Глава Змеиного клана

      Внезапно на моём пути вновь материализовался Ван Пинтин. Да блин, какого чёрта? Хирайшином он, что ли, передвигается?.. Что ему опять надо?       Гостеприимный хозяин уставился прямо на накидку чуть выше линии моих глаз и заявил:       — Хуа Пинь хромает!       Хм, неожиданное заявление! Я чуть поднос не уронил.       Однако ещё большей неожиданностью стала помощь придворного лекаря. Он подошёл к нам, пристально всмотрелся в глаза Ван Пинтина и небрежно махнул рукой, давая знак удалиться, что я, поклонившись, и сделал. В спину мне упёрлись два испытующих взгляда, отчего моё тело вмиг стало словно деревянным от напряжения, но походка осталась всё такой же мелко-семенящей, как и была. Ну, не хромала Хуа Пинь, не хромала! Это я знал точно, потому что «снимал» её походку и перед зрителями тренировался. Может быть, раньше, сразу после ранения, но сейчас точно нет. Тогда, что это такое только что было? Неужели проверка?       Когда двери в покои Ван Пинтина закрылись за мной, захотелось длинно выдохнуть от облегчения, отбросить поднос и, задрав юбки, с дьявольским хохотом рвануть куда подальше, но… Но интуиция мне упорно твердила, что так просто это здание я не покину. Вернее, мне не дадут это сделать, кто и почему — не так уж и важно, главное, сам факт. Интуицию свою я нежно любил и уважал, слушался её лучше, чем советов наставника и тренера, вместе взятых, именно поэтому аллюр не сменил и подносами разбрасываться не стал, хотя дальнейшие свои действия даже близко не представлял. Это было непривычно и неприятно.       Проходя по коридору мимо комнаты Сян Ляо, я приостановился. А не заглянуть ли мне на огонёк? Потолковать по-нашему, по-девичьи? С долгами расплатиться… А то задолжал ей, задолжал! Долги же лучше отдавать вовремя, это вам любой коллектор скажет.       К сожалению (или к счастью?) девицы на месте не оказалось, видимо, она ещё не вернулась от своего сморчкообразного клиента. Надо сказать, техникой безопасности она явно пренебрегала: в комнате горело множество свечей, а в курильнице тлела какая-то особо вонючая пакость. Кажется, именно такую эта шлюха мне и приносила в номер перед нападением Ван Пинтина. Хм, я думал, это что-то усыпляющее, а тут, выходит, нечто совсем другое! И что же?.. Зная род занятий Сян Ляо, закрадывалось нехорошее подозрение, что это или какая-то наркота (привет от хозяина!), или возбуждающее средство. И второй вариант казался более правдоподобным, а судя по тому, что у меня внизу живота стал сворачиваться какой-то непонятный, но очень неприятный комок, это предположение имело под собой веское основание. С другой стороны, почему бы здесь не быть своеобразному миксу из древнего подобия виагры и чего-то эйфорийно-наркосодержащего? Самое то для постельных игрищ, по моему неискушённому мнению.       С неодобрением покосившись на разобранную постель, я поспешил поскорее затушить дымящееся снадобье и раскрыть окно, дабы прогнать воцарившуюся здесь дикую смесь запахов от спецсредства и приторных духов самой хозяйки. Холодный влажный воздух несмело проскользнул в помещение и колыхнул оранжевые язычки свечей, даря надежду на то, что скоро здесь можно будет дышать без противогаза. Вот не понимаю, у них у всех носы заложило, что ли, раз они спокойно живут в такой вони, или нюх напрочь атрофировался из-за постоянного применения этих ароматических палочек, воскуряемых в каждом помещении? Мне с моим чутким носом явно придётся несладко в местных реалиях.       Чего у Сян Ляо было в избытке, так это тяги к всяким штучкам, подчёркивающим статус — дорогие побрякушки, хорошие ткани, ценные снадобья и кое-какие предметы быта, такие, как достойного качества зеркало в золотой оправе. К нему-то и потянулась моя любопытствующая тушка, ибо страсть как хотелось глянуть на себя нынешнего в мейкапе. Я торопливо стянул с головы вуаль и уставился на своё отражение.       Ну, что сказать… Женщины потрудились на славу. Из зеркала на меня глядела весьма привлекательная особа, в которой ни один здравомыслящий человек не заподозрил бы мальчишку. Подведённые глаза, длинные ресницы, пудра, делающая кожу лица гладкой и изысканно-бледной, румяна на скулах, вызывающе-красная помада на губах и… перечёркивающий всю эту красоту неприятно-розовый рубец, идущий от края глаза до самой шеи. Из-за этого псевдошрама уголок одного глаза был опущен вниз и от неестественности такого положения даже стал слегка слезиться. Во всяком случае, моргать им хотелось чаще, дабы унять лёгкое жжение. Пора было уже избавиться от этого гротескного маскарада, и я решительно стал сдирать с щеки засохшее тесто, из которого рубец и был изготовлен с художественной тщательностью. В принципе, можно было бы и просто смыть это непотребство водой — уверен, за изящной ширмой в дальнем углу комнаты располагался как раз местный аналог санузла и даже бочка для омовения имелась, но… Стыдно признаться, мне нравился мой макияж, жалко было уничтожать наведённую красоту. На минутку я даже пожалел, что тело мне досталось мужское, а не женское, но здоровый прагматизм живо вернул с небес на землю: мальчику всё-таки намного проще выжить и достичь определённых вершин в здешних условиях, где к женщине отношение какое-то пренебрежительно-потребительское, и нужно здорово извернуться, чтобы добиться того, что представитель мужского пола получал автоматически. Причём извернуться не один раз. Так что нет, нет и нет — тело у меня такое, как надо, в самый раз! А макияж… Ну, подумаешь, макияж! Не самая страшная потеря, так-то.       Мои любования самим собой, накрашенным и неотразимым, прервал донёсшийся приглушённый шум из коридора. М, на комнате, оказывается, были наложены заглушающие чары, обеспеченные соответствующими талисманами — очень правильно и весьма кстати! Должно быть, эти талисманы работали в обе стороны, иначе топот ног нескольких бегущих человек и выкрикнутый приказ задержать женщину с покрытым лицом прозвучал бы гораздо громче.       Быстро они, однако, сообразили! В принципе, как бы лично я к Ян Цуну ни относился, стоило всё-таки отдать ему должное: лекарем он был высококлассным даже без Чэн Ши и ел свой рис не зря, поэтому и с диагнозом господина определился на раз-два. Хотя то, что с ним приключился не передоз, а отравление, и ежу понятно.       Думаю, что те, кто будут разбираться с этим делом, предположат яд именно в чае, ведь еду Ван Пинтин употреблял ту же, что и остальные гости заведения, а массового падежа среди них не наблюдалось. А чай подавал кто? Правильно, Хуа Пинь, к ней и отправятся первым делом. Там быстро выяснится, что девушка не в курсе произошедшего, ушла с кухни ещё до того, как еду для хозяина приготовили, причём её при этом видела куча народа. Конечно, Хуа Пинь накажут, не без этого, но не сильно — просто времена такие, слуг надо наказывать за всё подряд, чтобы не распускались. А раз поздний ужин Ван Пинтину принесла не Хуа Пинь, а тот, кто ловко использовал её легко узнаваемый образ, начнётся полномасштабный поиск этого кого-то, и в первую очередь подозрение падёт на лиц женского пола — брат Ван Пинтина видел вполне себе девичью мордашку под вуалью. Однако, как мне показалось, этот самый братец, Ван Цзычэн, товарищ довольно сообразительный, поэтому стоило учитывать, что вместе с девочками он будет ещё искать и мальчиков. Да, лично меня он в естественном обличии не имел чести лицезреть, но Ван Пинтин должен был ему уже все уши прожужжать тем, как я выгляжу, и моими особыми приметами. А если сюда присовокупить то, что он от людей с фамилией Шэ априори ничего хорошего не ждал, то, конечно же, этот замечательный человек заподозрит в отравлении или конкретно меня, или того, кого послали отомстить за мою поруганную честь. Пофиг, что ничего непоправимого не случилось, попытка-то была, а такое не прощалось.       Приложив ухо к двери, я услышал, как Ван Цзычэн вовсю раздавал команды прямо из коридора — наверное, не хотел далеко отходить от покоев брата, чтобы не пропустить изменения в его состоянии. Ну-ну. Судя по тому, что он сразу сосредоточился на поисках кого-то с покрытым лицом, а не на, собственно, самой Хуа Пинь, версия с переодетым киллером у него шла в приоритете. Умный, сука! И опытный. Опасный противник.       Теперь они, по идее, прочешут мелким гребнем всю гостиницу и прилегающую территорию, ведь далеко отравительница уйти бы физически не смогла. Комнаты «весенних» девиц проверят в последнюю очередь, чтобы не распугать клиентов, а значит, время у меня пока имелось в запасе. Кстати, по моим примерным расчётам, я аккурат был бы в дверях гостиницы, когда поднялась суматоха, и это в лучшем случае. В худшем — посреди обеденного зала. Что так, что этак мне бы по-любому пришлось сражаться — и всё, финита ля комедия! Если бы не убили сразу, то ранили довольно серьёзно, ведь русские, хоть и китайцы, не сдаются, а у меня был стимул бороться до последнего. Так что интуиция, сказав своё веское слово, снова спасла мою бедовую шкурку, а теперь вот она молчала, даря надежду на счастливый исход.       Так, размышляем дальше. Не найдя никого, кто походил бы на искомый объект, Ван Цзычэн что сделает? Правильно, потрясёт Ян Цуна на предмет чайной церемонии, выискивая несостыковки и зацепки. И у того однозначно всплывет информация, которую я мимоходом сообщил в ответ на вопрос Ван Пинтина о происхождении чая — дескать, Сян Ляо дал его какой-то постоялец. Таким образом, следующей на допрос с пристрастием попадёт дорогая сердцу хозяина высокопоставленная шлюха. Конечно, вскоре выяснится, что она ни ухом, ни рылом о предполагаемом подношении господину, но комнату её на всякий случай проверят. Эту комнату, в которой я находился в данный момент. И что же они обнаружат? Нет, не меня, ясное дело, а тот самый поднос с посудой и чайником, мирно стоящий на низеньком столике, куда я его и определил первым делом, когда вошёл в покои. Это во-первых. Во-вторых, на полу останется костюм фальшивой Хуа Пинь, а за драгоценным зеркалом — холщовый мешочек с остатками сухого снадобья, которым, как позже выяснится, и отравили Ван Пинтина. О, это будет эпично! Все будут уверены в невиновности девицы, и тут на тебе — неопровержимые улики! Подёргается девка здорово, и эта будущая маленькая месть чудесным образом согревала изнутри колючим огоньком.       Однако, часики тикали. Хоть время не так уж и поджимало, но всё-таки стоило заняться делом. Я извлёк из-за пояса мешочек-улику и спрятал за удобно стоящее зеркало, для надёжности заставив всякими мелкими фиговинами, валявшимися тут же: маленькой шкатулочкой с цацками, большой баночкой с рисовой пудрой и набором разнокалиберных косметических кисточек, аккуратно уложенных в своеобразном пенале. На первый взгляд, всё выглядело ровно так же, как и до моего проникновения в комнату, только слегка сместилось к зеркалу. В общем, случайно подклад не увидишь. Лепота!       Теперь стоило заняться собой. Я скинул с себя все тряпочки, в которые так тщательно обряжали моё тело, оставшись в одних исподних штанишках и сапогах. Кроме этого к ноге был примотан набор метательных ножей, и видок у меня теперь был залихватско-развратный. Сразу же вспомнился старый пошлый анекдот: «Поручик был слегка одет. На нём были пенсне и кондом». М-да… Чтобы хоть как-то привести себя в более-менее приличный вид, я намотал на грудь одну из снятых одёжек (к тому же, не так холодно будет) и отправился за ширму смывать макияж. Ага, хрен там! Если пудра с румянами смылись весьма охотно, то чёрная подводка ни в какую не желала покидать мои грешные глазоньки. Чем же таким интересным меня намазали кухонные ведьмы? Ни слёзы, ни вода никак не повредили нанесённую красоту, тушь и стрелки держались на лице намного крепче, чем дорожная разметка на асфальте у нас в городе много лет тому вперёд. Промучившись ещё с пару минут, я таки забил болт на это безнадёжное дело и оставил всё, как есть.       Размяв плечи и спину, я распахнул окно и тут же отпрянул от него: внизу с факелами собралась целая футбольная команда ищущих «женщину с покрытым лицом». Они что-то бурно обсуждали, перебивая друг друга, и оживлённо махали свободными руками, указывая в разные стороны. Чёрт, придётся ещё маленько подзадержаться! Не факт, конечно, что они меня увидят на крыше в темноте, даже если вдруг кто-то из них пожелает посмотреть вверх, оторвавшись от дискуссии, но всё же лучше перестраховаться. Можно было бы изобразить на себе печать, отвлекающую внимание, но я точно не помнил последовательность начертания линий, а готовых талисманов у меня с собой не было, все остались в цянькуне у Чэн Ши. К тому же, их следовало расходовать экономно, мало ли, когда удастся изготовить новые.       А вот интересно, заметил ли хоть кто-то в поднявшейся кутерьме отсутствие на должном месте того мальчишки-шлюшонка? Если он, конечно, воспользовался благоприятной возможностью и сбежал. Мог и остаться, несмотря ни на что — вдруг я неправильно интерпретировал его поведение и зря предоставил возможность убраться целым и невредимым, если про него так можно было сказать. Да он мог банально испугаться и до сих пор стоять там столбом у кровати умирающего хозяина. Тогда ценный талисман, считай, пропал зря, а мне бы он сейчас здорово пригодился. Ладно, проехали.       Погасив в комнате все свечи, я принялся терпеливо ждать подходящего момента для эвакуации, а заодно обдумывал дальнейшие планы. В принципе, изначальный был довольно простым: добраться по крышам до места встречи с Чэн Ши на сеновале конюшни, забрать лошадей и сделать отсюда ноги как можно быстрее. Возможно, воспользоваться при этом теми самыми талисманами отвлечения внимания. Однако сейчас, при подобной концентрации на всех движущихся объектах, такой план реализовать не имелось ни малейшей возможности, ведь изначально он строился на нехилой форе по времени: яд должен был подействовать намного позже, и три-четыре часа в запасе у меня бы точно имелось. А тут такой облом! Приходилось теперь всё переделывать на ходу, на скорую руку.       Если уж на то пошло, в одиночку я мог бы убраться из Илина в любое время, хоть прямо сейчас, затеряться на просторах Поднебесной одному-единственному подростку намного проще, чем двоим. Однако было много «но» в таком варианте, да и не рассматривался он всерьёз, чего уж — так, обдумал для проформы, чтобы потом мыслью не возвращаться. На самом деле, изначальный план всё еще оставался в работе, но вот со временем реализации возникала неувязочка: в сене нам с Чэн Ши придётся сидеть до победного — до того момента, когда волна энтузиазма поискунов схлынет и их многократно проклянут разбуженные среди ночи непонятно для чего недовольные илинцы.       Был ещё вариант спрятаться у кого-нибудь прямо тут, в городе, и пока никуда не ехать, а подождать, когда бдительность людей Ван Пинтина сама собой ослабнет, и уже тогда двинуться в путь, либо дождаться прибытия делегации из Ланьлина во главе с Цзинь Линьу и отправиться в Башню Кои под вооружённым конвоем. Но тем самым мы можем подвести под удар невинных людей, которые нам доверятся, с ними наёмники уж точно церемониться не станут, если вдруг как-то узнают, что я до сих пор здесь. Устроят, не дай боги, в Илине «ночь длинных ножей», а мне потом жить с чувством вины!       Ещё один выход из создавшегося положения пришёл в голову как-то сам собой при взгляде на далёкую тёмную громаду Могильных Холмов. Что, если нам переждать пик поисков не в самом городке, а на Луань Цзан? Да-да, прямо там, в логове побеждённого «монстра». Живой тьмы мне уже бояться не надо, мы с ней вроде как договорились, да и я теперь отнюдь не тот беззащитный ребёнок с повреждённым ядром и ослабленный ранами, а вполне себе заклинатель с очень редким набором знаний. О Тьме, в том числе. Чэн Ши на горе, конечно, будет не очень, но мы ж там не селиться собираемся, правильно? Дня три пробудем, максимум. Поживём пока в пещере Фумо, где раньше сам Вэй Усянь обитал, наведём там порядок, а то ж буйные «светлые», небось, там всё побили-погромили, пожгли-порушили, а убирать кто будет? Посмотрим, что после Старейшины осталось, да и осталось ли вообще. Самой пещере вражины вряд ли смогли нанести какой-либо урон, разве что, только изгадить. Мертвецы тоже уже не были так страшны, как раньше: Шэ Хей знал, как с ними обращаться, узнаю теперь и я. На практике.       Кажется, план «Б» оформился, и он мне всё больше и больше нравился, я даже всерьёз задумался о переводе его в разряд «А», но одна несущественная мелочь мешала этому — барьер. Чёртов барьер, опоясывающий гору. Через него ещё как-то надо было пробиться, а потом и выйти обратно в нужное время. Хотя и на счёт него у меня уже были кое-какие идеи. Ну ладно, не идеи, только обрывки мыслей, но ведь были же! И довольно перспективных. Надеюсь, действенных.       …Бляха-муха, какая хрень меня покусала, что я стал вдруг таким авантюристом? Я в прошлой жизни такой не была, очертя голову, на амбразуру не бросалась, хотя экстрима и не чуралась. Меня можно было охарактеризовать, как осторожно-отмороженную. Таким же являлся и сам Шэ Хей, разве что экспериментаторская жилка у него была здорово развита, но не до такой же степени! Это что получалось, при слиянии мы усилили некоторые черты друг друга? Хм, интересно всё же, что выйдет из меня-химеры в конечном итоге…       Но почему, почему яд так быстро подействовал? Из-за этого все расчёты пошли коту под хвост! Счастье, что мне подвернулась эта комната по пути, а то уж и не знаю, чем бы всё кончилось. Дозировка (передозировка!) сухого вещества была тут ни при чём, ну, или частично ни при чём, я же производил все вычисления с помощью Книги и сведений об олеандре, почерпнутых оттуда, а не просто так, из головы. Про яд там говорилось достаточно подробно. Так почему? Возможно, что-то послужило катализатором для этого яда — алкоголь или наркота, например. Этого я не знал, такие факторы в Книге не учитывались, и очень жаль, а то вдруг бы оказалось, что алкоголь частично нейтрализовывает отраву. В таком случае Ван Пинтин мог остаться в живых, и что тогда делать? Здоровье ж у заклинателей ого-го, намного лучше, чем у простого люда. Кстати, об этом: Ван Цзычэн же сетовал, что здоровье своё брат конкретно подорвал, и Ян Цун тоже предупреждал Ван Пинтина об излишествах и их последствиях. Так могло ли его плохое самочувствие оказаться настолько плохим, чтобы медленнодействующий яд превратился в быстродействующий? И чем он таким серьёзным болел, в конце концов?       Ответ у меня был один: ничем. В смысле, ничем, кроме алкоголизма и начальной стадии наркомании, потому что я уже знал, организм заклинателя не зря так густо оплетён энергоканалами, питающимися от золотого ядра. Чем сильнее ядро, чем больше этих самых канальчиков, чем толще меридианы, тем живучее и крепче сам заклинатель. У Ван Пинтина золотое ядро было достаточно сильным. А значит… А значит… Что же это значит-то?       Внезапное озарение заставило распахнуться мои анимешные глазки: да ну нафиг, быть того не может! А, впрочем, почему нет? Зуб даю, кровных врагов у Ван Пинтина достаточно, и в свете этого понимания догадка уже не казалась такой безумной, как вначале. В общем, мне пришло в голову, что Ван Пинтин был отравлен ещё до своего последнего ужина. Не олеандром, само собой, а чем-то другим. А возможно, его уже какое-то время постепенно притравливали малыми дозами вещества, имеющего накопительный эффект, раз он не первый день жаловался на своё самочувствие.       Ну, хорошо, предположим, так оно и есть. Тогда возникал другой резонный вопрос: кто? Кто настолько близок к хозяину гостиницы, чтобы иметь доступ к его еде, причём доступ постоянный, и кого никто до сих пор не заподозрил в чём-то предосудительном?       Первым подозреваемым был лекарь Ян Цун — он имел «доступ к телу» двадцать четыре часа в сутки. Он мог. Но мотив? Мотива у него не было, на мой взгляд, как и у другой подозреваемой, «весенней» девки Сян Ляо. Наоборот, им обоим было важно, чтобы Ван Питин жил как можно дольше, ибо без него они — никто. Нет, лекарь как был лекарем, так им и останется по-любому, но Ян Цун уже вкусил сладкой жизни под крылышком сильного господина, и добровольно отказаться от этого вряд ли захочет. Сян Ляо же вообще фаворитка хозяина, а если не станет этого хозяина, то она быстренько скатится вниз, и её товарки, такие же девицы из весеннего дома, ещё и подтолкнут для скорости, припомнив все косяки. Так что нет, эти двое отпадали.       Следующим подозреваемым был брат Ван Пинтина. Он бы тоже мог, но не так, не ядом, Ван Цзычэн слишком для этого хитрый и сильный, к тому же, появился в Илине совсем недавно, а, следовательно, у него не имелось возможности. Да и зачем ему это? Насколько я сегодня видел, отношения у братьев были абсолютно нормальными, хоть и не совсем безоблачными.       Оставались еще поварихи. Им, естественно, проще всего было бы отравить еду своему хозяину. Тогда возникал тот же вопрос: зачем? Он, конечно, не самый лучший человек, но к персоналу своего заведения относился вполне неплохо, почём зря не наказывал, многое позволял. При нём они жили совершенно ненапряжно, не без нюансов, ясное дело, но всё-таки. То есть, мотива у них тоже не было.       Тогда кто? Слуги? Но у них тоже нет доступа к еде хозяина, однозначно. Всё, подозреваемые у меня кончились, я всех с успехом оправдал. Эти люди теперь у меня лично были вне подозрений. Или я чего-то просто не знал.       М-да… Хотя… Почему бы не присмотреться к главной героине сегодняшнего вечера, к самой Хуа Пинь? Возможностей отравить своего господина у неё была масса, достать снадобье тоже плёвое дело для девушки специфической профессии. Тем более, она местная, знает все ходы-выходы, как и нужных поставщиков запрещённых веществ. А мотив… Мотив, думаю, тоже имелся — та нехорошая история с клиентом-садюгой очень-очень дурно пахла. По всему выходило, что братья Ван прекрасно знали того одиозного человека, Лю Минхо. Знали то, на что он способен, и всё равно отдали ему на растерзание девушку. Да, Ван Пинтин утверждал, что разобрался с ним после этого, и такой конец обидчика мог частично согреть душу изуродованной красавице, но вернуть былую внешность — нет. Терпеть издёвки и унижения бедняжке приходилось каждый день, а человек, по вине которого произошёл весь кошмар, думал только о том, как бы её и такую пристроить «к делу», заставить обслуживать очередного извращенца. Возможно, там ещё что-то было, мне ведь абсолютно неизвестна предыстория Хуа Пинь, как она вообще попала в этот весенний дом. Фактов никаких на руках не было, чтобы совершенно точно указать на девушку как на отравительницу, да и ладно, за этот грех ей перед земным судом точно отвечать не придётся. Ведь на её удачу, на жизненном пути Хуа Пинь, откуда ни возьмись, появился я со своим олеандром, напрочь перекрывшим её робкие потуги мстительницы-отравительницы.       Я еле сдержался, чтобы не засмеяться в голос: это же надо было умудриться закосить под единственного человека в Илине, реально предпринявшего шаги к убийству Ван Пинтина! Убийца замаскировался под другого убийцу — так свезти могло только мне. Хотя, по большому счёту, какая разница, под кого? Важен результат. А в нужном результате я уже не сомневался, совместными усилиями мы-таки укронтрапупили гада. Теперь нужно было тактически грамотно завершить операцию, то есть, технично слинять из Илина и не попасться.       Я аккуратно выглянул в окно. Хех, похоже, поискуны всё-таки до чего-то додумались и разбились на малые команды для более продуктивного прочёсывания местности. Ну-ну, бог в помощь, как говорится. Только не им, а мне — хорошему мальчику Шэ Шанши эта помощь ой, как нужна! А им — нет. Переживут как-нибудь гнев Ван Цзычэна, не велика беда.       Стараясь двигаться как можно быстрее и незаметнее, я выбрался из комнаты Сян Ляо и с помощью витых архитектурных излишеств, украшавших здание, перебрался на крышу. Второй раз уже они меня выручили, эти загогулины! Какое счастье, что у китайцев такие замечательные традиции градостроения, просто находка для авантюристов и ловкачей всех мастей! Вот и крыши тут тоже на редкость удобные, броди-не хочу. Я хотел, поэтому пригнулся, чтобы казаться ещё меньше ростом, и, тихо ступая, отправился в сторону конюшни. Конечно, можно было и не сгибаться в три погибели — тучи на небе висели такие, что света фонарей едва-едва хватало, чтобы осветить небольшую часть улицы, и в темноте вряд ли кто-то разглядел бы на крыше передвигающийся неясный силуэт, но психологический эффект никто не отменял, так было внутренне комфортней.       Конюшня со всеми остальными хозпостройками составляла с гостиничным зданием одно целое, и мне даже прыгать не пришлось, чтобы преодолеть разрывы между домами — их просто не было. Я прошёлся быстрым шагом до нужного места, как по бульвару, не успев замёрзнуть в своём неглиже и импровизированном топике, добрался до края крытой галереи и замер в ожидании, пока двое наёмников, карауливших служебный вход в кухню, куда-нибудь денутся со своего поста.       Однако те не торопились. Они напряжённо замерли у чернового входа с оружием наизготовку, явно кого-то поджидая (меня?), и даже не переговаривались между собой, нагоняя своим безмолвием и неподвижностью скуку и раздражение. А ещё, вынужденный сидеть на крыше без движения и без одежды, я начал потихоньку замерзать, даже прогон ци по энергоканалам уже не давал того эффекта — всё-таки это тело было слишком неопытным и непривычным к подобным экстремальным ситуациям, да ещё до конца не вернуло себе прежние силы. Оставалось только надеяться, что не околею здесь на крыше в нескольких метрах от цели.       Наконец, в дверях появилась высокая мужская фигура, и наёмники тут же кинулись на неё, пытаясь схватить. Куда там! Человек эффектно крутанулся вокруг своей оси, низко пригнулся, пропуская над головой кулак и меч, махнул руками, и оба нападающих тут же оказались обезврежены.       — Какого гуя? — зло рыкнул знакомый голос Ван Цзычэна. — Какого! Лысого! Гуя! Я! Вас! Спрашиваю!       Заклинатель схватил одного из наёмников за шиворот и встряхнул его, как вывалянный в пыли плащ, а второму, пытающемуся подняться, наподдал ногой под зад, снова уронив его на грязный настил деревянного покрытия пола галереи. Судя по всему, он был в бешенстве, и неуклюжие действия подчинённых привели его в ещё большее неистовство. Да уж, встряли мужики!       Наёмники вяло и нечленораздельно что-то мычали в своё оправдание, мотивируя нападение засадой на разыскиваемый по всему Илину объект «женщина с покрытым лицом». На что Ван Цзычэн совершенно закономерно и громко обиделся, ещё раз встряхнув свою жертву:       — Хотите сказать, я похож на девку из весеннего дома? Каким местом?.. Да я вас самих в этот весенний дом отправлю в качестве девок! Может, это занятие для вас будет…       Докончить фразу он, увы, не успел, я только зря навострил уши. В спину ему врезалось сгорбленное тело ещё одного невезучего мужика, сопровождаемое женским разъярённым криком, визгом, грохотом и звоном бьющейся посуды. Следом вылетело небольшое погнутое ведёрко, разбрызгивающее какую-то дурно пахнущую жижу, и, конечно же, окатило ею всех четверых. Увернуться от неожиданно подлого снаряда не удалось никому. Ван Цзычэн медленно повернул голову в сторону кухонной двери, и застывшее выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Однако появившаяся в проходе со скалкой наперевес решительная Бан Ма, словно крейсер с расчехлёнными пушками, разом заставила его выдохнуть и слегка успокоиться.       — Господа, должно быть, совсем совесть потеряли, а ещё заклинатели! Ишь, чего удумали, обыск нам устраивать, руками своими нечестивыми под юбки лезть! — она вперила грозный взгляд в притихшего Ван Цзычэна. — Вы, господин, теперича самый главный, стало быть, вот и наведите должный порядок, а то, не ровен час… — она резко замолкла и, безнадёжно махнув рукой, удалилась.       По-моему, она чуть не проговорилась. Смысл непроизнесённых слов легко угадывался: «не ровен час, ещё кто-нибудь внезапно помрёт». Во всяком случае, я догадался сразу, но гораздо важнее, додумался ли Ван Цзычэн, обратил ли внимание и как это потом скажется на расследовании смерти Ван Люши. Теплилась смутная надежда, что он в ближайшее время будет слишком занят совсем другими делами, и применять санкции к кухонным тётушкам не станет.       Когда Ван Цзычэн, прихватив своих людей, убрался восвояси, я аккуратно соскользнул с крыши и юркнул в относительное тепло конюшни. В нос ударили запахи свежего сена, лошадиного пота и навоза, но эти запахи как раз были естественными и внутреннего отторжения не вызывали, в отличие от тех, что мне пришлось обонять в апартаментах Ван Пинтина и комнате Сян Ляо. Осторожно прокравшись в ранее облюбованный закуток сенника с инструментами, я тихонько позвал Чэн Ши, и тот выбрался ко мне, недовольно бурча и отряхивая с себя застрявшую в складках одежды солому. О, одежда! Сейчас будет нормальная одежда!.. Но сначала всё же следовало сделать кое-что для собственной безопасности.       Первым делом я извлёк из своего вещмешочка стопку готовых талисманов и отобрал те, что нам могли в скором времени понадобиться, а потом с помощью огненного (самого простого и распространённого, между прочим) зажёг тот самый большой фонарь, который висел здесь на проржавевшем крюке. Большой фонарь есть большой фонарь, как ни крути, и света он дал соответственно, озарив весь закуток, как хороший маяк. Ну вот и здорово, что он оказался в рабочем состоянии, меньше переживать потом придётся. Здесь я исходил из принципа: хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место. По задумке, мы должны были укрыться в куче сена или соломы, но так, чтобы нас там и не подумали искать, да ещё и вилами потыкать, не приведи небожители. А значит, для этого нужно соорудить качественную визуальную иллюзию наподобие той, что была в пещере хулицзин, и хороший яркий свет играл в этом не последнюю роль. Кроме того, упакованные брикеты с сеном стоило переставить так, чтобы они образовывали этакую фальшь-стену, создавая ощущение, что дальше за ними ничего нет.       Слава местным богам, эти самые брикеты оказались достаточно лёгкими, чтобы мы вдвоём с Чэн Ши быстро переместили их так, как надо, да ещё и распотрошили несколько штук в дополнение к имеющимся скирдам, дабы было удобнее и теплее ждать окончания поисков на близлежащей территории. Убедившись в том, что всё у нас получилось так, как и задумывалось, я, наконец, выдохнул и облачился в нормальную одежду, тёплую и удобную, какую и подобает носить молодому заклинателю. Тряпочку, послужившую мне топиком, я бережно смотал и засунул в цянькунь — мало ли, для чего ещё сгодится, к тому же, оставлять улики не стоило.       Мы успели как следует устроиться в своём сене и даже расслабиться, когда услышали голоса нескольких человек, вошедших в конюшню. Ну, вот она, минута «икс»: или нас найдут, и тогда придётся драться, или я окажусь достаточно хитёр, и мы уберёмся отсюда живые и свободные, когда первый запал ищущих ветра в поле благополучно иссякнет.       Командир наёмников приказал своим людям тщательно осмотреть всю конюшню, но те явно излишней жаждой деятельности не пылали и производили обыск крайне неохотно, особенно после того, как одному из них нервная молодая кобылка с жеребёнком отдавила ноги, мечась по стойлу. Другого альтернативно мыслящего, с дуру ткнувшего горящим факелом в морду чьему-то не особо покладистому жеребцу, этот самый коняга тут же укусил за плечо, да так, что тот заорал благим матом и долго-долго потом матерился. С него, естественно, поржали, и не только лошади, что характерно. В общем, проверка проходила ни шатко, ни валко и добралась, наконец, до нашего схрона. Мы с Чэн Ши напряжённо затаили дыхание, а я сжал в обеих руках метательные ножи — с Хаоканом тут точно не развернёшься, нет места для манёвра, а вот быстрые и малозаметные ножики в ограниченном пространстве были просто незаменимы. К счастью, осмотр сенника прошёл в штатном режиме — горящий ярким светом фонарь в закутке заметно расслабил поискунов, и они поворошили большую кучу сена больше для вида, чем действительно надеясь что-то (или кого-то) там найти. Командир было возмутился их расхлябанностью, но сам, подойдя поближе, бросил лишь беглый взгляд на инструменты у стены, любовно выставленные лично Чэн Ши, и удалился восвояси, сопровождаемый своими подчинёнными и недовольным лошадиным ржанием.       Фух, кажется, пронесло. Нет, понятно, конечно, что это не последняя проверка, будут ещё — во всяком случае, я бы на месте Ван Цзычэна провёл, по крайней мере, парочку дополнительных и даже поставил постовых у входа, но то я. Хотя Ван Цзычэну в умении пользоваться мозгом явно не откажешь, всё-таки у него могли быть свои соображения и совсем другие резоны. Поэтому, несмотря ни на что, следовало держать ухо востро и особо не расслабляться.       Не успел я облегчённо выдохнуть и спрятать оружие, как Чэн Ши осторожно дёрнул меня за рукав, привлекая внимание. Глаза его были круглые, насколько это возможно у китайца, и абсолютно офигевшие.       — Там! — он ткнул пальцем в ту скирду сена, где мы только что с ним пережидали обыск и громко зашептал: — Там кто-то есть! Я… Я чью-то ногу нащупал! Босую! И холодную — ужас!       Оп-па! Этого нам ещё не хватало! Кто-то труп, что ли, там приныкал? Ну, дела…       Я разгрёб сено в месте, куда показывал лекарчонок, и действительно увидел босую ногу, судя по размеру, женскую или подростковую. Кошмар! Но тут, прямо у нас на глазах, нога стала медленно втягиваться в неразобранную кучу, и мы с Чэн Ши, переглянувшись, бросились на перехват. Хозяйка ноги отчаянно отбрыкивалась и громко пыхтела, пытаясь отбиться от нас, но почему-то не кричала. В конце концов, мы её таки побороли и извлекли на свет божий, фонарный.       Как оказалось, мертвецки холодная конечность принадлежала отнюдь не даме. Хозяином оказался тот злополучный шлюшонок, которого я освободил в комнате Ван Пинтина. Сбежал всё-таки под шумок, молодец! Жаль, что недалеко. В принципе, и не удивительно: на нём по-прежнему не имелось ни клочка одежды, а талисман сокрытия уже перестал действовать.       Мой взгляд непроизвольно оценивающе скользнул по его телу, и я снова дал себе мысленную оплеуху. Блин, да что со мной происходит такое? Чего я на него таращусь, что я там не видел? Сам такой же! Неужели у меня уже «это» началось? Ещё чего не хватало! Хотя, на самом деле, кроме желания смотреть пока других хотений не было, но всё равно, тенденция настораживала.       Усилием воли я всё-таки поднял свой блудливый взгляд на лицо парнишки. Теперь, когда фонарь хорошо освещал окружающее пространство, его можно было нормально разглядеть. А ничего так личико, привлекательное: мордашка у него была ещё по-детски трогательно-припухлая, с мягким абрисом щёчек и высокими скулами, правильной формы носик намекал на интересную родословную хотя бы по одной линии, однако золотого ядра даже в зачаточном состоянии у него не имелось. Густые брови ровными тёмными полосками выделялись на бледном от пудры широком лбу, подведённые глаза глубокого янтарного оттенка блестели от подступивших слёз, но хорошо очерченные губки были упрямо сжаты. Одним словом, симпатичненький мальчик. И кого-то он мне смутно напоминал.       Чэн Ши тоже во все глаза таращился на нашего неожиданного соседа, то и дело скашиваясь на меня, будто ожидал какого-то подтверждения, но я абсолютно не понимал его странных взглядов. Молчание затягивалось.       — Ну, и кто ты такой? — я, наконец, решился разорвать неловкую тишину. — Как сюда попал и чего здесь высиживаешь?       Мальчик захлопал глазами, изображая святую невинность и полный наивняк, но, встретившись с моим скептичным взглядом, прекратил корчить рожи и взял себя в руки.       — Этого зовут Сяо Ин, — представился он, и я выразительно хмыкнул.       — Это твоё настоящее имя? Или прозвище в «весеннем доме»?       — Господин Ван Пинтин сказал, что теперь это будет моим именем, — ответил шлюшонок, уставившись на сено под ногами так напряжённо, будто собирался найти там подсказку к своему дальнейшему поведению.       Чэн Ши как-то истерично хихикнул и тут же закрыл рот руками, побоявшись, что произвёл слишком громкий звук, но я прекрасно понимал его реакцию: у Ван Пинтина, оказывается, была слишком скудная фантазия. Нет, ну правда, ещё один Котёнок, ёлы-палы! Или у него пунктик на кошачьих?       — И что, тебя такое имя устраивает? — всё-таки спросил я. — Может, назовёшь своё настоящее?       Мальчишка поднял на меня удивлённый взгляд, но потом с каким-то сожалением помотал головой:       — Нет, молодой господин, старое было ещё хуже, пусть уж лучше это будет.       Хм, что ж там за имечко такое было? Аж интересно стало, однако пацан явно не собирался его сообщать первому встречному, то есть, нам. Ну и ладно, нет так нет. Будет Котёнком.       — Ну, и кто же ты такой, Сяо Ин? Очередная подстилка Ван Пинтина? — мой вопрос, хоть и был произнесён громким шёпотом, но так и сочился ядом. — Ты здешний? Отвечай!       — Нет-нет, господин, не здешний, нет! — голос мальчика дрожал, как и он сам, но непонятно от чего больше, от страха или от холода. — Нас только вчера сюда привезли.       — Нас? — удивился я. — Значит, ты здесь не один?.. Так, давай-ка рассказывай с самого начала, откуда ты такой взялся. И стучи зубами потише, а то сбегутся все, кому не следует!       На всякий случай мы снова закопались в гостеприимное сено — так было и теплее, и спокойнее, а то заболтаемся сейчас и вражин не услышим, если вдруг кто из них вернётся.       — Я… Ну… Я раньше работал в одной гостинице, — начал свой рассказ Сяо Ин, крепко обхватив себя руками.       — Кем работал? Что за гостиница? — тут же задал я наводящие вопросы.       — Маленькая гостиница такая, придорожная, у тракта проезжего, — тут же пояснил он. — У нас купцы всё время там останавливались и путешествующие всякие. И господа останавливались, и попроще люди. Я слугой был, по поручениям бегал, в номерах убирался, воду приносил, еду господам в номера. Да всякой работы там хватало, по мелочи. То там, то там. Чаще всего на конюшне возился, мне там больше всего нравилось. Там хорошо так, лошадки кругом! Они не кричат, как люди, они хорошие, всё понимают.       Я заметил, что пацан говорил прямо, без вежливых угодливых оборотов, которые приняты среди образованных людей. Ну, и среди слуг, конечно. Можно было бы усомниться в его правдивости, но я уже ранее отмечал для себя, что некоторые люди действительно обращались к собеседнику именно так, прямо, и себя в третьем лице не называли. Это было свойственно тем, кто мало общался напрямую с посторонними, или тем, кто привык высоко держать голову и не гнуть шею. Ещё подобный тон означал, что говорящий ставил собеседника ниже себя, а также намекал на близкие, дружеские узы между людьми. Чэн Ши вот тоже довольно быстро перешёл со мной на более формальный тон, словно мы были старыми знакомыми, но мне так даже больше нравилось. Мы с ним изначально словно одну волну поймали, настолько комфортно и легко было в его компании. Кстати говоря, в Змеиной Долине именно так соклановцы и общались между собой, вежливые обороты приберегая для чужаков. Чёрт, опять размышлялки увели меня прочь от разговора! И что за привычка такая странная появилась?..       — А потом приехал один господин, — продолжал Сяо Ин, снова уставившись в землю, — увидел меня на конюшне и захотел купить. Хозяин сначала отказывался, они ругались сильно, а потом вдруг взял и согласился, когда тот человек что-то ему на ухо прошептал. Этот господин увез меня в большой город, а там… А там в весенний дом отдал.       — Долго ты там пробыл? — спросил я.       — Да весь сезон дождей и пробыл, — тяжело вздохнул пацан. — А после уж снова этот явился, забрал меня и ещё двоих парней и сюда повёз.       — А ты там… чем занимался? — вдруг за каким-то хреном поинтересовался Чэн Ши. — Ну, «этим» вот, да? Или слугой опять?       Пацан бросил на меня опасливый взгляд, поглубже зарылся в сено и нехотя ответил:       — «Этим».       — И много у тебя клиентов уже было? — и вот зачем мне это, несомненно, «ценное» знание? Зачем я спросил?       — Много. Двое, — буркнул Сяо Ин.       Мы с Чэн Ши невольно переглянулись — за три месяца, а примерно столько обычно длился сезон дождей, и всего два клиента? Смутно верилось как-то. Или пацан врал, или с этим весенним домом что-то не то, уж больно проходимость маленькая. Или мальчики там не в цене. Ха! Если не в цене, то их бы вообще там не было — и место занимали, и на содержание тратиться пришлось бы. Об этом я шлюшонку и сказал напрямую.       — Знал, что не поверите, — вздохнул он. — Просто сначала обучение было — ну, как что делать, как себя вести, как за телом ухаживать. А потом я заболел, лихорадка приключилась, у нас там холодно было всё время почему-то. Ну, а когда выздоровел, у меня побывал первый гость, после этого я и сбежал, когда отошёл, конечно. Меня быстро поймали да выпороли так, что отлёживаться пришлось. Потом второй…       — Снова сбежал? — это уже становилось интересным.       — Попытался, конечно. Не дали. Наказали опять. А потом и тот господин заявился, забрал с собой, — а пацан-то, оказывается, не промах! Так отчаянно боролся за свою свободу, несмотря ни на что.       — Ну, а дальше-то что было? Когда сюда приехали? — всё-таки стоило узнать всю историю до конца, чтоб окончательно составить своё мнение.       — Здесь нас осмотрел господин лекарь, — ответил Сяо Ин. — Ну, не больны ли, какие на теле изъяны есть, да и там… ну, там… В общем, полностью осмотрел, вот. Меня отругал, что кожа слишком грубая и мозоли на руках до сих пор не сошли, а ещё шрамов многовато. А потом вдруг сказал, что так даже лучше. Я, честно, не понял, почему это лучше. И вообще, сначала ворчал, что это плохо, потом вдруг хорошо стало. Непонятно! — мальчик даже чуть повысил тон от возмущения, едва не перейдя с шёпота на обычный голос. — Когда тот господин, что привёз нас сюда, вернулся, он ткнул в меня пальцем и сказал, что я больше всего похож, и даже наощупь. Остальных куда-то увели, а меня оставили в той же комнате до вечера. А вечером приодели в совсем уж лёгкие тряпочки, накрасили и привели в какую-то большую и богатую комнату.       Пацан прервал свой рассказ и снова скукожился, нахмурив брови и уставившись в одну точку. И я вполне понимал его. Скорее всего, дальше у него состоялась интимная встреча с Ван Пинтином — то, чего мне всё-таки удалось избежать. Ему повезло меньше. Неясно только, почему он там стоял столбом, обездвиженный, а не в постели лежал. Опять, что ли, сдрыснуть пытался, да поймали? Хотя какое мне до этого дело? Это меня никак не касалось.       — А это что? Сапог? — ни с того ни с сего выдал Чэн Ши, извлекая из кучи неожиданный предмет.       — Это мой! — Сяо Ин дёрнулся, чтобы отобрать свою предполагаемую собственность, но Чэн Ши был ловчее и благополучно увернулся.       — Откуда у тебя обувь? — я пронзил мальчишку требовательным взглядом, намекая, что без подходящих ответов сапог ему не видать, как своих ушей. — Ты же говорил, одни тряпочки тоненькие на тебе были.       — Из одежды — да, но обувь мне мою оставили, не лето, как бы, — оправдывался он.       — Но в той комнате ты почему-то стоял босиком, да и сейчас тоже, хотя и замёрз, — резонно заметил я.       — А вы откуда знаете? Меня женщина освободила, и теперь её все ищут почему-то. Из-за меня, что ли? — на этот раз на меня требовательно воззрилась уже не одна, а две пары глаз.       — Ну и самомнение у тебя, однако, — хмыкнул я вместо ответа. — Нужен ты там сейчас! Небось, о тебе и не вспомнил никто до сих пор… А лекарь тебя осматривал тот, что с хозяином в комнате сидел недавно?       — Да, он, — мальчик выглядел в край ошарашенным.       — Господин, который тебя купил и сюда привёз, тоже в комнату заходил? — продолжал я допрос в стремлении выявить всех фигурантов очередного мерзкого дела местных Ванов-Вэней.       — Нет-нет, того господина сегодня не было, — ответил он.       Хм, надо же! А я думал, это младший братишка Ван Пинтина ему подарочек такой сладкий подогнал. Значит, есть ещё кто-то достаточно важный во всей этой кодле. Плохо.       — Я понял! — вдруг чуть ли не заорал пацан, благо, Чэн Ши вовремя зажал ему рукой рот. — Я понял, — продолжил он шёпотом, когда его отпустили, — это вы были той женщиной, да?       Смотри-ка, догадался! Сообразительный, когда не надо. И что мне теперь с ним делать? Придушить по-тихому, что ли? Да жалко вроде, и Чэн Ши не оценит.       — Так почему ты не обулся, раз у тебя есть во что, дурачина? — Чэн Ши негодовал. По-видимому, его святая лекарская душа не могла спокойно смотреть на такое вопиющее пренебрежение собственным здоровьем.       — Без них бежать удобнее было, — снова оправдывался пацан. — А потом не успел, вы сразу пришли и тоже здесь схоронились, — бросил он косой взгляд на рассерженного лекарчонка. — Я боялся внимание привлечь, мало ли, кто вы такой, а я тут… ну вот! — он явно намекал на свою наготу.       Кстати, об этом. Лучшим решением было бы его хоть как-то приодеть, а то… ну… В общем, так будет лучше для всех, да. Но не успел я потянуться к своему цянькуню в поисках одёжки для горемыки, как у ворот конюшни послышался топот копыт, и под радостно-усталую болтовню в помещение ввалилось несколько человек, ведущих под уздцы лошадей. Мы втроём затаились в своей копне, как мыши, боясь даже пошевелиться. Тем временем новоприбывшие завели коней в стойла, кое-кто даже самостоятельно распряг свою животину, не дожидаясь помощи со стороны конюхов, озаботились водой и даже сеном — чувствовалось, что к походной жизни они более чем привычны и ухаживать за четвероногим транспортом для них не составляло труда. То есть, это или солдаты, или наёмники. Но солдатам здесь взяться неоткуда, да и слишком по-хозяйски эти типы себя здесь вели. Значит, второй вариант.       Мужики в конце концов удалились, и мы облегчённо выдохнули, но только я хотел было вылезти из копны, чтобы проинспектировать сохранность нашей иллюзии фальшь-стены, как вдруг услышал уже хорошо знакомый голос Ван Цзычэна с нотками неподдельной радости:       — Джу Яоши, паршивый ты свин! Ну наконец-то я тебя застал! Ну, как так можно? Ты стал таким неуловимым!       — О, Чэн-Чэн! Рад видеть тебя в добром здравии, — послышался не менее эмоциональный ответ. — А ты наконец-то соизволил почтить нас своим визитом!       Заинтригованный донельзя подобными приветствиями, я не удержался и всё-таки расковырял себе небольшую дырочку для обзора. Как и предполагалось, это была встреча давних приятелей, во всяком случае, обнимались и хлопали они друг дружку по спинам явно не для того, чтобы выбить дорожную пыль. В тот же момент я едва вслух не выматерился, когда ледяные жабьи пальцы буквально впились мне в руку — чёртов Сяо Ин, шлюшонок недоделанный, явно опознал голос новоприбывшего. Но зачем меня-то хватать при этом? Напугал, зараза!..       — Ты же был с утра в гостинице, знал, что я здесь, так почему не заглянул? — тут же попенял корешу Ван Цзычэн. — Я пока дошёл до твоих покоев, тебя уже снова гуи куда-то унесли! Даже не поздоровался! Что за спешка?       — Да пришло сообщение от одного отряда, что вроде как выловили двух ребятишек в торговом обозе, пристроились к купцам по дороге. Вот, ездил опознавать, кроме меня же некому, я, кажется, один знаю, как выглядят оба беглеца, — выразительно развёл тот руками.       — И как, опознал? — в голосе Ван Цзычена слышались лёгкое любопытство и насмешка. Видимо, он не верил, что поймали именно нас.       — Ой, да куда там! — его собеседник смачно сплюнул на землю и поморщился. — Обычные крестьянские чернопятые голодранцы, которые выросли достаточно, чтобы попытать счастья в городе, а не трудиться в поле, как их родители. Зря только время потратил! Устал же, как собака с этими «подарочками» твоему братцу!       Ван Цзычэн при упоминании брата нахмурился, его лицо как-то разом потемнело. Но старый товарищ на это, похоже, не обратил внимания и продолжил:       — Мне бы сейчас в бочку с какой-нибудь прелестницей, перекусить да проспать в нормальной постели без клопов… Клянусь, даже тискать её не стану — сил нет, пусть бы плечи только мне размяла. Главное, чтобы Ван Люши с выпивкой не припёрся, как обычно, от него же не отвяжешься!       — О, вот за это не переживай — он тебя больше не побеспокоит. Никого больше не побеспокоит, знаешь… — задумчиво протянул Ван Цзычэн.       — А что такое? Случилось что-то? — разом замер на половине движения новоприбывший.       — Случилось, да. Допился, наконец. Прибрали его боги ко всеобщему удовольствию, — всё так же спокойно пояснил Ван Цзычэн.       — Да неужто помер?! Сам, что ли? — в голосе его собеседника прозвучала странная смесь удивления и облегчения.       — Сам, не сам — не разберёшь. Мог и сам, на самом деле, — отмахнулся от вопроса слишком умный братец Ван Пинтина. — Да какая разница теперь? Не поверишь — не хочу даже думать о нём, другие проблемы есть, поважнее его смерти.       — Ого, это что ж такое могло за полдня произойти-то, пока меня в Илине не было? — мужчина поводил плечами, пытаясь сбросить с них усталость, но явно не преуспел, потому что очень выразительно поморщился.       — Заканчивай тут, бери вещи и пойдём к тебе в комнату, здесь не место для подобных разговоров, — качнул головой мрачный Ван Цзычэн. — Но если коротко, то Ван Пинтина кто-то отравил.       Джу Яоши снова впал в ступор на долгую минуту, переваривая свалившуюся ему на голову новость, но потом отмер и шумно вздохнул, выдавив из себя только один вопрос:       — Кто?       — Ещё б я знал! — зло бросил Ван Цзычэн. — Есть, конечно, догадки, но… Догадки — это только догадки. Ты Хуа Пинь вообще знаешь? Должен знать!       — Ну да, знаю, конечно, — не стал отпираться тот. — А что с ней не так?       — Да вот, понимаешь, — заклинатель невесело усмехнулся, — кто-то под её видом проник к брату и от души напоил его неизвестным ядом. Смешнее всего то, что я хорошо разглядел лицо этой девки, когда заставил снять вуаль. Мне она с первого взгляда показалась странной и подозрительной, да мой глупый братец заверил, что всё с ней нормально, она всегда такая дёрганная.       — Ну, вообще-то да, она такая и есть, — подтвердил Джу Яоши, видимо, хорошо знавший в Илине всё и всех. — От мужиков дёргается, мимо чуть ли не бочком проходит, и знай только шепчет и ревёт, если что. Бесполезная девка! Но Ван Пинтин её за что-то ценит и держит у себя.       — Ну, допустим, допустим, — едва слышно проворчал Ван Цзычэн, в раздумье закусив губу. — Сам уже понял, что она тут ни при чём. Может, тогда скажешь мне, кто? — в ответ раздалось невнятное мычание, и он продолжил. — Видишь, не знаешь! У меня есть предположения, как я и говорил, но…       Они оба ненадолго замолчали, только слышно было, как Джу Яоши возится в стойле своей лошади. И тогда гадский братик задал вопрос, который, по всей видимости, его уже долго мучал:       — Ты же видел этого мальчишку, да? Тогда ответь, что в нём такого? Почему Ван Пинтин словно с ума сошёл? Он правда такой красивый, как все мне говорят?       — Правда, что есть, то есть, — с какой-то неохотой ответил его собеседник. — Даже слишком, наверное. Не по-людски как-то красивый, будто тварь дьявольская, что честных людей приворожить одним взглядом способна. Или наоборот, кто-то из богов поразвлечься решил. Да ты, поди, и сам слышал, что в городе о нём говорят.       — Разговорам черни доверять — себя не уважать, — скривился Ван Цзычэн.       — Это да, многое из сказанного на похмельный бред больше смахивает, — не стал отрицать Джу Яоши. — Ты лучше своего брата-то послушай, он хоть и носится с этим мальчишкой, как помешанный, но всё же больше других правду говорит.       — Да его как послушать!.. — в сердцах махнул рукой Фома Неверующий китайского разлива. — Скажи лучше, он мог бы его отравить, если бы вдруг появился здесь? Теоретически.       — Хочешь знать, способен ли он убить? — ответил ему Джу Яоши. — Да запросто! Просто, на мой взгляд, не ядом. Он бы Ван Пинтина или ножом из-за угла достал, или мечом рубанул — уж больно деятельный малый. А яд — это как-то… — он с сомнением покачал головой и добавил: — Ну, я тут закончил, идём.       — Наконец-то! — облегчённо вздохнул Ван Цзычэн. — Идём скорее, мне брата проверить надо. Чего там этот его лекарь возится?..       — Ты зря на Ян Цуна вызверяешься, он отличный лекарь. Сделает всё, что сможет, не сомневайся, — заверил его друг. — Это ж, кстати, наша с ним общая идея была подсунуть твоему брату другого мальчишку, похожего на того змеёныша, чтоб отвлечь. Я вспомнил, что недавно видел одну мордашку подходящую, и тут же рванул туда, где его оставил…       Голоса беседующих стали плавно удаляться, и я выдохнул с облегчением. Повезло! Нас в очередной раз не заметили.        Мы осторожно вылезли из сена и, только окончательно убедившись в отсутствии посторонних в конюшне, наконец-то расслабились. Ненадолго, разумеется, но передышка была как нельзя кстати. Я тут же полез в цянькунь, чтобы снабдить шмотками свалившееся нам на головы голое недоразумение, и вскоре на него уже можно было смотреть вполне спокойно, не соскальзывая взглядом ниже пояса. Да, кое-где пришлось подвернуть, подкатить, но это всё равно было лучше, чем ничего, а мальчишка радовался и заверял, что обязательно всё сам подгонит по себе, иглой шевелить он умел. Ну-ну, посмотрим-посмотрим, что там из него за Марья Искусница получится.       Однако занятный разговор мы невольно подслушали! Значит, Ван Цзычэн всё-таки меня подозревал в отравлении своего брата, несмотря на то, что я, по идее, должен на всех парах нестись в сторону Ланьлина. Хорошая интуиция у чувака! Похоже, он параноик, каких ещё поискать, иначе с чего вдруг эти подозрения? Надеюсь, этот его нежданный-негаданный кореш сможет как-то донести светлую мысль о том, что меня здесь нет и в помине.       А, кстати, что это за тип такой внезапный? Он явно с этой криминальной семейкой очень давно общается, раз именует друга не только по первому имени, но ещё и донельзя фамильярно — Чэн-Чэн. И в Илине он хорошо ориентируется, со многими жителями знаком, если может, не напрягаясь, выдать по ним информацию, как по той же Хуа Пинь. Со свежеубиенным Ван Люши у него какие-то непонятные отношения были, но не особо дружеские, раз горевать не стал, узнав о его смерти. Но самое главное, этот человек знал меня в лицо, а значит, мы с ним уже встречались. Интересно, когда? Ещё до штурма горы или уже после, когда я мирно обживался в этом теле? Вдруг мне тоже удастся его лицо вспомнить? К сожалению, во время беседы с Ван Цзычэном он всё время или в тени стоял, или мотылялся туда-сюда по каким-то своим хозяйственным нуждам, так что облик свой ему таки удалось сохранить в тайне. Плохо. Этот непонятный хрен для меня очень опасен, получается.       — Сяо Ин, к тебе вопрос назрел: что ты знаешь об этом Джу Яоши? Ты же точно узнал его голос, если вцепился в мою руку! — спросил я. — И да, ещё раз так сделаешь, я тебе пальцы сломаю, понятно?       Мальчишка испуганно отпрянул и быстро закивал головой, соглашаясь. Чэн Ши глянул на меня с лёгким укором, но я предпочёл проигнорировать этот взгляд, потому как считал себя абсолютно правым: ну, не нравится мне, когда ни с того ни с сего кто попало хватает за руки, да и вообще прикасается. К тому же, я чувствовал, что этого найдёныша придётся тащить с собой: как ни крути — свидетель, а свидетелей или убирать надо, или при себе держать. Впрочем, его просто нужно вывезти из Илина куда-нибудь подальше и отпустить на все четыре стороны, он много чего умел по жизни, не пропадёт.       К моему глубочайшему сожалению, Сяо Ин ничего толком рассказать о таинственном Джу Яоши не смог, и я только в очередной раз покривился от его бесполезности. Балласт, как есть балласт, и ведь не бросишь просто так!.. Ладно, разберёмся.       — Значит, слушаем сюда, — провозгласил я обоим своим спутникам, — план у нас вот какой: когда группа наёмников отправится на смену своим товарищам, вы аккуратно пристроитесь им в хвост. Будете держаться немного на расстоянии, но так, чтобы случайному человеку казалось, что вы — часть этой группы. Как только отъедете достаточно далеко от посторонних глаз, сворачивайте в сторону. Сяо Ин, возьмёшь мою лошадь. Это ясно? — две головы синхронно кивнули. — Отлично! Дальше ты, Чэн Ши, как местный житель, знающий окрестности, найдёшь место в стороне от дороги, где-нибудь в лесу у подножия Луань Цзан, и вы будете ждать меня там. Костёр не разжигать, лошадей не рассёдлывать. Всё понятно? Вопросы есть?       — А ты сам-то как доберёшься? — Чэн Ши озабоченно свёл брови, ему точно не понравилась моя идея разделиться.       — Придумаю, — отмахнулся я. — Чью-нибудь лошадку позаимствую, например. Это не важно.       — Допустим, — лекарчонок всё так же хмурился, недовольный излишним авантюризмом. — А как ты нас найдёшь?       — Найду, не сомневайся, — я подбадривающе улыбнулся ему и хотел ещё что-то добавить, но тут на улице послышались возбуждённые голоса и приближающийся топот, сигнализирующий о том, что нам опять срочно нужно нырять в наше ненадёжное укрытие.       В конюшню ввалилось разом несколько человек с факелами, и среди них через вновь проковырянную амбразуру я распознал мрачного, как демон Диюя, Ван Цзычэна и заспанного всклокоченного конюха, у которого я покупал вечность назад своего Соловушку. До сих пор мне было горько от расставания с этим чудесным жеребчиком, уж больно по сердцу пришёлся, но слишком светлая масть решила дело не в его пользу.       — Ну вот, сами смотрите! — широко развёл руками конюх, видимо, отвечая на какой-то ранее заданный вопрос.       Ван Цзычэн кивнул головой, и люди с факелами рассыпались по стойлам, что-то выискивая. Мы затихли в своём сене, как мыши под метлой, боясь лишний раз даже дыхнуть, чтобы не привлечь их внимания. Когда один парниша с факелом сунулся было в наш закуток, меланхолично глядящий на все копошения наёмников конюх вдруг заорал во всю мощь своих лёгких:       — Ты куда с огнём сунешься, олух?! Спалишь всё тут к демоновой матери! А ну, кыш оттуда, я сказал!       Ван Цзычэн недовольно зыркнул на него, но ничего не сказал на такое вопиющее самоуправство, только опять головой мотнул. Наёмник с факелом, настороженно замерший при первом окрике в свою сторону, с облегчением убрался из царства соломы и сена и затерялся среди своих подельников. Что бы они здесь всей толпой ни искали, они этого явно не нашли. И если самим мужикам от сего факта было ни холодно, ни жарко, то Ван Цзычэн, казалось, насупился ещё больше. Вместе с тем лицо заклинателя приобрело ещё и какое-то растерянно-задумчивое выражение — видимо, его версия не подтвердилась. По безмолвному знаку человека, стоящего рядом с ним, люди с факелами покинули помещение. Конюх, скрестив на груди руки, с явной насмешкой смотрел на оставшуюся пару господ.       — Что господа заклинатели хотели здесь увидеть? Не иначе, лошадь с крыльями и драконьим хвостом, — хмыкнул он.       — Но-но, конюх! — выступил вперёд напарник Пинтиновского братика. — Побольше уважения!       — Брось, Джу Яоши, — протянул тот, задумчиво глядя куда-то в пространство, а потом повернулся к конюху и спросил: — Точно не было солового коня и гнедой кобылы? Я уверен, они должны быть!       — Да точно, говорю же вам! — раздражённо дёрнул подбородком конюх. — Есть две белые кобылы знатной госпожи, что путешествует из столицы в богатой карете, в Южном дворе стоит, и всё. Остальные все гнедые да бурые. Вот еще пара караковых есть и вороной. А, и рыжая ещё. Всё.       — Проверь белых, — спокойно проговорил другу Ван Цзычэн, всё также о чём-то размышляя.       Джу Яоши появился через пару минут и покачал головой:       — Белые, без сомнения.       — Хорошо, — безэмоционально бросил Ван Цзычэн и снова повернулся к конюху. — Это же ты продавал мальчишке лошадей?       Конюх кивнул, но внезапно вмешался Джу Яоши:       — Продавал-то он, а я обоих провожал в ту ночь. Гнедая самая обычная, от других таких же не отличишь. А соловый хорош, конечно, и сильный, и выносливый. Да только я там подарочек оставил кое-какой под седлом, далеко твой мальчик на нём уехать не мог.       — Он не мой! — вдруг взорвался заклинатель. — Я эту гадину мелкую сам, своими руками на куски рвать буду! Он у меня долго подыхать будет! Брата я ему не прощу никогда!       — Твой брат умер от яда, а не от его меча, может, он и не виноват вовсе! — попытался вразумить Джу Яоши мечущегося по проходу приятеля, но куда там! Похоже, в мозгу у болезного что-то перемкнуло.       — Показывай гнедых, — заявил он конюху.       Тот пожал плечами и повёл его по стойлам. Когда они дошли до наших лошадок, Ван Цзычэн задал резонный вопрос, которого я очень боялся на самом деле:       — Почему эти осёдланы?       Он весь как-то аж подобрался в ожидании ответа, но конюх остался невозмутим:       — А ничего странного! Ваши парни всё время оставляют их так. Мы с утра приходим, распрягаем, чистим и всё прочее, они нам за это денюжки приплачивают. Умаются в дороге, видать, сами возиться не хотят. Дадут воды и сена, и убегают. Вон, ещё три таких же стоят дальше, с сегодняшней смены. Эти, поди, тоже ваших. Я уж и мальчишку на ночную стражу поставил, чтоб сразу и обихаживал этих лошадок, да этот паршивец так и норовит улизнуть всё время!       Ван Цзычэн выглядел крайне разочарованным, но всё равно кивнул Джу Яоши:       — Посмотри в седельных сумках! Что там?       Седельные сумки, снятые с наших гнедых по приезду, мальчишка-конюший аккуратно повесил на специальные держатели, которые были в каждом стойле, и Джу Яоши без особого энтузиазма начал проверять их содержимое. Когда он вытащил вывозюканные в грязи портки, а следом основательно пропахшее крепким мужским потом исподнее, причем далеко не детского размера, энтузиазм притух даже у Ван Цзычэна. Во втором стойле картина неприглядности сурового наёмничьего быта повторилась, как и в третьем, и в четвёртом… Сами того не подозревая, мы очень удачно вписались в общую картину уставших разгильдяев, и это дало нам лишний шанс на скорое разрешение всей ситуации к лучшему.       И тут совершенно не в тему влез конюх:       — У лошадки Ба Ая, что Наследник купил для своего лекаря, с подковами непорядок был. Я ему говорил, что нужно одну подкову закрепить срочно, да он рукой махнул, мол, потом. А потом вообще продал кобылу, а про подковы я предупредить-то и забыл как-то, н-да…       Вот лучше б ты и дальше о них не помнил! Что тебе мешало и дальше молчать в тряпочку?       Естественно, друзья-товарищи тут же полезли проверять лошадям ноги. С помощью конюха, само собой, ибо инициатива наказуема. Полностью перекованная лошадь Чэн Ши, да ещё и свежеперекованная, неминуемо вызвала подозрения.       — Да не может быть, чтобы ради двух подков всего коня перековывали! — покачал головой конюх, отметая сомнения. — Тут работа, — глядите-ка! — справная, толковая, да и клеймо вона стоит мастерское. Как есть, городская поковка, из большого города точно! Тута у нас таких не делают.       Это что ж за подковы такие мне кузнец из задрипанного села, которого и на карте-то нет, на лекарчонкову лошадь поставил? Где он их взял? Или… это он и есть мастер? Тогда какого хера он в такой глуши шкерится? Блин, сплошные вопросы. Но кузнец, на поверку, не так прост оказался. От кого-то прячется? Потому-то так неласково нас и встретил. А если… А если мы, сами того не ведая, в разбойничье поселение забрели?.. М-да… Я уже ничему не удивлюсь. Главное, разошлись миром, и ладно.       Неизвестно, к каким выводам пришла бы эта убойная парочка заклинателей-в-законе, но тут в конюшню ворвался, едва спешившись, паренёк со свитком в руках, который и вручил с лёгким поклоном Джу Яоши. Странно, почему не Ван Цзычэну? Он, вроде как, поглавнее? Или я что-то опять неправильно понял?       Джу Яоши пробежал глазами написанное, потом хмыкнул как-то странно и передал свиток Ван Цзычэну. Тот быстро прочёл наспех накарябанные иероглифы, потом перечитал более вдумчиво, зачем-то заглянул на другую сторону свитка и окончательно подвис. Что ж там такое, интересно?       — И что ты об этом думаешь? — спросил его Джу Яоши.       — Я… Я отказываюсь в это верить, — пробормотал тот.       Джу Яоши подозвал гонца и велел рассказывать, что там было на самом деле, а то полуграмотные письмена плохо поддавались осмыслению.       — Мы сегодня на посту торговца одного задержали, у него был соловый жеребец при себе. Но он на нём не ехал, сказал, купил совсем недавно, а он то ли плохо объезженный, то ли больно норовистый. В общем, сладу с ним никакого нет, — поведал тот. — Мы осмотрели коня и заметили, что у него на задних ногах и крупе брызги крови, да и хвост тоже в чём-то испачкан. Он же светленький весь, на нём хорошо видать.       — Та-а-ак, — выразительно протянул начальник, — что ещё? Почему конь грязный, торговец сказал? Где купил, у кого, что с прежним владельцем — разузнали?       — Он не знает! То есть, купил коня в Нанчу у барышника, а что там с прежним владельцем, не знает. А чиститься конь не давался, вот, — оттараторил парень.       — Едешь в Нанчу, — мрачно сообщил Ван Цзычэн, и Джу Яоши понятливо кивнул.       В последний раз окинув блуждающим взглядом помещение, Ван Цзычэн удалился восвояси, за ним вышли и все остальные. Но не успели мы облегчённо выдохнуть, как с возбуждённым гомоном в конюшню ввалились те самые мужики с факелами. На сей раз они ничего не искали, а целенаправленно двинулись к своему четвероногому транспорту, и вскоре сменный отряд наёмников отправился в ночь.       — К лошадям, быстрее! — уже не снижая голоса, выкрикнул я, подпихивая Чэн Ши в спину. — Сяо Ин, седельные сумки, давай, давай! Живо в седло!       Мальчишка лихо взлетел на спину лошади и умело подобрал поводья, а Чэн Ши я на адреналине буквально вкинул в седло, он только успел вдеть ноги в стремена и ухватиться за узду, как они оба стартовали следом за наёмниками, растворяясь во тьме.       Ну, вот, кажется, и всё, можно выдохнуть. За мальчишек было слегка тревожно, конечно, но так, на уровне повседневности, не больше, а значит, у них дорога сложится нормально. Тем более, мне всё-таки удалось в последний момент прилепить к обеим лошадиным задницам по талисману отвлечения внимания.       Я, раскинув руки, рухнул на наш стожок сена и от души засмеялся. Дело сделано, Ван Пинтин мёртв. А Шэ Шанши свободен как ветер!