Глава Змеиного клана

      Больно! Голова просто раскалывается… А может, и правда в черепе трещина?.. Это меня что, камнем?.. Скорее всего. Камней здесь полно, выбирай любой. И в груди что-то мешается…       Осторожно приоткрываю один глаз, чтобы осмотреться и не выдать себя. Ну как открываю… пытаюсь, — глаз открываться не хочет, один точно, — залит чем-то липким. А, кровь, наверное. Пробую второй. О, получилось! И тут же закрываю опять. Рядом с моим телом кто-то копошится примерно в районе пояса. Ага, обыскивает, значит! Думает, я уже всё, труп. Хорошо! Так, снял мой мешочек цянькунь, судя по звуку. Хех, всё равно не откроет, там заклятие хитрое, специально от таких вот шарящих. Подождём. Пыхтит, ругается! Приятно. Но нужно что-то делать, валяться в таком месте — очень плохая идея: гора Луань Цзан всё-таки, лютых мертвецов тут не пересчитать, хоть мы и у самого подножия с отрядом остановились. Отряд… дядя пожертвовал аж две фаланги своих людей для любимого племянника! Из моих взять не позволил никого. Тут и полному дураку было бы понятно, для чего всё это затевается. На словах-то как красиво звучит: клан Шэ выделил отряд заклинателей во главе с самим принцем для участия в осаде горы Луань Цзан! А на самом деле я, сопливый мальчишка двенадцати лет, только недавно вставший на меч, и со мной десять человек непонятного происхождения, преданные лично дяде, моих приказов слушающиеся через раз и то со снисхождением.       И вот от кого-то из них мне и прилетело. Хорошо прилетело, я отключился мгновенно. Но больше беспокоит всё-таки не голова, а грудь. Во мне что-то торчит! И мешает дышать, кстати.       Снова открываю глаз. Точно, кто-то из моего сопровождения.       Так, один здесь, занят. Двое ушли на гору и вряд ли вернутся по здравому размышлению — они любому мертвецу на один зуб, и туда же, герои! Остаются ещё семеро. Аккуратно скашиваю глаз в сторону отблесков света. О, вот они все, вояки, у костра. Пятеро сидят и что-то жарят, судя по запаху (идиоты!), а двое на ногах, типа бдят. Я, помнится, запретил разводить огонь и тем более жрать на горе — кого к нам на свет и запах приманит, даже гадать не стоит. Но они же старше и умнее, их же больше! Ржут своим идиотским шуткам и даже голос не снижают. Ну-ну.       Очередной взрыв ругани рядом со мной.       — Братец Чан, что ты там возишься? Иди уже к нам! Его меч всё равно тебя не признает, оставь!       — Да, сейчас! Мальчишка неудобно упал, всё добро под ним осталось!       — Помочь?       — Справлюсь без помощников!..       Новый взрыв хохота от костра и ругани от будущего трупа. Жду ещё несколько мгновений, пока все отвернутся. Резкий взмах кистью руки — и тонкое лезвие метательного ножа уже в глазнице любопытного мародёра. С такого расстояния и младенец бы не промазал! Успеваю перехватить падающее тело и аккуратно укладываю на землю. Минус один.       Так, это моё, это тоже моё, это оставьте себе. В груди нож, не мой. Хоть и мешает, но пока трогать не буду, всё потом. Вас семеро, это очень много для меня одного, раненного. Один отошёл к дальним кустикам, отлично. Быстро шепчу заклинания, рисую знаки своей кровью на свежем трупе. Начали!       Труп рядом со мной зашевелился, неуверенно поднялся на ноги, потоптался на месте, словно примеряясь к собственным возможностям, и, издав тихий рык, прыгнул к своим бывшим товарищам. Удачно получилось! Свеженький труп поднимать — одно удовольствие, мышцы ещё гибкие, скорость движений потрясающая! Один прыжок — и он уже у костра. Широкий взмах рукой — и голова стоящего отлетает куда-то в темноту, возвратное движение — и ещё один труп. Минус два за пару секунд. И только сейчас послышался первый крик сидящих у костра и шевеления. Секунда — мертвец хватает очередного товарища и отрывает ему руку вместе с плечом и частью грудины. Минус три. Следующий на подходе, но нет, уже очухались, жаль, красиво получалось! Крики, звон мечей, ругань, вой и рык — ну что ж, мои сопровождающие тоже на что-то годятся, оказывается.       Краем глаза вижу движение рядом с собой и успеваю принять удар меча на лезвие ножа, поворот, обманное движение, отскок, разрыв расстояния. В руку тычется рукоять моего Хаокана, кружим с нападающим друг вокруг друга. Да, не вовремя он из своих кустов вернулся, ещё и меня как-то разглядел. Нож в груди очень мешает, но вытаскивать нельзя, истеку кровью. Дышу как загнанный зверь, плохо, надолго меня не хватит. Мой противник довольно скалится, тоже это понимает. Делает выпад, отбиваю, опять танцуем, выпад, уклон, контратака, кружим дальше. Но вот времени ни у него, ни у меня нет: там мертвец буйствует. Пропускаю над головой вражеский клинок, обманное движение, подсечка. Успевает отскочить, почти. Скользит на мелкой гальке и отступает дальше, чем я смог бы дотянуться мечом даже в прыжке. В этот момент слышим низкий рык, а потом вой. Оба оборачиваемся и видим, как последний выживший расправляется с моим орудием мести. Жаль, хороший экземпляр был, полезный. Однако минус пять!       Выпад мечом и одновременный взмах левой руки. Вот теперь мы с моим противником в равных условиях: у него в животе торчит нож. Такое удивление на его лице приятное! Взмах пустой рукой, он дергается, справедливо ожидая от меня ещё какой-нибудь подлянки, и не напрасно — Хаокан безошибочно находит его сердце. Меч возвращается в мою руку, а противник некрасиво оседает на землю. Дело сделано, ещё минус один.       Слегка усмехаюсь своим мыслям и разворачиваюсь, чтобы уйти, и вижу стальную полосу, несущуюся ко мне. Слишком близко! Не успеваю ничего толком сделать, дергаюсь в сторону, но поздно. Рука слабеет, и Хаокан разочарованно выскальзывает из неё. Последний из моего сопровождения подходит весь из себя довольный и резким рывком выдирает из моей груди оба клинка. Боль опаляет внутренности, разгорается, охватывает всё тело, темнота обволакивает и утягивает с собой. Но последнее, что я вижу, — жуткий лютый мертвец, прыгающий на спину торжествующего убийцы. Минус все.

***

      Вокруг меня простирался туман. Белый, клубящийся, плотный. Кроме этого тумана не было ничего. Собственно, в этом «ничего» я и шла. Долго и нудно шла. По примерным подсчётам, шла уже не первый день. Ни есть, ни пить не хотелось. Ничего не хотелось. Двигаться тоже не хотелось, хотя признаков усталости не было. Совсем. Но я почему-то упорно двигалась. Всё вперёд и вперёд, шаг за шагом, без всякой цели, без всякой надежды прийти хоть куда-то. Белое марево не кончалось. А может, и не начиналось. Я просто однажды тут очутилась и всё. И пошла. С того самого момента и иду. Зачем? Не знаю. Думать здесь тоже не хочется, мысли как кисель, как окружающий туман. Ты просто здесь есть, и это кажется самым естественным. Постепенно забывались все горести и печали, радости и ожидания. Я чувствовала, что начинаю терять себя. Глубоко внутри всё ещё трепетал огонёк протеста, но медитативное равнодушие окружающего пространства уже протянуло к нему свои туманные щупальца. Я знала: стоит ему погаснуть, и меня как меня уже больше не будет. Что произойдёт? Не знаю. Может, превращусь в очередной клуб тумана, такого же белого, как это пространство. Ни ночи, ни дня. Ни света, ни тьмы. Сплошное белое ничто. И я пока ещё я. Но скоро уже не я. Скоро просто не. На каком из миллионов будущих шагов это произойдёт? Почувствую ли я что-то? Всё равно. Уже всё равно. Почему я иду куда-то? Не знаю. Может, так надо, так положено. А может, это тот самый внутренний огонёк так борется за своё существование. Возможно. Говорят же, движение — жизнь. Значит, пока я иду, я живу. Зачем? Не знаю. А надо ли? Наверно. Кому надо? Мне. Мне? Зачем? И кому это — мне? Не помню, не знаю. Ничего уже не знаю. Всё, что я вижу, — белый туман. Во всех направлениях только он. Направлений тоже нет, здесь всё равно, куда идти. Я могу сейчас повернуть в любую сторону, даже назад, и ничего от этого не изменится. Хотя сторон тут тоже нет. Воздух, если он есть, ничем не пахнет. Даже влагой, как любой нормальный туман. Но этот туман не такой, он не оседает мокрой испариной на теле. Да и не на чем, собственно, оседать — тела нет. А может, и есть, но тогда оно меня не слушается. Тогда оно знает только, как идти, передвигать то, что я считаю ногами. Хотя их тоже не чувствую. Почему тогда я думаю, что иду? Не знаю. Наверное, потому, что так привычнее думать. Движешься — значит, идёшь. А может, я на самом деле плыву или лечу. Не знаю. Но так думать удобнее. Значит, буду и дальше идти, а не плыть. И не лететь. Лететь надо к цели, а цели нет. Не может целью быть ещё один десяток шагов. А другого здесь ничего и нет. Только мои шаги. Я их, кстати, не слышу. То ли потому, что туман заглушает звук, то ли потому, что здесь звуков нет вообще. Как и всего остального. А может, потому, что у меня и правда нет ног. А были? Вроде были. М-м, а что такое ноги?.. То, с помощью чего ходят. Куда ходят? Везде. Значит, ноги есть — я же иду везде. Да, так правильно. Наверное.       А потом появилось… появился… появились… Не знаю кто. В меня смотрели… глаза? Да, глаза! Так они назывались там, где я раньше жила. И у меня тоже были глаза! И не только глаза! Много чего у меня было. Эй, аллё! Товарищи боги или кто там ещё! Хочу всё моё обратно! А ну верните назад! И мозги на место верните! Тьфу, блин, что за фигня творится! Не хочу! Я не овощ! Не буду!       Зеленющие глазюки с вертикальным зрачком словно препарировали мою душу, и во мне теплился уже не огонёк, а пламя. Я сама была пламя! Я готова была поджечь этот мерзкий туман, уничтожить его, но вырваться отсюда.       Глаза прищурились, и я не столько услышала, столько почувствовала: «ПОДХОДИШЬ!»