, предаваясь мечтам о его никогда не случившейся счастливой жизни, особенно, после всего, что он натворил за прошедшие шесть лет. Клубы, алкоголь; девчонки, которые вешались на него только из-за богатого папочки; друзья-алкоголики; пропущенные пары в вузе; зачётная книжка, полная идеальных оценок только из-за взяток; лёгкие наркотики иногда и электронные сигареты с ягодным, чаще всего вишнёвым, вкусом; любимая ламба красного цвета и другие авто в гараже около особняка; сбитая девочка и сломанные жизни. Он мог бы дальше продолжать список своих «достижений», но не хотел вспоминать. Ах, да, любимый отдел полиции, в котором Кирилл был почти каждый вечер, если не ночь. И отец, приезжающий за ним в отделение только первые несколько раз. За последнее время Гречкин-младший чувствовал себя особенно разбитым, несмотря на несчастливое детство и вечные обвинения отца, которые преследовали его всю жизнь. Кажется, пройди ещё несколько лет, и Всеволод обвинит его и в уходе матери к какому-то левому мудаку, которого Гречкин не знает. Все его небеспочвенные размышления привели только к одному адекватному выводу: надо менять свою жизнь. Да, отдохнуть и повеселиться, наглатываясь дурью, тоже хорошо, но и стать более осознанным тоже не помешает. Кирилл прекрасно знает, насколько он шикарен и сколько девушек бегает за ним в надежде, что он поверит в их наглую ложь о том, что та или иная — его соулмейт. Как же сильно Кирилл всегда смеялся, когда они пытались ему это доказать. Он спрашивал о своём состоянии вчера или позавчера, о том, какую фразу в голове его голосом они слышали. Ни одна не ответила правильно, вызывая только его, иногда гадкий, смех и повод для подъёбов от его шумной компании. Некоторые девушки даже шли ва-банк, пытаясь доказать свою правоту. Конечно, после этого они были очень сильно опозорены им, но Кирилл не мог по-другому. Сейчас же он немного остыл после всей лжи, которую когда-либо слышал.Ты сбегаешь, чтоб не быть вдвоё-о-ом
А я на уши поднял райо-о-онСвоё сердце подарил — а где твоё?
Я не помню дорогу домо-ой×××
Твои слова как пепел — кружатся по ветру
Не встретимся, наверное, с тобойТвоя любовь в пакетах, в зиплоках и конвертах
Моя любовь — прожить твою боль Лёша смотрит на Игоря Грома, который почти уронил папку с новым делом на пол. Фёдор Иванович тяжело вздыхает, подходит к своему креслу и плюхается в него. Игорь молчит, смотрит то на Макарова, то на начальника полиции. Игорь мог поклясться чем угодно, но такого шока он ещё не испытывал. Не сказать, что никогда, но эта новость заставила его полететь в свои размышления надолго. Он молча наблюдает за ними, и всё же аккуратно подходит, кладёт папку на стол начальнику и садится на соседний стул, снимая старую кепку. — Я сейчас не расслышал? — устало спрашивает Гром, хмурясь и глядя на Прокопенко. — Кирилл Гречкин пытался покончить жизнь самоубийством? — Да, четыре дня назад, — подтверждает Лёша, опуская взгляд, — он перерезал себе вены на руках. — Кто-то объяснит мне, что вообще происходит? — Макаров редко видел Грома настолько серьёзным. Нет, видел, Игорь всегда такой, но сегодня в нём что-то отличается. У него дёргается правый глаз, и он почти разрывает свою кепку. Лёше кажется, что старший нервничает. — А ты не слышал? — ворчит Фёдор Иванович, прожигая Грома взглядом, — как давно ты тут стоишь? — Не так долго, как могло показаться, — Гром в своём репертуаре, — я только слышал о попытке суицида одного глупого мажора и всё. Никаких подробностей. — По этим вопросам не ко мне, Игорь, а к нему, — указывает на Лёшу, и тот сразу сжимается, не желая что-либо рассказывать, — может, всё же расскажешь нам, что с ним произошло? Соулмейты, как никак. — Я ничего не знаю, правда, — Лёша смотрит в глаза начальнику, но боится, — я шёл тогда в детдом, когда почувствовал кровь на запястьях и выше. Гречкина перед этим я, конечно, встретил, но ничего такого не произошло. Мы просто поговорили, и он уехал, а я ушёл в детдом. Из-за чего он это сделал, я не знаю. — Тогда где ты был всё это время? — спрашивает Прокопенко, складывая руки в замок. — В больнице, — парень немного нервничает, он не знает, говорить ли дальше или нет, но решается, — рядом с этим придурком. Он пролежал без сознания четыре дня и только сегодня очнулся. — М-да, — фыркает Гром, поглядывая то на Лёшу, то на Фёдора Ивановича, — прекрасно. — И когда его выпишут? — Фёдор Иванович хочет поговорить с Гречкиным или хотя бы с его отцом, ему нужно знать, когда этот идиот окажется вне больницы. — Я не знаю, — бурчит Лёшка, сжимая края куртки. — Ты встречал его отца? — взволнованно спрашивает Игорь, хмурясь и убирая кепку подальше. — Да, — коротко бубнит Макаров. — Он ничего тебе не сделал? — Гром кажется Лёше чересчур нервным, он смотрит на него, но осекается. — Нет, — Лёша вспоминает их первую встречу в больнице, — он был взволнованным, а когда увидел меня, чуть в обморок не упал. Он просил меня остаться рядом с его сыном, что я и сделал. Гречкин-старший сидел вместе со мной рядом с Гречкиным и почти плакал. Удивительно, но я не представлял его таким человеком. Он… — Так, стоп, — останавливает Игорь, а Прокопенко молча кивает, будто понимая мысли Грома, — это точно тот Всеволод Гречкин, которого мы знаем? — Гречкин-старший — холодный, чёрствый человек, который не любит ничего и никого, кроме своих денег. В его руках много власти, которую он тоже любит и, никому не отдаст, — объясняет Фёдор Иванович, откидываясь в кресле и глядя в потолок серьёзным взглядом, — никогда бы в жизни не подумал, что когда-то услышу о такой его мягкой стороне. — И вы в это верите? — возражает Гром, перебирая суставы на пальцах и стараясь не хрустеть ими. Он вздыхает, и, кажется, почти взрывается от безысходности ситуации. — Всеволод Гречкин точно играл на публику, особенно уделяя внимание тому, что перед ним соулмейт его сына. Я даже не представляю, как у него это вышло и почему он ещё не убил Лёшу просто за его существование. Нрав Гречкина-старшего — отдельная тема для разговора. Как он может допустить, чтобы у его сына соулмейт был парнем? — Игорь, возможно, не всё так плохо, как мы думаем, — Лёша выпадает из разговора и молча наблюдает за спором сотрудников Полиции, — как я и сказал, Всеволод — холодный и бесчувственный. И всё же, он, возможно, носит маску перед всеми, а тогда он наоборот раскрылся. — Я всё равно в это слабо верю, — перечит Гром, закидывая ногу на ногу, — как он раньше тогда не прокололся? — Выдержка, — Фёдор Иванович кладёт папку, принесённую Игорем, перед собой и быстро пробегается по ней глазами, — славно. — Не отходите от темы, Фёдор Иваныч, — бухтит Игорь, сглатывая половину отчества начальника. Прокопенко смотрит на него, потом на Лёшу, который последние пару минут не произнёс ни слова, и вздыхает. — У тебя есть, что добавить, Игорёк? — он выгибает бровь и смотрит прямо в душу Грому. Лёше кажется, что старший пытается понять, о чём Игорь Гром думает. Макаров продолжает молчать, не мешая им прожигать друг друга взглядом. — Честно? — Гром поднимается со стула и немного отходит к двери, надевая кепку. — Нет, но мне кажется, что вы что-то скрываете. — Мне нечего скрывать, Игорёш, нечего, — после этих слов Прокопенко снова утыкается в папку с делом, а Гром уходит восвояси, напоследок кивая Лёше в качестве прощания. — Фёдор Иванович, — окликает его Макаров и получает тёплый взгляд пожилого мужчины, — могу я идти? — Пока ещё нет, — начальник отделения смотрит на него, как на родного внука, и Лёше становится немного неловко — с таким теплом на него ещё никто не смотрел. — Но почему? — Макаров негодует, недоумевая, что ещё от него нужно. — Скоро узнаешь, Лёш, скоро узнаешь, — Прокопенко снова начинает читать дело, не оставляя Лёше ничего, кроме как смириться. Макаров разглядывает кабинет начальника и находит его весьма уютным, а в урне куча бумаг — скомканных и почти порванных. Лёша вздыхает, потирая колени и слушая гегемонию звуков внутри здания, но вне кабинета Прокопенко. Он закрывается в своих мыслях и совсем не замечает, как дверь в кабинет открывается. На пороге стоит Всеволод Гречкин, излучающий привычный холод и безразличие. Он подходит к Фёдору Ивановичу, пожимает ему руку и присаживается на соседний стул. Лёша смотрит на него удивлёнными глазами, но Гречкин-старший будто совсем не замечает заинтересованного взгляда парня. Спустя несколько минут он поворачивается в сторону Лёши и смотрит на него с таким же теплом, как и в больнице. Та же печаль отражается в побледневших глазах мужчины, но он старательно пытается отогнать её. — Как он? — прерывает молчание Лёша, не стесняясь смотреть миллиардеру прямо в глаза. — Лучше, чем был тогда, — Лёше кажется, что он вот-вот улыбнётся, но он вспоминает о событиях прошедших дней и лишь кивает. — Простите, но мне нужно кое о чём вас спросить, Фёдор Иванович, — Лёша застенчиво поднимает глаза на Прокопенко, тот же с интересом кивает ему, — вы знаете, что было с машиной Гречкина в тот день, когда он сбил мою сестру? Просто он сказал мне, что она была неисправна. Фёдор Иванович смотрит на отца Кирилла и со вздохом отвечает. — Она и правда была неисправна, её осмотрели и даже несколько раз проверили наши сотрудники, среди которых был и Игорь. Как оказалось, на ней были сломаны тормоза, но, по словам Кирилла Всеволодовича, совсем недавно она была полностью исправна и даже прошла проверку в отделении. Как видишь, Кирилл Всеволодович не знал об этом, потому и не смог остановиться. Да, он сбил твою сестру насмерть, но, вероятнее всего, он этого не хотел. Следует считать это несчастным случаем, но, простите, Всеволод Григорьевич, Игорь Гром настоял на суде в виду всех бед и проблем, которые Кирилл Всеволодович принёс когда-либо. Лёша был очень удивлён, ведь он до последнего не хотел верить словам Гречкина-младшего. Как оказалось, он ошибался в парне. — Я… шокирован, — голос парня дрожит, он правда пытается смириться с этой информацией, но сердце упорно не хочет принимать её за правду, — и, Фёдор Иванович, почему вы до сих пор меня тут держите? — Директрисса твоего детдома потеряла тебя и почти разнесла весь отдел, лишь бы мы нашли тебя, — устало ворчит пожилой мужчина, потирая переносицу. — Но она же должна была знать, что я в больнице… — Как видишь, нет, — Прокопенко обращает внимание на Гречкина-старшего, прикрывая на пару секунда глаза и продолжая, — вы правда собираетесь сделать это, Всеволод Григорьевич? — Да, — обрывисто отвечает мужчина, глядя на Лёшу, — а теперь поднимайся, Алексей, я отвезу тебя в детдом. — Простите, но я и сам в силах добраться до детского дома, — отрезает парень, поднимаясь со стула и направляясь к выходу из кабинета. Гречкин-старший останавливает его, хватая за запястье. — Спокойно, мальчик, я всё равно собирался туда по делу, — он подходит к двери и выходит, оглядываясь на Лёшу и проверяя, идёт ли он за ним. У Макарова не остаётся сил спорит, и он послушно идёт за мужчиной.Я глотаю алкоголь — ты любишь вещества
Внутри меня война, внутри тебя войнаЯ глотаю алкоголь — ты любишь вещества
Внутри меня война, внутри тебя войнаЯ глотаю алкоголь
×××
Я взял ещё одну 0.5 — ты взяла 1 грамм (Внутри тебя война)Я глотаю алкоголь
Твои слова как пепел — кружатся по ветруНе встретимся, наверное, с тобой
Для Кирилла время текло медленно. Неожиданно, но спустя несколько минут своих размышлений он уснул крепким сном, даже не заметив, как ему поменяли капельницы. Он, конечно, был этим очень доволен, но ему бы хотелось, чтобы он это видел. С другой стороны, он чувствовал себя невероятно выспавшимся, чего никогда не чувствовал раньше. Постоянный недосып и редкая бессонница по неизвестным ему пустякам мучали его уже давно. Виной недосыпа были клубы, алкоголь и многое другое. Даже простое ночное родео на машине по Санкт-Петербургу было тому виной. Тяжело вздохнув, он попытался подняться и сесть на койке, но с первой попытки у него это не получилось. Даже с нескольких других у него не получилось совершить задуманное. После стольких попыток он позвал медсестру, которая почти сразу вбежала в палату и помогла ему сесть. В этот момент Кирилл чувствовал себя абсолютно беспомощным, как маленький ребёнок, который не может пройти и шага без помощи родителей. Сначала он не обратил никакого внимания на внешний вид его медсестры, но после того, как взглянул на неё снова, он понял, что его ждёт очередное шоу. Растёгнутые верхние пуговицы рубашки, коротковатая юбка, завитые волосы пшеничного цвета и ярко-голубые глаза. Конечно, в дополнение к этому прекрасная фигура, но Гречкину было просто не до этого. Девушка пыталась всеми силами привлечь его внимание, заинтересовать, но он просто отвернулся от неё, не сказав ни слова. Через пару минут молчания, слова медсестры его ошпарили. — Извините, — сладко протянула она в тот момент, снова пытаясь привлечь его внимание, — но, кажется, вы мой соулмейт. Кирилл обернулся, посмотрел на неё рассерженныи взглядом, ухмыльнулся и снова отвернулся, сохраняя молчание до последнего. — Вы мне не верите?.. — для Кирилла её слащавый голосок кажется приторным. Он вот-вот готов вывернуться наизнанку, но падать в грязь тоже не хочет. Неожиданно он начинает смеяться громко и звонко. Девушка нелепо бегает глазами по палате, пытаясь унять дрожь. — Либо ты сейчас же выметаешься из моей палаты, — Кириллов голос режет её без ножа, её ноги слегка трясутся, но она продолжает стоять на месте, — либо тебя выводит отсюда охрана и ты больше нигде не найдёшь работу. — Почему вы так жесток?! — вопит она, поджимая губы и вздёргивая брови. — Как я могу вам лгать? — Я знаю, кто мой соулмейт, — отрезает он холодным голосом, который отпечатывается в её памяти самым ледяным, который она когда-либо слышала, — и ты на него совсем не похожа. Кирилл слышит, как она плачет. Он чувствует, что она вот-вот начнёт его обвинять в том, что он её не узнал. — Как вы могли меня не узнать?! — Ты думаешь, я не могу отличить девушку от парня, — Кирилл еле сдерживается, чтобы не засмеяться с её наивности, — пошла вон, мне от тебя тошно становится. И девушка вылетает из палаты пулей, оставляя за собой только неприятный запах персика и переспелых помидор. Кирилл раздражённо тянется за телефоном на тумбе и набирает давно знакомый номер. Гудки разносятся по комнате несколько секунд, Всеволод берет трубку, сидя за рулём машины около отделения Полиции, к которому только подъехал. — Это твоих рук дело, папа? — спрашивает младший, крепко сжимая телефон в руке. — О чём ты? — Всеволод Григорьевич не совсем понимает, что имеет в виду его единственный сын. — Об одной медсестре, которая пыталась меня обмануть, наивно полагая, что я не знаю, кто является моим соулмейтом, — Всеволод тяжело вздыхает, — это, мать твою, ты сделал? — Нет, — отрезает его отец, готовясь завершить разговор, — надеюсь, ты не пошёл у неё на поводу? — Я не настолько тупой, отец, — все Кирилловы опасения оказываются ложными, он облегчённо вздыхает и улыбается. — Иногда кажется, что всё наоборот, — подшучивает над ним старший, наконец, он искренне улыбается, пытаясь относиться к сыну мягче и научиться заботиться о нём хотя бы сейчас. — Иди ты, а, — Кирилл улыбается, его холодное по отношению к отцу сердце немного оттаивает, — ты где сейчас? — У отделения Полиции, — Кирилл поперхнулся воздухом, но все вопросы оставил на потом, — хочу забрать Лёшу. — А он-то там… а, вспомнил, — Кирилл хлопает себя по лбу, припоминая их разговор перед Лёшиным уходом, — он же хотел расспросить Грома о моей тачке в день ДТП. — Вероятнее всего, он сейчас у Прокопенко. — С чего ты взял? — Кирилл вздёргивает бровь вверх и удобнее усаживается в постели. — Гром только что вышел из здания и ушёл в неизвестном направлении. — Значит, спасай его из лап начальника отделения, пап, — шутит Кирилл, натягивая покрывало выше. Всеволод тихо фыркает, утверждая, что Прокопенко — не вселенское зло, каким его представляет Кирилл. — Да-да, всё именно так, — бухтит Гречкин-младший, закатывая глаза и цокая. — Не поясничай, Кирилл, — Всеволод выходит из машины и направляется к входу в здание, — ладно, встретимся позже, мне пора забирать твою драгоценность из лап Фёдора Ивановича. Я ещё приду к тебе в больницу и постараюсь захватить с собой Макарова. — Не издевайся над ребёнком, отец, — улыбка расплывается на лице парня, — у него точно инфаркт случится, если он ещё раз меня увидит. — Ну-ну, — ворчит Гречкин-старший, проходя мимо полицейских, — всё, не звони мне в ближайшие три часа. — Ага, — Кирилл сбрасывает и кидает телефон на кровать, но не так далеко, чтобы можно было достать самостоятельно. Кирилл, конечно, немного обижен, что Лёша ему не поверил на слово, но даже его недоверие можно понять. Кирилл тяжело вздыхает и смотрит на потолок, который уже успел изучить от и до. Разговор с отцом прошёл без эксцессов, что было для Кирилла в новинку. Он снова тянется за телефоном, проверяет социальные сети и отвечает на вопросы самых близких друзей, если их можно таковыми назвать. В мессенджере куча сообщений, большую часть из которых он уже не читает — лишних людей нужно выбрасывать из своей жизни, иначе они утянут тебя на самое дно, до которого Кирилл ещё не дошёл. Он просматривает кучу пропущенных, но ни одному не перезванивает — части он уже ответил в мессенджерах, дабы успокоить их души. Он листает ленту VMESTE и Instagram, но не находит ничего интересного. Когда-то красивые для него insta-модели кажутся ему не такими уж и прекрасными. Он уже не лайкает их фотки, не задерживается на них. Спустя пару минут он находит это дело скучным и решает что-то посмотреть в YouTube. Он долго ищет что-то интересное, и находит, просматривая почти все видео с канала этого блогера. Спустя почти три часа его прерывает звонок отца, из-за которого Гречкин чуть не умер от резко вставшего комом воздуха в горле. — Он согласился. Я глотаю алкоголь — ты любишь веществаВнутри меня война, внутри тебя война
Я глотаю алкоголь — ты любишь веществаВнутри меня война, внутри тебя война
Я глотаю алкогольЯ глотаю алкоголь
Я глотаю алкоголь