Программный сбой самозащиты

Кроссовер с другим фэндомом

— Кто это тут у нас? Перед Аной спотыкается о камень и растягивается на асфальте мальчишка. Несоразмерная шляпа на его голове съезжает набекрень. — Джесси, миледи, — голосок тоненький-тоненький, с детской непосредственностью, вперемешку со смущением. Он стряхивает со штанов приставшую пыль и поднимает голову. Слишком маленький. — Нет-нет, так не пойдет. Давай, скажем, Ковбой? Шляпа у тебя точь-в-точь со страниц романов. — Ана сдерживается ровно до того момента, пока у него не загораются глаза от гордости, а затем сцеживает в кулак легкую улыбку. — Звучит красиво! — Ковбой прищуривается, теряя остатки стыда: — А как тебя зовут? Ты же моя крестная получается, да? — Ана, — и поспешно уточняет: — Не имя, нет. Не успевает ничего добавить. Его отзывают. Ана долго смотрит в след девятилетнему ребенку, с которого начинается ее год, и думает, что это чертовски неплохой знак. Эта мысль не отпускает и позже, когда чуть кривые буквы скачут перед глазами. Они, наверное, невероятно везучие. Или абсолютно сумасбродны. Но о переписке до сих пор не прознали, и это дарит шанс на что-то хорошее. Что именно, она не знает. Ана сжигает очередное письмо. Воздух мгновенно заполняется дымом, но пожарные системы лишь для имитации, поэтому тревоги не поднимается. Мысленно отмечает, что если написанное Солдатом — правда, то этот выпуск запомнится Дому надолго. Так, в общем-то, и происходит. Солдат и Жнец станцуют — во всяком случае, их грандиозная схватка представляется Ане именно так. Мягкой поступью, дребезжанием колес, лязгом металла и брызгами крови. Все будет укутано в таинственный флер. Дом выстраивает вокруг лабиринт: заляпанные стены, сжатый воздух, застывшие крики. Время сквозь вены. Ана пытается успеть и не успевает. Младшие шумят за закрытыми дверьми, что-то наперебой выкрикивают, и в этой какофонии Ане чудится задорный голосок Ковбоя. Камень поглощает звуки, кроме ее быстрых шагов и сбитого дыхания. На дверных косяках кровавые разводы, медный запах эхом от закрытых окон, тревога безнадежной мечтательницы. Ана вбегает в тот момент, когда Жнец по рукоять вонзает нож в грудь Солдата. Багровое пятно расползается по белой зашарпанной майке, наливается тухлой яростью в глазах. Ану парализует, бьет током наотмашь. Ее не видят и не слышат. Или наоборот: только слишком поглощены друг другом, чтобы оторваться. Солдат падает на сидящего Жнеца, как-то неловко, сползая вниз с остекленевшим взглядом. Ана ожидает улыбки победителя, но видит лишь кинжал в его груди. Внутри с противным скрежетом трескаются ребра. И она на несколько секунд забывает, как дышать. Жнец поворачивает голову в ее сторону и молчит. Уже навсегда. Они умирают в считанные мгновения. Ана остается одна с двумя трупами и хочет удариться в истерику. Кровь почти не видна, черная одежда оттеняет лица. Она целует в посиневшие губы Солдата — ей кажется это единственно правильным. Накрывает его лицо сползшей маской, прячет амулет в карман и выходит в коридор. И, истекая кровью, лишь очень надеется, что Ковбой не узнает о том, какая она все-таки не идеальная.