Часть 23
30 декабря 2023 г. в 14:38
Замотанная в кучу тряпок Хуа Пинь как нельзя лучше вписалась в едва оформившийся план, став тем последним недостающим кусочком в сложном полотне мозаики, без которого картинка не складывалась и зияла вопиющими провалами. Хотя сама Хуа Пинь мне была без надобности, скорее уж наоборот, девушку следовало срочно удалить куда-нибудь подальше, причём так, чтобы были свидетели её пребывания где-то там, а не на кухне. На самом деле, она и здесь не мешала, просто не нужно, чтобы и так побитая жизнью девчонка пострадала ещё больше, когда тут поднимется кутерьма. А она поднимется, это я мог гарантировать с железобетонной уверенностью. Увы, на тишину и спокойствие, если всё получится, рассчитывать не приходилось. Если не получится — тоже, но как раз об этом думать и не хотелось.
Утащив Бан Ма и Чэн Ши в отдалённый укромный уголок, я в двух словах обрисовал им свой план. Чэн Ши тут же скривился, недовольный моим авантюризмом, а Бан Ма по уже сложившейся традиции эмоционально всплеснула руками.
— Ох, ребёнок! Ну как же так-то? — горестно всхлипнула она, но быстро взяла себя в руки. — Хорошо, будь по-вашему, молодой господин, отошлю её домой, пусть отнесёт матери… Да вот хоть баоцзы!
С этим моментом разобрались быстро, и новоявленная Красная Шапочка, донельзя удивлённая, отправилась с небольшой корзинкой гостинцев в ночь. Её путь лежал через большой зал, в котором собралась куча бухающего и галдящего народа, жаждущего хлеба и зрелищ, а дальше по самым освещённым улицам, где она непременно должна была попасться на глаза людям Ван Пинтина, патрулирующим окрестности гостиницы.
Проводив девушку взглядом и убедившись, что она произвела должное впечатление, я заявил Бан Ма:
— Мне нужна её одежда! — и поморщившись на недоумённые взгляды, уточнил: — Одежда, как у неё. Можно не точно такую же, но похожую.
Вот теперь меня поняли. Что тут началось! Женщины враз забыли обо всех своих кухонных обязанностях, вместо этого мечась по закуткам, кладовкам, складам, кто-то даже не поленился и сбегал домой… В общем, с грехом пополам костюм ортодоксальной мусульманки в его китайской версии мне ударными темпами собрали и с удовольствием обрядили в него. Правда, чтобы правильно облачиться во все эти тряпочки, мне пришлось раздеться чуть ли не догола, но исподние штанишки я таки отстоял, а ещё прикрепил на всякий пожарный к ноге ремешок, за который заткнул метательные ножи — совсем уж безоружным соваться в пасть дракону было бы крайне глупой затеей даже для меня. Особенно для меня.
Чэн Ши при этом всём бедламе то краснел щеками, то бледнел от мыслей о предстоящем, но участвовал весьма активно, лишний раз не давая прикоснуться к моей священной персоне, сам меня одевал-раздевал-переодевал под чутким руководством внезапных дизайнерш. В конце концов, костюм был готов и сидел на мне, как положено, закрывал всё лишнее, не давая и шанса усомниться в личности носителя. К сожалению, зеркала в пределах досягаемости не имелось, наколдовывать его я не решился, поэтому остался в полном неведении, как на самом деле выгляжу, хоть и хотелось взглянуть на себя до нервной щекотки.
— Ну что, как? — спросил я разрумянившегося Чэн Ши и на пробу прошёлся туда-сюда перед ним походкой, приличествующей скромной девице, попытавшись максимально точно скопировать быстрые и мелкие шажки Хуа Пинь, которыми она передвигалась в присутствии мужчин.
— Похоже, — кивнул тот, пристально разглядывая мою фигурку. — Очень похоже! И по росту тоже как раз. Но вот чего-то как будто не хватает, мне кажется, — закончил он неуверенно.
— Ясно, чего! — задорно фыркнула одна тётка. — Макияжа! — и все вокруг согласно загомонили.
— Макияжа? — удивился я. — Зачем ей макияж, если она всё равно лицо скрывает?
— Скрывать-то скрывает, — с готовностью пояснила мне та же тётка, — но всё равно что-то да видно! А она ж привыкла быть размалёванной, без краски на лице ей ещё больше неудобно!
Пришлось и мне лицо разрисовывать. Сначала я, конечно, попытался протестовать, отвергая саму идею покраски, потом стал настаивать, что и сам справлюсь, а то этим бабам только дай волю — убедился уже на примере одёжек. Ага, щаззз! Меня обсмеяли, уверяя, что ни один представитель мужского пола не сможет так виртуозно орудовать щёточками и белилами на своём лице, как любая из женщин. Может, они и правы, но я-то в недавнем прошлом тоже была женщиной и краситься вполне себе умела, только вот… Только вот это я делала косметическими средствами далёкого двадцать первого века, а чем мне предстоит пользоваться здесь — ещё вопрос. В общем, меня поставили в безвыходное положение. И разукрасили, как положено. Теперь ещё больше захотелось глянуть на результат, блин.
— Ну как? — снова поинтересовался я у Чэн Ши.
Впрочем, ответ и не требовался, настолько благоговейно он на меня таращился.
— О-очень, — отчего-то заикаясь, всё же выдавил парень.
— Смотри не влюбись, — кокетливо хихикнул я, ободрённый его реакцией, и сделал пару танцевальных па по кухне — женская сущность во мне заинтересованно зашевелилась, подбивая на милые девчачьи глупости.
— Ах, какая красивая девочка, надо же! — умильно вздохнула одна из тёток, и это враз отрезвило, будто кто пощёчину отвесил.
Какая к хренам собачьим девочка?! Я мальчик! И нечего тут!..
К счастью, на плите в этот момент стало что-то подгорать, поварихи бросились спасать свою стряпню и отвлеклись от меня. Бан Ма извлекла откуда-то деревянный подносище с расписным вычурным узором и удобными ручками для ношения, красиво выставила на него кучу всевозможных плошечек, накрытых крышечками, посуду для еды, чашечки, щипчики, прочую малозначительную и неназываемую фигню и только после этого, удовлетворённая получившейся композицией, отправилась к большому чану за кипятком для чая. Чан этот стоял на странной железной треноге с тлеющими углями и пользовался большой популярностью у мечущихся туда-сюда прислужниц. Мы же с Чэн Ши тем временем обсудили некоторые детали плана, пути отступления и место встречи.
Ничто, как говорится, не предвещало беды, когда меня, мирно и вдохновенно примешивающего к еде Ван Пинтина неположенные по рецепту добавки из сушёных листиков олеандра, бережно собранных и хранимых в специальном мешочке, схватили за задницу большие сильные ладони. Рука моя непроизвольно дрогнула, и «приправки» просыпалось в соус несколько больше, чем я рассчитывал. Фак! Этого только не хватало! Чэн Ши глядел мне за плечо расширившимися глазами, поварихи сгрудились в одном углу и напряжённо затихли. Господи Боже мой, ну кого ещё там принесло-то?! Надеюсь, не самого Ван Пинтина?!
Очень-очень медленно, не делая резких движений, я повернулся и встретился взглядом с… нет, не хозяином учреждения, слава всем известным богам, а каким-то левым мужиком. Мужик возвышался надо мной тёмной, пропахшей чем-то неприятным горой, похотливо сверкал абсолютно дурными глазами, дышал в лицо мощным перегаром и неприятно усмехался. Злодей классический, одна штука — получите и распишитесь!
— Ну что, попалась наконец-то?! А я ж говорил, никуда не денешься от меня, всё равно заловлю, бегай-не бегай! Прятаться ещё вздумала, маленькая шлюшка! В недоступную госпожу играешь? Ну ща я тебе покажу, кто у нас тут господин! Отработаешь за все разы, когда от меня сбегала, поняла, сучка? Скидавай давай свои тряпки, меня твоими шрамами не напугаешь, не таких ещё пользовал. Это даже возбуждает. Сюда иди, дрянь!
Я уже почти что вывернулся из его горячих объятий, когда он сграбастал своей лапищей тщательно закреплённую заколками тонкую ткань на моём лице и с удовольствием её сдёрнул. Помешать ему я не успел.
Мужик, сжимая в кулаке отобранную вуаль, недоумённо таращил на меня свои нетрезвые гляделки, и было непонятно, в какую сторону работают его мозговые шестерёнки.
— Ты ещё кто? — наконец, выдал он и цепким взглядом, ничуть не похожим на пьяный, пристально оглядел мою фигуру. — Ты не Хуа Пинь. А вот кто? И почему в её одежде? — следом его глаза метнулись в сторону застывшего рядом Чэн Ши и как-то совсем уж нехорошо сощурились. — Так-так!..
Больше он ничего не успел сказать, потому что в следующую секунду ему прилетело сразу с двух сторон. Одна из кухонных тётушек, не выдержав всеобщего напряжения, от души приголубила его по затылку большой сковородкой, выхваченной прямо с печки, и вдобавок окатила его бурлящим содержимым. В тот же самый момент я, не стесняясь, со всей дури звезданул неудачливому поклоннику коленом в пах, и, когда он, выпучив глаза и широко разинув рот в тщетной попытке издать хоть какой-то звук, согнулся, ударил ладонью в солнечное сплетение, лишая не только голоса, но и самой возможности вздохнуть. К сожалению, из-за несогласованности наших действий удар по голове вышел смазанным и не причинил падшему заклинателю существенного урона, зато имел другие, совершенно неожиданные последствия.
В попытке не опозориться падением, нелепо растопырившийся и непотребно согнувшийся мужик переступил ногами, и тут, щедро сдобренный разлитым на него жирным мясным соусом, пол явил всё своё коварство, весьма быстро и результативно опрокинув неудачника плашмя, ещё и по голове приложил. Вернее, это сам мужик приложился об пол уже пострадавшим затылком, но это мелочи. Завозившись в скользкой лужице, подобно черепахе, перевёрнутой на спину, он издавал какие-то невнятные жуткие звуки, что-то типа «ы-ы-ы-у-о-ы!», судорожно елозил руками и ногами в поисках точки опоры и какого-нибудь выступа, за который мог бы зацепиться. В конце концов, у него это получилось, и он стал медленно подниматься. Более того, у него вышло даже почти полностью распрямиться и недобро зыркнуть на меня из-под налипших на лицо прядей растрепавшейся причёски. Но пол явно имел на него какие-то свои виды, и нога мужика снова предательски заскользила.
— Ван Люши! — грозно потрясая скалкой, нависла над ним Бан Ма. — Ты опять лезешь к моим девочкам! Тебя же предупреждали!
Не отвечая поварихе и даже не удостоив её вниманием, Ван Люши старательно сосредоточился на том, чтобы снова подняться на ноги, и, когда, казалось, цель уже была достигнута, его всё-таки нетрезвый блуждающий взгляд наткнулся на меня. Вытянув в мою сторону руку с угрожающе указующим пальцем, он опять издал это своё «ы-ы-ы!» и сделал шаг. Роковой. Потому что пол всё ещё был скользким.
К счастью, в этот раз ему не повезло гораздо больше: сотворив немыслимый для его комплекции акробатический кульбит с прогибом, Ван Люши широким взмахом сильной руки сбил с треноги тот самый чан с вечным кипятком. Чан угрожающе зашатался, будто раздумывая, стоит ли этот заклинатель того, чтобы упасть на него, и спустя долгую секунду таки решился. У ошпаренного с ног до головы мужика мгновенно прорезался голос, и он взвыл раненым бизоном. Катающийся от боли по полу, красный как рак, человек тем не менее у меня лично не вызывал ни сострадания, ни ужаса — твёрдо помнилось, он видел моё лицо и осознал, что я не Хуа Пинь. Более того, он также видел и Чэн Ши, возможно, даже узнал его. То есть у себя в мыслях я уже приговорил его, и те страдания, которые он умудрился сам себе причинить, как-то не трогали. Хуа Пинь однозначно жальче.
Тем не менее Ван Люши был всё ещё прискорбно полон жизни, и с этим следовало что-то срочно сделать, пока вся гостиница не сбежалась на его вопли.
— Уходи, — тихо сказал я Чэн Ши, и он понятливо удалился.
Ну правильно, если меня с макияжем на лице опознать не так-то легко, то уж он тут многим знаком и сопоставить одно с другим стало бы плёвым делом. Да и не следовало ему лишний раз видеть то, что я собирался сделать, этот мальчик мне слишком дорог.
Я всерьёз обдумывал, как бы это половчее избавиться от ненужного свидетеля (окружающие кухарки при этом никаких кровожадных мыслей не вызывали, отчего-то им подспудно верилось), когда меня снова опередили. Совсем ещё молодая женщина внезапно рванула вперёд и, выхватив из рук Бан Ма скалку, подскочила к болезному. Скалка у Бан Ма оказалась тяжёлая и прочная, да… Дубовая, наверное. С поразительным поражающим эффектом — Ван Люши хватило одного удара.
Орудие мести со стуком выпало из ослабевшей руки, и женщина как-то враз вся обмякла, а спустя пару секунд нервно разрыдалась. Её тут же бросились обнимать и успокаивать, а она сквозь всхлипы твердила, что давно мечтала это сделать. Ей согласно поддакивали — видимо, свои счёты с трупом были у многих.
Несколько растерянно оглядев стихийно образовавшийся клуб психологической поддержки новоиспечённой преступницы, я подхватил подкатившуюся к моим ногам окровавленную скалку — и правда, внушающая уважение штуковина! Не зря, ой, не зря в моём прошлом-будущем злых жён, поджидавших загулявших мужей, изображали со скалками в руках! Видимо, знали не понаслышке об их убойной силе.
Вернув орудие труда Бан Ма, возвышающейся невозмутимым айсбергом среди общего бедлама кухни, я предусмотрительно подобрал подол и аккуратно, чтобы не запачкать обувь, подобрался к распростёртому на полу телу. По себе зная, насколько живучи на самом деле заклинатели, мне хотелось удостовериться, что труп — действительно труп и с этой стороны неприятностей не последует. К моему ужасу, пульс на шее хоть и едва-едва прощупывался, но таки был. Сука! Да ты бессмертный, что ли?!
Выматерившись сквозь зубы, я поднял голову неубиваемого Ван Люши за сбившийся набок пучок волос и от всего сердца приложил уже пострадавшим виском об угол стола. Кровь тёмным бордо щедро забрызгала столешницу, разбавила собой жирное непотребство на полу, тягучими струйками испачкала и без того красное лицо мужчины, окончательно превратив его в гротескную маску какого-то непонятного монстра. Мелкая крошка разбитых косточек черепа островками-сахаринками разнообразила бугристую поверхность его лица, интригующе белея сложным узором по багровой основе.
Женщины затихли и с недоумением таращились на меня, даже мстительница позабыла про свои слёзы.
— Значит так, драгоценные! — обратился я к ним самым авторитетным тоном, который только мог изобразить. — Слушаем внимательно и запоминаем. Одна из вас — сами разберётесь, кто именно — нечаянно опрокинула на пол… Что вы там готовили? Вот это и опрокинула, убрать не успела. Ван Люши не заметил лужу, поскользнулся и при падении перевернул на себя чан с кипятком. Ослеплённый болью, он начал метаться и ударился головой об угол стола. Всё. Никто его и пальцем не трогал, произошедшее — трагическая случайность. Усвоили? — аудитория согласно кивнула.
В коридоре послышался топот, Бан Ма быстро накинула мне на голову прозрачную тряпочку и сунула в руки поднос с поздним ужином хозяина. Вовремя! Я еле успел увернуться, когда в кухню влетело трое мужиков с оружием наперевес, и даже что-то прошипел тому козлу, который меня толкнул. Доблестный воин с удивлением обернулся мне вслед, но труп на полу отвлёк его от столь незначительной особы, как Хуа Пинь, и слава богам, а то чуть опять не спалился. М-да, эмоции меня погубят!
Я торопливо посеменил по адресу доставки, стараясь не запнуться о собственный подол, в очередной раз проклял длинные коридоры и неудобную для приличной женщины лестницу, мельтешащих не по делу мужиков, не желающих уступать дорогу, ну и того урода, который ущипнул меня за задницу. Вишенкой на торте стала встреча с давней знакомой из здешнего весёлого дома — как там её Чэн Ши называл? Сян Ляо, кажется?.. Девица в ярких шелках откровенно похабно висла на богато одетом пожилом господине в шляпе, а этот старый грибок, даром что пенсионер, довольно щурил свои лицевые морщины и по-хозяйски оглаживал подставляемые под руку участки молодого горячего тела. Заприметив меня, Сян Ляо злорадно ухмыльнулась, гордо задрала нос и едва слышно, с презрением, бросила: «Неудачница!»
Ну-ну. Я поморщился от приторного запаха духов глупой девки, мгновенно заполнившего коридор, как только она вышла из своей комнаты, и порадовался, что под вуалью этого не было видно, а то бордельные служительницы ой-ой-ой какие глазастые, когда не надо. Одному не в меру инициативному товарищу я уже попался сегодня, хватит!
У самой двери апартаментов Ван Пинтина пришлось сделать вынужденную остановку, чтобы поправить костюм, понадёжнее закрепить накидку на голове и проверить доступность оружия. Сейчас от этого многое зависело, хозяин гостиницы — страшный человек, опытный и безжалостный, одна-единственная оплошность могла стоить жизни. Конечно, мне уже приходилось убивать, но всё это было как-то спонтанно, по необходимости. Теперь же я шёл лишать человека жизни спланированно, чётко осознавая, что делаю, а для этого нужно было быть или полным отморозком, или индивидом со стальными яйцами. Ни тем, ни другим я пока ещё не был.
Адреналин горячей волной прошёл по организму, когда послышался приглушённый смех, сопровождаемый открытием дверей, и моё тело мгновенно склонилось в угодливом поклоне перед возникшей в проёме фигурой. Из комнаты быстрым шагом выскочил какой-то незнакомый мужик, чуть не сбив меня с ног, но тут же притормозил и услужливо придержал створки, чтобы я со своим подносом мог, наконец, войти. Ну бля, «mother-father-gentlemen», куда там! Спасибо, чё!
Несмотря на то, что я уже посещал эти покои, в прошлый раз совершенно не успел их разглядеть. Сначала было не до того, уж больно напряжённый разговор шёл между заклинателями-барьерщиками и Ван Пинтином, потом вовсе пребывал в изменённом состоянии и всеми частями организма стремился в собственные апартаменты под защиту заботливой тёмной энергии, ну а после мне и вовсе тут нечего было делать. Так что, попав внутрь, я естественным образом слегка замешкался, не зная, куда следовало идти и где накрывать на стол, ведь здесь внезапно оказалась не одна комната, как мне почему-то запомнилось, а как минимум две.
Или даже три — сейчас, когда ничего не перегораживало обзор и часть вещей то ли убрали, то ли переставили на другие места, в дальней части покоев стал хорошо заметен массивный стол с разбросанными на нем свитками, а за ним тёмной громадой возвышался не то шкаф с полками, не то просто полки сами по себе. Насколько мне удалось разглядеть, почти все они были пусты, но не факт — пребывание в густой тени позволяло взгляду выхватывать только бардак на столе и свет от свечей, горящих в другой комнате, едва ли в этом помогал. Интересно, Цзинь Линьу заметил при обыске за фальшь-панелью этот кабинет? Там могло содержаться очень много интересного, жаль, если он упустил такое сокровище! Сейчас то, что загораживало хозяйский кабинет от чужих глаз, было сдвинуто в сторону, и это помогло мне его увидеть и вздохнуть разочарованно от невозможности там как следует порыться. Ладно, не моё это дело, достаточно и того, что уже имелось.
Спальня с большой кроватью, уже невольно опробованной мною, отделялась от остального помещения чисто условно — большой раздвижной ширмой, но и этого хватало, чтобы засчитать её за отдельную комнату, пусть и небольшую, но довольно уютную. Чёрт бы побрал этого херова Пинтина — мудак мудаком, но во вкусе ему точно не откажешь! К большому моему сожалению.
Гостиная, ранее претендовавшая на звание просторной, сейчас была перегорожена хаотично расставленными не то ящиками, не то сундуками, не то и вовсе недоразобранными стеллажами — в общем, наблюдались явные признаки сборов. То есть Ван Пинтин таки собирался отсюда сваливать. Ну что же, резонно! Цзини просто так носом землю не роют и захапать новую территорию под свою протекцию точно не откажутся. А следовательно, всяким тёмным личностям пора убраться отсюда подобру-поздорову, пока не вздёрнули на ближайшем дереве или головы не лишили. Это потом, через время, можно будет потихоньку закинуть удочку и прощупать обстановку, дать на лапу кому надо, но вот будет ли стоить овчинка выделки? Не такой уж Илин ценный городок, чтоб за него копья ломать. Вся его ценность, на мой взгляд, состояла в обитавшем по соседству Вэй Усяне, до появления которого он и вовсе считался местом неблагоприятным для нормального человеческого проживания. Из-за Могильных Холмов, понятное дело. А с течением времени, разумеется, эти самые Могильные Холмы так никуда и не денутся. Вот и получалось, что переезд для Ван Пинтина — самое правильное и своевременное решение.
Разглядывание обстановки и размышления по поводу заняли у меня в общей сложности едва ли пару секунд: как раз повернуть голову туда-сюда и в очередной раз быстренько склониться в раболепном поклоне перед возникшим из полумрака хозяином гостиницы. Что сподвигло его сидеть в интимной темноте, довольствуясь всего несколькими не самыми большими свечами на всё не такое уж и маленькое помещение, — тот ещё вопрос.
— Ну наконец-то! Почему так долго? — с едва заметным раздражением произнёс он где-то над моей головой.
Голос Ван Пинтина показался слегка необычным — в те разы, когда мне «свезло» слышать его, он так гласные не растягивал. Хм, возможно, он просто сейчас пьян?
— Эта недостойная… — торопливым шёпотом начал я, но Ван Пинтин нетерпеливо махнул рукой, повелительным жестом прерывая едва начавшиеся оправдания, и велел побыстрее накрывать на стол.
Что ж, так даже лучше! Чем меньше мне придётся говорить, тем меньше шансов ляпнуть что-то не то.
К вящему моему неудовольствию, Ван Пинтин находился в комнате не один, а в компании старины Ян Цуна. Ну естественно! Куда ж один без другого? Прямо как ниточка с иголочкой! Но для моих планов любой гость автоматически становился величиной лишней и способной их нарушить. Зло скрипнув зубами, я стал споро расставлять посуду и умопомрачительно пахнувшие блюда, стараясь сервировать стол примерно так, как это выглядело на подносе. Бан Ма не зря уделила данному моменту столько внимания, справедливо полагая, что в таком вопросе маленький заклинатель вряд ли являлся большим специалистом. И правильно полагала, между прочим: Шэ Хей отлично знал, как правильно провести чайную церемонию (сволочной учитель Шэ Утун его знатно засношал этим своим этикетом на все случаи жизни), но правильно накрыть на стол вряд ли смог бы, потому как этим делом занимались исключительно слуги и ни в коем случае не благородные господа. Так что и здесь помощь поварихи оказалась как нельзя более уместной и своевременной.
Стараясь всё делать как можно более плавно и красиво, дабы не выбиваться из образа, я то и дело кидал заинтересованные взгляды на Ян Цуна. Добрый доктор сейчас действительно выглядел весьма благодушно и невинно: глаза его были мечтательно прикрыты, губы растянуты в мягкой улыбке, в козлоподобной бородке застряли крошки от маленьких печенюшек, скромной горкой сложенных на самом краю стола, да и вся поза лекаря была до крайности расслабленной — никакой тебе посадки с ровной спиной, положенной по этикету, а сплошь непотребное полулежание на мягком коврике с подоткнутыми под спину подушками. Ни дать ни взять патриций на отдыхе!
Его работодатель и подельник неспешно бродил в потёмках где-то за границей моего визуального восприятия, то и дело чем-то шурша и что-то передвигая, и тем самым страшно действовал на и без того натянутые нервы. В конце концов он таки уронил фарфоровую неопознаваемую хрень, стоявшую на крышке одного из сундуков в центре комнаты, которая и разбилась с характерным звоном, мигнув при этом яркой вспышкой магии. Хана дорогому артефакту!.. Ван Пинтин невнятно, но экспрессивно выругался, выведя тем самым Ян Цуна из блаженного транса.
— Да что ты там всё бродишь, как неупокоенный дух? Иди уже к столу, тебя твоя нездоровая еда заждалась, — лениво-насмешливо проговорил он. — Я тебе столько раз говорил, нельзя так поздно вкушать тяжёлую пищу, для желудка вредно. Вот увидишь: доведут тебя излишества до того, что и золотое ядро твоё перестанет справляться с таким количеством болячек!
С отчётливым презрительным фырком Ван Пинтин материализовался у стола, заставив меня своим бесшумным появлением в зоне поражения непроизвольно вздрогнуть. Впрочем, он, если и заметил мою реакцию, то никак не отреагировал на неё.
— То-то ты сам с таким удовольствием предаёшься этим излишествам, когда появляется возможность не платить за них! Посмотри на себя: ты даже сидеть уже ровно не можешь! — коротко хохотнув, ответил хозяин на попытку Ян Цуна состроить из себя заботливого лекаря, пекущегося о здоровье пациента.
Широко взмахнув рукавом, Ян Цун попытался опровергнуть инсинуации Ван Пинтина и сесть, как положено, но с первой попытки у него это не получилось, и он рухнул обратно в свои подушки. Послышалось какое-то совсем уж дурацкое тоненькое хихиканье, совершенно не сочетающееся с его обычным претенциозным видом, и лекарь предпринял повторную попытку обелить себя. Раза с четвертого у него это всё-таки получилось, и он благополучно усадил своё непослушное тело вертикально.
— Ох и забористая у тебя сегодня дрянь, однако! — мотнул он головой, но опять чуть не потерял равновесие.
— Что да, то да, — охотно согласился его собеседник, довольно поглаживая палочки для еды, зажатые в пальцах. — Со дня на день ожидаю ещё одну партию.
«Ха! А вот хрен тебе!» — злорадно подумал я и ещё ниже наклонил голову, чтобы стопроцентно спрятать торжествующую ухмылку. — «Скоро встретишься со своими курьерами!»
Между тем Ван Пинтин приступил наконец к трапезе. Я, как и положено хорошей прислуге, покорно стоял недалеко от стола, что называется, на подхвате, но так, чтобы при этом не мозолить глаза господину. Господин с энтузиазмом продегустировал пару блюд, щедро сдобренных дополнительной приправкой, и задумчиво уставился куда-то в пространство, выписывая палочками затейливые вензеля.
— Что-то мне кажется, вкус у еды какой-то не такой, — нерешительно заявил он. — И пахнет она не так, как надо… Вроде бы… Горчит, во!
Ян Цун снова тоненько хихикнул, наблюдая за ним, и прокомментировал это заявление:
— Да после той ударной дозы, какую ты недавно принял, я очень сильно сомневаюсь, что ты можешь правильно хоть что-то распознать на вкус и на запах! Горчит ему, надо же, хех! Это твоя печень уже знаки тебе подаёт, не иначе. Или то чудесное снадобье.
И только тут до меня дошло, о чём они уже некоторое время толкуют — в комнате действительно чувствовался какой-то странный запах, который и описать-то было тяжело, не то что сообразить, что это за очередная мерзопакость. От странной конструкции с чашей, которой я попервах и значения-то не придал, лениво поднимался едва заметный дымок. Его горько-сладкий, душный и неощутимо-маслянистый аромат удачно смешивался с запахом вонючих благовонных палочек, которые все здесь повсеместно воскуряли почём зря, в том числе и в покоях Ван Пинтина. Ну конечно, как я сразу не сообразил: эти два весёлых гуся были не пьяны, а укурены в хламину какой-то отборной наркотой! Опиумом, по всей видимости. Фу, гадость какая! А мне ещё и дышать этим!
Великовозрастные же наркоманы вовсю наслаждались жизнью и едой. Вернее, недоступной постороннему наблюдателю радостью жизни наслаждался Ян Цун, а едой — Ван Пинтин, причём в одну харю. Как-то так получилось, что, несмотря на обилие блюд и наличие гостя в пределах досягаемости, Ван Пинтин даже не предложил оному разделить с ним трапезу. Интересно, почему? Кореша же вроде как… Или я чего-то не понимаю?.. И тем не менее Ван Пинтин самостоятельно наяривал поданные вкусности, не обращая больше внимания на некую непривычную горечь, только палочки мелькали.
Признаться честно, мне аж легче на душе стало от осознания, что кроме ненавистного хозяина гостиницы больше никто не пострадает, даже вредный лекарь — ему я смерти, в общем-то, не желал, несмотря ни на что. Теперь нужно ещё с честью пройти испытание чайной церемонией, которой так славилась Хуа Пинь, а потом вовремя смыться и подождать, пока яд подействует — без твёрдой уверенности, что с Ван Пинтином покончено раз и навсегда, Илин покидать всё же не стоило, а то спать спокойно по ночам не смогу в ожидании подлого удара в спину.
К сожалению, Ван Пинтин вёл чересчур общительный образ жизни — не успел я подумать, что вроде бы всё идёт по плану, как двери снова распахнулись, и в комнату вошёл тот мужик, который чуть не сбил меня у порога. Ну вот зачем, зачем он сюда опять припёрся? Господи, Боженька мой Фу Си, сделай милость, убери этого чувака на хрен! И подальше, подальше!.. Уходи, уходи! Пошёл отсюда! Кыш!
В душе я панически орал на все лады, но внешне никак не проявлял своей досады и справедливых опасений, просто, склонив голову, стоял себе в тени у стола — и рядом, и не отсвечивал. Чайник на едва тлеющих углях специальной жаровенки дожидался своего звёздного часа, чтобы явить хозяину апартаментов новый ядовитый сорт чая с красивыми розовыми цветочками и окончательно его добить. Лишь бы он не пригласил своих гостей разделить с ним это чудесное пойло! Хотя…
— Ну, ты узнал, что там случилось? — с лёгким любопытством спросил новоприбывшего Ван Пинтин, обмакивая в тёмный соус кусочек мяса.
— Узнал, — ответил тот, морща нос. — Ван Люши твой случился. Впрочем, как и всегда.
Он прошёлся туда-сюда по комнате, повертел головой и неодобрительно воззрился на конструкцию, испускающую вонючий дымок.
— Открою окно, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Совсем дышать нечем из-за этой гадости. Ты обещал, что прошлый раз был последним, и вот опять! Может, хватит? И куда смотрит твой прикормленный лекарь, спрашивается? — суровый мужик скептично посмотрел на едва собравшего себя в кучку Ян Цуна. — Видимо, туда же, куда и ты!
Спустя пару минут огоньки свечей нервно заколыхались, и до всех, кто собрался у почти опустевшего столика, долетел слабенький порыв холодного после-дождевого воздуха. М-м, благодать!
Неизвестный мужик тоже двигался непредсказуемо тихо, как и Ван Пинтин, и, когда возник рядом со мной, я невольно отшатнулся. Сволочь! Так и инфаркт получить можно!..
— Что-то она какая-то дёрганная у тебя, — прокомментировал он мои непредвиденные телодвижения. — И зачем ей это покрывало на голове? Что ещё за игры в таинственность?
— Это Хуа Пинь. Помнишь, я рассказывал тебе? Лю Минхо тут тогда знатно покуражился. Выжила вот. Только в шрамах вся, смотреть страшно. Куда её такую? Для работы непригодна стала, даже для любителей чего-то особого, — Ван Пинтин с каким-то брезгливым участием оглядел мою, замотанную в несколько слоёв ткани, фигурку. — Попытался однажды пристроить в дело, да толку? Трясётся вся, дёргается — кому такая надо? Проблемы с клиентами мне не нужны. Прижилась на кухне, и хорошо. Всё польза.
— Почему совсем не выгнал? — удивился неслыханной доброте мужик.
— Да пусть возится, жалко, что ли? А чай лучше неё никто заваривать не умеет. Сян Ляо, конечно, тоже хороша, но не то, не то! — Ван Пинтин сокрушённо покачал головой и со смаком облизал палочки. — Сам увидишь сейчас.
Но мужика чайные церемонии, по-видимому, мало интересовали. А вот я сам… Увы! Он кружил вокруг меня, как акула вокруг сёрфингиста, и мне его интерес вот как-то совсем не нравился.
— Шрамы, говоришь? Сейчас посмотрим! — и он схватился за мою вуаль.
Да что ж вам всем она так покоя-то не даёт?! Так и тянут свои щупальца! Это хорошо, что вошедшие во вкус кухонные визажистки для полной достоверности соорудили из теста и розовой пудры мне на лице шрам! Не знаю, насколько он выглядел натуральным и отталкивающим, но кожу подсохшее тесто неприятно стягивало, да ещё всё время казалось, что он вот-вот отвалится.
Мужик рванул с моей головы вуаль, и Ван Пинтин тут же возмутился:
— Ну не во время еды же! Подождать не мог? — и спешно отвернулся.
Однако его слова не произвели ни малейшего эффекта. Гость хозяина впился в моё лицо пристальным взглядом, а я от ужаса весь сжался и плотно зажмурил глаза, молясь всем богам разом, чтобы он не видел ранее оригинальную Хуа Пинь. Кроме того, необычный цвет глаз тоже мог выдать — вряд ли в Поднебесной найдётся много людей с таким оттенком радужки. Послышался задумчивый хмык, сильные пальцы ухватили меня за подбородок, повертели туда-сюда голову и, спустя целую вечность непонятных разглядываний, отпустили.
— М-да, хорошенькая была куколка, — с явным сожалением в голосе вынес вердикт исследователь. — Лю Минхо заслужил быть казнённым особо болезненным способом уже за одно это своё деяние. Попортить такую красотку, да ещё и чужую собственность! Надеюсь, он умирал долго?
— Не сомневайся, — кивнул Ван Пинтин. — Я постарался.
Меня наконец-то оставили в покое, и я спешно накинул своё покрывало обратно, нервными дрожащими пальцами торопливо закрепляя его шпильками так, чтоб теперь уж точно не спало. И не спадёт, если опять никто своими шаловливыми ручонками к нему не полезет! Про то, ладно ли и ровно ли легла на голову ткань, думать было некогда.
Я прекрасно отдавал себе отчёт, что оба мужчины сейчас наблюдают за моими суматошными движениями, и постарался отыграть по полной, изображая до смерти напуганную женщину. В принципе, сильно напрягаться и не пришлось — адреналин и без того зашкаливал. Сейчас я как нельзя лучше справился с воплощением в жизнь девиза своего клана: «Пройди по тонкой грани». Прошёл, кажется.
Пока суд да дело, я стал потихоньку и практически незаметно, маленькими-маленькими шажочками отходить подальше от хозяина апартаментов и его гостей, стремясь укрыться в тенях. Как назло, самые густые тени были в спальном отсеке, и это мне абсолютно не нравилось, но что поделать? Зато там безопаснее. Вроде как.
— Ну, так что там Ван Люши опять натворил? — вернулся к прежней теме Ван Пинтин, шаря глазами по практически опустевшей посуде на столе в поисках ещё чего-нибудь вкусненького. Вот это аппетитище! Куда в него столько влезает? А ещё чай!
— Ха! Ван Люши! — лицо хозяйского собеседника искривилось в странной усмешке. — У меня для тебя хорошая новость! Двойная!
Он прекратил свои бесцельные хаотичные передвижения по комнате, остановился у источника вонючего дымка, повёл широкими плечами, словно сбрасывая с них невидимый груз, и продолжил:
— Больше он не будет нарушать твой покой. И вообще ничей. Хорошо же? — и сам себе ответил: — Да не просто хорошо — отлично!
Ван Пинтин смотрел на него в полном недоумении, даже жевать прекратил.
— Ладно, допустим, — наконец, проговорил он, проглотив кусок. — А вторая новость?
— Да нет, новость всё та же, но! — и болтливый незнакомец выразительно-пафосно воздел вверх указательный палец, увенчанный перстнем с крупным камнем. — Но с этой стороны она мне даже больше нравится.
Всё-таки он тоже, кажется, надышался вредными испарениями, ибо даже я, знавший, о чём шла речь, не мог понять его словесные выверты, куда уж тому Ван Пинтину, беспомощно хлопающему глазами в тщетной попытке уловить затейливый ход мысли.
— Ван Люши умер, — просто и спокойно сообщил мужчина.
Теперь, пребывая в относительной безопасности, я мог спокойно рассмотреть его. Самое интересное, он был неуловимо похож на самого Ван Пинтина, словно родной брат. Но если черты Ван Пинтина были какие-то невыразительные и как бы смазанные, то черты этого человека будто угольным карандашом навели или в проявитель окунули. Тут тебе и хорошо очерченные брови, и аристократичный нос, и внимательные тёмные глаза, и красивые, чёрт возьми, губы! Нет, не писаный красавец, но и не серая посредственность, вполне себе нормальный среднестатистический заклинатель возрастом где-то под сорок, состоявшийся в жизни и уверенный в себе. Волосы его, забранные в высокий хвост, украшала широкая ажурная заколка из жёлтого металла, наверняка благородного, да несколько прядок на голове были затейливо перехвачены золотистыми ниточками. Тёмно-голубые с чёрным одеяния из явно дорогой ткани венчала тёмная утеплённая безрукавка с красивой вышивкой.
В следующую секунду я был вынужден отвлечься от созерцания нового персонажа в моей персональной драме с элементами боевика, ибо вышеупомянутый персонаж соизволил буйствовать.
— Нет, я всё-таки избавлю тебя от этого дерьма! — воинственно рыкнул он и со всей дури пнул наркоприспособу так, что она разлетелась по запчастям.
Вот это он молодец, вот это правильно! А то уже моё детское тельце норовило отринуть спасительный адреналин и расслабиться, последовав вредному примеру Ян Цуна, испуганно таращившего глаза на разошедшегося заклинателя. А то, что неизвестный мужик был именно заклинателем, причём далеко не самым слабым, очень хорошо чувствовалось. Ну типа рыбак рыбака видит издалека.
Между тем, оскорблённый в лучших чувствах, Ван Пинтин резво вскочил из-за стола, едва не перевернув его, и бросился к своему слетевшему с катушек гостю.
— Ты что творишь? — орал он, пытаясь сграбастать размахивавшего ногами мужика. — Прекрати сейчас же!
— Это я что творю? Я? Посмотри на себя лучше, что с тобой стало? — тот не остался в долгу и вызверился в ответ.
Несколько минут господа заклинатели благородно выясняли отношения на очень сильно повышенных тонах, не замечая ничего и никого вокруг, но до мордобоя так и не дошли. Жаль, я бы полюбовался. Что-то мне подсказывало, что Ван Пинтину пришлось бы несладко. А там, глядишь, и до смертоубийства дошло бы… И мне руки марать не пришлось бы. Но увы, не случилось.
Зло глядя друг на друга, как боксёры на взвешивании перед ответственным боем, добры молодцы постепенно успокаивались, наэлектризованная ссорой атмосфера рассеивалась. Ван Пинтин вернулся на своё место за столом, и его визави, бесцеремонно подвинув Ян Цуна, уселся напротив него. Он неотрывно глядел в одну из опустевших тарелок, раздражающе барабаня пальцами по столешнице и о чём-то серьёзно думал.
— Ты начал говорить про Ван Люши, — напомнил о теме разговора Ван Пинтин. — Как так случилось, что он умер?
— Как-как… — проворчал выведенный из задумчивости разрушитель спокойствия. — Как обычно у этого недоумка! — в его голосе появились презрительные нотки. — Припёрся на кухню, как обычно, на чём-то поскользнулся, перевернул на себя бак с кипятком, стукнулся головой об угол стола и умер.
— Выглядит как-то странно и нелепо, — недоумённо прокомментировал Ван Пинтин.
— Точно, так и выглядит, — согласился с ним докладчик. — Но, на самом деле, я не удивлён. Я даже не удивлюсь, если его сами бабы и прибили, к тому шло. Его же не раз предупреждали! Но нет — как к вину приложится, всё разом забывает. Вот и итог.
— Ты там всё хорошо проверил? Он точно сам упал и ударился, а не его ударили? — хозяин гостиницы нахмурился, мгновенно скинув с себя снова появившееся было благодушие.
— Проверил, всё сходится. Но ты, — и он требовательно вперил взгляд в разом сжавшегося Ян Цуна, подкрепив свой приказ повелительно указующим пальцем с перстнем, — потом, как приведёшь себя в нормальный вид, сходишь и тщательно осмотришь труп, понял? И доложишь своему господину. Я понятно выразился?
Вид у мужчины был такой, словно он сильно сомневается в мыслительных способностях Ян Цуна, но тот быстро закивал, соглашаясь с приказом, и — надо же! — в этот раз даже не стал отрицать, что Ван Пинтин ему приходится работодателем.
Совсем успокоившись, два заклинателя принялись вполголоса обсуждать что-то непонятное — поставки товара куда-то, что ли? Разговаривали они так, что постороннему человеку их было никак не понять. Ай, да и хрен с ними! Мне оно и не надо, так-то.
Сделав очередной шаг спиной вперёд в уютную темноту, я вдруг на что-то наткнулся, причём это «что-то» по ощущениям было, скорее, «кем-то». Ой-ой! Там же не было никого!.. Я медленно повернул голову, готовый рвануть из ранее казавшихся такими уютными теней, и встретился глазами с бледным, как полотно, подростком. Лет ему было побольше, чем мне, но поменьше, чем Чэн Ши — где-то четырнадцать-пятнадцать навскидку. В его прозрачно-карих, покрасневших от слёз глазах, золотыми огоньками отражался нервный свет свечей, и это, по большому счёту, всё, что мне удалось разглядеть, потому что… Потому что мой взгляд скользнул ниже лица парня, зацепившись за нечто неправильное в его облике, и я едва подавил чуть не вырвавшийся изо рта возглас удивления: объект моих визуальных исследований оказался абсолютно нагим. Вот прямо совсем-совсем. На нём не было ни клочка одежды, только на груди ехидно желтел прямоугольник обездвиживающего талисмана. Надо же, только вчера изучил базовые общеизвестные талисманы, и знания сразу же пригодились! Вовремя, однако! Впрочем, даже без этих знаний можно было определить назначение данной связки иероглифов чисто логически, ведь парнишка стоял столбом в темноте довольно долго, не совершив при этом ни одного движения, которое могло бы выдать его местоположение, только трясся не то от холода, не то от страха.
А ещё, по логике вещей, следовало поискать где-то рядом второй талисман, отвечающий за отвлечение внимания, потому что моё зрение не могло мне изменить в такой мелочи, как нахождение неучтённого человеческого существа на ограниченной территории. О, да вот же он, прямо под ногами мальчика-статуи! Босого мальчика, совершенно замёрзшего и явно перепуганного. Его чудесные подведённые глаза с ужасом и немой мольбой следили за моими движениями, хотя налёт безнадёжности и обречённости и так не оставлял сомнений, что здесь он находится не по своей воле. Ну, и кто же он такой? Очередная игрушка Ван Пинтина? Недобровольная, разумеется. Или всё же шлюшонок? Хоть в полутёмках нормально лица разглядеть и не получалось, но можно было с уверенностью утверждать: парня природа не обидела. Тело его было худощавым, но жилистым, с сильными руками и неплохим прессом. Конечно, глаза мои невольно скашивались кое-куда пониже пресса, но я решил простить себе эту невольную слабость — что естественно, то не безобразно.
Ну, и что мне с ним делать? Оставить вот так вот на потеху всяким уродам рука не поднималась, хоть Ван Пинтину скоро будет совсем не до развлечений. Но всё равно, что-то внутри меня яро протестовало против равнодушного следования мимо, когда есть возможность как-то помочь беззащитному. Скорее всего, это из-за того, что сам недавно был в похожей ситуации. С другой стороны, моё несвоевременное милосердие могло стать мне самому очень дорого, да и брать ответственность за какого-то левого пацана не хотелось. Дилемма, однако! Ладно, дам ему шанс на побег отсюда, и всё, пусть дальше сам думает, куда себя девать. Воспользуется он этим шансом или нет — уже не моя проблема. Решено, так и сделаю.
«Погубит меня моя доброта, ох, погубит!» — всё-таки подумал я сокрушённо и поднял с пола активированный талисман, после чего скользнул парню за спину и прилепил его живой статуе между лопаток, попутно отметив хорошо развитые мышцы и упругий зад. Тьфу ты, что за мысли в голову лезут? Да ещё так не вовремя?..
— Слушай сюда, мальчик, — шепнул я ему в самое ухо, заставив шевельнуться волнистую прядь, кокетливо выпущенную из причёски. — Сейчас я сниму с тебя печать обездвиживания, но ты ничем не должен показать, что освободился от её действия. То есть, продолжишь стоять как раньше, понятно? Я прилепила тебе на спину талисман отвлечения внимания, но не знаю, надолго ли его хватит, поэтому постарайся как можно меньше привлекать внимание. Надеюсь, ты меня понял. И если тебя всё-таки поймают, не вздумай про меня упоминать, говори, что сам освободился. Скоро я подам чай, и у тебя будет шанс сбежать, пока мужчины отвлекутся. Один-единственный шанс, запомни! Больше я ничем помочь тебе не могу.
Все слова были сказаны, предупреждения разжёваны, и я решительно сорвал ограничивающую бумажку с груди пацана. Он глубоко вздохнул, с облегчением выдохнул и обнял себя руками в попытке согреться. Сочувствую, но это уже меня не касается, пробежится — согреется. Да, вот такой вот я чёрствый, что поделаешь!
К этому моменту заклинатели в тесной компании друг друга и одного отдельно взятого лекаря уже вроде как обсудили новости и недавнее происшествие, до чего-то договорились, и незнакомец собрался на выход, во всяком случае, из-за стола он встал и даже сделал пару шагов к двери. И всё бы ничего, да ухо внезапно выхватило моё собственное имя, произнесённое Ван Пинтином — «Шэ Шанши». Ну-ка, ну-ка! Что там эти уроды про меня говорят?
— Как-как? — мужик резко затормозил и аж покачнулся от неожиданности собственного манёвра. — Как ты его назвал?
— Это не я его назвал, он сам так назвался Ян Цуну, — с долей настороженности в голосе и взгляде ответил Ван Пинтин. — А чего это ты вдруг заинтересовался им? Раньше он тебя мало волновал, разве что только в связи с поисками.
— Подожди, ты сказал, «Шэ Шанши»? Я правильно услышал? — и после подтверждающего кивка задал ещё один вопрос: — «Шэ» как «змея»?
Тут уже в разговор влез Ян Цун, преисполненный собственной значимостью:
— Да, как «змея». Именно так он документы мне и подписывал.
Пришлый заклинатель посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом и медленно повернулся к Ван Пинтину.
— Ты, недоумок! — внезапно возопил он. — Ты что, полез к мальчишке с фамилией Шэ? Умоляю, скажи мне, что это не так!
— Цзычэн-ди, ты чего вдруг завёлся? Какая разница, «змеиная» у него фамилия или нет? Выдохни и успокойся, — Ван Пинтин схватил своего собеседника за рукав и потянул вниз в попытке заставить сесть, но тот зло вырвался и отошёл на шаг от стола.
— Какая разница? Ха, какая разница! — он сжал руки в кулаки и громко выдохнул. — Вот умеешь ты, братец, втянуть семью в неприятности!
После этой фразы мужчина, названный Цзычэном, провёл рукой по лицу, глубоко вздохнул и несколько расслабился. Во всяком случае, дальше он не кричал, а говорил более-менее спокойно, как раньше.
— Знавал я одного… человека по фамилии Шэ, — при этом он неосознанно потёр грудь в районе сердца. — Пройди его нож на волосок левее, и я бы тут сейчас не стоял. Повезло, что у него в тот момент было слишком много хорошо вооружённых противников, и главной целью был не я. Он ушёл живым, хотя это казалось невозможным, но дело своё сделал, а мы потеряли очень ценного нанимателя.
Ван Пинтин задумчиво кивнул, подтверждая, что вспомнил, о чём речь, а его очевидный брат продолжил:
— Я очень заинтересовался этим человеком, и когда оправился от ранения, начал искать. Нашёл заказчика, и тот много чего интересного рассказал, — он многозначительно оглядел обоих своих собеседников и, насладившись их явным интересом, веско добавил: — Шэ — древнейший клан заклинателей, известный миру. А ещё они очень хорошо зарабатывают в качестве наёмников, потому что, если нанял Шэ — считай, твой враг уже мёртв. Вот так-то!
Лицо Ян Цуна заметно потемнело, вся его благостная эйфория махом улетучилась — кажется, господин лекарь начал осознавать, на кого варежку разинул, и чем ему может это аукнуться. Ну, старый пройдоха! Умеет же соображать, когда надо!
А вот Ван Пинтина, к которому, собственно, и был обращён недавний спич, не проняло. Не то чтобы совсем — он сидел, задумчиво глядя куда-то вдаль, — но уж точно недостаточно, ибо на губах его при этом блуждала странная улыбка.
— Я не откажусь от него, если ты об этом, — проронил он в конце концов. — Мальчик мой.
Ван Цзычэн (он же Ван, по идее?) картинно схватился за голову. Кажется, ещё немного, и он начнёт рвать на себе волосы. Повсеместно. Или не на себе…
— Да дался тебе этот сопляк! Что в нём такого особенного? Что тебе, смазливых мордашек и сладких попок не хватает? Их же у тебя на любой вкус!
— Нет, ты не понимаешь! Мой котёнок совсем другой, не такой, как все остальные! — настаивал на своём чёртов педофил. — Ты сам только что подтвердил, что он особенный!
— Святые небожители, за что вы покарали меня таким тупым братом?! — Ван Цзычэн уставился на тёмный потолок, словно действительно ждал оттуда ответа.
Не дождался. Зато его брат продолжил озвучивать свои влажные мечты:
— Ничего, скоро его поймают, и я увезу его далеко-далеко отсюда! Туда, где никто нас не найдёт. Нам будет хорошо вместе, точно-точно!
— Ну да, увезёшь ты его далеко, как же! Не дальше самого дальнего нашего поместья. Или ты ещё куда-то собрался? — с подозрением прищурился Ван Цзычэн.
— А может, и так! — с вызовом бросил Ван Пинтин. — На юг, к морю — почему нет?
— На юг, к морю! — передразнил его брат. — А ты хоть знаешь, где обитает этот самый клан Шэ? Как раз где-то на юге. Тебе там будут рады, не сомневайся.
— Значит, не на юг, — покорно согласился Ван Пинтин. — Но он всё равно мой, и по-другому никак, смирись.
— Да что ж ты так в него вцепился? Заладил, «мой, мой»!.. Ты в него, случаем, не влюбился? В сопляка этого? — Ван Цзычэн снова испытующе уставился на брата.
Тот ничего не ответил. Повисла тягостная тишина, и три взгляда кинжалами упёрлись в молчащего хозяина: его брата, лекаря и мой собственный.
— Тебе этого не простят, — наконец разорвал гнетущую атмосферу пришлый заклинатель. — Родственники его найдут, обязательно найдут. И очевидно, найдут в весьма попорченном состоянии, скажем так. Умирать ты будешь очень мучительно.
— Наверное, — снова с каким-то ненормальным спокойствием согласился Ван Пинтин. — Значит, состояние его должно остаться… прежним, только и всего. Когда его поймают…
— Что-то до сих пор не поймали! — ехидно перебил брат. — И, поскольку потерь пока нет, даже на след твоего «котика» не вышли. Я более чем уверен, что с боевой подготовкой у него полный порядок.
— Когда его поймают, — не обратил внимания на ироничную вставку Ван Пинтин, — я попробую с ним договориться. Он очень умный мальчик, он поймёт меня. Я договорюсь, да… Обязательно… О, он такой! Ты его просто не знаешь ещё, Цзычэн-ди! Красивый, сильный, гибкий, умный, воспитанный! Ещё очень умный, я говорил?.. А как он разговаривает! Сразу видно, много знает, с ним явно занимались. И с людьми умеет правильно обращаться — вон, весь Илин ему в рот заглядывает уже. А как он сложен! Красивы-ы-ый!..
С ним точно происходило что-то странное. Мужчина явно заговаривался, повторял одно и то же, при этом его взгляд был расфокусированным и чуточку безумным. Хотя, может, и не чуточку. Это что, его наркота торкнула только сейчас? Поздновато как-то! Или это уже яд начал действовать? Тогда слишком быстро! У меня должно было быть несколько часов форы. Ладно, с учётом концентрации — часа два или немногим меньше. Странно! А ведь впереди ещё чаёк…
Ван Цзычэн тоже глядел на братца с подозрением, но потом вдруг как-то встрепенулся и переспросил:
— Говоришь, он умный, развитый, образованный? Чувствуется, что с ним занимались? Тогда это не простой клановый мальчик, а аристократ. Это только усложняет дело. Такого точно будут искать. И сколько у нас есть времени в запасе — непонятно, — он наморщил лоб, о чём-то усиленно размышляя, и снова потёр грудину.
— Конечно, аристократ! По всем повадкам — я ж говорил, да ты не слушал. Командовать он умеет будь здоров! С ним же свита была, целых две фаланги.
— Ого! Не слабо… Точно, из высших ветвей мальчишка! А где?.. — Ван Цзычэн не договорил, но и так было понятно, о чём он.
— На Луань Цзан погибли все. При осаде, — неопределённо махнул рукой Ван Пинтин, обозначая направление в сторону проклятой горы.
— Странно, — удивился его брат. — Чего им там делать? Клан Шэ — тёмный.
— Не знаю, — пожал плечами хозяин гостиницы. — Постой! Как это — тёмный? Разве есть такие?.. Хотя это всё объясняет! Ну, конечно же! И барьер этот непроницаемый из тёмной энергии, и реакцию людей на него… — видя недоумённые взгляды в свою сторону, он поспешил пояснить свою догадку: — Они ж в нём нового Старейшину учуяли! Да, точно говорю, его не просто так Наследником назвали, он в их глазах преемник Вэй Усяня, его новое воплощение!
Его охватил какой-то странный нездоровый энтузиазм, от своего «открытия» он резко взбодрился, вскочил на ноги и заметался туда-сюда по комнате, то и дело на что-то натыкаясь и что-то неразборчиво бормоча под нос. Его брат безмолвно-потрясённо переглянулся с Ян Цуном, и тот, сочтя этот взгляд за приказ сделать хоть что-нибудь, прокашлялся, собираясь что-то сказать, но у Ван Пинтина в этот момент будто завод кончился, он снова рухнул на свою подушечку у стола и как ни в чём не бывало налил себе чарочку спиртосодержащей жидкости из изящного кувшинчика.
— В свете того, что ты рассказал, — продолжил он, лихо хлопнув рюмашку, — напрашивается только один выход, и ты сам знаешь, какой.
— Убить? — мрачно высказал предположение Ван Цзычэн.
— С ума сошёл? — заорал было Ван Пинтин, но тут же взял себя в руки. — Нет, нет и нет! Мне, конечно, хорошо заплатили за его устранение, но устранить-то можно и другим способом, более приятным.
— И мы опять вернулись к тому, с чего начали, — досадливо вздохнул младший брат.
— Да нет же, глупый диди, подумай! Хорошо подумай! Есть великолепный способ совместить всё это, ну же! — старший с воодушевлением хлопнул себя по коленям и, дождавшись несколько просветлевшего взгляда брата, вкрадчивым тихим голосом спросил: — Ну, и как тебе такой вариант?
Ван Цзычэн всё ещё шокировано смотрел на него, осмысливая этот самый неведомый вариант (мне неведомый, хотя братцы явно прекрасно поняли друг друга), и, похоже, он нравился ему всё больше и больше. А мне, соответственно, всё меньше и меньше.
— Согласен, — в конце концов выдал мужчина. — Это может сгладить создавшуюся ситуацию и хоть чуть-чуть пригасить гнев клана Шэ. Но ты-то сам готов к такому повороту в своей жизни?
— О, да! — предвкушающе потёр руки Ван Пинтин. — Я вижу в этом только плюсы для себя. Для нашей семьи тоже.
— Ну что же, — вздохнул младший брат, — тогда за дело! Главное сейчас — отловить мальчишку и не дать ему наделать глупостей. Думаю, стоит удвоить количество поисковых команд. Пойду сейчас же распоряжусь, — он сделал шаг к двери и обернулся. — Ты тоже не сиди долго, тебе давно уже пора отдыхать, сны смотреть, а не глупостями заниматься, — потом сурово глянул на враз сжавшегося Ян Цуна и ткнул в его сторону пальцем: — А тебя, лекарь, я жду, чтобы ты осмотрел труп. И не тяни с этим.
Наконец-то засидевшийся посетитель покинул комнату, и я выступил из тени, желая уже поскорее покончить с этим затянувшимся спектаклем.
— О, Хуа Пинь! А я совсем уже забыл о тебе! — захлопал глазами Ван Пинтин в мою сторону, словно пытался навести резкость. — Подавай чай скорее!
Он потёр глаза, уставился на ближайшую свечку, потом ещё раз потёр.
— Видимо, брат прав, пора спать, а то всё плывёт перед глазами. Устал. Шевелись, девчонка! Чего застыла? — от размеренного благожелательного тона он резко перешёл на злой рык, и я бросился исполнять приказ.
Руки мои порхали над чайным сервизом из тонкого расписного фарфора, словно бабочки, каждое движение было строго размеренным, точным и красиво-плавным, как и положено при чайной церемонии — тут я не понадеялся на опыт прошлой жизни, а сразу же отдал контроль памяти Шэ Хея, не зря же достопочтенный учитель этикета Шэ Утун так его задалбывал этим, хоть пригодилось.
Ван Пинтин сначала задумчиво наблюдал за моими действиями, словно в медитацию погрузился, а потом вдруг обратил внимание на то, что ему предлагают испить. Он с удивлением воззрился на расправляющиеся розовые лепесточки в своей чашке и поинтересовался:
— Это что? Новый сбор? Откуда?
— Этот чай передал через Сян Ляо какой-то постоялец в дар господину, — с глубоким поклоном прошептал я. — Он назвал его «Розовое утешение зеленых гор», — выдал я экспромтом придуманный пафосный набор слов и ещё раз на всякий случай согнул спину.
— О, интересно! — Ван Пинтин оценивающе поболтал жидкость в своей чашечке, понюхал, закономерно ничего не понял и сделал первый глоток.
Предположив, что чай с моими персональными добавками может обладать нежелательной горечью, я ещё на кухне добавил в воду для заварки сладкого сиропа, и теперь с величайшим наслаждением любовался на вкушающего свою смерть врага.
— М! Превосходно, превосходно! — одобрительно кивнув, провозгласил свой вердикт Ван Пинтин. — Такая приятная вяжущая горечь в сочетании со сладкими фруктовыми нотками — необычно! Ничего подобного не пробовал! Надо будет завтра нанести визит этому постояльцу и лично поблагодарить за такой подарок. Там много ещё заварки осталось?
— Эта сожалеет, но была только одна порция, — я ухмыльнулся под накидкой от мысли, что жадность и чревоугодие самого Ван Пинтина сделают за меня всю грязную работу.
— Тогда тебе не предлагаю, — сообщил он Ян Цуну, как-то не сильно и огорчённому отказом. — Ты ж всё равно в этом ничего не понимаешь. Тебе хоть самый изысканный сорт подай, хоть заваренную солому — всё одно!
Ян Цун лишь равнодушно пожал плечами в ответ, признавая за собой данный вопиющий недостаток. Его волновало другое.
— А что это за вариант ты такой придумал с мальчишкой? — спросил он. — Даже твой брат согласился на него!
Усевшись в более расслабленную позу и нарушив тем самым кучу правил этикета, Ван Пинтин предвкушающе улыбнулся.
— Женитьба, мой дорогой лекарь, женитьба! Вот то, что решит мою маленькую проблему.
Я чуть чайник не уронил от такой новости. Ни хрена себе у старого козла заявочки! Интересно, как он убеждать меня собрался после того, что сотворил? Даже интересно было бы послушать, но… Я вдруг заметил, что он непроизвольно потирает живот, и это меня снова насторожило. Переедание или действие яда? Вот как понять? По идее, боль в животе, тошнота и диарея должны появиться у него несколько попозже, а на первоначальном этапе замедленное сердцебиение, понижение давления, слабость, ухудшение зрения, дезориентация, головная боль и головокружение. Даже глюки могут быть и бред, но это уже на конечном этапе, так сказать. Тут же вообще не пойми что творится, вся клиническая картина смазалась. Кажется, пора сворачивать лавочку и уносить отсюда ноги!
— Слушай, что-то мне как-то… нехорошо, — вдруг заявил Ван Пинтин. — Посмотри меня, ладно? — его голос при этом стал непривычно тихим и слабым. — Слышишь, Ян Цун? Колокольчик звенит где-то! — его взгляд снова расфокусировался.
Ян Цун резво выскочил из-за стола и бросился к нему, но тот неожиданно вырвался и рванул куда-то за ширму. Судя, по звукам, блевать. Чёрт! Тикать надо, причём срочно!
— Эта недостойная может чем-то помочь? Позвать кого-то? — робко прошептал я, схватив лекаря за рукав, но он лишь раздражённо отмахнулся и поскакал к своему новому неожиданному пациенту.
Я подхватил свой подносище, как попало сложил на него освободившуюся посуду, не забыв про компрометирующий чайный набор, и скоренько, насколько хватало юбок, посеменил к двери. Только бы успеть! Только бы успеть проскользнуть на конюшню до того, как начнётся паника! Но что-то подсказывало, что не с моим счастьем.