Глава Змеиного клана

      — ВЭЙ УСЯНЬ МЁРТВ!!!       Твою ж мать! Кто там вопит, как потерпевший?!       Интересно, кто вообще позволил орать в «красной зоне»? И как это у него получилось в скафандре?       Между прочим, странно: ну умер кто-то, чего горло драть? Да здесь каждый день по нескольку человек умирает, и если о каждом так громогласно оповещать общественность… Это уже не больница будет, а не пойми что.       Кстати, темно. А ведь у нас в палатах всегда горит свет! Всегда свет, как же это достаёт, но так надо. Положено. Инструкция. А тут вдруг темно, хоть глаз выколи. Или это я? Я ничего не вижу?.. Неужели осложнение на глаза, и я теперь слепая? Вот не хотелось бы: читать люблю.       А голова-то как болит! Когда же всё это уже кончится, а? Но хоть не кашляю больше, и то хлеб. А то как вспомню: лежишь, как тюлень, на пузе да в памперсе, и аж всё тело подбрасывает, когда в очередной раз кашлянёшь, а в груди черти костёр развели. И ни хрена ты сделать не можешь, тупо терпишь. Колют тебя чем-то, конечно, но чем дальше, тем более пофиг чем, и что вообще с тобой делают, лишь бы легче стало, лишь бы всё это закончилось скорее.       Чего-то не хватает, не пойму. Вот такое ощущение, что что-то всё время было, а сейчас этого нет. И чего именно — непонятно.       Радует то, что лежу на спине наконец-то, хотя… в последний раз, перед сном, как раз таки на спине и лежала. Правда, намордник надели, от ИВЛ который, а потом я почти сразу и уснула. Сейчас на мне этого намордника нет. Так долго спала? Тогда это не сон был, получается. Кома, что ли? Весело.       Вот! Вот оно: в палате тихо, приборы не пищат. И у соседей тоже не пищат, ни у кого. А как первые дни бесило это «пик-пик» постоянное, правда, только до первого услышанного «пиииииии» — песни смерти для моей соседки по палате, одной на двоих. Через десять минут мне привезли другую соседку, довольно бодрую бабульку, а ещё через неделю меня перевели в индивидуальную палату и надели намордник. Надеюсь, бабка выжила, классная она, оптимистка, мало таких.       А ведь и правда нигде ничего не пищит! И темно… Я в морге, что ли? Хотя не холодно совсем, да и работающих холодильников не слышно. Из слышного только отдалённый звук человеческих голосов, когда понимаешь, что кто-то разговаривает, а различить ничего не можешь, один шум. Кстати, шум, да. Как будто с улицы доносится, но через очень плотно закрытые окна, что неудивительно — окна нам открывать строго запрещено. Но ведь раньше такого не было! Я точно не в своей палате.       И всё-таки, почему я ничего не вижу? Надо срочно выяснить, а то скоро начну нервничать. А нервная женщина — оружие массового поражения. Ну-с, приступим к осязательным исследованиям…       Я удивлена, причём сильно: у меня, оказывается, на голове повязка! И повязка эта зачем-то захватывает глаза. Вот что-то не помню, чтобы бошечкой где-то ударялась! Ладно, щупаем дальше. Так, нос на месте, во рту ничего не торчит, тогда какого хера мне так тяжело дышится? И при этом, между прочим, не кашляется, нелогично! О, вот оно! У меня и грудь тугонько спелёнута бинтами. И живот. Я — мумия? Во что меня вообще превратили? Меня что, с лестницы уронили? Иначе почему я вся в бинтах? Что ещё у меня есть перебинтованного?..       В общем, метод познания любого слепого существа не подвёл, и по ходу дела обнаружилось, что на голове самое болезненное место — затылок, причём это механическая травма. Я или упала (меня уронили), или меня кто-то (зачем?) стукнул, повредив черепушку: запустив пытливые пальчики под повязку, нащупала что-то мокрое, судя по запаху — кровь. С животом и грудиной, конечно, так не получилось, но болели явно не рёбра, то есть у меня тут не переломы. А что? Колото-резаная, что ли? Вопросы те же: как и зачем? Бред какой-то.       Что-то ещё такое важное маячило на краю сознания, что-то я упустила. Но поймать мысль за хвост мне помешали голоса двух собеседников, прошедших мимо моей… комнаты? палаты? Судя по голосам, эти двое были довольно молодыми парнями. Они просто прошли своей дорогой, и я уловила лишь обрывок их разговора, что-то типа: «Вот теперь заживём нормально» и «…вернуться в клан». Безуспешные попытки понять смысл услышанного прервал новый вопль с улицы, заставивший моё сердце заполошно забиться:       — ХОЧУ КОНФЕТКУ! КУПИ КОНФЕТКУ!       Твою мать! Вот это лёгкие у дитяти! В оперу его отдать срочно!       Ибо орал действительно ребёнок, матери или отца слышно при этом не было.       Чтоб ты подавился этой своей конфетой! Так пугать людей… Сто пудов, я не одна чуть инфаркт не получила.       И тут меня осенило: голосистый мальчик на улице вопил несколько не по-русски. Точнее, совсем не по-русски. На самом деле я вроде как услышала «Во сян яо и сие тангуо! Май сие тангуо!», а мозг автоматически перевёл. И парни в коридоре тоже говорили… по-китайски! Это что, нам гуманитарную помощь из Китая прислали? Докторами-специалистами? Сразу с семьями?       Что за хрень вообще творится?       Нет, то, что мне понятна китайская речь, нисколько не удивительно. Наоборот, я бы сильно расстроилась, если бы не поняла того же ребёнка, тогда бы надо мной нависло страшное слово «профнепригодность».       Это сейчас я простая училка английского в обычной средней школе, а училась-то в институте на переводчика! И одним из моих языков был как раз китайский, им я владела вполне неплохо. Когда-то. Да вот давно с ним не сталкивалась, стала забывать. А за месяц до больницы вдруг подумала: какого чёрта? И откопала свои институтские конспекты.       Ностальгия накрыла мягкой волной: ах, какие были планы, надежды, чаяния! Куда всё делось? Не выдержали столкновения с жестокой реальностью. Я подёргалась несколько лет — случайные заработки, переводы, репетиторство, а потом одна знакомая сказала: «Иди в школу». Вот этого не хотелось от слова «совсем», но… пришлось, благо, ближайшая школа находилась в пределах видимости из окна моей квартиры, так что даже на транспорт не нужно тратиться. В школе директриса мне не просто обрадовалась, это было шоу «Слава Богу, ты пришёл!». Оказалось, одна из англичанок, тётка весьма преклонных лет, очень давно пыталась выйти на пенсию, но замены ей не было — не хочет молодёжь идти работать в школу. В этом же году она категорически заявила, что всё, дорабатывает последний год и уходит, и хоть трава не расти, а тут я такая красивая нарисовалась. Так как я пришла в середине года, мне срочно подсунули какую-то левую должность типа референта завуча, чтобы, не дай бог, не сбежала куда ещё или не передумала. За это время мне удалось влиться в коллектив, более-менее привыкнуть к детям, ознакомиться с текущими тенденциями в обучении и, как водится, ужаснуться, да! Счастливая бабулька-англичанка передала мне дела вместе с классным руководством восьмого класса, ободряюще похлопала по плечу и сказала напутствие: «Держись, деточка! Знаю, трудно тебе будет, да такая у нас доля. А я на юга, к детям. Там внуки, даже один правнук намечается. Там весной деревья цветут, а зимой снега почти нет. Там тепло!» Как же я ей завидовала! Тоже хочу туда, где всегда тепло!..       С моим классом отношения у меня сложились вполне нейтральные, меня терпели как необходимое зло, я давала понять, что терплю их ровно так же, как и они меня. Провокации были, а то как же, но в основном по мелочи. В последний день перед каникулами они всё-таки взбрыкнули и заперлись в кабинете перед моим уроком, привалив дверь мебелью. Директриса и иже с нею были в панике, а я посмеялась и попросила физрука и пару старшеклассников соорудить ответную баррикаду уже с нашей стороны. На том и разошлись. Мне было по барабану, как они оттуда выберутся, — хватило ума закрыться, значит, придумают и как самоизвлечься. Или же придется деткам просить кого-то о помощи, а это означало для них самих расписаться в собственном бессилии. Позже выяснилось, что им всё-таки помогли. Что ж, так даже лучше, поменьше апломба в следующий раз будет.       Наступило лето и каникулы. Огэшники и егэшники, у которых я была репетитором, благополучно сдали экзамены, и вот она, свобода! Я съездила на пару недель в Турцию погреть косточки и приобрести приятный глазу оттенок кожи, а потом наслаждалась уже местными красотами природы. Моим свободным временем вовсю распоряжался бойфренд — байкер и басист местной довольно популярной рок-группы в одном лице. Зарабатывал он достаточно, чтобы не сильно париться о деньгах, а с женой распрощался, прожив с ней едва ли год. Вообще, он напоминал мне Сириуса Блэка из «Поттерианы» — такой же свободолюбивый и безрассудный, без царя в голове, живущий одним днём. Я так его и называла, и постепенно это прозвище к нему прилипло намертво — это не какое-то банальное «Серый», это целый Сириус Блэк! Отзывался он одинаково и на Сириуса, и на Блэка, и по старой памяти на Серого.       Где-то уже под конец августа наш город посетила одна известная рок-группа с концертом. Так-то нас артисты балуют своим посещением — бабки на Севере у людей есть, но рокеры приезжают всё-таки редковато. И вот на этом концерте случилось непредвиденное: меня, активно подпевающую очередной композиции, вышибло из музыкального транса знакомое «Юля Сергевна?!» Твою ж мать! Ну и кто тут у нас? О! Борисова, главная оторва моего подопечного класса, девка умная и властная, подмявшая под себя… ну, собственно, практически всех соучеников. Вон позади неё весь актив класса виднеется полным составом, и у всех непередаваемо удивлённые лица. Ещё бы! Вместо скромного дневного макияжа, аккуратно подобранных волос и делового костюма — боевой раскрас, растрёпанные патлы, косуха и кожаные штаны. Как вообще узнали? А после концерта мой Блэк потащил меня за кулисы знакомить со звёздами — оказывается, они раньше вместе тусили где-то там, и это на глазах выстроившихся за автографами фанатов, в том числе и моих ученичков! В общем, по возвращении в школу меня ждали небывалые респект и уважуха, отношения с классом перешли на новый уровень, дети срочно увлеклись английским и с моей помощью и дополнительными занятиями показали неплохой уровень. Было приятно, чего уж. Летом и вовсе наметились неформальные отношения. Одно плохо: главный наш классный ловелас Павлюченков стал смотреть на меня масляным взглядом. Я ржала, Блэк ржал, Павлюченкова мама переживала, но я её успокоила, что это гормоны, перебесится.       Так и дожили мы благополучно до одиннадцатого класса, а потом пришёл он, злой и страшный коронавирус. Нас всех разогнали по домам, и занятия наши стали проходить онлайн. Это был кошмар, скажу я вам. И если со всеми остальными ещё более-менее было, то вот выпускные классы… Им досталось по полной! Чего я только не придумывала, чтобы нормально доносить свет знаний до своих и чужих оболтусов, а ведь ещё и репетиторство!       Но физически было тяжелее всего: накрылись привычные организму тренировки. Мы, конечно, тянули до последнего, чуть ли не тайком ходили на занятия, но и эту лавочку скоро прикрыли. Напоследок тренер нам каждому расписал комплексы упражнений, а потом мы обменивались видеофайлами: он нам слал, что нужно разучить, рекомендации и замечания, мы — как занимаемся (пытаемся) в условиях ограниченного пространства.       Когда нас всех загнали по домам, Блэк предложил провести это чудное время вместе, но я, как представила, что у меня в квартире будет обитать кто-то кроме меня, тут же сказала решительное «нет». Кажется, он обиделся. А чего он хотел? Сам же всегда был за свободу жизни! Мы с ним не сожительствовали, хоть и встречались давно, просто… дружили организмами. И он, и я — люди взрослые и самодостаточные, нам было и так хорошо. Раньше, до пандемии. А тут вот он чего-то вдруг взбрыкнул. А я хотела после всех проведенных онлайн уроков одного: тишины, посидеть на спине с планшетиком, почитать в своё удовольствие, списаться с людьми в соцсетях, обсудить с подругой очередной фанфик (каюсь, почитывала). В общем, побыть в одиночестве. А шумная натура Блэка в уютную обстановку моего выстраданного отдыха категорически не вписывалась. Я вроде бы ему это доходчиво объяснила, но он воспринял мои слова как-то не так: устроил сцену, изобразил «обиженку», ещё и до кучи зачем-то Павлюченкова приплёл. И вот что бы это значило? Ревность, что ли? С какого перепугу после стольких лет-то? Я так и не поняла.       А с этим Павлюченковым действительно всё было непросто: он так же продолжал смотреть на меня масляным взглядом, вот ведь упорный! Блэк утверждал, что мальчишка по-настоящему влюблён, он с ним беседовал по этому поводу. Мне было смешно, я отмахивалась и говорила, мол, мал ещё. Павлюченков хмурил густые брови и отвечал: «Я вырасту». Но я отказывалась воспринимать это всерьёз, хоть стреляй, — он был для меня всего лишь учеником из подшефного класса. Теперь же, во время самоизоляции, он единственный ходил ко мне на очные занятия, благо, являлся, кроме всего прочего, моим соседом по подъезду.       Он-то меня в итоге и познакомил с вирусом, «короновал», так сказать, — просто однажды не пришёл на занятия, а в силу всего вышеизложенного это было странно. Телефон был «вне зоны», я забеспокоилась, позвонила его маме, и мне ответил рыдающий голос, что сына забрала скорая, подозрение на коронавирус. Где он его подцепил, мы так и не поняли: может, кто чихнул на него, может, где за перила взялся. Домой он больше не вернулся. Не выполнил своего обещания, не вырос…       А меня тогда словно кипятком облили — контактировали мы ежедневно. С ужасом я стала ждать симптомов и дождалась. Когда поднялась температура, я обзвонила всех с предупреждением, кому не смогла позвонить — написала. Первые пару дней я ещё вела занятия, как обычно, потом оставила только егэшников. С ними я была до конца, пока скорая не увезла и меня. В больнице поначалу я читала и активно переписывалась со всеми, вроде шла на поправку. Подруга скинула мне любопытное чтиво — какую-то новомодную китайскую онлайн-новеллу, от которой она пришла в наивысший восторг. Сказала, что оно написано вот прямо как для меня: «Всё, как ты любишь — фэнтези, магия, мечи, интересные взаимоотношения и куча красивых мужиков! А ещё по нему дораму сняли, там такие актёры! Ты точно оценишь! Смотреть и не дышать! Я определённо влюбилась!» Увы, ни оценить, ни влюбиться я не успела, самочувствие резко ухудшилось, и мне не удалось даже открыть сей неимоверный шедевр, потом меня подключили к ИВЛ и — туман.       Я тяжко вздохнула, и тело тут же отозвалось болью. Всё-таки меня проткнули чем-то, уж слишком своеобразно болят раны. А может, меня пытались вскрыть??? Ой, мама… Я инстинктивно потянулась к груди и… Не поняла!.. Где? Где мои сиськи? Где моя гордость, моя четвёрочка?! Да что тут творится, в конце концов?!       Всё, надоело! Я резко рванула повязку с лица… Тысячи раскалённых игл разом впились в мои глаза, насквозь прошивая многострадальную головушку, прожигая кислотным огнём. И пришла темнота…