Драконы и тигры

— Нельзя. Лань Чжань принудил себя открыть глаза, увидел перед лицом перехваченное сухими старушечьими пальцами запястье. Лиловый шелк, ременные наручи — глава Цзян. Знакомо сложенные пальцы. Кто-то не позволял ему влить ци в того, чье тело тяжело навалилось на грудь, чьи волосы под щекой. Тело было теплым, но неподъемным, каким оно бывает только у спящих или потерявших сознание. В Вэй Ина. Ритуал. Сознание ворочалось тяжело, сонно. Лань Чжань вдохнул глубже, повернул голову в поисках брата. Он оказался неподалеку: сидел, сосредоточен, спина прямая, но глаза закрыты. Ему тоже пришлось нелегко. Нелегко всем, кто вбрасывал силу в Вэй Ина, а над ним подпирал небеса чудовищный вихрь, свивался туже, бил и волок тучи, пока они не прорвались, высвобождая солнце. Лань Чжань снова вдохнул, выдохнул. Удивительно, как глава Цзян на ногах держался, он ведь тоже бросился помогать, когда Вэй Ин упал. — Ты ребенку так делать станешь? — поджимала губы старая заклинательница, хмурила брови. — Нельзя. Ему рано, а тебе нечем. Она выпустила руку главы Цзян и пошла прочь под растерянными взглядами всех, кто эту сцену видел. На лицах читалось — ни объяснений, ни хотя бы поклона, пускай она стара и знания ее велики, вести себя так с главой великого клана непозволительно! Лань Чжань прикрыл глаза. Глупцы. Что заклинательнице, хранящей мир, ваши обычаи? Вам бы поклониться ей за помощь, которую больше никто дать не смог. За то, что откликнулась на просьбу и провела ритуал открытия небес. Он сам не может выразить благодарность ей сейчас, но непременно сделает это, как только окрепнет. — Почему она сравнивает его с ребенком? — Глава Цзян смотрел не на старую заклинательницу, он уперся взглядом в Лань Чжаня, а тот молчал, не желая говорить при свидетелях. — У него ядро...— выпалила Шихо, но спохватилась, замолчала. Цзян Ваньинь переводил требовательный взгляд с одного на другого. Бледный, с заострившимся носом и тенями под глазами, он заметно покачивался, но спину держал жестко. — Нужен хороший лекарь, — сказал Лань Чжань, обнял Вэй Ина крепче и снова закрыл глаза. Он устал. *** Цзян Ваньинь лекаря не привел. Сначала было не до того, решали более важную задачу — каким образом доставить так и не пришедшего в себя Вэй Ина в Пристань Лотоса. Поставил задачу глава Цзян, решил ее он же, спорить с ним, видимо, было некому. В каждом клане кто-то пострадал, все занимались своими, разделять Лань Чжаня с Вэй Ином никто не решился, и обоих забрал глава Цзян. Лань Чжань очнулся только ночью: вскочил, не понимая, где он, схватился за меч. Бичэнь был на месте, Вэй Ин спал, укрытый тяжелым ватным одеялом и парой шкур, мерно покачивалась повозка, а с ней подвешенные на цепях жаровни и рыжеватые тени по стенам. Снаружи, за войлочным пологом, было темно, ветрено, несколько всадников ехали чуть впереди, и по жесткой спине и высокому росту в одном из них угадывался глава Цзян. Он потерял много сил, подумал Лань Чжань, укладываясь обратно. Ни о каких полетах пока и речи быть не может. Все они истощены, все, кто бросился в круг ритуала и позволил ему себя выпить. И поток духовной энергии, вброшенный ими, был огромен. Но теперь... Лань Чжань долго смотрел на спящего Вэй Ина, не решаясь на то, что следовало сделать сразу же. Едва дыша, скользнул рукой под одеяло и одежды к его животу, прижал ладонь к горячей коже и выдохнул — бьется! Золотое ядро не сгорело в ритуале. Недосформированное, слабое, как у подростка, ядро выдержало ритуал! Чудовищная сила протекла насквозь, ничего не разрушив в теле. Но что с душой? Что с током энергий? Лань Чжань смотрел, как движутся глаза Вэй Ина под тонкой кожей век — быстро, беспорядочно. Пускай бы это был сон. В Пристань Лотоса они прибыли на рассвете, и он, давно здесь не случавшийся, был ослепителен: в длинных узких прорехах ночных еще туч проступило розовое, потом рыжее, подсветило синие клубы снизу, и они засияли густым сиреневым светом. Юньмэн встречал их клановым цветом небес. Цзян Ваньинь хмуро проследил, как Лань Чжань медленно выбирается из повозки, потом нырнул внутрь. Вынес все еще спящего, устроенного бессильной головой на его плече Вэй Ина и направился в дом. Лань Чжань шел следом, старался держать спину. Ее жгло, сознание все еще было вялым. Он пытался припомнить, бывал ли когда-нибудь прежде настолько опустошен, и не мог. Даже запертые меридианы ощущались иначе. Сейчас же сил хватало только на то, чтобы идти, не цепляясь за стены, а сознания — догадаться, что глава Цзян отправил кого-то вперед, потому что в гостевых покоях уже были готовы постели, парила бочка с водой и ждали слуги. От их помощи Лань Чжань отказался и смог помыться сам, а Вэй Ина ловко раздели без его участия, так и не проснувшегося, придерживая свешенную голову, опустили в воду, обтерли тряпицами, а потом вынули, обсушили и уложили в постель. Лань Чжань сел рядом, когда все ушли. На столике осталась нетронутой еда в увязанных тканью горшочках. Мокрые волосы Вэй Ина, свернутые жгутом и перекинутые вперед, пропитывали водой ткань на груди, а лицо было таким спокойным, будто он и в самом деле спал. Лань Чжань взял его руку, тяжелую, безвольную, долго слушал пульс там, где загорелая кожа сменялась светлой. Повел пальцы выше по внутренней стороне правого предплечья, затем левого. Пускай он не целитель, чтобы делать выводы и улавливать движение энергий в их единстве, но меридианы и основные точки найти способен. Его руки медленно скользили по плечам, шее, вискам и лбу. Прошлись по груди, животу, ногам. Лань Чжань хмурился и склонялся ниже, словно так ему стало бы лучше слышно. — Целы? — раздалось над головой, и он резко распрямился. Вот чего он не ожидал от главы Цзян, так это способности двигаться неслышно, этот человек всегда казался ему очень шумным. — Да. Цзян Ваньинь сел на другой край кровати, дотянулся до руки Вэй Ина, беззащитной в своей обнаженности, долго ощупывал, тоже хмурился. Потом решительно протянул ладонь к животу брата. — Откуда у него ядро? — он прислушался. — Оно ведь едва сформировано. — Не знаю. Я считал, что это невозможно. — Лань Чжаню нестерпимо хотелось поправить халат, который разошелся на груди Вэй Ина, и меж белыми полами стал виден темный сосок. Рука тянулась запахнуть ворот или накрыть одеялом, но это выглядело бы грубостью, глава Цзян все еще держал руку Вэй Ина в своей. — Мне доводилось слышать о восстановлении, — глава Цзян продолжал хмуриться. — Есть истории о даровании бессмертными золотого ядра, но сильного, взрослого. А это как у подростка. Лань Чжань опустил веки, обозначая согласие. Наклонять голову не решился, тошнота не позволяла о себе забыть. Он согласен, ядро не дар, оно сформировано в этом теле, и произошло это совсем недавно. С таким Вэй Ину вряд ли было доступно даже то, на что он прежде не затратил бы ни малейших усилий, просто жил этим, как живет полетом птица. Лань Чжань заставил себя отвести глаза от обнаженной груди спящего. К его облегчению Цзян Ваньинь наконец уложил руку Вэй Ина вдоль тела, накрыл его одеялом и поднял взгляд. — Как он потерял ядро? — Я надеялся услышать от тебя. Они долго смотрели друг другу в глаза. — Его меридианы почти пусты. Это уже не было вопросом, но Лань Чжань ответил: — Да. Он пришел к тому же выводу. Движение либо очень слабое, либо беспорядочное, ему не удалось ощутить ровного тока ци ни в одном из них. — Как долго вы не виделись? — Мы все расстались с ним в один день. Вернулся он вчера. — Дай свою руку, — потребовал Цзян Ваньинь и так же внимательно, как до этого изучал Вэй Ина, принялся вслушиваться в Лань Чжаня. Заключил: — Ты тоже пострадал, но у тебя не так. — И у тебя, — Лань Чжань опустил рукав. — Заметен упадок сил, но течение ци ровное. Думаю, дело в том, что у каждого из нас сильное ядро, и мы в сознании. А у него нет возможности упорядочить энергии. К тому же мы только отдавали духовную энергию, а он ее проводил через себя. Нам нужен целитель. — Ты знаешь такого, которому можно довериться? — Цзян Ваньинь смотрел в глаза жестко, и Лань Чжань понял, что это тоже не вопрос. Это ответ. Он должен был сам подумать об этом, но, видимо, подвела слабость. Вэй Ин не просто больной, он Старейшина Илина. Любой человек будет потрясен, обнаружив у великого человека, в одиночку сражавшегося против всего мира, повелителя мощнейших сил, создателя уникальных заклятий и спасителя солнца это маленькое, словно у подростка, едва сформированное ядро. Это невозможно понять и нечем объяснить. Кто удержит такую огромную тайну, не выдав ее ни единому человеку? В конце концов, каждый целитель — ученый, а значит, поиск истины и выявление связей его долг, он не имеет права отвернуться от нового знания, будто его не существует. Нет, пускать целителей к Вэй Ину не следует. Долго молчали. — Вэй Ин дал понять, что новое ядро не его заслуга, — признался Лань Чжань. Показалось важным. Цзян Ваньинь смотрел пристально, серьезно. — Они ему сделали новое ядро, чтобы дольше продержался? — наконец произнес он. — Не могу придумать другого объяснения. Мысль эта Лань Чжаню была неприятна, но от нее не удавалось отвернуться. Вэй Ин совершенно точно не был обманут. Он понимал опасность и не пожелал ни с кем ее разделять. Опять. Цзян Ваньинь вскочил на ноги, прошелся к окну и обратно. — Нельзя было оставлять его одного у этих заклинательниц! У них свои цели, у нас — свои! Что значит нельзя, думал Лань Чжань. Это выбор Вэй Ина. У него тоже свои цели. Своя вина. Он справляется с ними, как может. — Это в прошлом, — произнес он устало. А в настоящем — неподвижный Вэй Ин, который спит уже сутки. У которого бессильные руки и слабое дыхание. — Я послал за Цэцэг, — произнес глава Цзян с таким вызовом, будто ждал возражений. — Надеюсь, ее не смутит предложение прилететь с моими людьми. — Не смутит. Она уже летала на мече. — Лань Чжаню хотелось лечь, спину пекло, но он заставлял себя сидеть ровно. — Смелая женщина. — Пыталась убить Сюэ Яна, — кивнул Лань Чжань. — Едва не преуспела. Во взгляде главы Цзян промелькнуло что-то, Лань Чжаню непонятное. Досада? Должно быть. Сюэ Ян его личный враг, и наверняка его хочется убить своими руками. — Пригласить ее разумно. — Лань Чжань надеялся, что глава Цзян наконец уйдет, но тот стоял, сжав кулаки. — Ты знал, что он собирался провести ритуал в одиночку? — спросил зло, кивнул на постель. — Нет. Не знал. Не допустил бы. Но не мог осуждать. — Отдохните, Ханьгуан-цзюнь, — процедил Цзян Ваньинь, с видимым усилием удерживая в себе другие слова. — Вам сейчас не помешает. *** Цэцэг прибыла до полудня, что стало для всех полнейшей неожиданностью, ее ждали к вечеру или даже наутро. И прибыла не одна, чего, конечно же, следовало ожидать, ведь наложница главы великого клана не станет путешествовать будто простолюдинка. Все ещё вязким сознанием Лань Чжань высчитал, что раз Цэцэг добралась до Юньмэна так скоро, значит, Тогон послал гонца к ней ещё вчера, как только все случилось. И всю ночь за отрядом главы Цзян, в двух стражах пути, шли посланцы нового клана огня. Шли на помощь. Впрочем, нельзя было исключать, что глава Цзян быстро оценил тяжесть состояния брата и попросил Тогона о помощи ещё там, на Луаньцзан, по обычной привычке членов правящего дома Юньмэна приняв все решения единолично. Лань Чжань глубоко поклонился маленькой женщине в круглой меховой шапочке, глава Цзян выразил не меньшее почтение, и это несколько озадачивало. Прежде он высказывался о новой семье Вэй Ина без особого уважения. Конечно, Цэцэг не была уже оборванкой с привязанным к груди младенцем и девочкой у подола, теперь ее стеганый халат был расшит золотом, им же позванивали подвески головного убора и маленькие руки были унизаны перстнями. И все-таки Лань Чжаню казалось, что мнение главы Цзян о Цэцэг изменило не богатство ее одежд. Взгляды, которыми обменялись эти двое, подтвердили его предположение. Что-то изменилось. Цэцэг и на Лань Чжаня посмотрела пристально. Она держалась теперь очень прямо и двигалась неспешно, с достоинством, как подобает наложнице, но взгляд был прежним, таким смотрит на больного лекарь. — Проведите меня к брату, — велела она, и Лань Чжань перевел. Служанки, повинуясь взгляду главы Цзян, бросились раскрывать двери перед гостьей, мести рукавами пол. Они с главой Цзян молча стояли чуть поодаль, пока маленькая женщина осматривала Вэй Ина — долго, тщательно. Она терла ему шею и за ушами, совала пальцы в рот, чтобы открыть и осмотреть язык, принюхивалась к дыханию и коже, барабанила пальчиками по костям и грудине. — Все, как тогда? — тихо спросил Лань Чжань. Цэцэг кивнула. — Потеря души. Глава Цзян взглядом потребовал перевести ему, после чего спросил: — И как лечили? — Никак, — Цэцэг поправила на Вэй Ине одеяло и принялась гладить его по волосам — медленно, не сводя печальных глаз. Лицо Цзян Ваньина дрогнуло, Лань Чжань невольно сделал шаг вперед. — Мы поили его укрепляющими отварами с медом, — говорила Цэцэг чуть нараспев. — Говорили с ним, спали с ним. Душа оставила его тело, а мы не оставили. Душа увидела, что тело не покинуто, и вернулась. — Как скоро? — быстро спросил глава Цзян. — Не скоро, — рука маленькой лекарки скользила по черному шелку волос, огибала тонкую раковину уха и двигалась дальше, к плечам. А потом возвращалась к виску и снова текла вниз, неспешно, как ее голос. — И память может не вернуться… Ничего. Потом нарастет новая. Новая память, новая жизнь… Рука скользила по волосам, голос убаюкивал. Лань Чжань моргнул. — Ты ведь не дашь мне его увезти? — Цэцэг посмотрела в глаза Лань Чжаню, он резко качнул головой. Она кивнула и повернулась к главе Цзян. — Ты позволишь мне остаться? Глава Цзян смутился от того, что гостье пришлось задать этот вопрос, в то время как он должен был предложить сам. — Госпоже ни к чему спрашивать, — поклонился он. — Я благодарен за помощь и рад буду видеть госпожу гостем Пристани Лотоса сколь угодно долго. Простите мою непредусмотрительность, дом для вас уже готовят. Глава Цзян с Цэцэг вышли, Лань Чжань остался в тишине. Он запечатал двери, снял верхнее платье и осторожно лег рядом с Вэй Ином. Уложил его головой себе на плечо, обнял. — Вздор, — сказал он тихо, чтобы слышал только Вэй Ин. — Она не знает точно. Я сам разберусь. *** Медитацию прервал тихий стук в дверь, Лань Чжань глубоко вдохнул, выдохнул, открыл глаза. Вэй Ин рядом с ним спал, глаза его все так же беспокойно двигались под веками. Снится ли ему что-то? Что? Лань Чжань поднялся, привел себя в порядок и открыл дверь. — Я осталась, чтобы помогать, — Цэцэг прошла в комнату и вид имела такой, будто она здесь хозяйка. Поднос в ее руках был уставлен чашками и баночками, служанка внесла следом чайник и маленькую жаровню. Цзян Ваньинь вошел последним, и выражение его лица было Лань Чжаню непривычно. Слишком… мягкое? Что ж, Лань Чжань тоже несколько терялся рядом с этой крошечной женщиной. — Его обязательно нужно поить, — Цэцэг говорила и уже растирала что-то в ступке. — Хотя бы трижды в день по две чашки. Можно чаще. Растирать ему руки и ноги. Разминать с маслом спину. Смотрите, как поят. Она села на край кровати, ловко подвернула под себя одну ногу и приподняла за плечи Вэй Ина, удерживая его рукой и коленом. — Держать так, полулежа, голову наклонять вперед. Вливать по ложечке. Воду и чай нельзя, только загущенное. — она протянула Лань Чжаню мисочку, показывая содержимое. — Рисовая мука. Первая ложка перелилась в рот, Цэцэг быстро прижала к губам Вэй Ина платок, выждала, снова наполнила ложку. В комнате стало очень тихо. Лань Чжань поднял глаза на Цзян Ваньиня и увидел на его лице то, что чувствовал сам — ужас. Пока казалось, что Вэй Ин просто спит, они не думали о том, какой уход ему нужен. И на сколько это затянется не думали тоже. Цэцэг по ложке поила названого брата, они стояли двумя изваяниями, молчали. Потом она опустила Вэй Ина на постель, повернула чуть набок, собрала посуду. Служанка поднесла свернутый в рулон лоскут толстой кожи со стопкой тряпиц, и Лань Чжань не стал ждать объяснений. — Оставьте на столе, — велел он. — Я сам сделаю. Он знал, для чего раненых кладут на промасленную бычью шкуру. Помнил, как она ощущается, ее запах. — Я буду за дверью, господин, — поклонилась служанка. — Если понадобится вода или… — Хорошо. Цзян Ваньинь был так бледен, что Цэцэг заметила. Подошла, долго смотрела ему в лицо. Потом вернулась к подносу, какое-то время под ее руками позвякивала посуда и ложечки. — Пейте, — не попросила, велела, протянула им две чашки. — Вам нужно. И они выпили. Утром Лань Чжань покинул Пристань лотоса. Вымытый и напоенный им Вэй Ин все так же спал, служанке было велено сидеть у его постели неотлучно, хотя в этом распоряжении не было смысла, глава Цзян и Цэцэг не потерпели бы иного. А Лань Чжань ощущал, что ему требовались знания, и он знал, у кого их можно получить. *** — Восемь энергий, — сказал Лань Чжань, и глава Цзян поднял бровь. Пожалуй, об этом не стоило говорить второпях, и без того вышло достаточно неловко. Лань Чжань ворвался в покои, как будто он не гость здесь, а хозяин, и застал Цзан Ваньиня в домашней одежде с гребнем в руках на постели Вэй Ина. Он расчесывал спящему волосы. — Простите мою несдержанность. Глава Цзян сделал знак служанке подать им чай и предложил Лань Чжаню присесть. — Да, восемь, — произнес он ровно, рука с гребнем продолжила движение. — В них три сокровища жизни. Ци, цзин, шэнь. Рука главы Цзян дрогнула. Он посидел какое-то время недвижно, потом качнул головой, предлагая продолжить. — Человек принимает энергию ци извне, любой из ее форм— дыханием, пищей, непосредственно кожей, — Лань Чжань говорил быстро: понятно, что главе Цзян все это известно, как всякому совершенствующемуся, но нельзя сразу сообщить человеку решение, ему нужно дать время осознать его во всей цельности. Разумеется, очевидность вызовет раздражение, раздражение — неприятие, потому следовало излагать кратко и быстро. — Внешнюю земную ци человек в себе преобразует в духовную энергию шэнь, связывая себя с небом. Наложница Цэцэг совершенно верно называет болезнь Вэй Ина потерей души, поток энергий в его теле нарушен, именно шэнь лишилась своего участия в нем. Сам Вэй Ин не может упорядочить энергии. Кроме того, усвоение грубой ци для него затруднено. С таким слабым ядром она для Вэй Ина сейчас как жесткая пища для младенца — у него нет сил ее разжевать. Но ведь есть легко усвояемая форма энергии. Внутри него, чистая. Энергия цзин. Хвала Небу, главе Цзян не потребовались разъяснения, что шэнь не создается сама собой из ци, энергии должны пройти полный цикл преобразования. От ци к цзин, от цзин к шэнь, никак иначе. Пускай ци для Вэй Ина сейчас слишком груба, у него есть запас цзин. Уже переработанная ци, от которой до шэнь — один шаг. Хорошо, не один, девять. Но эта дорога известна каждому даосу, от точки Хуэйинь до точки Байхуэй. И если этим путем пройти, энергии совершат полный цикл, кольцо замкнется. Цзян Ваньинь покачал головой. — Он без сознания. Как он поднимет цзин к верхнему даньтяню? Не дождался ответа, посмотрел на Лань Чжаня, отвел глаза. — Я не хочу знать подробностей, — сказал он тихо. — Но если ты собрался делать это сам, то имей в виду… Он отложил гребень и поднялся. — Имей в виду, — повторил он и теперь уже взгляда не отводил. — Это тебе он будет благодарен. Последнее слово он произнес с нажимом, но Лань Чжань и без того понял, о чем он. И мог только надеяться, что Вэй Ин ничего потом не вспомнит. — Глава Цзян, — окликнул он устремившегося к выходу Ваньиня. — Я бы хотел узнать, какое средство используется в вашем клане на начальном этапе обучения мальчиков? Тот обернулся, но рта не разжал. — Память тела, — пояснил Лань Чжань. — Проще вызвать ее, чем создавать новые связи… — А что используют в Облачных глубинах? — сощурил глаза Цзян Ваньинь. — Кусочек льда. Нижняя губа главы Цзян дрогнула в отвращении, обнажив на короткий миг зубы. — Водяные орехи, — буркнул он и в ответ на непонимающий взгляд Лань Чжаня пояснил: — У них шесть шипов, но они не слишком острые, не повреждают кожу. Я принесу. И вышел. Лань Чжань сел на край кровати, коснулся руки Вэй Ина. — Пройдем через это вместе, — прошептал он. *** Водяные орехи оказались красновато-коричневыми, лаковыми. Лань Чжань покатал один по внутренней части сгиба руки, где тонкая кожа. Колет, но не ранит. Оставалось непонятным, отчего применение этих орехов казалось главе Цзян предпочтительней льда. Ощущения равно неприятные, цель та же — не нанести ущерба, но вынудить тело ответить сокращением мышц. Обучение каждого мальчика, решившего встать на тропу самосовершенствования, начинается с этой ступени. Регуляция энергий, верное их течение и преобразование — это основа основ. От ци к цзин, от цзин к шэнь. Трата энергии цзин, которая накапливается в виде семенной жидкости и к потере которой мальчики чрезвычайно склонны, истощает духовные силы. Ци-цзин-шэнь, и никак иначе. Если же накопленная цзин то и дело выплескивается, возвращаясь в форму ци, то круг размыкается, формирование золотого ядра останавливается, и совершенствующий делает шаг назад. Поэтому первым делом юных адептов учат замыканию цзин и регулярному подъему ее излишков к верхнему даньтяню, в точку Байхуэй. Переизбыток цзин приводит к непроизвольным выбросам во время ночного отдыха, что неразумно и расточительно. Техника полного подъема достаточно сложна и в полной мере постигается годам к восемнадцати, запирание же много проще, оно основывается на привычке тела. Первоначально юные адепты, как все мальчики, имеют привычку к движению цзин наружу из тела, но их довольно ловко обучают обратному действию, проталкиванию энергии в крестец. Навык вырабатывается за несколько занятий, после чего необходимость во вспомогательных средствах отпадает. И раз Вэй Ин сейчас лишен возможности участвовать в движении энергии сознательно, значит, разумнее всего пытаться вернуться к привычке тела. Лань Чжань положил орехи на поднос, где среди лоскутов шелка стояла миска с теплой водой и флакон масла. Проверил, легко ли дотянуться до полотенец и чашки с загущенным рисовой мукой напитком. Очень часто в процессе люди сильно потеют и потом нуждаются в питье, следует быть к этому готовым. Он прикрыл глаза, подышал ровно. Волосы он себе заплел, чтобы не отвлекаться. Двери заперты и завеса тишины не позволит чему-то нарушить их покой. Следовало начать, но он медлил. Открыл глаза, посмотрел на Вэй Ина. Он лежал в правильной позе, на правом боку, рука под головой — четыре пальца у щеки, пятый за ухом. Все было готово. И все-таки то, что собирался делать Лань Чжань, не казалось ему однозначно правильным. Это не его тело и не его судьба, они принадлежат Вэй Ину, вправе ли он распоряжаться ими без согласия хозяина? Это все равно что войти в чужой дом. Но ведь он ухаживает за этим телом, как за своим, и на это он тоже не получал согласия. Может ли он бросить Вэй Ина в его беспомощности? Не протянуть руки? Лань Чжань приблизился к губам Вэй Ина и так замер, ощущая его дыхание. Поцеловать не решился. — Прости, — прошептал почти неслышно. — Я имею добрые намерения. Если я причиню тебе вред или обиду, я приму наказание. Он бережно согнул левую ногу Вэй Ина в колене и отвел ее вбок. Откинул полу халата ему за спину. До этих дней ему не случалось видеть Вэй Ина мягким, безвольным. Он всегда кипел энергией и легко возбуждался, было просто не застать его таким. А теперь не верилось, что это тяжелое тело способно совершить хотя бы первое достижение. Твердость. Достижение гармонии инь и ян. Лань Чжань взял в руку его нефритовый стержень, чуть сжал. Теплый и мягкий, как маленький зверек. Раскрыл ладонь, приласкал пальцами. Огладил контуры скрытой пока головки, чуть сдвинул кожу. Такая нежная. Его руки слишком грубы для нее. Лань Чжань сполз по постели ниже, лицом к паху, вдохнул слабый пока запах кожи. Собственное тело отозвалось на него так, как привыкло, и Лань Чжань улыбнулся. Если его тело помнит, и тело Вэй Ина должно? Он захватил нежную кожу губами, вобрал в рот целиком. Подвигался, ощущая тугую сердцевину. Это было приятно и ново. Пока орган такой маленький, его можно прижимать к небу языком, просовывать между зубами и изнанкой щеки, сдвигать мягкую податливую кожу то туда, то обратно. Он сжал член губами и принялся кружить языком. Втягивал, посасывал, потирал. Подумал, что Вэй Ину такое бы обязательно понравилось, только нефритовый стержень давно уже был бы стержнем, а пока сердцевина набухла едва-едва, в то время как его собственный орган уже вполне окреп. Разнобой допускать не следовало, а значит, пора было начинать действовать более решительно. Лань Чжань сжал губы тугим кольцом и начал двигаться резче, чуть присасывая головку при каждом приближении к ней. Она с каждым разом чувствовалась все лучше, ствол становился толще, и когда Лань Чжань отстранился и взял член в руку, он уже не казался нежным зверьком. Первое достижение пройдено. Вторым должно стать увеличение, достаточное количество получаемой ци. Пока у него в руке далеко не полный размер, ему ли не знать. Головка едва видна из кулака. Лань Чжань двигал рукой и смотрел, как она становится темнее, то скрывается в складках кожи, то блестит. Он не сдержался, широко прошелся по ней языком, пососал, потер жестким кончиком щелочку и одернул себя. Нельзя, он и так уже слишком возбужден, а он должен идти вровень с Вэй Ином. Лань Чжань вернулся к лицу Вэй Ина, погладил по щеке. Теплая. И губы стали ярче. Закрыл глаза, подышал. Впереди самое сложное, слияние. Нельзя выбиваться вперед, нельзя себя касаться или тереться обо что-то. Для успокоения Лань Чжань выполнил девять сокращений мышцы ци, открыл глаза. Второе достижение очевидно, размер уже близок к привычному. Третье — крепость. Ци должна проникнуть в кости. Пора начинать слияние. Лань Чжань вылил немного масла на ладонь, придвинулся ближе, почти касаясь теперь губами губ Вэй Ина, и так замер, прислушиваясь к дыханию. Выдохнул вместе с ним. Вдохнул. Еще раз. Сбился — все-таки он слишком возбужден, его дыхание поверхностно, так нельзя. Он начал снова. Снова. Пока наконец не начал дышать вместе с Вэй Ином. Прижался лбом к его лбу, закрыл глаза. Только рука с зажатым в ней членом продолжала двигаться равномерно и крепко. Себя Лань Чжань не касался, но, когда задевал случайно, резко втягивал воздух, и тогда приходилось снова подстраиваться. Теперь это удавалось легко, Вэй Ин дышал чаще, глубже, губы его разомкнулись и дыхание становилось влажным. Рука скользила легко, нефритовый стержень в ней становился крепче и горячее. Четвертое достижение. Жар. Лань Чжань снова задел себя, втянул воздух, зажмурился и услышал вдруг, что и дыхание Вэй Ина сбилось. Екнуло сердце — слияние. Да. Оно обоюдное. Теперь осторожно. Теперь не терять головы. Лань Чжань весь превратился в слух, кожа его горела. Капля пота потекла к носу. Он сменил руку, левой нащупал водяной орех, сжал его в пальцах, правой продолжал двигать быстро и жестко. — Вэй Ин, — шептал он в горячие, сухие теперь губы. — Вэй Ин. И поймал тот миг, когда дыхание Вэй Ина задержалось на миг перед достижением сияющего пика. Быстро и сильно, словно струну, Лань Чжань зажал меж двух пальцев сосуд в точке жен мо, не позволяя выскользнуть, надавил третьим, запирая, и замер, сжав зубы, прижав к небу язык. Не помогало, возбуждение ломилось сквозь недостаточно ровное дыхание, Лань Чжань коротко выдохнул носом, еще раз, напряг мышцу ци и буквально в последний миг, уже уплывая в блаженство, резко прокатил колючий орех по нежной коже от точки Хуэйинь к копчику, заставляя тело Вэй Ина судорожно выгнуться назад, поджимая ягодицы. Лань Чжань поймал губами его дыхание, снова прижался лбом ко лбу — не потерять, не порвать связь! Обнял крепче, приник губами ко рту и дотянулся кончиком языка до безвольного языка в нем, погладил. Нужно замкнуть кольцо, тянуть, как через соломинку, от Хуэйинь к Чанцянь, выше, выше, главное, пройти Минмэнь, дальше будет легче. Пот заливал Лань Чжаню глаза, внутри струной дрожало напряжение, дрожало и звенело — пока не оборвалось. Он резко выдохнул и замер, вздрагивая. Упал головой Вэй Ину на плечо. Когда сердце перестало стучать в ушах и дышать стало легче, открыл глаза. Пошарил ладонью по постели, по бедрам. Сухо. Он смог? Пробежал пальцами меж ягодиц Вэй Ина, проследил до точки Чанцянь. Есть. Вот он, ровный ток. На коротком участке, но маленький шаг сделан. Упал на спину, улыбаясь. Снова вскочил, поцеловал Вэй Ина в мокрый от пота лоб. — Мы это сделаем, слышишь? У нас получается. Сел, потянул ближе все приготовленное. Вытер пот с лица Вэй Ина, с шеи, плеч и груди. Промокнул спину и живот, укрыл халатом, чтобы тело не остыло слишком резко. Привел в порядок себя. Смочил в теплой воде шелковый лоскут и обмыл точку Хуэйинь, бережно вытер, поцеловал Вэй Ина в колено. Через другой шелковый лоскуток помассировал точку Чанцянь. Вот так. Теперь нужно накрыть Вэй Ина одеялом, ему требуется отдых. Лань Чжань сложил все использованное на поднос и поставил его под кровать. Осторожно лег рядом и спохватился — пить! Вэй Ину нужно попить. Снова сел, уложил его спиной себе на грудь, придержал голову и аккуратно влил первую ложку. Наклонился слизнуть каплю с губы. Влил вторую. Стер капли пальцем и облизал. Третья. Как хорошо он дышит. Какой он красивый. И глаза больше не мечутся под веками. Когда чашка опустела, Лань Чжань убрал ее на поднос, уложил Вэй Ина себе на грудь головой, подтянул одеяло выше и закрыл глаза. В полусне шевельнул пальцами, снимая заклятие тишины и отпирая двери. За окном пела ночная птица. Еще восемь раз. Ничего. У них получится.