* * *
— У меня в планах не было обкуриться. — Это всегда внеплановое занятие, Нана, помни это, — с усмешкой отвечает Ченлэ, наблюдая за вмиг теперь недовольной гримасой. — Рожа такая кислая из-за прозвища, серьёзно? — Не называй меня так. Звучит просто ужасно. — Ну, знаешь, от того, что ты просил так не говорить, я не перестану этого делать. — Ты ужасный друг, — шёпотом произносит Джемин, но Ченлэ всё равно его слышит и просто пожимает плечами. Не обидно совсем. Ченлэ это слышит в день чаще, чем ругаются родители Марка, поэтому он просто никак не реагирует. Да и на правду, как говорят, обижаться нельзя. Ченлэ знает, что дружить он не умеет и он бы не назвал своих друзей настоящими. Просто это люди, у которых в предпочтениях набухаться в пятницу вечером. Одно-единственное увлечение сближает определённую группу людей. Больше общего у них ничего нет. — Кстати, что с той девчонкой? Как её там звали… Джиен, кажется? — Марк, решая перевести тему, или же из чистого любопытства, спрашивает, оторвав голову от телефона. Ченлэ едва заметно хмурится. — А что с ней? — Вы встречаетесь? Или ты уже кинул её? — Джено, услышав знакомое имя, впервые за вечер решает заговорить. Ченлэ усмехается. — Серьёзно, уже? — А чего ты ожидал? Что сейчас у них будет всё серьёзно, потом через год свадьба, трое детей и пять кошек? Будто Ченлэ не знаешь, — голос Джемина звучит спокойно, но все понимают, что он очень злится. Однако и на это Ченлэ глубоко плевал. Нашёл, чем зацепить. — Мудаком хочешь выставить? — А нужно? Думаю, всем и так всё известно. — Какого хрена ты наезжаешь? — Я не наезжал. — Ты бесишься, что она выбрала меня. Не переживай, Нана, найдёшь другую, — Ченлэ не пытается скрыть, в отличие от Джемина того, насколько он раздражён. Он признаёт, что не выносит его и моментами ненавидит. Их общение, в конце концов, вынужденное. Просто Марк не может разорваться между этими двумя, а бросать никто никого не собирается. Иногда Ченлэ хочет ударить Марка за то, что он всем пытается угодить. — Ты… — Прекратите, от вас бошка жутко болит, — они оба переводят взгляд на Донхёка. — Вы как маленькие дети, которых, к слову, оба ненавидите. Может, наконец-то заткнётесь? Спать хочу. — Я говорил, что накуриваться — плохая идея. Но кто меня вообще слушает, да? — недовольно отвечает Джемин, и Ченлэ закатывает глаза. — Заебал. — Я тоже не особо рад проводить с тобой время. — Боже, я же просто спросил, что насчёт Джиен, — Марк устало прикрывает глаза, но Ченлэ не чувствует ни капли угрызений совести. — Почему вы снова начинаете? — Тебе нужно было просто выбрать. — Это неправильно. — Точно! Наш Марк Ли же такой правильный, не может выбрать одного друга, чтобы никого не обидеть. Ты просто мямля. Всё ещё заботишься о чужих чувствах? — А тебе наплевать на них, — спокойно отвечает Марк. Он отворачивается, закуривая, но Ченлэ слышит в его голосе какое-то… разочарование. И это неимоверно злит. Ченлэ ненавидит это. — Да, я эгоист, Марк, и у меня есть смелость это признать. — Мне жаль, что это действительно так. Если тебе всё равно и на наши чувства, то позаботься хотя бы о своих. Пожалуйста? — Ченлэ в недоумении от того, что Марк просит об этом. И не понимает. Разве им до этого должно быть дело? Хотя он забывает, что его «друзья» совсем не такие. Всё же они совершенно разные. Да, у них все ещё одно увлечение на всех, но Ченлэ отличается от них. И от этого становится очень тоскливо. Но он старается не думать об этом, чтобы не разочаровываться в который раз. — С этим я сам разберусь. — Ты не умеешь это делать, — твёрдо отвечает Джемин, и Ченлэ хочется врезать ему за то, что он влез в их разговор, когда остальные предпочли промолчать. — Что ты вообще можешь сделать сам? Дельного. И без помощи своего папаши. — Я, по-твоему, вообще беспомощный? — Не я один так считаю, — и усмехается. Ченлэ смотрит на остальных, на то, как их поникшие головы смотрят в пол, лишь бы не пересекаться сейчас с ним взглядом. — Предатели. — Смотри на мир трезво, Ченлэ. Думаешь, добьёшься чего-то? Ты же живёшь ради того, чтобы на тебя обращали внимание все, поголовно. Но в жизни так не работает. Повзрослей. Ченлэ понимает, что начинает нервничать от одного слова. Ненавидит, когда ему это говорят. Как будто он действительно ведёт себя, как капризный ребенок, который так хочет, чтобы родители обратили на него внимание. Ведь всё это чушь полная, ему не нужно ничьё внимание. И взрослеть тоже. Ему уже семнадцать. Ченлэ самостоятельный. Он взрослый. — Да пошёл ты. Ченлэ знал, за что зацепиться, и как бы он ни хотел продолжить спор, он не может. Потому что Марк скажет, что он глупый и действительно ведёт себя, как ребёнок, раз продолжает все это. Это просто нечестно. Почему же Джемину никто не говорит повзрослеть, когда он начинает эти споры, но Ченлэ, как только стоит что-то ответить, чтобы не быть униженным, говорят, что он ребёнок? Ченлэ откидывается на спинку стула, запрокидывая голову назад, а в голове повторяется одно и то же слово: «Повзрослей».* * *
— Эй, Чжон, стой! Ну, куда ты намылился? Запрокинутый рюкзак грозится с шумом упасть на асфальт, как только до ушей Ченлэ доносится этот голос. Противный такой, звонкий. Ему кажется, что скоро он этого парня будет определять по звуку шагов. Не то чтобы Ченлэ его ненавидит, до настоящей ненависти ещё далеко, а ему никогда не было свойственно испытывать сильные чувства, но его безумно раздражает одно его присутствие. Хотя, по правде говоря, Ченлэ раздражают все окружающие его люди просто потому, что существуют. Но когда кто-то это делает нарочно, то раздражение увеличивается пятикратно. Капать на нервы от скуки имеет право только он. — Отъебись. — Ну-ну, ты чего такой злой? Девчонка отшила? Папочка денег не дал? Может… Рюкзак, что так грозился с шумом упасть на асфальт, случайно откинут собственной ногой, и Ченлэ всё равно, что он снова станет пыльным. Он складывает руки на груди, сжимая кулаки, потому что драться сегодня, в общем-то, не планировал. А контролировать себя Ченлэ никогда не умел. — Тебе так интересна моя личная жизнь, Донсу? Может, спросишь ещё, что я сегодня получил по математике? — Стоит? Математику ты понимаешь примерно настолько, насколько ты мне нравишься. — Значит, на сто процентов? — в ответ Ченлэ получает лишь презрительный смешок. — У меня нет времени на тебя, ясно? — К Джиен идёшь? — Домой, — холодно отрезает Ченлэ, чувствуя мгновенное раздражение, когда кто-то её упоминает в разговоре. Неужели уже все в курсе насчёт их отношений? — Знаешь, Чжон, порой я удивляюсь твоей наивности, — Ченлэ на мгновение теряется из-за смены темы. Он хмурится. — Думаешь, она и есть «та самая»? Вот только, твою Джиен переебала вся школа. Вы трахались уже? Я слышал, она отлично делает… — Блять, каждый раз, когда ты открываешь рот, я обязательно слышу что-то отвратительное. Ты когда-нибудь затыкаешься? Один. — Тяжело слушать правду? Интересно, сколько бы длились ваши отношения, не узнай ты, что она непостоянная в отношениях вплоть до измен? Впрочем, как и ты. Но обидно, должно быть, понять, что не только тебе в этом мире уделяет внимание весь женский пол. Твоё хрупкое эго будет задето. Два. — Что ты за парень такой, раз тебе изменяет твоя же девушка на глазах у всей школы? Уже не такой крутой, да? Три. Ченлэ бьёт наотмашь, не со всей силы, потому что и сам не ожидал, что ударит. Хотя к этому стоит привыкнуть — нескончаемый поток агрессии и так некуда девать, а тут самый раздражающий парень стоит перед тобой и одним своим присутствием портит настроение, да к тому же ещё и специально пытается задеть. И получается же. — Мразь! Ченлэ не успевает среагировать и даёт парню уложить себя на землю, но быть униженным перед другими людьми, что стоят во дворе и наблюдают, больше всего не хочется, поэтому он отвечает точно такими же ударами. У Донсу сильные руки, а ещё он главный в их футбольной сборной команде, но дерётся он не так часто, как сам Ченлэ. И всё снова сводится к его непрекращающейся агрессии. Но даже не сравнивая, кто сколько дерётся, можно сразу сказать, кто победит в драке. Ченлэ ненавидит то, что на фоне Донсу выглядит чертовски слабым. Ну, не занимается он так много в качалке и не играет в футбол. — Зачем лезть в драку, когда знаешь, кто из неё выйдет победителем? — издевательски спрашивает Донсу, перехватив его запястья. Ченлэ выдыхает: — Иди к чëрту. — Ты жалкий. Даже смотреть противно. — Тебя никто не заставляет, — презрительно шипит Ченлэ, а затем бьёт коленом в ребро. Донсу хватается за бок и на секунду теряется. Ченлэ, пользуясь моментом, снова наносит удар по лицу. — Какой же ты смешной, Чжон. Это можно сделать только в том случае, если ты наконец-то сдохнешь, но ты же не собираешься исполнять моё желание? — Ещё бы. Ченлэ всё равно. Его никак не задевают сказанные слова, которые он и так слышит каждый день, и не только от него одного. Конечно, неприятно выслушивать, как тебя выставляют слабым и немощным, но именно до обычных оскорблений, до слов о том, что он полная тварь, никогда не было дела. Ченлэ никогда не будет слушать их. Осознание собственного превосходства над ними, должно быть, действительно сильно влияет на отношение ко всем. Ченлэ просто знает себе цену. — Эй вы, двое! — они одновременно оборачиваются. — Ко мне в кабинет. Живо. Ченлэ отталкивает парня, недовольно ведёт плечом и проклинает всех за то, что он снова лишний час проведёт в кабинете директора. Скоро жить там начнёт.* * *
— Объясняться, как я понимаю, никто не собирается? Ченлэ вздыхает. Оправдываться он не любит, зачинщиком драки всё же стал он, но он же не просто так её начал. Что бы он ни говорил, будет звучать как оправдание, поэтому лучше всего в очередной раз отбыть наказание. Даже если торчать в школе ещё один час, совсем не то, чего он хочет. — Почему я здесь? Я же ничего не делал. — Вы устроили драку во дворе школы. — Это сделал он, — Донсу кивает в сторону Ченлэ, скривившись. — А не я. Вы держите меня здесь просто так. — Тем не менее ты тоже активно участвовал в драке, Донсу. — Но это несправедливо! Я что, должен был просто молчать и лежать, пока этот недоумок бьёт меня? Вы так себе это представляете? Донсу повышает голос, и Ченлэ приходится на мгновение прикрыть уши. Истеричка. — Нечего было разбрасываться словами. Донсу презрительно глядит на него: — Хочешь сказать, что я был не прав и виноват, что ты начал драться? — Это я и хочу сказать. — Ты! — Прекратить перепалку, — прерывает их директор строгим тоном, и Донсу сразу затыкается. Он переводит серьёзный взгляд на Ченлэ. — Доволен? Ченлэ оглядывает Донсу на наличие синяков и ссадин и, хмыкнув, спокойно отвечает: — Вполне. Мужчина хмурится: — Это уже не в первый и даже не в десятый раз. Сколько бы ты ни отбывал наказание, всё без толку. Когда ты уже поймёшь, что ты не можешь делать всё, что вздумается? Если твой отец Чжон, то это не значит, что тебе всё будет спускаться с рук. Самодовольная улыбка сразу же пропадает, как только тот начинает говорить про отца. Ченлэ стискивает зубы, отворачиваясь. Снова. Снова все склоняют к его отцу, и это раздражает даже больше, чем сам Донсу. Ченлэ любит чувствовать власть над людьми и вседозволенность, но не тогда, когда это происходит из-за страха перед его отцом. Все делают вид, что уважают его, потому что боятся. Но на деле же его ненавидят так же, как и отца. — Перестань вести себя как ребёнок и пойми, что когда-нибудь твой отец тебе не поможет. Повзрослей. Ченлэ резко встаёт; директор и Донсу кривятся от противного скрипа стула. Он сжимает кулаки, чувствуя небольшую боль от впившихся в ладонь ногтей. Всё же торчать ещё час в школе не придётся. Ченлэ грустно усмехается: — Я так и думал. Разворачивается и уходит. Как только он выходит на улицу, он понимает, что агрессия никуда не пропала, а наоборот — возросла в разы. Это чертовски раздражает. Ченлэ не маленький ребёнок, и больше всего в жизни он ненавидит такое предвзятое отношение к себе. Он же из семьи Чжон, конечно. Ему всё можно не потому, что он Чжон, а потому, что он сам так захотел. Ченлэ пинает маленький камень. — Да пошли вы, блять. Не имея ни малейшего желания оставаться там, он быстрым шагом направляется к машине. Хлопает дверью, кивает головой — даёт понять, что нужно ехать, и просто смотрит в окно, пока на телефон не приходит уведомление от Джиён. Он читает сообщение через всплывающее окно мессенджера и, вздохнув, просто откидывает телефон. Ченлэ даже неинтересно. Всё-таки, Джемин был прав. Ченлэ ни разу не влюблялся, да и не влюбится никогда. Он шарит по карманам в поисках наушников, но вместо них находит чупа-чупс, неизвестно когда туда положенный. Он осматривает его со всех сторон, находя вполне пригодным и, отрывая упаковку зубами, даже улыбается — апельсиновый вкус. Любимый. — Что за… Ченлэ не обращал внимание на то, что они говорили, как и на их тревожные взгляды, пока машина резко не затормозила. Он сводит брови к переносице, выглядывает в окно и сразу чувствует, что тут что-то не так. Впереди, сзади, со всех сторон — их окружает несколько чёрных внедорожников с затонированными окнами. Ченлэ нервно сглатывает: — Какого… Он не договаривает, потому что в ту же секунду их двери резко открываются. Перед ним предстаёт относительно взрослый мужчина, но рассмотреть его времени нет; Ченлэ вздрагивает от выстрела, что раздаётся совсем в метре от него. Он смотрит вперёд — голова его водителя только что была прострелена. В ушах звенит. Ченлэ резко забывает, как дышать. Его с силой вытаскивают из машины, он теряет концентрацию и падает на колени, пока запястье не сжимают до боли, заставляя встать. У Ченлэ начинает жутко болеть голова, и от неожиданности он даже роняет чупа-чупс на пол, который давит массивный мужчина рядом. Всё происходит настолько быстро, что, кажется, это всё просто странный сон и совсем скоро он очнётся. Но, наверное, то, что отрезвляет — чёрный мешок на голове. Блять.* * *
— Наши следующие действия? Дышать в мешке очень затруднительно, если учитывать, какую панику он испытал до этого. Ладони сильно потеют, ноги затекают, а голова жутко болит. Казалось, что сейчас Ченлэ снова вырубится. Но желание понять, что происходит, и услышать, о чём они говорят, превышает потребность в сне и желание упасть в обморок к чертям и больше не просыпаться. Единственное, что Ченлэ понимает — его похитили. И, очевидно, не просто так. — Следуйте плану. Ченлэ мелко вздрагивает, когда слышит низкий голос, и на секунду думает о том, насколько же он сексуально звучит. Он усмехается своим мыслям. «Главный?» — думает Ченлэ, но никак не показывает, что очнулся. Видимо, является инициатором его похищения. Голос кажется незнакомым, скорее всего, они и никогда не встречались прежде. Должно быть, проблема и не в Ченлэ. — Будет сделано. Больше они ничего не говорят и просто уходят, судя по скрипу двери и последующим хлопком. Значит, остаётся лишь тот парень, и по голосу он даёт ему лет двадцать. Такой молодой? Странно. — Как тебе ехать в мешке четырнадцать часов? Понравилось? — Незабываемый опыт, — огрызается Ченлэ и только потом понимает, что парень каким-то образом понял, что он очнулся. Он хмурится. — Не благодари. — Ты тут главный? — решается всё же спросить Ченлэ, но на ответ не надеется. Чтобы похититель разговаривал с жертвой один на один — редко такое встречается. Разве что в фильмах. Парень медленно подходит ближе к нему, а затем опускается на корточки, и Ченлэ резко задерживает дыхание, сам не зная, почему. Он чувствует на себе чужой внимательный взгляд, но не видит ничего из-за мешка на голове. Сейчас Ченлэ впервые радуется, что на нём все это время он был надет. — Возможно. Ченлэ удивляется ответу и одновременно злится: — Эй, это же твои дружки меня сюда привезли? Не подскажешь, где я вообще, нахуй, нахожусь? Ченлэ продолжает чувствовать на себе его внимательный взгляд. Тот молчит с минуту, а затем спокойно отвечает: — Мексика. Ченлэ, кажется, впервые давится возмущением: — Мексика?! Вы привезли меня в Мексику?! — он дёргается, от чего ножки стула слегка проезжаются по полу, издав неприятный звук. — Почему так далеко?! — Ты слишком много возмущаешься для жертвы, — всё так же спокойно отвечает парень, но в голосе слышатся стальные нотки, от чего Ченлэ невольно сглатывает. Ченлэ замолкает, резко понимая, что в этом точно замешан отец. Мексика — его дом, в Корею он приезжал не так часто, и только по работе, поэтому Ченлэ большую часть времени один. И это вряд ли совпадение. Без сомнений, парень перед ним тоже был влиятельной и, скорее всего, преступной личностью. Не так важно, что они не поделили, важно, как это всё обернется для него. Он усмехается: — Единственное, что мне нравится в Мексике — горячие тёлочки. Наверное, всё не так плохо. — Парни тут тоже горячие, — мгновенно отвечает тот с насмешкой, и Ченлэ от услышанного снова дёргается. Не такого ответа он явно ожидал. Тот поднимается на ноги и делает один шаг, прежде чем, кажется, неожиданно для самого себя, снять мешок с головы. Ченлэ сразу же начинает чаще дышать, больше не чувствуя эту ужасную духоту, которая преследовала его на протяжении всей поездки, пускай и большую часть которой он был в отключке. Он смотрит вверх, наконец-то имея возможность посмотреть на того, кто посмел так нагло его похитить. Фокусирует зрение, пытаясь рассмотреть. Приблизительно они ровесники, может быть, тот немного старше, но уже радует, что они относительно одного возраста, будет о чём поговорить, иначе Ченлэ тут от скуки умрёт, а он не знает, сколько здесь ему придётся торчать, может быть, они бы поладили при других обстоятельствах. А ещё, на удивление, парень очень даже привлекательный и высокий. По крайней мере, точно выше его самого. Переводит взгляд на чужие глаза, отмечая зелёные линзы, и даже не замечает того, как засматривается. Внешность отлично гармонирует с таким низким голосом. Он выходит, словно из транса, когда тишину режет уже противный смешок со стороны парня. Он щурится: — Сколько тебе вообще лет, шпала? Почему ты такой мелкий, а уже глава чёртовой мафии?! — с придыханием спрашивает Ченлэ, пытаясь восстановить своё дыхание. Всё-таки пребывание в самолете полдня в неизвестном направлении с мешком на голове сильно потрепало его. — Я наркоторговец. И твой хён, карапуз. — Карапуз? Ты что, обкуренный?! — Не пробую свой товар, — он пожимает плечами. — Я знаю, как ты прожигал свою жизнь в Сеуле, так что лучше воздержись от высказываний. Ченлэ хмурится: — Сколько вы, ублюдки, следили за мной? — Достаточно, чтобы знать о тебе всё, — парень слегка усмехается. — Ты очень предсказуемый, Ченлэ. Он закатывает глаза. Бояться, что об этом узнает отец, нет никакого смысла. Его, видимо, как раз из-за него и похитили. Так что последнее, что его будет волновать, — чем же целыми днями занимался его сын. Ченлэ всё равно спрашивает, чтобы убедиться: — Почему я здесь? У вас должна быть веская причина, раз вы притащили меня в Мексику. Парень насмешливо смотрит на него, и Ченлэ хочется вмазать ему. Как будто он спрашивает что-то странное и глупое, слишком очевидное. — Твой отец забрал то, что принадлежит мне. Он слишком наивный, если думал, что такое прощается. — Говоришь загадками. Что он забрал? — Ты слишком любопытный, — холодно отрезает он и, в последний раз посмотрев на него, разворачивается. Ченлэ не сдерживается: — Конечно, а ты что думал? Что я молчать буду? И вообще, серьёзно, когда меня освободят? Мне нужно написать девушке и друзьям! Что мне сказать потом? «Извините, что так долго пропадал, меня просто похитила…» Ченлэ замолкает, потому что Джисон резко хватает его за бедра, вытаскивая телефон. Он и забыл про него. Наверно, он сейчас разряжен или даже разбился, пока его сюда везли… Ченлэ вздрагивает, когда телефон кидают в противоположную стену. Он оборачивается и понимает, что уже нет никакого смысла об этом думать. Что ж, теперь телефон точно разбился и работать вряд ли будет. А ведь он только неделю назад купил новый телефон. — Ты совсем с головой не дружишь? Какого хрена ты творишь? — Будешь так много выебываться, тебя проучат мои парни, — как-то раздражённо отвечает он, что, в принципе, неудивительно, ведь Ченлэ только что наехал на него. — Чего? — Выебут. Ченлэ дёргается от услышанного и даже сначала пугается, но думает, что это — пустые угрозы, пускай взгляд парня так и говорит о том, что он серьёзен. Хотя, что Ченлэ может знать? Неизвестно, на что они способны. Поэтому, наверно, лучше держать язык за зубами… Но у него вряд ли это получится. — Ты ебанутый. — Можно просто Джисон, — он подмигивает. Ченлэ даже не знает, что на это ответить, поэтому просто второй раз за всю жизнь молча давится возмущением и смотрит вслед. Джисон уходит, больше ничего не сказав. Ченлэ бы задумался в другой раз, что же произошло между ним и отцом, но сейчас он может думать только о том, что он пиздец как влип. Джисон же думает, что это — первый вариант про избалованного школьника, не знающего границ.